Снег растает, выпадет заново

– Обещай, что мы вернёмся. — вздыхает Джаст, последний раз окидывая такую родную базу сочувственным взглядом, перед тем как буря целиком скроет её из виду.

– Обещаю, — который раз вторит Алфёдов.

Оба где-то глубоко в душе не верят, что вернутся сюда, но один уже смирился, а второй верит в лучшее. Хочет верить что всё обернётся.

Буря совсем близко, почти полностью окутывает их болото. Накрывает полотном снега, как тело саваном. Их база полна множества приятных и не очень моментов, которые они со смехом и некой тоской вспоминают сейчас, сидя на мостике. Их окружает несколько костров, слабо отдающих теплом в такую непогоду. Алфёдову-то всё равно, так и так почти не мёрзнет, а Джаст кутается в уже третий слой тёплой одежды, да всё равно не помогает.

Трудно верить в хорошее, на самом деле. Ещё труднее, когда из-за бури видна лишь пристань. Ни родного болота, ни маяка, ни могилки Андрея. Больше ничего не видно за непроглядной стеной ветра и снега.

– У тебя ещё осталась надежда? — Алфёдов пожимает плечами.

– Сомневаюсь.

– А я надеюсь, что мы ещё вернёмся, — Джаст сильнее натягивает шарф на лицо, ежась от усиленного холода. — Если не вернёмся... то не вернёмся значит.

С бурей пейзаж ощущается мёртвым, как подмечает для себя Алфёдов. В последнее время остров и так не отличался живностью, если быть предельно честными. Все животные на близлежащих к буре территориям давно уже не жильцы, а Джаст и Обсидиан старались лишний раз не появляться в таком холоде. Только один Алфёдов без проблем мог постоянно находится на их базе, хотя было там жутко тоскливо.

– Морозит... — Джаст подсаживается ближе к костру, того ощутимо трясёт от мороза, но, кажется, Джаст к этому привык.

– Пойдём тогда, — Алфёдов поднимает фонарь с моста, чувствуя покалывания на своём снежном подобии кожи. — Нас Альцест и Секби ждут.

– Пойдём.

***

Юг – отныне лишняя надпись на компасе. С любой стороны окажется мороз и холод. Солнце не способно согреть так же, как раньше. Весь мир - один сплошной север с ледяными скульптурами. Тепла больше не будет, даже искусственного, оно осталось в прошлом со всей радостной жизнью. Алфёдову генератор в одиночку не починить, он не умеет, от того и в мыслях своих называет его глупой железякой. Снеговик ежится от тёплых воспоминаний, теперь уже кажущимися пустыми и далёкими.

Алфёдов глубоко вдыхает, чувствуя леденящий воздух в лёгких. Иногда он жалеет, что не замёрз. Одиночество в такой обстановке просто невыносимо. Из признаков обморожения он чувствует лишь покалывания на коже, но и те приносят только простой дискомфорт. Он обошёл территорию вокруг генератора вдоль и поперёк, каждый раз останавливаясь у ледяных фигур на подольше.

Алфёдов любезно оставил у некоторых статуй по лампе со слабым светом. Некоторые из них, конечно, быстро потухли от постоянной работы, но так спокойнее хотя бы. Помимо этого, Алфёдов временами смахивает скопившийся снег с чужих макушек или одежды. Для себя объясняет это тем, что если бы был на их месте, то, наверное, ему бы не понравилось очнуться со снегом на голове. Почему очнуться? Потому что Алфёдов верит, что буря успокоится, снег растает, а лёд сойдёт с чужих силуэтов. Хотя, смотря как некоторые фигуры покрыты несколькими слоями льда, появляются сомнения. Иногда Алфёдов не понимает, перед кем стоит, потому что одежда искажена льдом, а черт лица не разобрать. Таких он кратко называет "друг" или "подруга", когда разговаривает с ними. Снеговик за привычку взял себе временами болтать с замёрзшими друзьями, так он перестаёт чувствовать, что одинок. Но одну фигуру он узнает из тысячи, потому что всегда в конце дня возвращается к конкретной статуе – Джасту – и все ночи сидит рядом с ним. Каждый день он завершает с мыслью, что завтра не проснётся.

***

«Щекотно...» – думает Алфёдов, перед тем как открыть глаза. Солнце ярко светит, а лучи греют теплом и нагло лезут в глаза. Слышно пение птиц, беззаботно и радостно о чём-то чирикающих. Слышны разговоры и счастливый смех. Алфёдов лежит на спине, совершенно теряясь в происходящем. Он приподнимается на локтях, щуря глаза от света. Вокруг него зелёная трава, тёплая, нагретая летним солнышком. Глаза удивлённо раскрываются, когда он понимает, что нет ни снега, ни туч, ни льда.

Снеговик неловко принимает сидячее положение и щупает траву под своими пальцами. Мягкая, настоящая, такая забытая, но родная. Алфёдов делает глубокий вдох, и больше его лёгкие никакой холод не стискивает, только приятный лёгкий воздух.

Всё выглядит таким живым, таким летним, будто бы не было бури всего несколько месяцев назад. Хотя, Алфёдов не знает сколько прошло времени с того момента. Да и вспоминать не хочет. Его кожу больше не охватывает странное покалывание от ветра, а вокруг не бескрайняя тишина – значит, всё хорошо.

Он помнит, какими будничными были белые степи, уже мозолившие глаза бедному снеговику. Но теперь вместо белого всё зелёное, поэтому воспоминания можно отложить в дальний ящик. Алфёдов поворачивает голову и недалеко от себя видит Секби и Хайди, в очередной раз спорящих о чём-то. В другой стороне уже Сантос и Клайд, глупо бегающие друг за дружкой. Чуть поодаль он замечает Альцеста, стоящего на своём пляже, задумчиво разглядывая горизонт.

«Почти все дровосеки здесь...» – проносится в голове Алфёдова до того, как он переведёт взгляд на место около себя. Рядом с ним всё это время лежал Джаст, закинув руки за голову и довольно улыбаясь. Джаст выглядит точно так же, как и его ледяная статуя из прошлого. Только гораздо счастливее, а на слёзы нет и намёка. Алфёдов ухмыляется и поднимается с места.

– Уже уходишь? — Алфёдов оборачивается на голос, замечая как Джаст приоткрыл один глаз. Выглядит он, по правде, глупо, ведь лежит на траве посреди дороги. Да и Алфёдов минутой ранее выглядел не менее нелепо. — А я думал, мы солнечные ванны принимаем, Мистер Алфёдов, — Джаст корчит жалобную рожицу, приподнимаясь на локтях.

– Это ты принимаешь, мне такое не рекомендуется, — Снеговик демонстративно встряхивает ладонь, с которой падают подтаявшие капли. Алфёдов хихикает, когда Джаст прикрывается рукой от летящих капель.

Хотелось ощутить тепло во всей красе, даже если для некоторых гибридов это весьма не желательно. Алфёдов проходится по песку, даже сквозь обувь чувствуя тепло. Волны осторожно касаются берега и уходят обратно, даже не доходя до своеобразного посетителя пляжа. Алфёдов улыбается. Вода самая настоящая, жидкая, живая, никакая другая. Её не закрывает ледяная крышка, присыпанная слоями снега. Он рад, что снег наконец-то растаял.

– Знаешь, — Алфёдов чувствует чьё-то присутствие рядом. Джаста он не спутает ни с кем. — Я рад, что больше не один, — Алфёдов оборачивается на Спавн, останавливаясь взглядом на каждом, кого так долго наблюдал в виде ледяной фигуры. — Хочу вернуться на нашу базу.

***

Алфёдов открывает глаза вновь, ощущая леденящий холод и усталость.

Он вновь видит привычные ледяные статуи, летящие снежинки, а под онемевшими пальцами чувствует холодный, колючий снег. Всё осталось таким же, каким бы он хотел это забыть. Будто бы не было того славного мирка без снега и холода. Алфёдов поджимает колени к себе, разглядывая замёрзшие фигуры. С последнего раза на них словно появился ещё один слой льда, а сверху был присыпан небольшой слой снега.

Снег растает, выпадет заново – круг прост и цикличен, но устроен так, что простому существу его не прервать. С каждым днём (а может и часом) Алфёдов теряет любую надежду. Хотя, какая уже разница. Время и место перестали иметь значение ещё давно, когда здания наполовину сравнялись с равнинами, а ночь ото дня отличалась только усиленным холодом.

Его вчерашние следы уже занесло, а под ногами не чувствуется тот горячий песок, который он хотел бы запомнить.

Почему запомнить?

Потому что Алфёдов не уверен, было ли то сном, или же это ещё одна зима.