Сияй, моя звезда

— Поцелуй меня…

Антону не нужно было других слов, и, наконец коснувшись желанных губ, медленно растворился в этом поцелуе, прижимаясь к Арсению ещё ближе. Нахлынувшая волна нежности и блаженства поглотила их на несколько долгих мгновений, но противный звук будильника заставил оторваться друг от друга.

— Мне правда пора на кухню, — виновато улыбнулся Арсений, кивая на часы, которые неумолимо показывали без пяти минут семь. — А потом — я весь твой.

— Ты всегда мой. А от личного бармена, тем более такого, я бы не отказался, — подмигнул Антон и чмокнул Арсения в лоб, провожая его мечтательным взглядом. 

***

Устроившись поудобнее на своей небольшой кухне, Арсений зафиксировал телефон на привычном месте, обвёл взглядом подготовленные продукты и, убедившись, что всё на своих местах, начал трансляцию в прекрасном настроении, ведь его сердце грело не только лучи солнца.

— Так, друзья мои, а не пришло ли время нам сказать друг другу «Привет!»?— он искренне улыбался, сжимая в пальцах джиггер, ведь сегодня был чрезвычайно воодушевлённым и готовым дарить свою радость остальным. — Слушайте, может показаться, что я чуть-чуть заведённый и как будто чуть громче разговариваю, но знаете, что я вдруг понял, что мы не виделись с вами целый месяц… — после этих слов его лицо просто засияло, заражая своим настроением не только зрителей.

Невзначай наблюдая за Арсением, Антон не мог не улыбаться, зная, что непосредственно он и был тому виной. Шастун хорошо помнил фразу Попова с их концерта, что так больно врезалась в память, словно ожог, который в последующем стал зарубцевавшимся шрамом: «На сто процентов я не был счастлив никогда». И Антон пообещал самому себе, что непременно поспособствует увеличению этого процента счастья. Возможно, это по-детски наивно, только Антон верил, что сможет это сделать.

Арсений — его питерское солнце и белая ночь, высокое лазурное небо и лёгкий невский ветерок в жаркий день.

Арсений непринуждённо общался с аудиторией инстаграма, рассказывая о коктейлях на сегодняшний вечер, и таинственно улыбался. В комментариях было много сказано о его сногсшибательном виде, но эти слова были несравнимы с теми, что он услышал перед самим эфиром. Блеск горящих любимых глаз не заменит ни одна яркая звезда, а поцелуй — слаще всяких сиропов в этой чёртовой вселенной.

Ты моё небо, мой космос, мой рай, моя планета, где жизнь…

Именно так нарёк Антона в одну из тех ночей Арсений, что они провели вместе. Если влюблённость проходит так же быстро, как приходит, то настоящие чувства живут вечно. Арсения можно сравнить со странником, что нашёл свой дом во мрачной ночи, блуждая среди холодных людских душ. И только потеряв надежду, он нашёл своё спасение, где смог по-настоящему обрести покой. Антон был для него тем самым домом, который он готов охранять любой ценой, защищая от нечисти, что так упорно пыталась проникнуть, чтобы разрушить их уют.



Первый коктейль был готов, и, продегустировав его, он отметил его достоинства в виде небольшой крепости и посчитал его вполне освежающим. Ликер с бренди и апельсиновым соком и вправду замечательно сочетались. Антон не удержался и тихо захихикал на фразе о взбитых сливках, чем немного смутил Попова. Со стороны даже могло показаться, что руки Арсения слегка дрожали, но тот сохранял непоколебимое спокойствие. 

— Давайте мы придумаем название для этого коктейля. «Коктейль для победителей» звучит, как будто мы ничего не придумали, — взглянув на экран, он прочёл некоторые сообщения. — «Краш», супер! Название для коктейля — тысяча рублей. — Зонтик, — бросив ручку на стол, Арсений стал искать глазами то, что могло бы послужить украшением для его творения. — Зонтика нет, но смотрите, что есть… Если вы работали когда-нибудь официантом, то в ресторане, когда на кухне что-то приготовили, нажимают на такой колокольчик. Мы будем делать вот так. Коктейль номер один готов, — и Арсений, вооружившись праздничной пищалкой, издал победный звук, снова вызвав тихий смех за кадром. Победителя в розыгрыше он тоже отметил, записывая на листке ник счастливицы.

Вечно молодой — вечно пьяный.

Только пьянел Арсений от мыслей о предстоящем вечере и в его арсенале было как раз кое-что припасено. Совершенно милое, простое и безумное, что привнесёт красок в их первый особенный день.

Время тянулось, словно патока, невыносимо медленно для Шастуна, но любуясь очаровательным барменом за импровизированной барной стойкой, он попросту не мог отвести глаз: игривая улыбка не сходила с лица Арсения, а местами его неловкие действия во время приготовления напитков только умиляли. Чудом удержавшись от очередного порыва помочь Арсу в фигурной резке зелёного яблока, он просто держал за него кулачки. Именно им украсил бармен второе своё творение, и отпив из бокала, всё же решил добавить на глаз имбирного пива и джина, только потом удовлетворившись результатом. Вскоре и третий алкогольный напиток предстал перед зрителями, вызвав тем самым всплеск комментариев. А вишенкой на торте стало просекко со льдом. Звук наливающегося игристого приятно ласкал слух, и мысль о том, что эта бутылочка будет вскоре распита с Антоном отзывалась блаженной улыбкой на лице Арсения.

Эфир подходил к своему логическому завершению, бармен представил все приготовленные напитки, радуя публику своими шедеврами, которые Попов, к слову, таковыми не считал. Особо наблюдательные зрители слышали на протяжение всей видеотрансляции посторонние шумы на фоне, но Арсений никак не реагировал на вопросы о них, лишь загадочно улыбался.

— А я, ребят, скажу, что с вами было очень круто. Много нового мы узнали. Не всё, может быть, у меня получилось идеально, но эти ребята, благодаря вам, были сегодня в отличной компании, — подвинув к камере смартфона бокалы с коктейлями, Арсений подытожил свой эфир, отпустив напоследок шутку про первый напиток забавным голосом. — А! Я на самом деле вкусный! Просто меня должно быть больше! Всё, пока-пока! — и Попов выдохнул с облегчением, завершив трансляцию на позитивной ноте.

Шастун ураганом ворвался в кухню с победным криком «ну, наконец-то», щедро осыпая лицо Арса поцелуями, тем самым смущая ещё больше.

— Прости, я чуть не спалил всю контору, — сказал Шастун, заливаясь смехом на всю квартиру. — С яблоком ты, конечно, справился лихо.

— Одним «прости» ты не отделаешься, Антон, — в глазах, отдававших тёмной синевой, что-то назревало, а голос стал притворно строгим. — К тому же у меня всё получилось.

— Отшлёпаешь меня? — посмеивался Шастун, прижимая Арсения к столу.

— Ай, как пошло! Ты угадал, но клянусь, что замышляю только шалость! — прошептал он Антону на ухо, касаясь мочки своим носом так, что тот вздрогнул от накатившей нежности.

Неожиданность и Арсений Попов — в своем роде синонимы, но Шастуну нечего было бояться, ведь он оказался в самых любящих руках, от которых плавился даже самый огнестойкий металл, а Антон был вкусным молочным шоколадом, которому достаточно лишь тепла этой родной квартиры в Питере, чтобы растаять.

— Не верится, что уже год прошёл, а ты всё не перестаешь удивлять, — прикрыв глаза, Шастун обнял любимого мужчину, с наслаждением вдыхая аромат витавшего в воздухе апельсина.

— Я ещё не начал… — освобождаясь от цепких шастуновских объятий, Арсений суетливо начал наводить порядок на столе, где совсем недавно он с особой любовью готовил коктейли. — Обещай, что не будешь смеяться.

Антон видел, что тот нервничал, и присоединился к уборке, вытирая полотенцем все приборы, задействованные в готовке. Арсений старательно натирал бокалы до блеска, заставив Антона усмехнуться.

— Мне бы той ласки… — надув губы, пробормотал он, наблюдая за суетившимся Арсением.

Но тот промолчал, лукаво улыбаясь. Взяв бутылку с игристым, Арсений разлил его в высокие бокалы, один из них протянув Антону.

— Я много раз представлял эту встречу, мечтал и лелеял… — робея, произнёс Попов первые слова, которые он прокручивал в голове много раз, а сейчас благополучно забыл. — Но хочу поднять этот бокал за тебя. Ты всегда был морально сильнее, чем я. И тебе перепало больше всех, когда всё раскрылось… — тяжёлый вздох Арсения был хуже всякой физической боли для Шастуна, но он внимательно слушал, не перебивая. — Но впервые могу сказать, что несказанно счастлив. По-настоящему. Твоя любовь подарила мне крылья. Крылья, которые я так давно хотел.

Опустошив свои бокалы, оба посмотрели друг на друга, не в силах оторвать взгляд. Антону большего и не было нужно, ведь он знал, через что им пришлось пройти вместе, но, несмотря ни на что, это того стоило. Никак иначе.

Его Нева, его рассвет в бескрайней ночи…

А тем временем солнце тонуло в пленительном закате, раскрашивая небо в яркие цвета. Если Арсений и был палитрой, то самой красочной, где каждая эмоция выделялась отдельным цветом, а, смешиваясь между собой, представляли собой гремучую смесь.

— Я научу тебя летать… — снимая очки с Арса, Антон аккуратно положил их на столешницу.

— Кажется, я говорил о небольшом сумасшествии, — Арсений достал из шкафа баночку и протянул её Шастуну. — Тогда вот, держи.

Вручив ему емкость с блёстками, Арсений озорно рассмеялся, но тот не растерялся: быстро открыл её, и, опустив пальцы внутрь, после провёл ими по носу Арсения, запечатлев свой мазок поцелуем.

— Чтобы сиять, тебе вовсе не нужен гримёр.

— Чтобы сиять, мне нужен ты.

Лёгкими движениями Антон наносил разноцветные блёстки по всему лицу Арса, делая акцент на глаза, которые и без того светились таким ослепительным блеском, что на их фоне меркли даже звёзды. Отставив баночку в сторону, Шастун потянулся за коктейлем с имбирным пивом, и, сделав большой глоток, отдал стакан Арсению, который приговорил весь оставшийся напиток, удовлетворённо улыбаясь. Поправив непослушную кудрявую чёлку Антона, он облизнул свои пересохшие губы, что так жаждали поцелуев. Попову всегда было мало. Но Шастун, попытавшись не обращать на этот пленительный жест внимания, старательно, не торопясь, покрывал его лицо блёстками, трепетно поглаживая мелкие морщинки, собравшиеся в уголках глаз. Его руки дрожали так же, как на их первом свидании, когда Арсений впервые поцеловал его на ночной набережной Москвы.

— Кажется, визажист из меня так себе, — щёки Антона вспыхнули ярким румянцем.

— Тише… — Арсений стянул с Антона майку и, обмакнув пальцы в блестящую смесь, измазал ею губы и шею парня, прильнув губами к блестящим следам.

Он целовал Антона страстно, покусывая изголодавшуюся по ласке кожу, и, слушая тихие стоны, мазал губами по шее и ключице, оставляя на них горячие мокрые следы. Кончиком языка он лизнул его нижнюю губу, и лукаво взглянул на Шастуна.

— Твои глаза как чистые воды Алтая, — прошептал Антон.

Избавившись от ненужного элемента одежды в виде чёрной майки, Шастун уже смело рисовал на теле Попова блёстками, запечатлевая каждый штрих поцелуем. Арсений был его безупречным холстом, на котором Антон, словно художник, создавал своё произведение искусства без намёка на пошлость. Закатные лучи, пробиваясь сквозь занавески, отражали тот яркий блеск от Арсения, пуская солнечных зайчиков на стенах и без того светлой квартиры. Любуясь своим творением, Антон не мог сдержать улыбки.

— Ангел, я не шутил. Ни тогда, ни сейчас, — прижимая к себе парня, Арсений больше не мог сдерживать эмоций.

Он любил. Сильно любил.

— А у меня целая империя в виде моего сердца, — Антон был счастлив. Вместе с ним. По-настоящему. — Сияй, моя звезда, сияй. Для меня. Всегда…