Одиночество, скука и печаль.
Вечные спутники одного из исполнителей.
Существа эти вечно голодные, желающие выесь по кусочку изнутри. Но до боли эстеты. Это же так весело и приятно, смотреть на то, как он гниет из-за ран, которых становится все больше и больше.
Он надеелся, что взяв инструмент для его художеств, сможет избавить тело от гнили. Надеелся на то, что если будет рисовать, что то красивое, свободное... Он сможет исцелиться.
Увы.
На белом тонком холсте, из переплета синих и красных линий, в мгновение распускались цветы. Распускали свои лепестки. Сад рос, пуская корни все глубже, все заметнее, без возможности скрыть, выдернуть, вылечить. Каждый цвет был по своему свободен в своей воле.
Теплыми линиями стекали с холста стебли...
Это не помогало.
Вновь инструмет бы падал на пол и под издевательски-звонкий хохот трех существ, он заматывал, скрывал лишал свобод свое уродство.
Стыд. Стыд. Стыд.
Не под стать ему. Совсем нет.
Первый образ - прекрасен. Беззаботный, не считающий жизни исполнитель.
Второй образ - больше нравится другим. Стратег, который может поравняться с самим боссом Портовой мафии.
А что до настоящего Я?
Он уже и не уверен. Где он, а где кто-то иной. Разве что голодные твари начинают впиваться в органы больнее, стоит только ему подумать, сделать, сказать, что то не по одному из образов.
Ему сужденно умереть от гнили, стыда за свою жизнь, скуки, одиночества и печали, несомненно суждено. Неоспоримая истина. Аксиома. И еще куча умных слов, что могли подтвердить это, если бы не—
— Дазай?
Силуэт в положении полусидя-полулежа на стойке незаметно вздрагиват, от знакомого голоса.
Поворачивая голову в сторону откуда донеслось это уже настолько знакомое "Дазай", затуманненым от собвенных мыслей взглядом, исполнитель проводит по такому же знакомому лицу.
"Удивительная персона – Ода Сакуноске." — пролетает в голове.
Вот уже эта удивительная персона сидит за барной стойкой.
Удивительная персона в удивительном месте. Переживший себя итерьер заставлял людей отстроняться от времени. Тихий женский голос вещал в виде песни о своей жизни, медленно проникал в сознания существ обитавших здесь, отключая его, усыпляя.
Теплый приглушённый свет, будто бы вновь в детской поре, когда все до ужаса странное, мягкое, имеет тысячу красок и форм, когда нет начала, нет конца, совершенно н.и.ч.е.г.о.
Пока исполнитель плыл по совершенно бесполезным пустым мыслям, удивительная персона уже пробовала напиток. Как обычно. Прекрасен.
Как и способность - безупречный, Ода тоже заслуживал такое имя. Он не будет лезть и вытягивать из мира иллюзий, переживаний и мыслей Дазая. Да и не часто можно увидеть такого иполнителя. За ним было интересно наблюдать. Как за дикой крысой в лаборатории, что еще не знает, какую немилую участь уготовили ей люди. Совершенно неподвижный, немой, с пустым взглядом направленым вникуда. Монотоный стук пальцем о стакан с напитком, который заказывался каждый раз и ни разу не был выпит. Баласт, что удерживал от того чтобы полностью нырнуть, утопиться в этом неизвестном, холодном и противном нечто под названием размышления.
Безупречный человек согласен подождать сколько потребуется, он поймет когда нужно напомнить о реальности.
*
Скука.
Был ли Дазай одинок?
Кажется это и правда глупый вопрос, все люди одиноки и это нормально, никто никогда не сможет понять друг друга, такова суть человека.
А если ты нечеловек?
Люди глушат свое одиночество во вредных привычках и зависимостях. Алкоголь. Никотин. Переработки. Самоповреждения. Вызывающие поведение. Физический контакт.
Еще одна книга была закрыта с характерным хлопком и сброшена на пол. Парень в бинтах хмурился. Возле кровати лежало уже пять книг.
Резким движением тело из сидячего положение переходит в лежащее, устремляя взгляд к потолку, исполнитель вздыхает.
Как же ему не повезло оказать на крыльце дома такого как этот... Ода Сакуноске!
Мало того, что ни капли уважения к, на минуточку, Исполнителю Портовой Мафии, так еще и привязал к кровати, кормя своими кашами, читая одну и ту же книгу каждый день, а после ещё оставляет его в связаном положение когда уходит из дома.
— Издевательство! – лепетал при каждой удобной возможности Дазай и всегда оставался проигнорированым.
Конечно, Осаму не составило бы труда, освободиться, даже с теми ранами, которые он получил и он это делал. Тайком. Исполнитель пытался всячески не думать, о том зачем он хочет скрыть, свое умение от этого... странного человека, со странным литературным вкусом, между прочим!
Ни одна из книг, которую он нашел, ему не понравилася, даже заставлял себя читать их, но все равно сознание начинало бить тревогу, о том, что ему скучно и те знания, которые он получает бесполезные.
Перевернувшись набок, Осаму, вспоминает о том, как его заствляют есть что то, и это что то явно не шедевры великих кулинаров.
Этот человек... Он не простой гражданский, сразу можно понять. Но что бы так издеваеться! Даже пытки Портовой Мафии не такие жестокие, Дазай знает.
— Ода Сакуноске - молчаливый, бесстрашный идиот. – заключение вслух.
Но в голове что то щёлкает. Что-то. Что-то, что не должно быть. Что-то глупое. Что-то не под стать.
Но...
Всё же... он интересная личность.
**
Печаль.
Вновь он лежит без возможности пошевелиться, взгляд, как грубая смесь печали с явным недовольством.
Его заставили есть с ложки, а теперь ещё и читают Эту книгу. Дазай клянется, что когда сможет уйти (а хочет ли он этого?), найдёт и прикончит автора, пересказывая его книгу.
Поджимая губы, Осаму пытается придумать, чем бы отвлечь его самопровозглашённую няньку-палача.
Секунда, и зрачки расширяются, вновь открывая две холодной, совершенно безнадежной бездны, на губах расплывается хитрая улыбка.
— Могу я тебя попросить?
Ода подымает удивлённый взгляд, не слышалось ничего подобного, а точнее никогда от его "пленного". Но после сразу опускает видя Эти глаза. Проходили уже. Знает. Этот парень совершенно не желает учиться на своих ошибках?
Не то что бы, за столь короткое время, он выучил повадки этого странного существа. Назвать его человеком что то мешало, как то было слишком смело. Но парочку были очевидно видны. Так же как и то что, этот... Дазай спокойно развязывает его узлы, хоть и всячески пытается это скрыть...
Ох, он что-то говорил?
— ..Ало! Я знаю, что ты совсем ко мне уважение не питаешь, но хотя бы сделай вид, что слушал! Чего ты усмехаешься?! – Дазай обиженно надул губы, если мог, скрестил ещё руки на груди, как ребенок, хотя он вроде им и был?
— Так о чем ты?
Какое раздражаемое спокойствие, какое наглое игнорирование!
Нет уж, ничего просить не хотелось. Не под стать, не по одному из образов... Кто вообще был этот связанный мальчишка, что пытался припираться с этим странным человеком?
Не исполнитель. Не стратег. Кто?
Осаму показательно отвернул голову и глубоко вздохнул.
— Ну... дело твоё. – заключение, а после продолжение чтения.
Дазай был...растерян?
Нет, нет, нет.
Это все та мысль. Вся та глупость. Все то, чего он не достоин. Это все должно быть не так.
Мысль, что поселилась в голове у парня недавно.
Мысль о том, что как-то странной искренне ведёт себя Дазай с этим человеком.
В этом заменешаны какие то способности?
Но это было бы невозможно, ведь его собственная бы не позволила...
Должно быть это какая то прекрасная способность... какая нибудь безупречная. Под стать.
Дазай себя не узнавал. Не узнавал себя? Как можно было узнать того, кого никогда не было?
Кто же ты такой, Ода Сакуноске?
— Помнишь я говорил, что хотел бы блюдо из рыбы-фугу?
— Конечно.
"Какая краткость, Ода, сама разговорчивость" – приподнимает кончики губ Дазай.
— Я все еще жду.
— жди.
Чудовище.
***
Стыд.
— Если ты умрёшь, то я возведу памятник здесь. И на твоем надгробии будет написанно: здесь покоится Дазай, человек, который никогда не побеждал Оду Сакуноске в покер.взято из Новеллы.
Глаза и так возбужденного от наглости его сокармерника стали похожи на два больших круга, уже не бездны, дно в виде чего то живого, человечного появилось. Рот приоткрывается чтобы что то сказать, а потом закрывается. Руки сжимаются в кулаки.
Похоже, кто то смог задеть хрупкое эго?
Не так ли, не подходящий не под один образ нечто?
Дазай мог пережить всё, но факт того, что кто то узнает о его глупых проигрышах, глупому Оде, будет хуже самой долгой жизни!
— Эт.. это не честно! Ладно! Хорошо! Давай выберемся отсюда.
Чем то это всё напоминало о стыде из-за садов, выведенных собвенной рукой. Но оно всего лишь напоминало и не могло быть...стыдом. Нет, нет, нет. Это все глупости.
По крайней мере, Дазай пытался себя в этом убедить.
Ах, Ода Сакуноске — странная, но увлекательная личность.
***
Рука аккуратно перебирает пряди черных волос, чуть поддевая пальцами бинты.
Совсем не тяжелая. Слишком приятна Слишком реальная.
И вновь он здесь. В этом удивительном месте. С этой удивительной личность.
Как же все глупо. Но кого это волнует?
— Нет, Одасаку, – проговорил Дазай, отходя от воспоминаний и поворачиваясь к другу, его же можно так звать, верно? —Ты все же идиот. И я. Тоже.
***
Одиночество.
Морской ветерок, колышит ветви сакуры. Листья медленно опадают, догоняя друг друга, в совершенно безнадёжной гонке, кто быстрее упадёт, кто быстрее сгниёт?
Он знает. Он точно знает. Не нужно иметь не способностей, не большого ума. Только зрение.
Силуэт прислонился к холодному камню, абсолютно скучномк, абсолютно печальному, абсолютно одинокому.
Улыбаясь краем губ он произнесёт.
— Такова суть человека, да, Одасаку?