Нацу уже успел забыть, что такое волнение, но именно в этот день его руки, крепко сжимающие букет цветов для Люси, слегка дрожали, губы складывались в совсем неестественную, даже слегка нервозную улыбку, а глаза лихорадочно блестели, словно он подхватил простуду и теперь ходил с повышенной температурой. Грей, стоящий рядом, только и делал, что закатывал глаза. Ему видеть друга в таком состоянии совершенно не нравилось, но сделать с этим он ничего не мог, к собственному сожалению. Мужчины синхронно вздохнули, уныло наблюдая за тем, как начинали собираться люди.

— Ну вот, мы снова пришли слишком рано, — пожаловался Нацу, отвлекаясь от терзающих мыслей. — Иногда рабочие привычки совсем не приносят пользу.

— Не забывай, для меня это всё-таки задание, — напомнил Грей, а Нацу снова тяжело вздохнул. Ну вот, никуда от этой работы не денешься — везде преследует, куда ни глянь. — Отдыхаешь здесь только ты, Нацу. Хотя… трясёшься, как подросток перед первым свиданием. Где же твоя уверенность?

— Какая тут уверенность? — он махнул рукой и рассмеялся, хотя, на деле, голову занимали совершенно другие мысли. Он почти не думал о Люси и предстоящем выступлении, ведь вечерний разговор натолкнул на, казалось бы, вполне очевидный вывод. — Я сейчас занят расследованием и рад, что работы стало меньше. Наконец-то появилось время.

— И что же ты расследуешь? — Грей с недоверием скрестил руки на груди, невольно оглядываясь по сторонам. Он, казалось, ничуть не удивился подобному заявлению, ведь прекрасно знал о причудах друга.

— Кто стоит за нападениями на Люси Хартфилию, — Нацу произнёс это почти шёпотом, когда склонился чуть ближе к уху недоумевающего Грея. Со стороны могло показаться, что он строил теорию заговора, и Грей, пожалуй, именно так и подумал. — Она сама ничего не хочет говорить мне, но я почему-то уверен, что здесь всё куда сложнее, чем простая неприязнь антифанатов.

— А мне кажется, что ты всё преувеличиваешь, — Грей пожал плечами так, словно не видел ничего особенно сложного и важного, хотя, на деле, просто не хотел забивать голову лишний раз. — Сперва на «Голос Фиора» должна была отправиться другая певица, Сандра, но из-за неожиданной болезни она отказалась от «места под солнцем», и выбрали Люси. Поклонники Сандры, конечно же, обозлились, но она сама, напротив, призывала их к тому, чтобы поддержать Люси. Отбор был закрытым, и оглашали только результат, поэтому мало кто знает, как оно вышло на самом деле.

— Откуда ты знаешь? — глупый вопрос, и Нацу сам понимал это, но забрать слова обратно уже не мог. Поздно.

— Потому что на конкурсе Люси сама сказала об этом, — отчего-то на душе стало совсем неприятно. Почему? Почему даже Грей знал о такой важной вещи, а он нет? Почему Люси ничего не рассказывала, хотя, казалось бы, они так сильно сблизились за это время? — Не уверен, что в нападениях есть какая-то загадка, в таком случае, но ещё больше я не уверен в том, что ты сам не выдумал эти самые «нападения», только если… она тебе сама сказала?

— Ничего не хочет говорить, — повторил Нацу и немного поник. А что, если друг всё же прав, и «расследование» не несло никакого смысла? Что, если это правда единичный случай, а синяки на руках — обыкновенная бытовая травма? Что, если он действительно всё выдумал? Откуда вообще появилась уверенность? — Ладно, возможно, ты прав. Просто я видел, как какой-то парень приставал к ней, вот и разозлился.

— Друг, лучше оставь это дело, — с улыбкой посоветовал Грей и похлопал раздосадованного Нацу по плечу. — И просто насладись отдыхом, как все нормальные люди. Уверен, даже если ты ничего и не выдумал, Люси достаточно умна, чтобы обратиться в полицию.

Нацу насупился, но, на удивление, промолчал. Он всегда славился упрямством и любовью к громким спорам с целью доказать свою правоту любым способом, а Грей не уступал. Эти двое так часто сталкивались лоб ко лбу с полностью противоположными мнениями, и их противостояния редко заканчивались чем-то хорошим. На этот раз обошлось, но Грей даже не представлял, каких усилий его другу стоило сдержаться, чтобы не сказать в ответ ничего резкого и необдуманного. Нацу крепко сжал руки в кулаки.

«Раз Грей считает, что дело пропащее, помощи ждать не стоит, — сделал вывод он, проходя в зрительный зал, который постепенно начинал наполняться людьми. — Я ничего не скажу и сам всё выясню. Но информация, которую он дал, может быть полезной».

Концерт начался под громкие аплодисменты и гул, но вскоре, когда Люси Хартфилия показалась на сцене, всё стихло. Нацу, глядя на неё, обомлел и едва не раскрыл рот, не в силах отвести взгляд. Она прекрасна в облегающем розовом платье, идеально подчеркивающем достоинства изящной фигуры, которые в обычное время скрывались за свободной одеждой. Плавные движения рук в такт музыке завораживали, улыбка ослепляла, и…

«Мой кулон», — сообразил Нацу, когда присмотрелся. Разглядеть исполнителей с первого ряда оказалось проще простого, и это радовало. Подумать только, ещё несколько месяцев назад он даже не мог вообразить, что сумеет ни с того, ни с сего влюбиться в кого-то, а теперь он здесь, любуется ею, так просто и без всяческих помех.

— Люси красивая, правда? — неожиданно спросила Джувия, сидящая рядом, и в её синих глазах, казалось, блестели слёзы. Грей, оставив вещи на выделенном для него месте, бродил по залу.

— Самая красивая, — только и сумел прошептать Нацу, а девушка заговорщически хихикнула, так, будто задумала что-то… вот только он уже не обращал на неё никакого внимания. Люси пела, и это казалось куда более важным, чем чьи-то коварные планы.

Он слушал только её, смотрел только на неё и наслаждался каждым мгновением недолгого выступления. Нацу думал, что оказался в волшебном мире, наполненном музыкой, теплотой и пряным ароматом имбиря, таким новогодним и свежим, что невольно захотелось улыбнуться. Он на секунду, всего на секунду даже подумал о том, что в квартире Люси наверняка должно быть именно так: уютно, тепло, празднично и обязательно пахло бы пряным чаем, что бы ни случилось. Он хотел узнать это, хотел узнать её так хорошо и близко, как не узнал бы никто, но прекрасно понимал, что вряд ли это возможно. Его любовь, трепетная и осторожная, постепенно превращалась в настоящий пожар, в котором смешалось всё: страсть, обида, нежность и всеобъемлющее желание защитить от любой опасности, неважно, будь то уличный хулиган или стихийное бедствие.

«Я скажу ей, — твёрдо подумал Нацу, когда поднялся с места и пробрался за кулисы. — Когда-нибудь я скажу ей о своих чувствах, но не сейчас. Сейчас я скажу только о том, насколько она прекрасна».

Громкий женский крик трудно было не услышать, и Нацу, отбросив букет цветов, со всех ног побежал в сторону гримёрки. Он на мгновение замер, когда увидел, как мужчина в маске стоял прямо напротив Люси, которая пыталась закрыться первым попавшимся предметом и не заплакать. Она кричала, звала на помощь, но никто не отзывался. Никто, кроме вовремя подоспевшего Нацу.

— Оставь её в покое! — незнакомец отвлёкся, и Люси, воспользовавшись возможностью, попыталась ударить его по голове, но не успела — увернулся.

Нацу всего в два прыжка оказался рядом с ней и, едва человек в маске успел замахнуться, закрыл собой, приготовившись предотвратить удар. Вдруг послышался оглушительный звук выстрела. По белой рубашке стало расползаться алое пятно, в глазах потемнело, и мир вокруг стал расплываться. Кто-то другой, тоже в костюме, стоящий с проходе, убрал пистолет во внутренний карман пиджака и убежал вместе с неудачливым напарником, едва услышав в коридоре чужие голоса. Люси снова закричала, едва успев поймать своего спасителя и осторожно уложить его голову на колени.

— Держись, Нацу, — слёзы без остановки катились по её лицу, но звук шагов и голоса становились всё ближе. — Держись… я вызову полицию. Обещаю, на этот раз точно!

— На этот? — одними губами прошептал он, прежде чем поморщиться и потерять сознание то ли от боли, то ли из-за кровотечения. Темнота поглотила целиком и полностью, даже толком не дав переосмыслить произошедшее: всё-таки на этот раз Грей оказался не прав, но Нацу это никак не могло обрадовать.