— Пойдём со мной! — сказал он. — Здесь тебе нельзя оставаться! Если ты так добра, как хороша, я наряжу тебя в шёлк и бархат, надену тебе на голову золотую корону, и ты будешь жить в моём великолепном дворце! — И он посадил её на седло перед собой; Эльза плакала и ломала себе руки, но король сказал: — Я хочу только твоего счастья. Когда-нибудь ты сама поблагодаришь меня!
Ты не любишь меня, ты влюблен в мои боль и страх,
как боюсь черной площади с бревнами для костра,
как считаю их: десять братьев, без рукава
остается один. Мне, как цепи, его сковать,
мне отрезать его от земли и ее щедрот,
мне отрезать его от неба, чтобы полет
ему снился, но, обреченный не повторить,
он молчит, и в глазах я читаю его: «Гори!»
Мой король, ты насытишься? Нет, ведь тебя смешит,
как я все отдаю, чтоб успеть только их дошить —
белых десять рубашек, не справившись лишь с одной.
Как тебя забавляет, что страшен мне не огонь,
пусть пугает дорога от замка в кромешный ад,
а тот взгляд, что бросает на нить из крапивы брат,
когда пальцы мои находят лишь пустоту,
и мы оба с ним понимаем: не доплету.
Мой король, ты помочь сумел бы, ты знаешь сам,
но тебе больше нравится в пекло меня бросать,
оставаться на черном троне слепым, чужим,
потому что это всего-навсего чья-то жизнь.
Мы останемся рядом: и я, и крылатый брат,
и ты будешь как будто ни капли не виноват,
мой король, что любил во мне боль, не саму меня,
и не дал мне на счастье горе свое сменять.