Огонек вспыхнул на ладони, освещая комнату. Щелчок пальцев отправил россыпь горящих маленьких сфер к люстре. Они застыли над лампочками, освещая пространство.

— Чтоб я ещё хоть раз согласился на твою авантюру, Карелин, — проворчал маг, оглядывая пол в надежде найти носок без использования волшебства. — В следующий раз место для отдыха выбираю я.

— Ты запутаешься на первом же попавшемся сайте, — фыркнул Слава. — Ну рубанули один раз электричество и что? 

— Ну рубанули и что, — передразнил Мирон, хлопая в ладоши. 

Сфер у люстры стало в несколько раз больше. Все они медленно расползались по потолку, а потом, заняв все пространство над головой, направились в каждый темный угол. В комнате стало светло как днём.

— Зачем вообще тебе электричество, — фыркнул Карелин. — Ты и без того без света не останешься.

— Потому что мы в отпуск приехали, а не на моё колдовство смотреть, — отозвался Фёдоров. — Сам же говорил: «Никакой магии в отпуске!».

— Ну бывают же форс-мажоры.

Слава подошел к окну, чтобы задернуть шторы: не надо никому видеть, что у них в комнате свет никуда не делся, наоборот, стало светлее, чем было с работающей люстрой. 

Мирон бросил затею искать носок самостоятельно: раз уж у них форс-мажор, то можно распространить свою магию на все необходимые вещи. Он щелкнул пальцами, притягивая всю одежду к себе.

Слава же внимательно всматривался в окна. Он четко видел работающий в окне напротив телевизор и тусклый свет ночной лампы, а где-то, несмотря на поздний час, и вовсе горел полноценный свет. 

— Может, мы слишком увлеклись друг другом?.. — неуверенно спросил Карелин. — И ты нечаянно рубанул наш свет своей магией? 

— Не неси чепухи, — вздохнул недовольно Мирон, подходя к окнам, — я не умею вырубать электричество. Максимум, подожгу что-то. Но кровать целая: никаких следов от огня. 

Его зрачки сузились, а белок налился золотом, словно кто-то пролил шампанское на скатерть, и ткань быстро впитывала игристый напиток. 

— Но света ведь правда нет только у нас, — вздохнул Карелин. — Ладно, я позвоню на ресепшен, и они всё решат…

— Стой! Ничего не трогай! — слишком резко произнёс Мирон, когда Слава уже стоял рядом с телефоном. — Стационарный телефон подключен к розетке. 

— Я сомневаюсь, что он тогда вообще заработает… не каратнет же он без питания.

— А если дело не в питании? Если кто-то специально поигрался именно с нашим электричеством? 

— Техника — это не огонь, не вода, не воздух и не земля. Никто ее не заколдовал. Ты выводил из строя валидаторы сжигая их механизм внутри.

Мирон смотрел недоверчиво на телефон, а потом взмахнул рукой. Коробка с грохотом ударилась об стену и разбилась. Ошметки зеленого телефона с деталями полетели по полу.

— Ну и что ты сделал? — недовольно уточнил Карелин. — Нам же теперь возмещать! 

— Проблема не в возмещении, Карелин, это вообще меньшая из всех возможных бед.

— А мне кажется, что у тебя приступ столетней паранойи! 

Мирон даже не обратил на его слова никакого внимания. Он сложил губы трубочкой и осторожно подул. Воздух было бы невозможно увидеть, но выдох Мирона сверкал искорками, направляющимися к розетке. Слава смотрел завороженно, пока в нос не ударил запах горелого, а в соседних номерах не послышался шум и тихая ругань на отель.

— Ты спалил всю проводку!

— Но если кто-то прятался в розетках, то у него тоже кое-что подгорело..

— Пока что горит только у меня. Ещё один отпуск без магии коту под хвост!

Спуск на ресепшен и долгие разговоры с администратором ничего не дали, но это и не удивительно. Теперь у них была точная и официальная причина: проводка сгорела. Разом. Как будто все провода засунули в печь и ждали, пока они обуглятся. Электрик с сожалением разводил руками. Им даже дали свечи, но Карелин от них отказался. В номере у них и так было светло как днём благодаря Фёдорову. Намагичил же! 

— Они не могут выявить причину, почему у нас не было электричества до аварии, потому что сейчас внутри горелое всё! В каждом номере. Электрик даже отказался обходить все до конца, потому что картина одинаковая.

— Я просто решил припугнуть.

— Кого? Ресепшен? Так они там все на головах стоят, жильцы покидают отель, им приходится возвращать деньги! 

— Да нет же, — отмахнулся Мирон, — того, кто отключил свет нам.

— Ну да, ты однозначно смог напугать физику, — вздохнул Слава, плюхаясь на кровать. — Может, у нас был скачок из-за твоей же магии.

— А если нас преследуют? 

— Кто? Твои тараканы? — недовольно уточнил Карелин. — Спешу огорчить, но стая этих усатых параноиков всегда перемещается с нами в твоей голове! 

Фёдоров прикрыл глаза. Скорее всего, Карелин прав. Но кем он был бы, если бы не проверил такой важный аспект? Нападать всегда нужно на опережение: даже на физику. 

— И что делать будем? Спать я не хочу, а вот есть уже очень, — вздохнул он. 

— Мы можем пройтись к ближайшему магазину и купить что-нибудь вроде готовых блюд. Или зайти в ресторанчик с ночной кухней.

— Пошли, — вздохнул Слава, жалея, что купленные заранее сырники больше не разогреешь. 

Фёдоров с готовность встал с кровати, но далеко не ушел. У него тут же подогнулась нога, на которую он хромал раньше. Слава еле различил звук, вырвавшийся, даже сорвавшийся с его губ: «Сука». Мирон при нем ругался очень редко: не позволяло столетнее, законсервированное воспитание. Так что понятно стало сразу — дело дрянь. 

Слава моментально подлетел к нему, хватая под руку и усаживая обратно. Затем он уложил Мирона на подушки, пытаясь стянуть с него штаны.

— Не думал, что тебя так возбудит моя ругань, — отшутился маг, когда руки парня расстёгивали пуговицу и ширинку. Слава в ответ только лишь щелкнул его по носу.

— Я хочу посмотреть, не воспалились ли старые раны, — объяснил тот. 

Когда джинсы оказались сняты, Слава сам захотел ругаться. Ноги были абсолютно чистыми. Даже старая, гноящаяся рана, которая так долго заживала и чуть не отправила Фёдорова на тот свет, оставалась бледным шрамом. Значит, дело было исключительно в магии.

— Ты ведь сжег весь Белый круг дотла! Откуда снова? Почему снова заболело?

— Если бы я знал, Карелин, почему, я бы уже что-то придумал, — вздохнул Мирон, поправляя подушку под своей головой. — Но пока я выбираю наслаждаться нашим интересным положением. 

Карелин утомленно вздохнул: ни дня без юмора ниже пояса! Зато Мирон самодовольно закинул на него свои ноги, скрещивая их. 

— Защекочу, — недовольно вздохнул Слава. — Давай думать, откуда взять трость…

— Нашел, о чем думать и переживать, — махнул рукой Фёдоров. 

— Думаешь, что я организую тебе постельный режим и буду сиделкой в собственном отпуске? 

Слава говорил недовольно, но сам прекрасно знал ответ на свой вопрос: будет. Поэтому взгляд Фёдорова: «А что нет, что ли?», — был воспринят исключительно игнорированием. Нечего ему зазнаваться, что в своем не таком уж и пенсионерском возрасте — всего-то больше четырёхсот лет! — он уже имеет личную сиделку. 

— Лучше дай мне руку, — вздохнул Мирон, протягивая свою ладонью вверх.

Слава сжал её в ответ. Тогда Фёдоров прикрыл глаза, немного напрягся, а его трость с пуделем в итоге материализовалась на его ладони с золотистыми искрами. Колдун! Даже до магазина за новой не захотел дойти… Все таскается с этим раритетом! 

— Если болит нога у тебя, то почему не болит у меня? — уточнил Слава.

— Я не знаю, — пожал плечами Мирон. — Я до сих пор не представляю, что конкретно наложил на нас Пифон тогда… может, раны от магии не распространяются? Или дело в том, что оно и накладывалось на меня персонально… Или потому что моя хромота была и до этой метки. 

Фёдоров не был всезнающим. Он таким просто иногда казался на фоне Славы, но подобные вопросы юноши стабильно ставили его в тупик. В чем был смысл заклинания Пифона? 

Мирон чувствовал себя плохо, если Слава долго находился не рядом. Он чувствовал, когда Карелин обжигал пальцы об противень или прикусывал свой язык. И это работало в обратную сторону всегда! Сейчас же хромота, хоть это и хорошо, распространилась только на него. И как это работало? Что может сделать Фёдоров ещё, чтобы Карелин не ощутил этого на себе? 

Более того, Мирон до сих пор не мог понять, почему Слава слышал его, когда тот был Драконом и прятал его под свое крыло. Ведь Круг, забравший метки себе, не слышали его голоса в своей голове! А метка Пифона, связывающая их, появилась позже. 

Женя тоже не могла дать ответы на эти вопросы. Не мудрено! Демоны до появления Пифона слишком долго не посещали землю. А когда посещали, то вряд ли ответили всем на интересные вопросы. В книгах, доступных им, к сожалению, было пусто по подобным меткам и заклятиям. 

— Опять у нас страдаешь от магии только ты, — грустно вздохнул Слава. — Неужели им так нравится колдовать на тебя? Ты ведь все равно ответишь через время.

— Может, им нравиться чувствовать свою временную безнаказанность и величие? 

Мирон не был правителем вроде Белого Круга или времен Тирании Темных Магов. На управление было избрано по одному представителю каждой изнаночной расы, а Дракон продолжал негласно поддерживать их решения и имел право вето. Среди управленцев был и Светло. Как бы Ваня не ругался, что вэркет был нужнее за городом дома, чтобы проводить часы вместе, Ванечку слишком привлекла возможность влиять на решения и в чем-то воспитать нечисть — хотя бы в культуре и в отношении к раритету.

— Может, полетим домой? Там безопаснее, — предложил Карелин. — Стены дома лечат.

— Я не так уж и болен, — махнул рукой маг. — Столько лет с тростью ходил и хромал, что ещё пару недель вдали от дома выдержу. А ты отдохнёшь. Море же прямо из окон! Нельзя упускать такой шанс.

— Да какой мне отдых на пляже, если у тебя трость провалится в песок? 

— Хочешь, проверим? 

Мирон спросил, но не дожидался ответа. Он щелкнул пальцами, и одежда вернулась на его тело. 

— С магией нечестно, у меня-то её нет! 

— Ты самое волшебное, что у меня есть, — отозвался Мирон, вставая на ноги и оставляя поцелуй на кончике Славиного носа. — Так что не выдумывай. 

Карелин пробурчал в ответ что-то неразборчиво. Смущали подобные вещи очень! Мирон в руках может зажечь огонь, создать маленький торнадо, вырастить цветок, изобразить цунами, обрызгав пол, но не видит в этом ничего особенного… а вот в нем, откровенно нескладном и длинном, видел. Парадоксально, но это было именно так.

— И что же во мне волшебного, Мирон? — недоверчиво уточнил Слава. — Я — идиот обыкновенный, к сожалению. И уже даже не проклятый! 

— В тебе волшебно всё, моя любовь, — протянул маг, забирая ладонь Карелина в свою. — Только с тобой я научился делать так…

Слава почувствовал, как его ладонь что-то щекочет изнутри. Мирон раскрыл коробочку из переплетенных пальцев, выпуская оттуда абсолютно белую птичку, чем-то напоминающую синицу. 

— Её создали мы, а не только я, — строго проговорил маг, опуская голову Карелину на плечо. — И мы ещё многое можем создать! 

— А пока пошли в какой-нибудь ресторан ночного питания… — вздохнул Карелин. — А то мой великий и могучий маг помрет с голоду!

Поиск ночной забегаловки увенчался успехом довольно быстро. Мирон даже не ожидал, что тут в каждом углу ночные кафешки есть! Да, дороже, чем в дневных заведениях, но не сильно. Официант мило рассказал, что спрос рождает предложение — с каждым годом всё больше туристов, которые так поздно ужинают. 

Слава в диалоге не участвовал. Их разговоры на английском для него звучали примерно так же, как заклинания Мирона на латыни: непонятно, но точно крайне интересно. Вдруг к нему этот официант клеится! Вот что значит это «оффер»? И для чего так говорят?

Но Фёдоров выглядел скорее задумчивым, чем раздраженным. А раздражением он реагировал вообще на всё, что выходило за рамки его планов и представления о мире: и особенно это касалось ненужных подкатов и заигрываний. Мирон душой оставался в своем шестнадцатом веке, где отношения строились, скорее, навсегда, чем на время, а временные оставались тайной за семью замками, чтобы обыватели думали, что их нет. А уж вопросы о фаворитах императрицы выводили Мирона из себя окончательно. Прямо он об этом не говорил, но намеками Слава понимал, что сам Фёдоров мог попасть в их ряды. И большое состояние мага, которое преследовало его из века в век, было явно элементом ухаживай знатных дам за ним. А потом уже Мирон ушел с головой в изнаночный мир, теряя связь с лицевой стороной. «Подкуп любви оружие странное… с одной стороны, все понимают, что человек рядом не за твои заслуги. Но, вспоминая прошлое, я не могу назвать имя человека, который бы не купился на это… Или не хотел бы иметь возможность купить», — вспоминал как-то Фёдоров.

— Что ты хотел поесть? — уточнил Мирон, кивая Славе на меню.

— Вот это симпатично выглядит, — заявил Карелин, тыкая на картинку основного блюда. — И салат какой-нибудь на твой вкус.

— А десерт? 

Слава хотел ещё пошутить что-то пошлое, но все равно смутился от официанта рядом. Мало ли он только прикидывался, что не понимает их? 

— Попозже закажем… если место в желудках будет. Судя по весу блюда, то порции у них щедрые.

Мирон тихо передал Славины пожеланию официанту, а затем уже и сам делал выбор. Карелин не особо понимал, что он там говорит и что из многочисленных названий — его блюдо, но как же Мирон красиво говорил! От приятного произношения, почти лишенного акцента у Славы побежали мурашки. Это ж надо было так говорить научиться! И сколько лет он практиковался? 

Слава помнил историю их знакомства с Евстигнеевым. Как выяснилось, на момент, когда Мирон созрел рассказать ему свою версию, Светло был уже в курсе таких личных подробностей их жизней. И Фёдоров ведь, перед семнадцатым годом, вывозил их не Бог знает куда, а в Европу. Там, наверное, Мирон исключительно так и разъяснялся! 

— А до революции… ты уже хорошо говорил на английском? 

— Я и после революции хорошо говорил на французском и немецком, английский я стал учить к середине двадцатого века, — заметил Фёдоров. — До этого он был мне и не особо нужен. А вот во время Второй Мировой войны пришлось уже и английский учить до хорошего разговорного.

— А до этого английский вообще никак?

— Ну почему никак… говорить мог, читал хорошо, но в литературе частенько нуждался в переводчике и не любую бы тему свободно поддержал в диалоге, — рассказал Мирон. — В четырнадцатом году, помню, вполне хорошо говорил с английским солдатьем. 

— Ты был на войне? — удивлённо уточнил Слава.

— Нет, — махнул рукой Фёдоров. — Моё участие сделало бы её довольно нечестной. Просто, — он пожал плечами, — жизнь сводила. Вот и общался. Вместе пороха не нюхали. 

Карелин внутренне успокоился. Даже если что-то страшное происходило в жизни Мирона много лет назад, то волновался он за него как будто это было прямо сейчас. 

— И ты ещё говоришь, что «учить стал» к середине века, — восхитился Слава.

— Ну, я имел в виду полноценно, — поправил себя Фёдоров. — У меня было много времени же. И я мерю тем, сколько часов посвятил тому или иному занятию.

Карелин собирался сказать что-то ещё, но его перебили. К столу подошел мужчина в костюме, и Слава сразу напрягся — на его руках сияли кожаные перчатки. Почти такие же, которые носил Мирон — главный элемент одежды магов, чтобы искры энергии ничего не сломали от всплесков их эмоций.

— Мирон Фёдоров, — произнёс мужчина, протягивая руку. 

Маг поднялся со стула, придерживаясь за угол стола, а затем тут же забирая трость в руку. Он пожал протянутую ладонь, явно ожидая, что скажет ему подошедший. 

— Мне кажется, вам следовало бы представиться, — не выдержал Мирон, когда маг продолжил просто сверлить взглядом то его, то Славу.

Взгляд на последнего напрягал намного сильнее, чем на него самого. И дело тут было совсем не в ревности! Хотя, если бы Мирон всегда был честен с собой, то признал бы, что и она имела здесь место. Но намного сильнее за Карелина он боялся. В любой момент Фёдоров был готов защищать своего глупого смертного мальчика. Слава видел, как Мирон медленно стянул с рук кожаные перчатки, оставляя их на углу стола.

— Не нужно защищаться, — поспешно заявил мужчина. — Моё имя вам вряд ли о чем-то скажет. Меня зовут Тихомир Егоров, и я безумно счастлив встретить вас здесь. 

Карелин засомневался, что их встреча была прямо так уж случайной. Намного более вероятно, что маг специально приехал сюда, выследив их. Ещё этот отключенный свет в номере! «Но маги ведь никак не связаны с электричеством», — успокаивал себя Слава. — «А если бы он использовал воду, огонь, землю или воздух, то обесточил бы весь отель, как Мирон». 

Маг, кажется, сейчас тоже был исключительно напряженным. Не верил он в эти случайные встречи. Уж как-как, а вот так просто не бывает. 

— Вы не сможете уделить мне минуту и поговорить наедине… без лишних глаз? 

— У меня свидание, — отрезал Мирон. — Не могу себе позволить оставить своего партнера одного — это крайней степени моветон. А я не хочу показаться одиозным человеком. 

— Может, вы позволите украсть вашего спутника?

Слава растерялся от обращения к себе на «вы». Обычно, когда он сопровождал куда-то Мирона, то его предпочитали не замечать. Он ничего не значил для изнаночного мира и занимал в нем хотя бы от части важное место, только потому что его любил Дракон. 

У Мироны глаза снова стали заливаться золотом. Очень уж он не любил, когда кто-то портил его планы! Слава мгновенно вскочил со стула и схватил Фёдорова за руку. 

— Я против, чтобы рабочие дела решались во время его честного отпуска, — тут же отозвался Карелин. — Мне казалось, что Совет сейчас эффективно решает любые вопросы.

Мирон глубоко вздохнул, когда его рука оказалась в Славиной, прикрыв веки, он попробовал успокоиться — когда Мирон снова открыл глаза, всё вернулось в норму. Только золотые искорки мелким дождем струились с пальцев — он всё также сильно любил Карелина. 

— Наша беседа должна быть не столько рабочей, сколько личной, — поправил маг.

— А все личные вопросы я решаю только вместе со Славой, — отрезал Фёдоров, сильнее сжимая руку Карелина. Его присутствие и поддержка — это единственное, что сдерживало гнев и ярость и внутри. 

И нога подогнулась. Острая боль током прошла по всему телу, словно кто-то сказал: «разряд», — и приставил проводник к колену. Мирон крепко зажмурился — и теперь уже Славина рука не помогла. Когда глаза открылись, Карелин увидел золото вместо белка и длинный, по-змеиному вытянутый зрачок. 

— Господин Фёдоров, чем больше вы сопротивляетесь, тем больше боль.