Евстигнеева поблизости не было. Он не ответил на сообщение Мирона, что они уже напротив «Пандемониума». Фёдоров не знал, о чем думать, поэтому решил действовать. Он стянул перчатки с рук, зажигая над ладонями огненные сферы, чтобы его не смогли застать врасплох, и решительно зашагал в сторону бара. Слава поспешил за ним.
Вампиров при входе они не нашли. Но стоило им пройти глубже, как Мирон испуганно сбросил пламя с рук, подбежав к полу.
Связанный, с кляпом во рту на полу сидел Евстигнеев. Мирон подпалил верёвки, чтобы развязать друга. Дверь за их спиной с шумом захлопнулась. Карелин обернулся: теперь на двери висел замок, полностью сотканный из молний. Они угодили в ловушку. Им не нужно было искать Электро. Он сам хотел их найти.
— Могущественный Дракон теряет голову, как только его друзьям или любви что-то угрожает, — со смешком заметил маг. — Я ведь предупреждал, Мирош, — добавил тот. — Всё выходит из-под контроля как только маг перестает контролировать свои эмоции.
— Как же ты мне уже надоел!
Забыв про Евстигнеева, Мирон повернулся к Электро. Слава помог тому до конца развязать руки и вытащить кляп из белой ткани из рта.
Фёдоров не церемонился. Он сразу же отправил под ноги Электро горящую сферу, заставляя его отскочить. Мирон наконец смыл с его лица эту самодовольную ухмылку, которая раздражала его столько времени!
Слава знал, в этих вспышках ярости виновата не только надоедливость Электро, который пристал к ним как банный лист, но и растревоженный Дракон внутри, которого слишком часто будили.
— Даже, если Лилит останется жива, ты точно не дождешься новолуния, — прорычал Мирон. — Мелкая надоедливая заноза!
Фёдорова больше ничего не сдерживало. Электро не был связан со Славой ничем, Лилит пока что не объявилась, а значит, у него развязаны руки. Как же удивлённо Электро смотрел на него! Неужели он не понимает, откуда Мирон знает про рождение новой луны?
— Ты очутился в моей ловушке, — напомнил Электро, стараясь вернуть себе выигрышную позицию.
— Идиот, ты запер себя с самым могущественным тёмным магом, который хочет тебя убить!
Дракон в голове зарычал. Слава это слышал. Но сейчас Мирона не нужно было успокаивать. Эта сила была нужна ему, чтобы не оставить Электро никакого шанса.
Глаза Фёдорова налились золотом, а зрачок растянулся.
— Дракона ведь не должно было быть, — нервно заявил Электро.
— Но Дракона нельзя убить, — тут же отозвался Мирон слиянием двух голосов. — Меня нельзя ни остановить, ни подчинить, ни уничтожить, — он взревел это с такой силой, что Слава прикрыл уши. Говорил сейчас не совсем Мирон. — И ты будешь мне угрожать?
Пламя охватывало всё вокруг Электро, поглощая его молнии. Как бы тот не выстраивал из них стены, они не спасали и не защищали его. Пламя горело ярче.
— Здесь ведь ангел, — непонимающе отозвался маг. — Он… он должен тушить это пламя…
Фёдоров подошел ближе. Огонь на секунду погас, переставая мучить Электро.
— Моё пламя ничто не погасит, — произнёс Мирон своим голосом. Стены огня поднялись вокруг Электро, разделяя их. Слава видел, как небольшие молнии пытались остановить их движение. Но тщетно. Они сомкнулись. Карелин даже не услышал крика. Маг умер за секунды. Мирон двинулся обратно к друзьям, но замер, услышав аплодисменты за своей спиной.
Среди пепла возвышалась Лилит. Слава даже не заметил, как она появилась. Или… она все это время была здесь? Но ведь даже не думала помочь собственному сыну.
Демоница наклонилась к пеплу. Она растерла несколько крупиц в руках, испачкав пальцы.
— Как дома, — заключила она, — пепел Тартара.
Слава замер. Неужели она наслаждается копанием в пепле и прахе? Мирон отошел от нее, увеличивая расстояние с демоницей так, чтобы своей спиной закрывать Карелина и Ваню.
— Доброе утро, Дракон, — улыбнулась женщина, поднявшись с колен. Она не двигалась, она парила над полом, а за ней следовал туман.
Мирон вздрогнул. Дракон ведь действительно проснулся, и Карелин его не успокоил. Он попытался усмирить гнев внутри себя, но Слава видел такую же по-змеиному вытянутую радужку.
— Как разбудить Первого Дракона? — риторически спросила Лилит. — Надо заставить его флакон разозлиться так сильно, чтобы ангел был не в состоянии его сдержать… или не захотел этого сделать.
Карелин вздрогнул. Значит, это его вина.
— А кто на эту миссию подойдет лучше, чем надоедливый темный маг, который испортил ему отдых и мешал спокойно пожить? — продолжила Лилит.
Значит, Электро стал просто разменной монетой: необходимой платой за пробуждение Дракона. Кажется, она решила не сообщать своему драгоценному сыну, что Первый Дракон может проснуться несмотря на то, что ангел рядом. Она ведь даже способствовала этому! Не зря же Мирон загорался дома в абсолютном спокойствии.
— А что с оборотнями?
Демоница повернулась к Евстигнееву, который из-за нервов не мог перестать растирать запястья. Заставить себя промолчать он тоже не мог: слишком его волновала судьба гепарда. Куда-то же они всей стаей делись! Куда-то же Ваня пропал!
— Они не здесь, — отозвалась Лилит. — Я не люблю суету, пришлось попросить Марселлу отвести их в другой район. Зачем нам лишние взгляды? Сюда нужно было привести лишь Дракона.. а он так переживает за своего единственного друга.
Слава выдохнул. Значит, вероятнее всего, Светло в порядке. А вот Марселла, скорее всего, нет. Вряд ли гепард отпустит её просто так, вот и сработала уловка Лилит. Ваня ведь даже не догадывался, что помог согнать их всей в ловушку.
— Если ты думаешь, что я отдам тебе Дракона, то ты ошибаешься, — холодно заявил Мирон, сверкнув своими золотыми глазами. — Дракон выбрал меня, а значит, он будет здесь.
— Дракон мог выбрать любого из твоего рода, это ничего не….
Скорее всего, Лилит хотела сказать, что выбор Первого Дракона не имеет значения. Но договорить она не успела. Мирон развел руками, словно крыльями, выпуская из своей грудной клетки пламя. Огонь стал наполнять собой помещение, и его жар чувствовался повсеместно. Навстречу пламени из рук Лилит вырвался туман — густой и тяжелой. Послышалось шипение, словно костер стали заливать водой. Но это не останавливало движение огня. Пламя обхватило ладони демоницы, обжигая их, отчего та пронзительно закричала.
Лилит разозлилась. Туман наполнил всё помещение, и она сама стало частью тумана. Лилит потеряла свой человеческий облик: она словно была везде.
Мирон взмахнул руками, чтобы огонь перестал пылать. Маг знал, что чем дольше он использует такие сложные заклинания, тем сложнее будет их повторить. Фёдоров потерянно оглядывался, пытаясь понять, в каком месте туман вновь соберется в высокую женщину.
Она появилась неожиданно, и Мирону пришлось поспешно развернуться на ее голос.
— Решил потягаться со мной, Дракон? Проверить на прочность? — ядовито спросила Лилит.
Из ее рук вырвалась молния, стремящаяся прямо к Фёдорову. Чего она хочет? Убить его, чтобы освободить Дракона? Наложить для этого заклятие? Сильно ранить, чтобы он не мог сопротивляться? Слава не знал. Но Карелин запомнил из старинной книги одно — Лилит точно не может ранить ангела.
Слава вскочил между молнией и Мироном. Прежде, чем Лилит осознала, что происходит, острый конец ее заклинания пронзил его грудь. Он прошел немного левее солнечного сплетения, пронзая сердце. Демоница немедленно одернула руку, и молния растворилась в тумане.
Карелин не мог ничего сказать вслух. Шок, вызванный жгучей болью, сковал его тело. «Если я умру, то пусть Мирон останется жив, его время еще не пришло», — подумал он.
Фёдоров потерянно переводил взгляд от Славы к Лилит и обратно. «Заклинание, даже самое слабое для темного мага, может двоих вас свести в могилу», — пронеслось у него в голове из рассказа Жени. Но ведь тогда она говорила это, думая, что Слава — человек. Неужели ангел может пасть от рук демона? Мирон не хотел в это верить. Но из ступора его вывел лишь крик Лилит.
— Что ты наделал? — в ужасе запротестовала та. — Что ты наделал?
Карелин безвольно упал ровно в руки к Мирону. Его глаза закатились, и он стал часто подрагивать, словно его мучала лихорадка. В «Пандемониум», разбивая окна, влетели птицы. Их белоснежные синицы закружили над потолком, это была огромная стая. Точно больше сотни. «Неужели на помощь к нему пришли лишь птицы, в которые он вдохнул жизнь?», — пронеслось в голове Мирона.
Они стали пикировать на Лилит, загоняя ее в угол. Демоница отмахивалась от них с невероятным упорством, только вот птицам не было до этого дела. Они прорывались сквозь густой туман, стремясь клюнуть обидчицу их создателя.
Мирон не знал, что ему делать. Он вновь почувствовал себя маленьким мальчиком, который не может ничего контролировать и ничего гарантировать. Словно вновь вместо оплаты за чистку обуви барин плюет ему в руку. Фёдоров инстинктивно сжался, прижимая ближе к себе Карелина. Стоило ли отпустить ее и атаковать Лилит, бившуюся в ужасе от произошедшего? Она смотрела на них с яростью и страхом, словно ожидая кары за содеянное. Птицы крыльями рассеивали туман, не давая ей раствориться в нем. Они громко кричали, словно сыпя ругательствами в адрес Лилит.
Мирон почувствовал, как ему обожгло руку. Из кончиков пальцев Карелина вырвался солнечный свет. Мирону казалось, что его ничего не может обжечь. Но его опалило обыкновенное солнце.
— Слав? — тихо позвал он.
В руках держать Карелина становилось только больнее. Лилит вновь попыталась обратиться в туман, но птицы не давали ей этого сделать.
— Слава!
Кажется, у того не было дыхания. Мирон потянулся к его одежде, чтобы проверить метку, но руку обожгло слишком сильно. Точно сплав из свинца и серебра нагрели и выливали ему на руки, а потом уже на грудь…
Евстигнеев резко оттащил тело Карелина на себя, морщась от боли. Он положил его на пол, а потом схватил Мирона поперек пояса, не давая подойти.
— Это ангельский свет, он сжигает нас, — Ваня кивнул на руки мага в ожогах и показал свои. — К нему нельзя подойти.
— Я не слышу его дыхания! Я больше не чувствую его боли! Ваня, он же там…
Мирон обомлел. Он даже перестал вырываться из чужой хватки. Слава поднялся над полом абсолютно безвольно. Его руки свивали вниз, к полу, как и ноги ниже колен. Голова опрокинута. Света становилось лишь больше. Он проникал в бар из каждой клеточки ешь тела, словно разбивая кожу, чтобы вырваться из тела.
— Уходим, пока он нас не сжег!
Ваня потащил Мирона к выходу. Маг слишком поздно сообразил, что происходит, поэтому стал вырываться лишь в дверях.
— Зачем ты это делаешь? Ему нужно помочь!
— Если ты умрешь, то ему уже никто не поможет.
Лилит попыталась бежать следом за ними прочь, но птицы преградили ей выход. Вытащив Мирона на улицу, камбион всем своим весом прислонился к двери, чтобы не дать Лилит выйти, если она сюда доберется.
Мирон потерянно сидел на асфальте, поджимая колени к груди. Он порывался встать и войти, но Ваня зло одергивал его: «Рано».
— Посмотри… посмотри мою метку, — тихо попросил маг.
Фёдоров открыл участок кожи, где должна была быть метка Пифона, но там была лишь абсолютно чистая кожа.
— Её нет, — сухо отозвался Ваня, предвкушая приступ паники мага. — Её нет на коже.
— Точно? Ты уверен? Ее точно нет? Она же не могла снять эту метку!
— Я уверен, что ее нет, — Евстигнеев продолжал держать дверь, хоть в нее никто не ломился. Сквозь стены доносились крики боли и ужаса: их голоса могли же слиться в унисон с Лилит, если бы он не оттащил Мирона. — А если Слава загадал желание, чтобы ты не пострадал из-за него? Может, он вообще это сделал заранее, зная, что демону может противостоять ангел.
— Его отец сказал, что мы вместе встретим старость!
— Его отец? — удивленно спросил Ваня.
Мирон отмахнулся. Он не хотел сейчас это рассказывать. Маг хотел немедленно попасть в «Пандемониум», но, судя по крикам Лилит, это стало бы изощеренным способом самоубийства.
— Он ведь жив, верно? — тихо спросил Мирон.
— Вряд ли мертвый ангел может так накостылять матери демонов, — соврал Ваня.
Евстигнеев был уверен, что может. Иначе с чего бы Слава рассыпался на лучи солнечного света? Но если оно так, то Мирон будет ненавидеть его до конца дней: Ваня вытащил его и не дал им умереть вместе.
— Быть может, если я обращусь в Дракона…
— Огромная летающая ящерица превратится тогда в жаркое!
Мирон верил, что Слава в порядке. Будь заклинание смертельным, они бы вдвоем умерли мгновенно. Если, конечно, Евстигнеев не прав. Но вдруг Слава действительно загадал желание о снятии метки? Почему он его не предупредил?
— Мне нужно туда!
— Лилит еще вопит, — произнес камбион.
Очень не хватало Светло. Он мог бы зайти и проверить. В оборотнях нет демонической крови. Они просто болеют созданным шаманами вирусом, чтобы истреблять вампиров. Ему было бы плевать на этот ангельский свет.
Крики затихли резко. Сквозь стены не было ни стонов боли, ни мольбы, ни голоса Славы. Абсолютная тишина.
Мирон мгновенно подорвался с места, стремясь отодвинуть Ваню от двери.
— Стой, — Евстигнеев схватил его за локоть. — Если Лилит еще жива, то сначала надо работаться с ней, а потом уже бежать к Славе. Иначе, если он правда пожертвовал собой, чтобы она не завладела Драконом, то все будет зря.
Мирон покачал головой. Это точно не будет напрасно. Если Лилит осталась жива, то она ответит за содеянное. Фёдоров, зажигая пламя над ладонями, вошел в «Пандемониум». Демоницу он заметил сразу, она лежала на полу близко к двери. Ее руки и лицо были исклеваны птицами.
— Пора домой, — произнес Мирон. — Надеюсь, что ты сюда больше не вернешься.
— Кажется, не только я, — криво улыбнулась женщина, кивая на Славу в другом углу.
Задеть ли она хотела? Или пыталась отвлечь? Мирон не знал. Но он и не хотел это выяснять. Холодным взглядом он окинул в последний раз Лилит, позволяя огню захватить ее тонкую фигуру. От языков пламени, сжимающих ее тело в последних объятиях, она не кричала. Пепел Тартара остался под ногами мага. Пламя, которое демоница так хотела заполучить, забрало ее домой.
Не обращая внимания на вопросы Евстигнеева, маг кинулся к Славе. Тот неподвижно лежал на холодном полу с закрытыми глазами. Трясущимися руками маг потянулся к местечку на теле, где должна была быть метка Пифона. Но ее не было. Теперь Мирон это увидел своими глазами.
Еще несколько минут назад он лелеял надежду, что метка просто побледнела, отчего Ваня ее и не заметил. Слава был жив, раз жив он сам. Но теперь… теперь их жизни не были связаны темной магией.
Фёдоров наклонился к его лицу, пытаясь услышать дыхание. Двумя пальцами он пытался нащупать пульс на шее, но то ли касался не там, то ли его правда не было. Дыхания он не слышал. Слава не дышал. Его грудь не поднималась и не опускалась, даже ели заметно. Сердцебиения не было. А руки… руки, за которые Мирон так отчаянно хватался, были холодными.
— Нет, нет, нет, — потерянно повторял Мирон. — Перестань притворяться, перестань… это не по-настоящему. Ты не можешь так меня разыгрывать, это нечестно, ангел сказал…
Фёдоров задрожал. С невероятным усилием воли он снял свой фамильный крест с груди Карелина, залезая в тайник. Он вытащил флакончик с исцеляющими слезами Славы, откупорил его. Мирон старался заставить себя перестать трястись и сделать хоть что-то. Он приподнял его голову, преподнося флакон к губам, чтобы напоить. Несколько капель скатилось по уголкам губ. Слава не реагировал.
— Нет, пожалуйста, Слав, нет, — тихо позвал он. — Это не могло так закончиться, это же нечестно. Я только нашел тебя! Мы только нашла друг друга, и…
Но Карелин не отвечал. Мирон считал, что если он назовет достаточно весомый аргумент, то Слава проснется. Но он не просыпался. В горле пересохло.
Под потолком стали кружить созданные ими белоснежные птицы, напевая что-то минорное. Их щебетание раздавалось эхом по «Пандемониуму», а в песню включались всё новые голоса.
Он потянул Карелина на себя, прижимая к сердцу. Слава был абсолютно безвольным, как большая плющевая игрушка. Руки откинулись назад, пальцы проскользнули по полу. Лицо Мирона искривилось в рыданиях. Сначала плач был немым, но слезы хлынули уже через несколько секунд. Фёдоров не мог сказать это вслух, но разум уже пришел к выводу.
Почему слезы не сработали? Прошло слишком много времени? Их слишком мало? Почему Лилит смогла погубить ангела? Зачем Слава вообще выскочил перед ним? Он бы успел среагировать, он бы смог защитить их обоих…
— Я ведь просил тебя, — надрывно произнес Мирон, — я просил тебя не спасать меня. Ты бы… ты бы смог меня воскресить своими слезами, мы же читали… а что могу сейчас я? Слава, скажи, что я могу сделать…
Он его не защитил. Он его не спас. Он ему не помог тогда, когда это было действительно нужно. Мирон затащил его в этот мир, погрузил в него целиком, а его убили… Маг всю жизнь считал, что ангелы опасны для изнанки, но не один из трех ангелов не убил ни одного демона. А вот демоны были способны разрушить единственный источник света…
— Пожалуйста, — тихо просил Мирон, крепче обнимая Славу одной рукой, пока вторая придерживала шею, чтобы голова безвольно не откинулась назад. — Пожалуйста, просыпайся!
Пламя не сжигало Мирона изнутри. Он впервые не чувствовал свой огонь совершенно. Если бы он попытался поколдовать, то ничего бы не вышло. Боль впервые была настолько сильной, что не оставила у него внутри ничего: ни гнева, ни сил, ни воли, ни магии. Она прошла по его нутру тайфуном, вынося из него всё, что делало его человеком. Казалось, если бы его послушали врачи, то услашали бы меж ребер отголоски ветра.
Внутри даже не было пепла. Там вообще ничего не было. Остатки разума покрывались ледяной корочкой словно инеем. За этой болью он больше ничего не чувствовал.
Слезы лились сами по себе, и пальцы чувствовали вымокшую ткань кофты Карелина. Птицы стали парить ниже.
— Я хотел… хотел разделить с тобой всю свою жизнь, — нервно рассказал Мирон, глотая слезы, струившиеся по губам.
— Нам… нам нужно уходить, — еле тихо произнес Евстигнеев. — Если вампиры вернутся, то…
Фёдоров посмотрел на него с непонимаем. Как сейчас можно волноваться о чем-то другом? Как можно не заметить, что Слава не просыпается?
— Так уходи, — прошипел Мирон. — Я не встану с этого места, пока он не проснется.
— А если он не проснется? — спросил Естигнеев. — Мы погибнем. Открой портал, унеси его домой, и…
— Я не встану, пока он не проснется!
Пламя резко охватило стены здания. Вряд ли бы вампиры рискнули попробовать войти в свое горящее логово. Дверь пока не была охвачена пламенем: Мирон оставил другу единственный путь к отступлению.
— Уходи! — закричал он, не выпуская Славу из своих рук.
— Я не могу оставить тебя здесь на верную смерть, — попытался поспорить камбион, но Фёдоров его не слушал.
— Да мне плевать, что ты не можешь! — сильный порыв ветра снес Ваню с ног и буквально вынес его за дверь. Как только демоненок оказался на улице, проход в «Пандемониум» загорелся. Теперь они вдвоем. Теперь им никто не помешает.
Мирон расцеловывал Славино бледное лицо, шепча что-то неразборчивое. Он не знал, почему у него все-таки вышло поджечь здание… наверное, злость вновь разбудила Дракона.
Птицы спускались всё ниже, продолжая петь свои песни. Они парили вокруг них, иногда щекоча Мирона своими перьями.
— Я хочу, чтобы ты проснулся, — произнес Фёдоров. — Это мое единственное желание, — признался он. — Помнишь, ты хотел исполнить моё? Помнишь?
Тишина. Каждое молчание в ответ точно било его по ребрам, вырывая из груди сдавленные всхлипы. Кости были, конечно, целы, но Мирону казалось, что его выпотрошили до конца. Теперь он понимал, почему Светло не выключал свет в прихожей и говорил, что родители вернутся. Слава ведь тоже проснется. Надо лишь еще немного подождать…
— Я хочу, чтобы ты был жив, — произнес Мирон, стараясь говорить как можно более четко, пусть уже и задыхался от слез. — Это моё единственное желание, слышишь?
Мирон коснулся его губ, изо всех сил прижимая к себе. Птицы захлопали крыльями. Синицы над ними стали рассыпаться на мелкие серебряные звездочки, падающие на пол. Это, значит, всё? Магия Славы закончилась?
Мирон несильно раскачивался с ним в руках, точно баюкал. Правда, колыбельной от белокрылых птичек больше не звучало. Если этот сон и должен был стать вечным, то он должен его проводить. Как бы больно это не было. Фёдоров прикоснулся губами к чужому лбу. Поцеловал его мысли.
Из всех птиц осталась лишь одна. Она уселась рядом с ними на пол, поглядывая с интересом на них. У Мирона даже не было сил ее прогнать. Он продолжал качаться из стороны в сторону, а мир вокруг продолжал гореть: и речь не только о «Пандемониуме».
— Я тебя не уберег, — произнес он. — Я не спас тебя. Прости. Прости меня, пожалуйста, прости, я должен был… я обещал тебе, я…
Мирон задыхался от слез и от слов, которые застревали в горле, не вырываясь. Им словно суждено остаться несказанными и не дойти до адресата. Эти слова так и не будут услышаны.
— Я люблю тебя. Я тебя люблю.
И снова в ответ была лишь тишина. Птица взмахнула крыльями, поднимаясь к потолку. Она улетела из здания. Может, это Слава сидел рядом, ожидая самых важных слов? Может, душа реальна, и его пришла попрощаться? А он так и не смог сказать: «Прощай». Он не смог отпустить его.
Мирон замер.
Он услышал совсем тихий вздох. Фёдоров оглянулся: вдруг, они не одни? Может, Лилит не отправилась в ад? Может, Электро выжил? Вампиры смогли обойти огонь? Но они были вдвоем.
Маг ухом приблизился к чужому носу. Тепло выдоха. Еле слышный выдох. И легкий холод — вдох. Слава дышал.
Мирон схватил его за руку — пульс прощупывался даже на запястье. Он жив! Слава жив!
Фёдоров подхватил Славу на руки. Магия снова вернулась в его ладони. Он вынес его из горящего Пандемониума, чтобы тот не надышался гари. На улице продолжал сидеть Ваня. Никуда не ушел.
— Он дышит!
Мирон продолжал плакать, но теперь он совершенно не мог определить природу своих слез.
— У него сердце бьется!
Фёдоров открыл перед ними портал. Он пронес Славу в перламутровое свечение открывшегося прохода, ведущего домой. А из дома он открыл портал уже и для Евстигнеева.
Мирон делал все это молча, только лишь кивая на вопросы. Он хотел побыть наедине со Славой и убедиться, что ему не показалось. Слова же заглушали дыхание. Мешали следить.
Фёдоров уложил его на кровать, находя флакончик с кровью ангелов в одном из отделений комода. Всего одну каплю на язык. Она ведь должна была исцелять людей и ангелов!
А потом он продолжил сидеть на коленях у кровати. Мирон просто слушал его дыхание и сердцебиение, убеждаясь, что они не исчезают. Слезы высохли, но он не мог позволить себе отойти.
Фёдоров крепко сжимал его ладонь в своих руках, прикасаясь иногда к пальцам губами. Так становилось легче.
— Я… я справился с Лилит? — тихо спросил Карелин, еще даже не открывая глаз. Он чувствовал, что его держат за руку. Так нежно это мог делать только лишь Мирон. — Она не забрала себе Дракона?
Маг не мог ответить на вопрос. Он вообще не хотел говорить в эту секунду. Будь у него сейчас на спине крылья, Фёдоров бы взлетел. Не дождавшись ответа, Слава открыл глаза. Перед ним сидел абсолютно заплаканный Мирон, с красными глазами, носом и щеками.
— Ты… ты так долго спал, — нервно заявил маг. — Ты не дышал, а сердце не билось, а я так хотел разбудить тебя, — скомкано рассказал он.
Фёдоров не выдержал и обнял его, забираясь на кровать. Ради этого момента стоило ждать. Ради этих объятий стоило жить. Мирон снова прижимал его к своему сердцу, но теперь зная, что он жив. И это теперь точно по-настоящему. Слава смог исполнить его заветное желание.
— Ты жив, — подвел радостный вывод Мирон, вытирая вновь набежавшие слеза с лица. — Ты жив!
Слава сдавленно рассмеялся. Ему казалось, что Фёдоров вот-вот сломает ему ребра своими крепкими объятиями. Карелин пытался прокрутить в голове события сражения, но после удара Лилит воспоминаний не было.
— Жив, но, кажется, с легкой формой амнезии, — улыбнулся Карелин.
Мирон уложил его в кровать прямо в грязной одежде. Наверное, после этого постельное белье будет решено сжечь. Но сейчас Фёдорова это совершенно не интересовало! Он и сам забрался в кровать в одежде.
— Что ты не помнишь? — спросил маг.
— Ничего после заклинания Лилит, — отозвался Слава. — А еще я не припоминаю в какой момент ты поборол свою брезгливость.
Мирон рассмеялся сквозь слезы. Ему стало так хорошо на душе и легко! Карелин подарил ему крылья, которые нельзя было увидеть и потрогать, но можно было ощутить.
— С постельным мы еще разберемся, — отмахнулся Мирон. — Я так испугался, что больше не услышу твой голос и твоих шуток!
Фёдоров снова кинулся к его лицу, покрывая его мелкими поцелуями и сжимая плечи. Слава не сопротивлялся несмотря на свою усталость.
— Только мне это, — вздохнул Карелин, — очень есть хочется. Мы можем заказать пиццу?
Мирон закивал. Хоть десять пицц! Да даже двадцать! Главное, что он живой! Слава дышал, у него билось сердце, и он хотел есть. Фёдоров не переставал вытирать со своего лица слезы облегчения. Кажется, он еще долго не сможет успокоиться.
— А ты разбудишь меня, когда приедет курьер? — тихо спросил Слава. — Мне и спать хочется. Такая усталость…
«Я вытащил его из вечного сна, а он сомневается, разбужу ли я его к приходу курьера», — пронеслось в голове Мирона.
Теперь он лег рядом, крепко обнимая Славу, утягивая его к себе на грудь. Карелин уснул вновь за секунды, но теперь он правда спал. Дышал глубоко и спокойно, но Мирон не мог перестать считать удары его сердца. Фёдоров знал, что теперь он никуда его от себя не отпустит. Его глупый смертный мальчик должен был дожить до их старости! А может, им повезет, и они встретятся и по другую сторону. Ведь такие связи только крепчают на небесах.