Протокол передачи/transfer protocol

Пока Фон Ликаон пытается работать, он совершенно не может перестать думать об одном:

Он не должен был заниматься сексом с братом Прокси.

Он не должен был заниматься сексом с Вайзом.

Не то чтобы он не получал от этого удовольствия. Напротив, ему очень понравилось. Может быть, даже слишком. Проблема в том, что в ту ночь он потерял контроль над собой, и это ошибка, которую он считает почти непростительной даже для себя. Ликаон никогда не собирался заходить так далеко, даже когда Белль напрямую позвала его, ее голос был сладко дразнящим, она практически предлагала ему своего брата на блюдечке с голубой каемочкой.

Ты ему очень, очень нравишься. Понимаешь, о чем я? Он всеееее время смотрит наши видео с твоей операцией.

Он вел себя как подобает. Для меня большая честь слышать это, мастер Прокси. Он сделал вид, будто не понимает, что она имеет в виду. Но, конечно, он знал. Идя в их магазин, он понял, что она имела в виду, что Вайз сделает все, что он захочет. И он не собирался пользоваться этим, он говорил себе, что не собирается поддаваться на это — до тех пор, пока не заставил красавчика стонать под его прикосновениями, а потом просто предался искушению, как только посадил юношу к себе на колени.

Глупый, глупый, глупый. Это может поставить под угрозу очень многое. Глупо смешивать профессиональные отношения с личными желаниями. Идиотизм - ставить физическое удовольствие выше миссии. Пока он видит в Вайзе друга и хозяина, он не может и не должен так стирать границы.

И все же, что сделано, то сделано, так что же ему теперь делать? Как выразить свои сожаления?

...Было бы проще, если бы Вайз просто связался с ним после этого, чтобы прояснить ситуацию. Он смутно помнит, как Эллен объясняла ему, что одна из ее подруг находилась в «Кто мы?»-фазе с одноклассником; он задается вопросом, не в этой ли ситуации он сейчас находится. Но прошло уже несколько дней, а Вайз не проронил ни слова. Белль просто перевела деньги агентсву Виктория, как и обещала, с подмигивающим эмодзи и запиской «Спасибо, что пришли!», как будто это была какая-то игра.

Ликаон не уверен, стоит ли ему чувствовать себя использованным или нет.

И потом, другая проблема—

— Сэр Ликаон, — прерывает его мысли голос Рины, — вы сегодня сам не свой. Ваш черничный пирог подгорает.

— Я— ох, черт, — пробормотал Ликаон, глядя на духовку и понимая, что, действительно, его идеальный черничный пирог теперь имеет корочку на несколько тонов темнее, чем он рассчитывал. Он выключает печь и вынимает испорченный пирог, но ущерб уже нанесен: корочка превратилась в шелуху того, чем она могла бы быть, а черничная начинка внутри пережила лучшие времена. Он гримасничает. — Спасибо, Рина. Приношу свои извинения. Мне просто придется сделать новый для юной мисс Лилак.

Дорогая, милая Александрина лишь вежливо похлопывает в ладоши и смеется, слегка приподнимаясь над полом.

— Не беспокойтесь, мой дорогой. Я могу просто подменить вас?

Рина... мягко говоря, не очень хорошо готовит, а кондитер из нее еще хуже. Ликаон гримасничает еще больше, пытаясь удержаться от желания прикрыть лицо рукой в легком замешательстве.

— Возможно, нам лучше попросить домашнего повара заняться выпечкой вместо этого, — жестко отвечает он, сверяясь с карманными часами. К счастью, еще есть время, чтобы успеть напечь побольше черничных пирожных до того, как их работодатель прервется на послеобеденный чай.

— Что с тобой, мой дорогой Ликаон? — Рина просто улыбается, держась за его локоть.

— Меня ничего не беспокоит. Все в порядке.

— Ты отличный лжец, дорогой Ликаон, — холодно отвечает она, — но только не мне. Мне кажется, я догадываюсь, что вас беспокоит. Видите ли—

В следующее мгновение ее Банбу поднимаются, грубо кружась вокруг головы Ликаона.

— Ты пахнешь!

— Ты воняешь!

— Анастелла, Друзилла... тише, — Рина вежливо хихикает, отмахиваясь от Банбу. — Думаю, даже я чувствую запах твоих феромонов на таком расстоянии, Ликаон, но уверяю тебя, он не неприятен. Просто немного мускусный, возможно? Я чувствую нотки дождя, розовой воды — мм, да, и, осмелюсь сказать, белой магнолии—?

Ликаон не умеет заметно краснеть сквозь густой мех, но все равно чувствует, как легкий румянец ползет по его шее.

— Я— уф, — пробормотал он, нехарактерно смущаясь. — Прости, Рина. Сильно?

В дикой природе волки спариваются один раз на всю жизнь. Ликаон, будучи Тиреном, не является животным в прямом смысле слова — но, будучи именно Тиреном-волком, он склонен к определенным проявлениям. Одно из них заключается в том, что его тело очень хотело бы остаться с одной и только с одной парой, после того как найдет подходящую — и прилив гормонов, предвещающий выброс его феромонов, говорит о том, что его тело сочло Вайза действительно очень подходящей парой.

Любой Тирен или знающий человек, почуявший его запах, понял бы, что он все утро тихо фантазировал о сексе.

— Не волнуйтесь, сэр Ликаон, девушки не знают, что значит, когда от вас так пахнет, — мило пробормотала Рина, бесстыдно обмахивая нос его запахом своей прелестной рукой. — Корин даже не заметит! Но должна сказать, мне очень любопытно узнать, кто именно привлек ваше внимание.

— Я бы предпочел не говорить об этом, — пробормотал Ликаон, тщетно пытаясь с помощью своего платка вытереть шерсть.

Рина только смеется над его попытками свести к минимуму испускаемый им запах.

— Это молодой мастер Вайз, не так ли? — говорит она. — В последнее время вы были очень милы с ним. Обеды и завтраки с ним, поздние походы в кинотеатры...

— Нет, это не так— Рина, — простонал он, не привыкший к такому смущению и к тому, что его коллега, которой он доверял, так далеко зашла.

— Почему бы тебе просто не взять выходной, мой дорогой? — предлагает Рина, качая головой в знак легкого неодобрения, — Ты не справишься с работой, если будешь так тосковать по своему нежному любовнику.

— Он не мой— это всего лишь гормональное колебание.

Но Рина не слушает ни слова. Она лишь поджимает губы, берет в руки его подгоревший черничный пирог и уносит его со своей обычной спокойной грацией.

— Возьми выходной, дорогой Ликаон, — говорит она, кружась и явно довольная собой. — Старшая горничная Рина позаботится обо всем в ваше отсутствие.

Так получилось, что фон Ликаон покинул частный особняк своего нынешнего работодателя на несколько часов раньше обычного, взъерошенный, охваченный гормонами и безумно возбужденный.

Он не может никуда пойти с таким запахом, как у него. Большинство людей не заметят его запаха — Рина просто особенно чувствительна, — но любой Тирен сразу же вычислит его, а их в Нью-Эриду немало. Ему вовсе не хочется возвращаться домой, поэтому пока что Ликаон просто сидит на крыше, тщетно надеясь, что ветер как-нибудь развеет его желания.

Однако его мысли все равно возвращаются к Вайзу. К Вайзу с его прекрасными бирюзовыми глазами, лукавым красивым лицом и нежной улыбкой; к Вайзу с его чудесной полупрозрачной кожей, бледной грудью, гладкими бедрами. Его широкие мужественные плечи, длинная шея, подчеркнутая тонкими ключицами. Такая маленькая талия, такие стройные бедра, а между ног — удивительно соблазнительная розовая щель его тугой киски—

Ликаон задрожал всем телом, стараясь не обращать внимания на свое возбуждение. То, что у Вайза восхитительно нежная киска, кажется секретом, о котором знает только он. Она не должна быть такой заманчивой. Она не должна быть такой соблазнительной.

Разве это плохо — вот так жаждать тело Вайза? Думать о том, каково это -— теребить его клитор и чувствовать, как он вздрагивает от удовольствия при каждом легком прикосновении? Он не считает, что это делает Вайза менее достойным мужчиной. Тирены, в частности, более гибко относятся к подобным вещам, чем люди. Ликаон смутно помнит, как обслуживал богатую рыбу-Тирена, чей биологический пол должен был оставаться юридически неопределенным, поскольку менялся в зависимости от гормональных колебаний в течение месяца.

Но люди более узколобы в этом вопросе — в особенности та старшая когорта людей, которая крепко держится за предрассудки, сохранившиеся еще со времен падения Олд-Эриду. То, как его называли собакой или относились к нему как к представителю низшего сословия недоброжелательные покровители и их богатые друзья - почему-то Ликаон, не спрашивая, подозревает, что Вайз тоже прошел через подобное.

Он хочет быть лучше. Хочет относиться к Вайзу правильно. И все же воспоминаний о том, каково это — касаться прекрасного стройного тела юноши, распростертого на его коленях и принимающего его член длинными плавными движениями, — достаточно, чтобы свести Тирена с ума от желания большего.

Он вздыхает и прислоняется спиной к водонапорной башне, вспоминая дни, когда он спал под луной.

...Во времена его дикой и своенравной юности такая необузданная сексуальная жажда никогда не посещала его. О, тогда он хотел секса, но так, как это происходит со всеми молодыми людьми: грубо и без обязательств.

Ликаон уже занимался сексом с незнакомцами. Он всегда знал, что красив, особенно если учесть, что он волк-Тирен. Даже когда он не был таким идеальным джентльменом, как сейчас, он знал, что привлекателен. Признаться, хотя ему было бы стыдно в этом признаваться, ему всегда больше нравились гладкие, стройные люди, чем его сородичи. Многие люди до сих пор считают ниже своего достоинства трахаться с Тиреном, но ему никогда не было трудно найти других людей, которые горячо желали его. Большинство тех, с кем он спал, были любопытными, хорошенькими молодыми штучками, которые всегда хотели, по их словам, трахнуть фурри.

Когда он был моложе, то охотнее позволял им узнать, каково это. В те дни он не знал, что может иметь более глубокие связи; он думал, что все люди настолько поверхностны. А им нравилось, что он экзотичен. Им нравилось, что он редкость. Им нравилось, что он может лаять, рычать, огрызаться и вязать их, когда он кончает, а когда они покончили с его телом, они пошли дальше.

Теперь он старше и уже не тот, кем был раньше. Мысли о прошлом вызывают у него отвращение, если он задерживается на них слишком долго. Большинство из тех, кто спал с ним в те дни, не обязательно видели в нем что-то большее, чем животное. Большинство из тех, кто пытается за ним приударить, остаются такими и сейчас.

Тело Ликаона никогда не реагировало ни на одну из этих связей так, как сейчас реагирует на Вайза.

Но тут же возникает другая сомнительная мысль: юноша так молод. Не такой юный, как Эллен и Корин — нет, это было бы преступно, — но уж точно слишком юный для такого пожилого человека, как Фон Ликаон, в глазах многих. Согласился бы он на это, если бы знал, сколько лет Ликаону на самом деле? Согласился бы он, если бы Ликаон не был Тиреном, о возрасте которого трудно судить?

Он привык к тому, что его хотят. В какой-то степени. Он знает, что на него приятно смотреть и что большинство людей находят его неотразимо привлекательным. Но в Вайзе есть вещи, которые выходят за рамки сексуальной совместимости или того, как их тела подходят друг другу. Даже Белль иногда хочет потрогать его хвост, шерсть, уши и поворчать, но Вайз— Вайз никогда не относился к нему пренебрежительно и не обращался с ним как с домашним животным. Вайз всегда улыбается ему и относится к нему с уважением и нежным пониманием.

«Может, все так просто,» — думает Ликаон, отчаянно пытаясь примирить свои чувства с тем, чего жаждет его тело. — «Мы оба просто хотим, чтобы с нами обращались как с мужчинами».

Телефон зазвонил, отрывая его от размышлений.

Он не должен отвечать. Он знает, кто это, не глядя, и говорит себе, что не должен отвечать. Но предательские руки все равно достают проклятый аппарат, и на сердце становится легче, как только он видит имя отправителя.

Он ждал этого. Всю чертову неделю он ждал этого с таким нетерпением.

Его сердце никогда так не билось в груди, даже когда он был мальчишкой.

Вайз заставляет его чувствовать себя таким нелепым, свободным и молодым.

Ликаон, у тебя есть время поговорить прямо сейчас?

Он должен сказать, что занят. Что он не может сейчас видеться с Вайзом. Но он этого не делает. Он сдается.

Для тебя у меня всегда есть время. Что тебе нужно?

Я готовился отправиться на задание с Белль, но оказалось, что я ей не нужен. Это значит, что я зря нарядился, так что... Хочешь куда-нибудь сходить? У меня есть деньги, так что не бойся предложить что-нибудь дорогое.

У него возникло смутное ощущение, что то, что его клиенты считают дорогим, и то, что считает дорогим Вайз — две совершенно разные категории, но вместо того, чтобы немедленно составить список рекомендаций недорогих ресторанов, Ликаон отвечает несколько нехарактерно

Должен предупредить тебя, что сегодня вечером я могу быть сам не свой.

Что ты имеешь в виду?

Что он делает? Что он говорит? Тот Фон Ликаон, которого знает Вайз, немедленно придумал бы список подходящих мест или даже предложил бы лично заняться приготовлением пищи для него. Если я приду к вам, набирает он, не в силах поверить, что печатает это, вы проведете со мной ночь?

Он уверен, что Вайз поймет, что он имеет в виду. Они оба очень умные мужчины, и он не лукавит. Это предложение секса, и они оба должны это знать.

Вайз должен отказаться, учитывая, насколько откровенно он говорит. Это некрасиво. Это хамство. Если бы Ликаон был настоящим джентльменом, он был бы более деликатен в этом вопросе.

Вайз должен отказаться.

Вайз не отказывается.

Конечно, я проведу, Ликаон. Но ты, кажется, не в порядке. Могу я как-то помочь?

Ты единственный человек, который может мне сейчас помочь, отвечает Ликаон, полубезумный и отчаянно нуждающийся. Позволь мне прийти к тебе.

К тому времени, как он добирается до Random Play на Шестой улице, он уже практически в полной отключке. Чем ближе Ликаон к запаху Вайза, тем сильнее обостряются его чувства. Все кажется более четким, ясным. Адреналин бурлит в нем, словно он преследует добычу.

Вскоре Ликаон появляется на пороге их дома. Он стучится. Старается держаться с достоинством. Но он чувствует запах Вайза через дверь, и все его инстинкты говорят ему, что его восхитительная, драгоценная, единственная и неповторимая пара находится прямо там, всего в нескольких футах от него, и ждет его. Часть его чувствует себя настолько одичавшим, что готова выломать дверь.

К счастью, ему не приходится этого делать. Вайз открывает дверь, улыбаясь—

—и выглядит так хорошо.

— Привет, Ликаон, — говорит он, как ни в чем не бывало. — Заходи.

На нем костюм. Безупречный, чистый, идеально сидящий на его стройной фигуре. Жилета нет, но рубашка аккуратно заправлена в брюки, а кожаный ремень, похоже, отличного качества. Квадратик, лежащий в нагрудном кармане, говорит о том, что у него очень хорошее, классическое чувство к мужской одежде. Он что-то сделал со своими волосами, отчего они стали более пушистыми, чем обычно, и наполовину зачесанными назад в формальном виде с каким-то средством для волос, которое пахнет божественно.

Ликаон чувствует, как раздуваются его ноздри, а рот наполняется слюной, когда он оценивает внешность Вайза.

Он выглядит богатым, надменным, изящным, чистым. Он из тех, кого Ликаон научился жаждать. Молодой волк, который воровал, грабил, угрожал и убивал под знаменем группировки «Пересмешник», уже мертв, а человек, которого называют Фон Ликаоном, в наши дни любит все безупречное и высококлассное. Ему нравятся удобства, связанные с обслуживанием богатых. Ему нравится, как выглядит сейчас Вайз, причесанный и невероятно красивый, как человек, который мог бы вечно держать его на службе.

Фантазия о том, чтобы бросить все и посвятить свою жизнь элегантному молодому аристократу, стоящему перед ним, внезапно схватила его за воротник.

Ликаон пытается поприветствовать Вайза в ответ, но вместо этого начинает рычать.

— О. Подожди, ты— — глаза Вайза расширились.

Он не успевает закончить. Ликаон даже не успевает закрыть за собой дверь, как набрасывается на него, словно зверь на охоте, и прижимает молодого человека к прилавку, где милый, невинный Банбу Восемнадцатый ждал с дневной выручкой. Бедняжка подпрыгивает от неожиданности и, словно испугавшись, убегает в комнату для HDD в подсобке.

Ликаон извинится перед ним позже, а пока ему наплевать на всех Банбу в магазине. Только Вайз — единственное, что имеет значение, это Вайз. Единственное, что имеет значение — это то, как красиво выглядит Вайз и как быстро Ликаон сможет избавить его от изысканной одежды.

— Ты мне нужен, — это все, что он успевает сделать, прежде чем начисто разорвать рубашку Вайза.

Все в порядке, честно говоря. Все будет в порядке. Он достаточно хорошо владеет швейной иглой, чтобы потом собрать ее обратно, а если не получится, то он купит Вайзу новую рубашку. Во всяком случае, он не думает, что Вайз будет жаловаться, судя по тому, как юноша стонет и откидывает голову назад, открывая Ликаону доступ к своей бледной шее и прекрасной обнаженной груди. Ликаон проводит языком по его коже, вбирая в себя его масла, его запах, его пот, его соль. Ничего прекраснее он не пробовал и не чувствовал за всю свою жизнь.

— О, — снова говорит Вайз, все еще слишком спокойный для человека, которого только что прижал к прилавку зверь почти вдвое больше него. — У тебя гон, верно? Я имею в виду, период гона, — поправляет он себя, каким-то уморительным образом все еще зацикленный на тонкостях терминологии и языка, несмотря на ситуацию. — Знаешь, ты мог бы просто сказать об этом в сообщении...

Сладко улыбаясь, юноша обхватывает плечи Фон Ликаона. В глубине души Ликаон не считает, что его опасные, звериные клыки должны находиться рядом с красивыми губами Вайза, но юношу, кажется, ничуть не беспокоит разница в строении их лиц. Он целует Ликаона так близко ко рту, как только может, и осторожно раздвигает тесную жилетку Тирена. Часть Ликаона все еще смутно ожидает, что красивого молодого человека оттолкнут его когти и волосатое тело, но Вайз лишь издает теплый, благодарный звук, когда его руки скользят по густому, роскошному меху, покрывающему грудь Фон Ликаона.

Вайз обхватывает ногами талию Ликаона, возмутительно соблазнительно прижимаясь мягким бугром своего паха к выпуклости, напрягшейся между длинными ногами волка.

— Хорошо, — бормочет он низким и глубоким голосом, полным соблазна. — Давай трахаться, пока ты не будешь удовлетворен.

Член Ликаона запульсировал в штанах.

Как ему устоять перед таким искушением? Тирен почти не осознает, что происходит дальше. Его разум — это такой неистовый водоворот импульсов и гормонов, что он помнит все лишь отрывочно и по кусочкам. Он смутно помнит, как тащит Вайза на руках и поднимается по лестнице к кровати, потому что именно там естественный запах Вайза наиболее силен, а затем срывает с него все до последней детали одежды — и своей, и Вайза, — пока ноги мальчика не оказываются раздвинутыми на матрасе, а его нос и морда не упираются в сладкую киску Прокси. Снова и снова он лижет, сосет и целует складочки Вайза, его самые глубокие щели, его бугорок, его сладкий клитор. Чем сильнее стонет и содрогается Вайз, тем больше удовольствия получает Ликаон.

— Блядь да, — задыхается Вайз, устремив остекленевшие глаза в потолок. — Ликаон...

Разве это неправильно? Что он чувствует такое удовлетворение от того, что содрал внешнюю оболочку этого прекрасного, элегантного молодого человека, чтобы добраться до этой сладкой, нежной киски между его ног? Чем больше он лижет, тем сильнее Вайз дергается, извивается и выгибается на своем матрасе. Ему кажется, что он уже заставил Вайза кончить по меньшей мере два или три раза, но он хочет увидеть, как молодой человек будет еще больше распаляться. Хочет заставить его кончать до тех пор, пока он не будет способен на что-то большее, чем тихие, сладкие стоны и хныканье.

К чести Вайза — Ликаон даже не может поверить в то, что видит, насколько это заманчиво, — как только он дает Вайзу передышку, как только Тирен отстраняется, чтобы вылизать свою морду от сладких соков киски Вайза, молодой человек встает на четвереньки на матрасе, поворачиваясь так, чтобы его Тирен-любовник мог трахать его в позе, которую обычно называют doggy style.

Из члена Ликаона вытекает такая густая капля смазки, что ему кажется, он слышит, как она ударяется о простыни.

— Давай, — уговаривает его Вайз, ухмыляясь. — Ты ведь этого хочешь, верно?

Вид его задницы в воздухе и блестящей, идеальной, соблазнительной киски под ней...

Ничто не может описать, как сильно Ликаон ощущает тот факт, что его партнер сейчас предстает перед ним.

Взобраться на него легко. Естественно. Он хотел бы быть более терпеливым, но каждый нерв в его теле требует, чтобы он погрузил свой член в тугую влажную дырочку перед ним, и он сдается. В этот раз он сдается полностью.

Тело Вайза достаточно большое, чтобы их конечности идеально подходили друг другу в такой позе, но он также достаточно маленький, чтобы чувствовать себя невероятно плотно вокруг члена Ликаона. Он — идеальная игрушка для траха с идеальной посадкой, и каждый медленный проход члена Ликаона через горячую, тугую киску Вайза заставляет волка-Тирена чувствовать, что ему больше никогда ничего не понадобится.

Он безумно трахается. Дико. Полностью отдается своим инстинктам. Тугая сладкая киска юноши обвивается вокруг его члена, сжимая и доя его при каждом едва заметном отчаянном движении. Так крепко, что Ликаон не может думать ни о чем другом. Тело Вайза кажется таким нежным, а его запястья, кажется, вот-вот сломаются в руках Ликаона.

Какая-то звериная часть его натуры испытывает удовольствие от мысли, что он может сломать то, что трахает.

Но он этого не делает, конечно. Он никогда не сможет причинить Вайзу боль, никогда, никогда, никогда. Ликаон чувствует, что тонет, но тонет сладко. Все его чувства сосредоточены на том, как плотно и уступчиво прижимается к нему его пара; его собачий разум погружается в наслаждение служением. Он жаждет этого. Ему нужно служить своей прекрасной паре, нужно чувствовать, как Вайз снова, и снова, и снова кончает от его члена, потому что если Вайзу хорошо, то и ему хорошо, и единственный способ, которым он хочет кончить — это довести себя до безумия, до самой глубины киски Вайза.

Чем больше он трахает Вайза, чем сильнее теребит его клитор, вздрагивая и рыча, когда его член входит и выходит из этой сладкой влажной дырочки — тем сильнее он заставляет Вайза кончать, тем крепче прижимается к нему его пара, доводя член Ликаона до раскаленного состояния. О, как же хорошо быть на грани, чувствовать, как сладкая киска Вайза сжимается вокруг пульсирующих вен на его члене — так приятно отдаваться отчаянному желанию служить своей паре, чувствовать, как он вздрагивает и дрожит от удовольствия, насаживаясь на его член.

— Ликаон, — задыхается Вайз, его глаза остекленели и расфокусировались от оргазма, — Я не могу—

Но он может. Он может. Ликаон заставляет его кончать снова, снова и снова, и он знает, что каждый раз доводит Вайза до пика наслаждения, потому что чувствует, как каждый мускул тела Прокси сжимается, и его член больше не может этого выносить, он такой горячий, налитой до предела, сладкий клитор Вайза покраснел и набух, и если он еще раз покатает его между пальцами, если он еще раз заставит Вайза кончить, Ликаон издаст еще одно длинное гортанное рычание и наконец изльет все свое семя в готовое лоно, которое он обхаживал уже больше часа, он наконец, наконец, кончит, он сможет заполнить свою пару, полностью послужив своему хозяину—

— Итак, — говорит Вайз, задыхаясь, — Теперь тебе лучше?

Его узел наконец-то отпал настолько, что он смог выйти из тела Вайза, и Ликаон сделал все возможное, чтобы привести себя в порядок, но он не учел, что Вайз захочет обниматься после секса.

Это новое чувство. Ликаон никогда раньше не оказывался в таком положении, раскинувшись на любовнике, погружаясь в наслаждение от того, что его волосы и уши гладят длинные, нежные пальцы Вайза. Ему хочется встать и позаботиться о Вайзе — убрать простыни, вытереть тело, натереть синяки и царапины успокаивающей мазью, — но в данный момент он не может придумать, как освободиться от нежных прикосновений молодого человека.

Никогда в жизни он не чувствовал себя таким уязвимым.

А Вайз выглядит так прекрасно, даже сейчас. Даже после того, как его оттрахали до потери сознания, Вайз выглядит нежным и неземным — невероятно красивым, каким-то хрупким, призрачным.

— Я... прошу прощения, — бормочет Ликаон, позволяя руке Вайза пройтись по его шерсти. — Я не должен был этого допускать.

— За что ты извиняешься? Это было здорово, — смех юноши мягко подбадривает. — Ты всегда такой? Это что-то вроде лунного цикла?

— Нет. Мое тело просто... жаждет тебя до безумия. Я сопротивлялся этому несколько дней, но если бы я только мог контролировать себя, это было бы не так...

Вайз задумчиво хмыкает.

— О, я понял. Потому что волки спариваются один раз и на всю жизнь, да? — Ликаон слегка удивлен, что Вайз догадался об этом сам, без особых объяснений, но он прекрасно знает, что Прокси умный. — Ну и как часто я тебе нужен?

— Что ты имеешь в виду?

— Тебе просто нужно продолжать заниматься со мной сексом, верно? Как часто? — Вайз сверкает удивительно лучезарной улыбкой. — Я буду планировать свой график с учетом этого.

Единственный глаз Ликаона расширился от удивления.

— Ты будешь терпеть это регулярно?

По какой-то причине его реакция рассмешила Вайза.

— Умопомрачительный секс с тобой — это не то, что я должен терпеть, Ликаон, — мягко укоряет он. — Но в нашем доме не самая лучшая звукоизоляция за пределами комнаты с жестким диском. Белль услышала бы, как ты рычишь, огрызаешься и... все такое, так что я должен предупредить ее о том, когда мы собираемся этим заняться.

У Ликаона закрадывается подозрение, что под "всякой всячиной" подразумеваются громкие стоны и хныканье самого Вайза, но он их не упоминает. Они были очень приятными, и он достаточно хорошо знает, что не стоит препятствовать поведению, которое он хочет повторить.

— Ты будешь моим и только моим, если сделаешь это, — пытается возразить он предупреждающим тоном. — Ты будешь уделять мне свое внимание, когда я этого потребую. Это... довольно трудное положение для тебя—

— Разве ты не делаешь то же самое для меня? — говорит Вайз, проводя пальцем по краю уха Ликаона так, что его язык высовывается изо рта.

Удовольствие. Удовольствие, которое Ликаон никогда раньше не позволял себе испытывать, а пальцы Вайза такие успокаивающие, такие длинные.

Ликаон чувствует, как весь его здравый смысл погружается в глубины сознания.

— Меня никто больше не интересует, — продолжает Вайз, поглаживая щеку и шею Ликаона, чем вызывает у него приятный стон, — а ты мне нравишься, так что не вижу в этом проблемы. Ничего страшного, Ликаон. У каждого тела есть свои причуды. Просто скажи мне, как часто ты хочешь трахаться, и мы все устроим. Ты не должен противиться своим инстинктам.

Это не может быть реальностью. Его прекрасная пара, согласившийся быть с ним навсегда. Этого не может быть, и все же все инстинкты Ликаона хотят остаться в фантазиях.

— Ты заставишь меня желать тебя каждый час каждого дня, — бормочет Ликаон, и в который раз он не делает ничего, чтобы остановить довольное виляние хвоста, который мечется взад-вперед за его спиной с пугающей быстротой.

— Я уже хочу тебя каждый час каждого дня, Ликаон, — отвечает Вайз, все еще улыбаясь. — Давай просто будем счастливы. Это никому не повредит.