Децзюнь собирался спать, когда на телефон поступил срочный звонок от Тони - помощника шерифа. Тот требовал немедленно явиться в участок, потому что толпа каких-то вгашенных студентов учудила настоящее бедствие в четырёх из пяти существующих баров, и он не может допрашивать их в одиночку. Глупость какая. В соседнем кабинете всегда сидит Калеб, но его взяли на работу, потому что его дед генерал-майор. А ещё он капризная свинья, которая не умеет даже степлером пользоваться.
У Децзюня не было времени пререкаться. В мятой, слегка влажной после стирки форме, он помчал к участку, но сердце странно колотилось в груди. Не зря, ой как не зря. Потому что зайдя в свой кабинет, он получил список всех задержанных и громко вздохнул, вместо того, чтобы выматериться. Господи помоги. Иногда жизнь преподносит неожиданные сюрпризы, в виде новых проблем. Это игра, в которой по мере прохождения, ты подбираешь задания от горожан, чтобы получить их уважение. Децзюнь не то, чтобы чхать на всё хотел, но будущее представлял себе отнюдь не так. Сложноо вообще представить себе будущее, где ты идеально впишешься родившись на юге Чикаго. Это приговор. Он представлял много раз, как судья стучит молоточком и восклицает во весь зал "южанин". Ещё сложнее, когда ты не американец вовсе и даже не европеец. А ещё лучше капнуть вглубь проблемы и ужаснуться.
Децзюнь родился в славные годы, провёл чудное детство и собирался прожить жизнь не менее красочно, если бы не одно "но". Он стал предателем семьи. Стал белой вороной в роду. Подумать только. Кузен сидит за воровство тачек со стоянки COSTCO, отец - за их продажу в Мексику, мать сбежала через два года, после рождения сына, а бабушка по её линии варила меф в подвале. А он что?
А Децзюнь пошёл в полицию.
И теперь работает на благо родины, которая его шпыняет по углам. Но это что. Ни страну, ни родителей мы не выбираем. Его настоящая проблема намного больше.
Дверь в кабинет открылась вновь, когда расстроенный и уставший Тони пару раз пал в ноги от благодарности и ушёл к себе. Децзюню не хотелось на него смотреть. Ему вообще хотелось оказаться дома, достать соды из холодильника, скрутить лёгенький косячок и посмотреть, как сборная Пакистана в очередной раз всё проебёт. Но он выбрал пойти в полицию, а не по стопам семьи. Жалел ли? Возможно.
- Мы с тобой договорились, - произносит он, как можно тише, но серьёзнее и разворачивается.
У стены, рядом с дверью, стоит Гуаньхен. Пьяный, улыбчивый, в заляпанной футболке с группой Skillet и дёргается, словно его вот-вот вырвет на пол. Стоит на своих каблуках, в которых он выглядит на метр восемьдесят, которые Децзюнь терпеть не может, потому что они вызывают у него смешанные чувства.
- Ты мне обещал, что больше не будешь заниматься непонятной хернёй.
- Ты такой горячий, когда злишься.
Децзюнь задержал дыхание и досчитал мысленно до пяти, иначе полетели бы искры. “Они уже летят, ты что, не видишь?” - сказал внутренний голос. “Завали к чёрту” - рявкнул Децзюнь.
- Ты и твои друзья обвиняются в порче имущества. Перевернули столы в зале, разбили несколько бутылок в баре, набили рожу охраннику. Знаешь, на что это тянет?
- Вы хотите меня арестовать? - наиграно приторным голосом спросил Гуаньхен и хлопнул глазами.
- Ты под чем-то?
Вопрос был риторическим. Децзюнь знал, что ничего тяжёлого быть у него не может - пожалуйста, пусть будет так - но всё равно спросил, чтобы его не втянули во что-то серьёзное. Он отвечал за него головой буквально. Грозный шериф, большая шишка в городе, а по совместительству отец Гуаньхена, доверил своего сына, ссылаясь на то, что между ними сразу установился контакт. Знал бы он какого рода контакт его сынок устанавливал, то кастрировал обоих. Ну, может Децзюня в большей степени.
Гуаньхен был сложным ребёнком. У него рано умерла мать, а отец посвятил себя работе. В нём оставалось буйство, подростковый максимализм, который лез из всех щелей. Он пил с друзьями, чтобы привлечь внимание, разбил отцовскую машину, бросил университет, пытался утопиться в ванной. В тот день, когда Децзюнь вошёл в участок, к фигуре отца присоединился и он сам.
- Ты не отвечал на мои звонки, - обиженно сказал Гуаньхен, садясь напротив.
- Я не видел.
Наглая ложь и они оба это знали.
- Я писал тебе.
Децзюнь видел, но игнорировал. Видел каждое сообщение и одёргивал себя, потому что если шериф узнает, то от него ничего не останется, а потерять работу значит в скором времени лишиться и единственного жилища.
- Повторяю вопрос. Ты под чем-то?
- Хочешь тоже? - и вновь игривая улыбка вернулась.
- У тебя что-то есть?
- Обыщите меня, офицер.
Гуаньхен встаёт со стула и подходит вплотную. От нее веет жаром и виски, которое бурлит в крови, вперемешку с вишнёвыми сигаретами его подруги. “Мерзость”, думает Децзюнь, потому что он пахнет совсем не так. Он пахнет морским бризом, солью на кончике языка и влажностью, от которой завиваются волосы. Гуаньхен разводит руки в стороны, позволяя осмотреть себя со всех сторон. Даже если в карманах ничего нет, он сделает вид, что есть, только потому что в этот момент Децзюнь им заинтересован. Когда он преступник, а никогда он сын начальника.
Он дует губы от обиды, как ребёнок, у которого отобрали леденец. Гуаньхен не научился по-другому. Папа реагировал только на громкий плач и никогда на вежливые просьбы, и Гуаньхен знает, что чем громче вопишь, тем больше к тебе внимания. Он так умеет.
Но это вовсе не значит, что ему это нравится.
- Тебе и твоим дружкам не сладко придётся, - вздыхает Децзюнь, решая, что с него хватит. - В следующий раз будете думать прежде, чем делать.
- Я не остановлюсь, - гордо произносит Гуаньхен, вздёрнув подбородок.
- Не думаешь о себе, так подумай об отце.
- А обо мне кто подумает?
Децзюнь замирает и позволяет себе только смотреть, как алкоголь в крови проявляет одно из своих любимых свойств - выводит человека на искренний разговор.
- Мы договаривались, - начинает он, в надежде увести разговор в приятное русло, но всё проваливается с треском.
- Ты мне тоже обещал, что не будешь меня игнорировать. Что я сделал не так? Почему ты постоянно куда-то исчезаешь?
“Потому что у меня хуёвая жизнь, а у тебя - нет. Потому что я не смогу тебя дать ничего. Потому что со мной ты никогда не увидишь свой грёбанный Рим, о котором мечтаешь”
- Я знаю о чём ты сейчас думаешь. А знаешь о чём думаю я? О том, что плевать хотел, что мой отец думает на этот счёт. И что подумают окружающие. Боже, наши соседи сплошь наркоманы и бывшие зеки. Какое им может быть до нас дело?
Децзюнь не нашёл подходящих слов, которые могли бы успокоить в той же степени, что раньше задевали. Когда дело касалось Гуаньхена, он вовсе старался не думать, потому что от мимолётных мыслей хотелось лезть на стену. Дьявол бы побрал этого состоятельного сынка. Весь такой идеальный. С кудряшками, с расправленными плечами, с рисунками хной на кисти и глазами цвета ночного неба, в которых блестят звёзды.
- Ты заставил меня волноваться, - хрипотца в голосе выдавала абсолютно всё о нём.
- Ты слишком напрягаешься в последнее время, - шепнул Гуаньхен у самого уха.
- Ты дьявольское отродье. Я бы с удовольствием придушил тебя.
- Давайте, офицер, не бросайте слов на ветер.
Его действительно хотелось придушить. Выбить всю скопившуюся дурь и никогда не выпускать в люди, чтобы он не натворил делов. Децзюню много чего хотелось с ним сделать. И Гуаньхен видел это на дне его карих глаз.
Взяв инициативу в свои руки, он ощутил себя властвующим. Прижать Децзюня поясницей к столу и придавить собой оказалось слишком легко, для человека, который сопротивлялся почти полгода. Кошмарных и жутких полгода. Гуаньхен взвывал от того, что не мог получить желаемого, а теперь, когда он у него в руках, хотелось только брать и не отдавать. Дверь на ключ он запер ещё когда только вошёл в комнату.
Ловкими худыми пальцами, Гуаньхен приобнял парня за плечи и упёрся коленом в стол. Делал он это неумело, совсем никак в кино, но от того Децзюнь лишь жаднее смотрел. Что-то громко ухнуло. В горле стало печь и внизу живота тоже. Гуаньхен всегда выглядел до тошноты прекрасно. Его лицо, его шея, талия, колени, бёдра. Хотелось коснуться каждой части по отдельности, чтобы запомнить очертание и рисовать в деталях, хотя Децзюнь ни разу не поклонник искусства. Но Гуаньхена хотелось. Везде и всюду. По разному и каждый день. Ох, если бы шериф узнал.
- Не отвлекайся, - весело шикнул Гуаньхен, взяв парня за шею и коснувшись губами губ напротив.
На ощупь, он пылал как открытый костёр. Об него можно было обжечься, получив тяжёлые увечья, но Децзюня это прельщало. Всегда прельщало. О любви он знал только то, что от неё дуреют, потому что его отец согласился обокрасть магазин ради матери. Это было её условия. Странное, но они всегда были такими. Отношения родителей нельзя было назвать здоровыми. Децзюнь не хотел повторять их ошибок.
Схватив Гуаньхена грубо за талию, он потянул того вверх и и прильнул к коже за ухом. Гуаньхен дёрнулся и издал высокий звук, от которого у обоих пробежались мурашки. Он сжался и попытался вернуть себе власть над ситуацией, но лишь сильнее раззадорил и зубы Децзюнь коснулись шеи, больно впившись, от чего ему пришлось сжать зубы. Это было наивысшее удовольствие. Гуаньхен кричал бы, если бы никто не слышал. Когда он видел Децзюня на работе каждый день, то дух захватывало. От одного только строгого взгляда хотелось расплавиться. Хотелось, чтобы эти крепкие руки ласково гладили по голове, когда ему станет грустно, а после держали властно и касались там, где никому нельзя.
- Офицер, вы всех так допрашиваете?
Усмехнувшись с шутки, Децзюнь спустился с шеи до плеч. Идеально ровных, худых, но крепких, покрытых множеством родинок. Его неумолимо трясло от каждого прикосновения. Он задыхался, шепотом умоляя о пощаде всё тем же пьяным игривым голосом. Просил ещё. Хотел уехать с ним домой и никогда не покидать его. Просыпаться в одной постели и слушать истории о том, какой их городок ужасный, о том, кого удалось поймать за руку на краже или за испражнение на полицейскую машину, а потом проводить незабываемые ночи: жаркие, долгие, чтобы голова кружилась и голос охрип. Откинув голову, Гуаньхен кусал фаланги пальцев, чтобы в соседнем кабинете его не услышали. Децзюнь же хотел стать золотой рыбкой, чтобы без труда плавать у него меж бедёр.
- Эй, Дец!
В дверь постучали. Гуаньхен пытался встать, но хватка на талии не дала ему пошевелиться.
- Да, Тони? - крикнул он спокойным ровным голосом.
- Я разобрался со шпаной. Выплатят за мелкое хулиганство и дело с концом. У нас и так неразбериха. Не думаю, что шериф Хуан захочет знать подробности. Можешь поехать домой.
Тони прошёлся по коридору, взял куртку и вышел на стоянку. Всё то время, Децзюнь боялся лишний раз громко вздохнуть.
- Он прав, - шепнул Гуаньхен. - Мой папа не захочет знать подробности.
- У меня из-за тебя проблемы.
- Я чувствую. Большая проблема.
Децзюнь ущипнул его за бок, но Гуаньхена это только веселило. Домой они разъехались каждый к себе, с уверенностью, что ничего плохого больше не случиться. Задержанные не обратили внимания, что допрос вёлся подозрительно долго и что вид у Гуаньхена был потрёпанный. Они слишком хотели спать.
Децзюнь ещё долго будет проклинать тот день, когда познакомился с сыном шерифа. Ещё дольше, те дни, когда он не был в его власти.