Сладкая радость

Таверна, будь она благословлена, — хотя, лучше не надо — приятное недолгое пристанище. Веритас возвращался в нее каждый раз. Не сказать, чтобы активно принимал участие в происходящих в ней дебоширах, но определенную любовь к ним испытывал.

И испытывал он, скорее, ее к тому, чтобы лишний раз соврать новенькому, да посмотреть на реакцию нерадивого, просто ради забавы, потому что потом его откровенно обделенному при рождении мозгами оппоненту прилетало по голове огромным пищащим молотом. Серьезная амфореусская внешность оказывалась такой же обманчивой всем на потеху.

Как, впрочем, и его имя. Когда он склонялся над отлетевшим в стену, у которого в глазах не было ни капли осознанности и язык чуть ли не свешивался на плечо, то протягивал руку и мягким голосом представлялся именем Веритас Рацио. И дополнял с контрастирующей самодовольной ухмылкой:

— Оно значит «истина».

Вы что, подумали, что он помог бедолаге подняться?

Прикидываться серьезным надоедало быстро, так же, как быть где-то сочувствующим, сострадающим, чем-то озабоченным или обеспокоенным. Общество гениев еще серьезно верило, что ему сдалось признание их машины, а сидеть в исследованиях его заводило до кончиков пальцев?

Нет, пусть упиваются дальше своей бесполезной возвышенностью, смотря на его «провалы», и давятся высокомерием, тычут в его грудь, в этот самый вырез, и «замечают его недальновидность», смеются, что их о благословенный компьютер на таких идиотов даже не посмотрит.

Вот только смеялся здесь только Веритас Рацио и смеялся искренне.

Настоящее удовольствие от скуки и желания выбраться из таверны, — для остальных отлучиться по важным преподавательским делам — без приглашения очутиться на космической станции и доводить Общество гениев до ручки, до натянутой улыбки, чисто формальной, под которой скрывалось желание, чтобы Веритас Рацио из Гильдии эрудитов, собачка и — Эоны уверуйте — подстилка КММ, скрылась из их поля зрения да поскорее.

А их нервные лица, когда они думали, что остаются незамеченными — просто умора и кататься по полу со смеху.

Вот такую вот приходилось носить маску.

А еще Веритас не имел ровным счетом никакого отношения к КММ. Ну, разве что самую малость.

Был как-то один интересный экземпляр, которому он все-таки руку пожал. Зашлась улюлюканьем вся таверна, даже усач за барной стойкой, предложил им пива за его счет, мясную нарезку и с самой искренней заботой отправил развлекаться дальше.

Вдвоем глупости творить оказалось веселее. А что они строили из себя у всех на виду… Только и было слышно, что Авантюрин опять терроризирует Доктора Рацио своим безграничным вниманием, шутками, вторжением в выстроенное личное пространство и много чего еще там было. Список в пол.

Правдив он был настолько, насколько девяносто пять процентов сказанных Веритасом слов тем, кто для его коварных планов по упованию дарами Ахи сегодня понадобился. На самом деле, зажать эту игрушку, нет, даже целый аттракцион веселья с пятью мертвыми петлями подряд, и вылизать тому рот — вот, в чем заключалась правда и вот в нее верить с чистой совестью можно.

Сам Авантюрин бросился в этот омут с головой при первой же возможности, даже уговаривать не пришлось. Хотя, где это видано, чтобы Рацио кого-то уговаривал? Он просто брал и брал целиком, без остатка, насыщался, как в последний раз.

Каждый последователь Ахи зависим и подсажен на наркотик веселья, и где бы эта таблетка, этот заветный яркий порошок ни оказались — он придет и вберет в себя, не поделившись ни единым кусочком и ни единой крошкой. Разве что посмотреть разрешит со стекающей по подбородку слюной и горящими глазами, а потом погонит всем, что под руку попадется.

Они все под одной крышей «на краю мира» и эту же крышу разнесут в щепки. Все вместе, затолкают щепки в горло, вгонят деревяшки под ребра и забросают камнями. И все это с нескончаемым хохотом.

Вот так концерт Аха устроил. Ах, как же хорошо.

Веритаса щелкнули по носу. Он разлепил глаза, перед которыми тут же нарисовались два лица, и одно из них перевернуто.

— Тебя хотят, — ехидно проинформировала Искорка и качнулась на балке под потолком.

— Я понял, — издевательски ответил Веритас опустил взгляд на Авантюрина, губ коснулась улыбка. Настоящая, которую обычно приходилось прятать поглубже, чтобы не рассмеяться прямо в лица «Гениям».

— Я к тебе с предложением, от которого ты просто, мой дорогой Веритас, просто не сможешь отказаться, — Авантюрин растягивал слова с заинтересовавшем Рацио беснующим огнем в глазах.

— Изначально я услышал, что ты меня хотел, — напомнил Веритас. Он откинулся на мягкую спинку и сложил руки на груди, слегка склонил голову, чтобы мешающая темная кудряшка перестала закрывать ему обзор.

— Конечно, прихожу, спрашиваю, за чем сегодня павлинчик явился, а у него аж язык заплелся, когда он мне про твой член рассказывал, как хочет на нем попры…

Остаток фразы заглушила громкая хлопушка.

Веритас, впрочем, даже не думал над тем, что будет дальше и с каким таким предложением к нему пришел Авантюрин — все равно согласится. Просто заставил его обойти стол и упасть ему на расставленные колени своими блядскими бедрами.

— Еда? — Веритас небрежно мотнул головой на тарелку ассорти.

— Только если из твоего рта, — Авантюрин проехался ниже к паху. Жаль ничего, что напоминало бы поводка, сейчас надето на Веритасе не было, картинка нарисовалась бы максимально привлекательной.

— Как хочешь, — ответил Рацио и уложил широкие ладони Авантюрину на ляшки. Пришлось немного сжать, чтобы до того дошло, что свои желания стоит исполнять самостоятельно.

Нет, даже без поводка так восседать на Веритасе просто охуенно.

— Ладно, птенчики, целую, — Искорка спустилась с балки и грациозно приземлилась на пол. Внимание ее настолько же быстро привлекла громкая потасовка, насколько появившийся в поле ее зрения любимый павлинчик.

Рацио лениво махнул ей рукой на прощание.

— После таких поцелуев бы умыться, — со смешком признался Авантюрин и уложил рыбу в приоткрытый рот Рацио с любезно подставленным языком. — Наверняка где-нибудь яд припрятала, а то как же так вышло — на ее приглашение не согласился, а перед тобой хвостом виляю?

Веритас ничего не ответил, и тогда Авантюрин просто подхватил кусочек в рот, приближаясь к чужим губам. Рыба с легкостью соскользнула с языка и прошлась в глотку, потому что целоваться, даже с таким темпом, словно желаешь смаковать происходящее подольше, с едой во рту не удобно.

— Честно, я невероятно устал, — на губах Авантюрина играла улыбка, такая обреченная, грустная, уставшая, и Рацио ею любовался. Тот продолжал заглядывать в Таверну не единожды после их знакомства аккурат по этой причине, и с каждым разом Веритас видел эту мордашку с глазами цвета очень сладкой иномирной ягоды все чаще.

Авантюрин элегантно и, на самом деле, со всем изяществом — тело у него и впрямь до жара в низу живота притягательно — повернулся к столу и, недолго думая, достал из разложенного веера овощей огурец.

— Мы не жадные, — томно объяснил Веритас. — Приходи, сколько угодно.

Он вновь принял из рук еду, касаясь языком пальцев, и они вновь обменялись едой друг для друга. Веритас облизнул губы, собирая чужую слюну, пока Авантюрин хрустел огурцом.

— Должен поблагодарить тебя за такую возможность, — он мягко провел ладонью по щеке Рацио и сладко улыбнулся, слегка прищурившись. Повеселел.

— Было бы за что, — Веритас слился с мягким диваном, а тело на коленях опустилось ниже от еще сильнее разведенных ног. — Мне в радость видеть тебя здесь.

— Ты принимал, что такой ватный? — поинтересовался Авантюрин, заглядывая в темные полуприкрытые глаза.

— Да, — Веритас поддел ремень на ноге и склонил голову в другую сторону, там для нее нашлась опора в виде выступающей деревяшки, — Сон. Хочешь, я поделюсь?

— Если перед этим я буду видеть только твое лицо, а после просплю четыре янтарных эры и проснусь другим человеком — то с превеликим удовольствием.

Следующим, чем они быстро обменялись и влажным причмокиванием губ стал почти растаявший в их ртах помидор.

— Ты же знаешь, я не даю никаких долгосрочных перспектив, — Веритас задумчиво помедлил. — Но на мое лицо посмотреть можешь.

— Тогда и сон свой неси.

Веритас указал на бутылку возле тарелки ассорти. Вино, вкусное такое, терпкое, лучшее в этом заведении для лучшего его члена, по мнению Авантюрина. Во всех планах. Он доверчиво потянулся за открытой бутылкой, по-хозяйски сделал несколько глотков и последний набрал в рот, чтобы, очевидно, поменять их игры с едой на игры с алкоголем.

Пару капель стекли из уголков губ и упали на белоснежную рубашку, расплываясь по ткани розовыми пятнами.

Рацио, кстати говоря, на дальнейшие планы Авантюрина плевал с высокой недосягаемой колокольни, а вот за вином, что Авантюрин, упиваемый жадностью, не принял в свой рот, последовал и припал к рубашке, мешая сладость со своей слюной. Одна капля так приглашающе удобно упала в области соска.

Авантюрину огромных усилий следовало не подавиться тем, вкусом чего он любезно хотел поделиться с Веритасом, да и как глотать — он забыл, потому что в нежную кожу впились зубами, а после зализали, и далеко не в качестве извинений.

Он выдавил из себя сдавленный стон и откинулся локтями на стол, подставляясь ласкам. Пальцы на ногах поджимались, а горячее вино согревало желудок и горло фантомно. Каждый раз это по нарастающей шкале дурмана все выше и выше, потому что зубы на коже ощущались ярче-ярче-ярче и до болезненного приятно. Дышать получалось с трудом, но это никак не беспокоило — невероятно испытывать что-то, что мешает, от этого намешанный коктейль только вкуснее.

Авантюрин распахнул глаза, когда Веритас все-таки притянул его за ворот облизанной и помятой у соска рубашки, и тогда он смог, наконец, излиться ему в рот. По ушам барабанили громкие глубокие глотки, сверху накладывались звуки язычков-дуделок, брошенная обо что-то, наверное, пивная деревянная кружка и заливистый смех.

Он правда в обещанном сне, в эйфорическом, не хватало только неоновых переливов перед глазами. И уснуть с отличными перспективами, как обещал Веритас.

Авантюрин не так и не понял, сколько они целовались, но губы до пульсации жгло.

— Пойдем наверх, — мир Авантюрина в тот же миг перевернулся, но головой он приземлился на мягкое. Стоило огромных усилий понять, что произошло и как так вообще вышло, что сейчас над ним нависал Веритас. Пахло все так же — едой, вином и пьянящим ароматом от тела сверху.

— Дай, — прохрипел Авантюрин, — Дай мне ее сюда.

Авантюрин перевел взгляд на веритасовское плечо, на совиную маску с белыми глазами без радужек и зрачков — его маску Недотепы, идеально вписавшуюся в привычный образ амфореусского ученого. Сова слепа, словно все мудрейшие существа во вселенной вместе с их Эонами, — и чем не потеха?

Веритас согласно отцепил ее от синей ткани и уложил на жаждущее лицо, провел большим пальцем вниз по влажной губе. Мокрый язык обвел ноготь и подушечку, которой после Рацио надавил глубже, проникая в горячий рот. Авантюрин вбирал в себя послушно, старался насаживаться и поднимать тяжелую голову, соображать, чтобы не мешать зубами, и… взамен Веритас получил пошлое хлюпанье и изнывающие стоны.

Он был готов сорвать пеструю дорогую одежду, да так, чтобы пуговицы и золото рассыпались по полу, и выебать прямо на этом столе на глазах у всей Таверны, если Авантюрин не прекратит.

Вот только тот видел все в иных красках. Да, там все еще был Веритас, окружение Таверны, балка, на которой висела Искорка, но Авантюрина нехило так выгнуло по столу от ощущения постоянных прикосновений к телу. Трогали везде, дышали на ухо, сжимали стояк под натянутой тканью брюк, и все Веритас. Вот только не один, а несколько, совсем неотличимых друг от друга.

И если на глазах настоящего Авантюрин просто лежал распластанным с поджатой ногой и откинутой за пределы краев стола головой, сжимал между пальцев сосок, который кусал Веритас, и постыдно стонал, то сама надетая маска демонстрировала такие услуги по наслаждению и разврату, что можно было отойти на метр и смотреть с рукой в штанах, а не водить ладонями вдоль бедер и по обе стороны от своих собственных.

— Я умоляю… Еще… — выдавил Авантюрин, по тому, как ощутимо поднялся подбородок, Рацио понял, что тот широко открыл рот.

Он догадывался, что видели цветные глаза, и, даже без самостоятельных фантазий в голове, зрелище завораживающее, сумасшедшее, такое горячее. Хотелось сесть обратно на диван, съесть свой лучший за последние дни ужин и не упустить ни капли, проглотить соки и не оставить никому ни крохи.

Веритас коснулся собачки на ширинке светлых брюк, потянул вниз и прижался щекой к ткани, коснулся языком, оставляя мокрое пятно на темной ткани боксеров. Авантюрин отреагировал молниеносно, вот только не совсем так, как себе это представлял Рацио — вероятно, тот неосознанно, пребывая в иллюзиях и чувствуя сверху вполне осязаемые копии, хотел схватить Веритаса снизу за волосы, но ударился локтем о деревянную поверхность и шикнул.

Вероятно, взгляд Рацио можно было трактовать так, словно он застыл на несколько секунд в прострации недопонимания, возмущения, а после смирения с тем, что индивидуальный ужин в одиночестве тоже будет приятен. Авантюрин потирая локоть и все еще издавая полу-болезненные полу-удовлетворенные стоны, резко почувствовал, как его сгребли на руки, и улыбнулся, сразу припадая к губам.

Его опрокинули на кровать в знакомой комнате, и это и правда оказалось приятнее, чем чувствовать позвонками и ребрами стол. Сверху сразу возникло лицо Веритаса, Авантюрин не знал, настоящего или нет, да и плевать он хотел, какого сейчас целовать и какой сейчас отымеет его рот языком. Он почувствовал спиной прохладу простыни, а следом обжигающую влагу на плечах, впалом животе, укус на выступающих ребрах.

Его руки, которыми он обнимал целующего его Веритаса за шею, перехватили и уложили за голову, наспех скрепив первым, что под руку попалось и могло бы удержать извивающееся тело на месте, привязав к ножкам просторной кровати. Перед этим запястья медленно и заботливо облизнули, от чего кожа тут же покрылась мурашками. Блять…

— Жаль, я бы нашел им применение, — сладко заерничал Авантюрин и нарочно дернул руки на себя. — Обожаю видеть твою разукрашенную спину. Признайся, специально себе одежду с задним вырезом выбирал?

— Нет, но реакция занимательная, — равнодушно объяснил Веритас, которого Авантюрин минуту назад целовал до темных кругов перед глазами от недостатка кислорода.

— Кто от твоего строгого личика не в восторге? — захихикал Авантюрин, а потом по его стояку, которому определенно уже не хватало места в брюках, прошлись теплыми губами и играючи прикусили. Его чуть не подбросило на кровати.

— Помолчи, — нет, Рацио не был смущен, но вот игрушки разговаривать не должны.

— Ты не представляешь, как я хочу прокатиться на твоем лиц-, — просипел Авантюрин, топя остаток фразы в двух пальцах в своем рту и в быстро наращиваемом темпе и с дикими ощущениями от рта еще одного Веритаса внизу.

Какофонии разговоров, ударов кружек и бокалов о сто и друг друга, всех предметов, случайно или нет получивших роль игровых, взрывов и пищалок больше не было, зато слух тонул в хриплых смешанных дыханиях, стонах от чувствительности прелюдий и в шелесте снимаемой, даже пропадаемой с тела ненужной ткани. Авантюрин не успевал следить, это получалось лишь на первых порах, потом он забил окончательно, провалившись в происходящее и отдаваясь жадным рукам.

С него одежда пропала так же быстро. Пока он открывал рот, чтобы принять стоящий необычайной красоты член в свой рот, то же самое сделали и с его, приподняв за поясницу. Сложно было разглядеть, да и вообще увидеть, пока весь обзор занимал выбритый пах, которого он касался носом, зачем оставшимся двум Веритасам понадобилось отрывать его зад от кровати. Однако, когда одновременно с тем, как губы прошлись по всей длине, в него проскользнул палец, он все понял вместе с выступившей слезой и отчаянной попыткой не подавиться ощущениями.

Авантюрин был уверен, что со стороны он выглядел вдавленным в матрас и потерянным среди пары подушек, сбившегося у края одеяла. К этому присоединилась тяжесть в груди, когда язык того Веритаса, что ритмично двигал в нем пальцами, прошелся по соску. Очень и очень хотелось взять второй на себя, сжать его до щенячьего скулежа, но, дернув руками, позабытый о своем положении, сразу он отбросил эту идею. Вернее, о ней пришлось забыть в силу отсутствия хоть какого-то контроля над ситуацией.

Ноги безвольно болтались на спине у Веритаса с членом во рту, только от прошибающего насквозь удовольствия бедра сжимали голову и так же быстро расслаблялись. Было хорошо, не плохо, в жар не бросало и никаких побочных эффектов, кроме обмякшего возбужденного тела — язык, правда, не повернется назвать расклад, в котором его сейчас отменно трахало трое, отрицательным — только хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Хорошее вино ему дал Веритас, и настоящий, Авантюрин уверен, был точно такого же мнения.

Вопрос, хорошо ли ему, не требовался вовсе — они неоднократно играли с маской, чтобы списать это на то, что было подмешано в алкоголь. Никаких галлюцинаций, только работа артефакта Недотеп, и вот с ним Веритас экспериментировал и порой пробовал на себе сам, при Авантюрине. У него от вида тогда срывало крышу, вся похоть рождалась и умирала в пределах стен комнаты Веритаса, уходила за ее пределы и возвращалась непременно в точку явления на свет.

— Давай, побудь хорошим мальчиком, — ласково произнесли сверху, и Авантюрин только согласно просипел на выдохе, выловив откуда-то из воздуха давно покинувший его разум.

Последний глубокий толчок и стенок глотки коснулась горячая сперма и стекла вниз поочередно выбрасываемыми каплями, которые Авантюрин сглатывал одну за другой вместе с тем, как головка продолжала касаться горла все с тем же ритмом.

За своим оргазмом он уследить не смог — его от нескончаемого потока прикосновений к себе потряхивало постоянно, но, раскрыв глаза, первым делом пришлось смаргивать слезы, а потом возвращать способность видеть мир четко и не настолько ярко для приглушенного света от мягкого света настольной лампы.

Член с легкостью выскользнул изо рта, позволяя полноценно набрать в легкие воздух, который он делил на этой кровати на четверых.

— Переворачивайся, — велели ему, опуская ноги с сильных плеч. С дрожащим телом, непослушными мышцами и фактом связанных и затекших за головой рук об этом даже подумать крайне тяжело, не говоря уже об исполнении.

Авантюрин словно пьян окончательно и ни единая часть его тела не стремилась трезветь обратно, он смело бы признал, что оно ему, в общем и целом, и не принадлежало, об обратном напоминали жалкие отголоски способности чувствовать тепло и видеть перед собой, о Эоны, ожившие и ожидающие его произведения искусства, похожие на идеально слепленные изваяния.

Ради них постараться все-таки пришлось, желание пересиливало. Он перекатился на грудь и встал на колени, приглашающе прогнувшись в спине и для привлечения внимания поводя бедрами в разные стороны. Беспроигрышная стратегия.

— Ну же, Веритас, — имя Авантюрин протянул с улыбкой на лице, — Долго мне ждать? Я хочу получить что-нибудь за свое хорошее поведение.

— Разве я тебе не дал? — удивленно спросил Рацио обошел кровать и опустился перед лежащим на смятой простыни лицом. Авантюрин увидел поднятые брови и невинный взгляд, словно вопрос поразил его до глубины души.

Сзади хлюпнули о смазку на кольце мышц, щекотно стекающую вниз, и слюни. Авантюрин готов поклясться, что услышал плевок. Глаза непроизвольно закатились от медленно пройденного от мошонки до копчика языка.

— Ответь мне.

— Нет… — на выдохе ответил Авантюрин, но быстро опомнился и продолжил, — Я не это имел ввиду.

Между его ног легли, провели пальцами по члену и слизали с головки вязкие остатки оргазма, а потом приняли в рот целиком. Авантюрин схватил сидящего перед ним Веритаса за предплечье, впившись в кожу ногтями.

— А что? — Веритас коснулся светлых взмокших волос и зарылся пальцами в пряди. Те, что прилипли к маске, он убрал к остальным и оставил на металле в области лба поцелуй.

— Это потом… — Авантюрин прервался на то, чтобы вдохнуть такой нужный воздух. — Я просто тебя хочу.

Веритас усмехнулся — то, что он перед собой видел, тягуче разливалось возбуждением по новой, словно не он только что кончил Авантюрину в рот.

Тело на кровати покачивало и, когда в него ввели второй палец, на тех местах, где его сжимали, как последний спасательный круг в океане ощущений, показались яркие красные полосы.

Рацио сел и потянул за веревки, заставляя Авантюрина подняться на коленях и безвольно свесить голову вниз. Он лег и поставил чужие локти на бедра, так, чтобы упирались в тазовые кости и никуда не уезжали, и положил в рот прошенную награду, которую приняли с безграничной любовью в глазах.

Веритас встряхнул волосами и откинул голову назад. Авантюрин не хуже всех подарков Радости, быть может, даже лучше. Как же сильно от него вело, до тряски руки, которой он прямо сейчас опирался на пол.

В Авантюрина вошли, всего пару раз напоследок толкнувшись тремя пальцами и качнувшись с ним вперед с руками на боках. Веритас, лежавший под ним, выдохнул ему в пах, вызвав желание прижать живот к позвоночнику.

Из него буквально выдалбливали весь воздух, не нужно было даже двигаться самостоятельно, чтобы отсасывать. И правда — игрушка, вот только в этот раз его никуда не продадут, и готов выбить в честь этой клятвы на себе второе клеймо. Абсолютно все равно, куда его заведет эта авантюра с ведением дел с Недотепами, — на самом деле, банальным развлечением — но отказаться от Веритаса невозможно.

Не в его это силах.

Авантюрин отчетливо слышал шлепки и несдерживаемые стоны Рацио. Добиться этого тяжело, но стоило дорогого и значило одно — он хорошо постарался. Для их всех. Он снимет маску и не увидит никого, кроме одного, но ими наполняли комнату все и кутало Авантюрина, его слух и сознание в пелену мнимой свободы и отсутствия давящего поводка на шее.

Именно поэтому он возвращался сюда. К нему. К Веритасу Рацио, который заставит его забыть обо всем мирском на «Краю света», о КММ, о прошлом, о том, что он стоит несчастных шестьдесят танб и о том, что он инструмент, от которого с легкостью можно избавиться, раздробив бирюзовый камушек.

Авантюрин словил второй феерический оргазм и несколько раз двинул головой, чтобы Веритас кончил вместе с ним. Он позволил поднять себя за подбородок и развязно сплестись языками, а после утянуть за шею, чтобы встать на колени и утянуть в еще один поцелуй.

С него сняли маску и отбросили на кровать куда-то в сторону. Больше никаких картинок еще двух голых клонов Рацио, только теплое тело, что прижималось сзади.

— Я выполнил твою просьбу, — придерживая Авантюрина за живот и не убирая с шеи руки, вкрадчиво произнес Веритас. — Что ты хотел от меня?

— Давай развлечемся на Пенаконии? — почти мурчал Авантюрин, касаясь носом влажной щеки. — Я планировал там умереть.