Махиру успел всего за несколько дней запомнить кто есть кто в этом гадюшнике. Даже охранников, которые обычно остаются безымянными и чьи имена где-нибудь всплывут только когда всех повяжут и упекут за решётку. За исключением, конечно, того, что в новостных сводках их имена так и не мелькнут. Чего не скажешь о тех немногих, кто всё это и начал…
Вот тот черноволосый, что обычно подходит к камерам, обхватывая толстые ржавеющие прутья решётки, почти прижимаясь лицом к холодному и грязному металлу, затем грустными глазами смотрит на тех, кто сидит тут, а потом как настоящий псих начинает смеяться, громко, прерывисто, быстро успокаиваясь и впадая в меланхолию, — Цубаки. К слову, единственный японец среди остальных. Широта готов поклясться, что этот парень тут один из самых психованных. Чёрт знает, что он тут делает, но расхаживает тут часто и несёт какую-то ерунду.
А вот тот с татуировками, что вечно нервно кричит, когда ему что-то не нравится, и постоянно жующий что-то, — Ирдио. Или Илдио. Махиру не может запомнить, хотя и разницы нет: во-первых, на японском звучать будет одинаково, а во-вторых, это и не важно, если на следующий день ты можешь не проснуться. Этот парень, сначала выглядящий худощавым и жилистым, пока не перевернёт что-нибудь в приступе ярости, тут, скорее всего, как отвечающий за охрану. Агрессивный до ужаса, прописал подчинённому за маленькую оплошность такую оплеуху, что того пришлось потащить к медику.
Ещё один здесь — Джи Джи — молчаливый, угрюмый с какими-нибудь пакетами, масками и шляпами на голове. Лица его никто не видел, зато он выше остальных и всегда при себе держит огнестрел. Но его можно не опасаться, потому что он не применяет оружие без надобности. Широта готов на вопрос, кому он готов довериться среди этих людей, ответить, что именно Джи Джи.
А вот местный «врач» та ещё мразь. Даже Цубаки не вызывал столько негатива, сколько этот припадочный. Сначала играющий интеллигентного молодого человека, с улыбкой говорящего, что не желает зла и будет дружелюбен с тобой, он внезапно становится буйным и готовым тебя убить просто потому, что ты покажешься ему скучным. Он может быть с тобой всё время вежливым, приветливым, но от этого становилось только хуже и липкий страх перед этим человеком сковывал, оставляя осадок инстинктивной ненависти. Этот блондин с нелепо покрашенными тремя концами чёлки в полной мере оправдывал своё имя — Хайд.
Эти психопаты, что шастали здесь и всем заправляли, были не единственными тут, но Махиру ещё что-то слышал про женщину и какого-то слишком манерного мужчину, но не видел их лично. В любом случае никто из них здесь не был святым человеком. Меньше всех здесь ненавидели Джи Джи, больше — Хайда (за то, что тот даже не врач, а маньяк, который им прикидывается).
Каждый день был риск, что охранник откроет в очередной раз дверь камеры, подойдёт именно к тебе, встряхнёт и отведёт к врачу. А дальше всё — ты не вернёшься. Широта давно понял, что все присутствующие в этой грязной комнатушке, потенциальные смертники: всех тут отправят на органы, в лучшем случае.
Сегодня день икс стал его, Махиру, днём. Впервые он увидел на обычно недовольном лице Ирдио, мимо которого пришлось проходить, выражение сочувствия и какой-то жалости. Но от этого стало не легче, даже наоборот. Живот скрутило от ощущения скорой опасности, ноги начало подкашивать.
Но делать было нечего с самого начала, поэтому он не сопротивлялся, когда его толкнули вперёд, сразу закрывая за спиной дверь. Парень уже смирился с тем, что его пустят на органы прямо здесь и сейчас. Он с вызовом смотрит в сторону, где стоит его палач, но вместо глаз красного цвета натыкается на спину человека в халате.
Хайд нервно посмеивается и перебирает инструменты, лязг которых заставляет Широту отвести взгляд от парня, иначе просто не вынесет мысли о том, что вот этот псих сейчас этими инструментами искрошит и превратит своего новоиспечённого пациента в фарш. И тут же взгляд натыкается на стоящего в углу подростка, старше самого Махиру года на два. Тот старается не смотреть на гостя и, будто стыдясь чего-то, разглядывает грязный пол.
— Во что сыграем в этот раз? — Хайд разворачивается и приторно улыбается Махиру, а затем украдкой смотрит на, очевидно, невольного наблюдателя всего действия, — м? — Не получив ответа, он снова обращает внимание на Махиру, — во что ты хочешь сыграть?
— Прятки? — неуверенно спрашивает Широта. Тут его внезапно хватают за плечо и почти что швыряют к холодному столу с разными приборами и инструментами.
— Звучит интересно, но у меня другая идея, — парень подходит слишком близко, почти вплотную, поднимает правую руку Широты и вкладывает в его ладонь скальпель, а затем отходит, приобнимая подошедшего подростка. — Убей нас. Попробуй, — с явным вызовом добавляет он, — убить нас.
***
Махиру не сразу понял, что он творит. Сначала он отказывался, не хотел «играть», но ноги будто сами его понесли на псевдоврача, а рука сама сделала замах. Он чувствовал, как глупо выглядит, особенно когда вместо того, чтобы налететь на Хайда, он налетает на металлическую тележку, снося её напрочь, роняя инструменты, что лежали на ней, на пол. По ушам внезапно ударил чужой смех.
Парень поднимается на своих негнущихся ногах и бегло осматривается. Хайд смеётся громко, несдержанно, уже начиная хвататься за живот. Лишь бы не надорвался, подумал про себя Широта с небывалой для него раньше злобой. Взгляд едва зацепляется за худощавую фигуру третьего человека в этой сырой комнатушке, пропахшей кровью. Тот прячется за полупрозрачной грязной шторой, пытаясь не смотреть на разворачивающиеся перед ним действия.
— Хорошая попытка! — кричит Хайд. — Теперь мой ход!
Широта никогда не думал, что этот чудак будет сильней чем кажется. Если от Ирдио ещё можно было ожидать чего-то из ряда вон, то от Хайда точно нельзя. Он казался не сильнее обычного старшеклассника, но удар, который Махиру получил по лицу, тут же разрушил ожидания того, что отсюда удастся выбраться.
Продолжая смеяться, Хайд отходит к столу в другом конце комнаты. Махиру же вскакивает, уже забывая про адскую боль в голове, полностью поддаваясь адреналину. Выжить важнее. Поэтому он, не раздумывая, снова кидается на серого врача, но тот поворачивается, и скальпель вонзается в обмотанную плотным материалом руку, затем — удар в живот. Широта падает, а Хайд довольно достаёт инструмент и выбрасывает его куда-то в сторону.
Больше парень не успевает ни осознать происходящее, ни обороняться. Его бьют, толкают на стены и столы. Сознание постепенно меркнет, но Махиру не собирается сдаваться так просто.
Помощь пришла откуда не ждали: бледная фигура подбежала к Хайду, ухватив за обе руки. По ушам сильно бил голос врача, который будто пытался успокоить ребёнка, но звучало это слишком наигранно и лживо. Широта точно видел, как Хайд отстранил от себя подростка, а потом сделал очередной замах. Дальше — темнота и боль.
Когда он открывает глаза, голова болит, всё размыто, ничего неслышно. Постепенно чувства стали возвращаться, и первое, что Махиру смог разглядеть, — две белые фигуры. Ещё пара секунд, и он видит, как Хайд застёгивает белое платье на подростке.
— Ты же у меня такой красивый, — приговаривает Хайд, разворачивая свою куклу к себе лицом. Затем он берёт его лицо в свои руки, зарываясь пальцами в светлые, почти седые, волосы, нежно поглаживая большими пальцами бледные щёки. — Сейчас закончим игру. — И утыкается губами в лоб парня, будто в поцелуе.
Махиру поднимается на ноги, уже слыша насмешки своего мучителя. Новый удар последовал незамедлительно. Но в этот раз удаётся не только устоять на ногах, но и отбежать подальше.
Хайд снова замахивается, но вместо того, чтобы попасть по удачно увернувшемуся Махиру, ударяет по нечаянно угодившему под руку подростку с такой силой, что тот перекидывается через стоящую позади кушетку, сразу падая на пол.
— Прости, прости меня! — врач помогает подняться пострадавшему. — Я не хотел сделать тебе больно. Прости, — он поглаживает нежно щёки подростка, приговаривая, что это всё было нечаянно, обманчиво ласково, спокойно. Улыбается он виновато, но в глазах пепельноволосого много недоверия. Несчастный снова получает сухой поцелуй в лоб, а Хайд возвращается к Махиру.
Мучения Широты заканчиваются с приходом Джи Джи, который сказал, что то, чем занимается сейчас врач, бессмысленно, ведь заказов нет. А после — молча отвёл избитого парня в маленькую камеру, где тот мог посидеть в тишине и спокойствии, хоть и в одиночестве. Но его это более чем устраивало, ведь он мог теперь отдохнуть. Поэтому он сразу же забылся сном.
Махиру не знал, сколько он был в приятном забытье, но просыпаться определённо не хотелось. Но слишком уж настойчива была лёгкая тряска, которой его пытались разбудить. Поэтому он открывает глаза и спустя несколько мучительных секунд привыкания к свету разглядывает над собой белую фигуру того самого подростка, играющего роль куклы серого врача.
— Что…
Парень лёгким жестом показывает, что вопросов задавать не стоит, а после берёт Широту за руку и выводит из камеры. Пальцы блондина холодные, почти что ледяные.
Они идут по коридору медленно, хотя, очевидно, спешат. Взгляд невольно зацепляется за белое платье, а затем опускается ниже слабо колышущегося подола. Костлявые белые ноги едва передвигались, к тому же, не были никак обуты.
Парень обернулся, словно зная, какой вопрос ему зададут. «Это его идея, — тихо произнёс он. — Я тут тоже не по своей воле». Глубокие тёмные тени под глазами сразу говорили о том, что это было правдой.
— Почему ты здесь?..
— Он говорит, что я очень красивый, и меня жалко вскрывать…
Затем он молча доводит Махиру до плохо освещённого помещения, которое почти никак не использовалось.
— Здесь есть выход, — тонкая рука показала на лестницу, ведущую вниз, — спускаешься и правее по коридору… Дальше сам найдёшь… Я не пойду…
— Вы все больны, — говорит Широта, наконец-то озвучив то, что было у него в мыслях последние несколько дней.
— Да, — почти шипят ему в ответ и подталкивают вперёд.
Махиру не знает, скольких ещё людей этот парень вывел из этого места. Видимо, так было только с теми немногими, по счастливой случайности оказавшимися в такой же ситуации. С одной стороны, чувство недоверия к столь близкому для Хайда человеку возрастало с каждой минутой. С другой — в груди теплилось чувство скорой свободы.
А ещё он не знает, что после его побега Эш, тот самый парень, вскоре зайдёт с улыбкой на лице к своему брату и, обняв за плечи, скажет, что очередная игрушка хочет поиграть в догонялки. А Хайд никогда не мог отказать своей больной второй половине…