— Что это? — Жадность положил ладонь на дощечку и стал её катать по столу. — Лошадки на верёвочках уже не актуальны у детей?
— Нет, кое-что лучше, — Гордыня забрал «игрушку» и показал на небольшое отверстие в ней, — это — новое развлечение у людей. Сюда вставляют карандаш и потом катят всю конструкцию по листу бумаги.
— Звучит, как и выглядит, бессмысленно.
— Я забыл сказать, что так они общаются с духами. — Старое Дитя усмехнулся. — Всё просто: вызываешь духа, он приходит и вашей рукой при помощи дощечки пишет что-то.
— Всё ещё глупо! Духи же могут столы переворачивать, вселяться в людей, а передвигать карандаш без дощечки и рук — нет? Меня позвали ради такой ерунды?
— У людей свои поверья, — вмешалась Гнев. — Но мы ведь можем попробовать вызвать что-то.
— Сестра, ты серьёзно это сказала сейчас?
— Выглядит забавной игрушкой. Почему бы не попробовать?
***
В последнее время было невероятно скучно. Не было ни интересных новостей; ни событий, вынуждавших к активным действиям; даже хозяева не находились. Несмотря на сильную веру людей в паранормальное, для вампиров найти себе покровителей оказалось несколько проблематично…
Поэтому они собирались вместе и искали себе развлечение. Для убийства времени в ход шло всё, что придумали люди для проведения досуга. Больше всего приглянулись настольные игры. Шахматы, шашки, карточные игры, — всё было переиграно не по первому разу.
Но сейчас появилась повальная мода на спиритические сеансы. Вызов духов и общение с ними стали настолько популярны среди смертных, что смогли заинтересовать даже видавших виды вампиров.
Они проводили спиритические сеансы. Это, конечно же, не работало, но было весьма занимательно, когда дело доходило до подтруниваний друг над другом. А создание нужной атмосферы тоже было неплохим занятием, хотя и не играло особой роли.
На пробу шли и другие методы связи. Только вот Обжорству не очень понравилось выкрикивать буквы и щёлкать пальцами, поскольку на то, чтобы сказать, что идея — дрянь, потребовалось… много.
В этот вечер Гордыня принёс новую «игрушку». И теперь на столе перед собравшимися красовалась доска с буквами, цифрами и парой слов.
— В этот раз без карандашей? — Жадность взял вторую дощечку и посмотрел через линзу, встроенную в неё. — О нет, какой ужас! Я вижу призраков! Они такие страшные.
Гнев забрала игрушку из рук Беззакония и повертела её в руках.
— Похожа на ту, что была пару лет назад.
— Люди поняли, что по готовым буквам проще составить послание. А правила, — Старое Дитя взял листок с правилами и вгляделся в текст, — ну просто прелесть. Слушайте: не играть в одиночестве, не играть на кладбище, в конце обязательно попрощаться. Не игра, а сказка.
— Идея, на которой основана эта игра, сама по себе сказка.
— Хватит разглагольствовать! — Обжорство постучал по столу. — Давайте уже начинать! Я от скуки прямо тут умру!
— К слову о смерти от скуки, — сидевший тихо до этого момента Похоть осмотрелся по сторонам, — где Сонный Пепел?
— Я его позову, — ответила Гнев и вышла из комнаты.
Искать Лень долго не приходилось. Его привычки не менялись в течение всех лет, что вампиры были знакомы. По вечерам Сонный Пепел предпочитал прятаться где-нибудь и спать. Если же уснуть не удавалось, то его можно было застать за чтением книг.
Простые развлечения уже давно не интересовали его. Но это не значило, что нельзя было уговорить Лень присоединиться к общему веселью.
— Я знаю, что ты осуждаешь подобное, — парень поднял взгляд на стоявшую в дверях женщину, — но почему бы тебе не сыграть с нами? Думаю, на этот раз недолго посидим.
Подцепляя пальцами края бумаги, Сонный Пепел шуршал листами книги, обдумывая предложение Гневной Матери. Было видно по взгляду, направленному в пол, что он не хочет идти к остальным, но понимал: если он не выйдет добровольно, придёт Обжорство и приведёт насильно, аргументируя это тем, что не позволит хоть кому-то в этом доме «откосить» от глупых игр, если «припахали» его самого.
— Хорошо, — Сонный Пепел отложил книгу и поднялся, после чего последовал за женщиной.
Он как обычно не стал задавать вопросы, хотя, женщина была уверена, что ему очень хотелось знать, зачем и ради чего его вытянули из маленькой комнатки, где он и так уже неплохо устроился.
***
Лень недовольно прищуривался, глядя на плохо видимые при свете свечей мелкие буквы. Жадность, со скучающим видом катавший планшетку с линзой по доске, громко (видимо, чтобы читающий правила вампир обратил внимание на ждущих его), задал вопрос:
— Духи, скажите, что сейчас думает брат Сонный Пепел?
В ответ на это старший вампир положил ладонь на дощечку и плавно передвинул её на слово «Нет».
— Духи тебе отказали. Думаю, они вообще не хотят с нами говорить. Я пойду спать, — он уже встал, но Обжорство ухватил его за капюшон и усадил на место. — А я надеялся…
— Так просто ты не убежишь отсюда. И прекрати корчить такую недовольную рожу.
На лице парня так и читалось: «Надо было переехать, видит Бог».
***
Когда же дело дошло до самой игры (Пепел долго противился), многим уже хотелось поскорее с этим покончить.
— Кто начнёт?
— Пусть это братец Лень начинает, как старшему, я уступаю.
— Не вмешивай меня в это больше, чем нужно, — буркнул вампир, недовольно поглядывая на Беззаконие. — Если так хочешь, то начинай.
Жадность с удовольствием потёр ладони друг о друга и положил руки на планшетку так же, как это сделали остальные. Можно было заметить, что сейчас он увидел неплохой повод для шутки.
— Здесь кто-нибудь есть? — с важным видом спросил он, внимательно при этом вглядываясь в лица братьев и сестры, которые пристально смотрели на дощечку. Стоило той двинуться, парень перевёл удивлённый взгляд на неё: медленно, она переползла из центра доски к ответу «Да». После этого он наигранно воскликнул, — какой ужас! Здесь кто-то есть!
— И не говори, — Лень едва не лёг головой на стол, но его придержал Похоть (вместе с угрозой получить по лбу от Обжорства), — среди нас есть кто-то с плохим чувством юмора.
— То-то ты болтаешь больше обычного, а, брат? И не смотри на меня так, будто это я двигаю дощечку!
— А кто ещё? Я? Я бы перевёл её на «Нет».
— Мы так и будем плясать на месте?! — возмутился Обжорство. — Задавай вопросы уже!
Жадность недовольно фыркнул, но всё-таки продолжил играть роль медиума:
— Кто говорит с нами?
Всё так же медленно дощечка передвигалась. Пока не получился ответ: «Я». После этого вампиры переглянулись: пытались понять, у кого всё-таки так плохо получается шутить.
— А я верю, что это настоящий дух, — еле слышно пробурчал Лень. — Нормальные люди, когда приходят в гости, тоже отвечают: «Я», — если их спрашивают: «Кто пришёл?».
— А я верю, что у тебя отвратительное чувство юмора, Пепел.
— А я похож на комедианта, да? Прости, но отнимать роль шута у Беззакония я не намерен.
Не слушая звуки возмущения пятого вампира, Лень задумчиво посмотрел на спиритическую доску.
— А кто «Я»? У тебя проблемы с юмором? — судя по интонации, он больше обращался к Жадности, справедливо, как и многие, предполагая, что это его выходки.
В ответ на это дощечка начала двигаться по буквам. В какой-то момент пришлось взять бумагу, чтобы не потерять сказанное.
— «Это у тебя проблемы, у меня хорошие шутки», — прочитал Похоть. — А он не очень вежливый.
— Под стать брату Лени! — всё ещё обиженный комментарием о своём шутовстве, воскликнул Жадность.
Все перевели на парня взгляд, явно полагая, что это он сейчас устраивает неразбериху. Впрочем, играть уже было невозможно: в этот раз препирания с Ленью и нелепые шуточки Жадности быстро наскучили. Было решено поиграть в другой раз.
Справедливости ради, стоит заметить, что и Пепел, и Беззаконие получили затрещину от Конца Света, выразившего таким образом своё недовольство испорченным развлечением.
***
Когда все уже давно разошлись по койкам, Лень спустился в гостевую, иногда оглядываясь, словно не желая, чтобы его кто-то видел здесь и сейчас. Затем подошёл к столу, на котором так и осталась лежать доска. Он сел и ещё раз оглянулся, убедившись, что в доме полная тишина, после чего положил руки на планшетку.
— Забыли попрощаться…
С одной стороны, он понимал, что сейчас занимается глупостями. С другой же, многие забывали о суеверности старшего вампира. Не хотелось ему вот так оставлять всё, не попрощавшись с «духом», всё-таки не очень приятно думать, что нечто потустороннее осталось где-то тут. Однако, парень замялся. Почему бы не продолжить? Может, оно и правда работает?
— Ты ещё здесь?..
Дощечка медленно передвинулась на «Да». Сонный Пепел немного опешил.
— Так кто «Я»?
Несколько секунд он молча смотрел на линзу, в которой так и оставалось увеличенное «Да». Планшетка никак не двигалась, и у Лени уже появились подозрения, что сейчас это он раздумывает надо ответом, и ответ на свой вопрос он не получит.
Но тут же дощечка пришла в движение, постепенно переходя с буквы на букву. Смысл этого слова Пепел не понимал: это имя? просто набор букв? или у него галлюцинации? Захотелось прямо сейчас встать и уйти.
— И кто ты?..
На секунду ему показалось, что он слышал что-то. Обернувшись и прислушавшись к полной тишине, он уже не обращал внимания на то, что отпущенная дощечка двинулась в попытке дать ответ на вопрос. Лишь краем глаза он заметил это движение, но всё-таки решил, что ему показалось.
Сидеть в этой комнате ещё хотя бы пять минут ему не хотелось. Тревога, вызванная чем-то подсознательным, не давала парню ни сидеть спокойно и ровно, ни встать и уйти. А в голове возникали образы и подозрения, что по углам кто-то прячется, кто-то смотрит на него. Чисто детский иррациональный страх темноты, который иногда просыпается в сознании у каждого: так себя убеждал Сонный Пепел, одновременно с этим уже представляя пугающие образы, когда-то давно потерянные в памяти.
Он положил руки снова на планшетку. Пора с этим заканчивать.
— Прощай…
В этот раз парень сам передвинул линзу на «До свидания», встал и тихо ушёл. Медленно, потому что боялся, что его услышит кто-то из братьев, и немного дёргано, поддаваясь тому детскому чувству тревоги.
А уже в комнате, забравшись прямо так, в обуви, на кровать, он пытался вспомнить, кто же всё-таки «Я». Только вот вскоре понял, что не может вспомнить, что же это было: что-то на «Т» или «Ц». Ему не запомнилась эта странная комбинация букв.
А брошенная планшетка, ещё когда парень только подошёл к двери, несколько раз передвинулась, добавляя к прощанию обращение: «Брат».