Полёт

— Ах, какой чудесный вид! — Осаму внезапно отстёгивает ремень, вскакивая с места, открывает дверь вертолёта и смотрит вниз. — Так высоко!

— Эй! Вы там поосторожнее, выпадете! — крикнул пилот, поворачивая в их сторону голову. — Сядьте немедленно на место! Скажите ей! — он обращается уже ко второму пассажиру.

А Ода молчит и смотрит на напарницу. Полы расстёгнутого пиджака мотаются по сторонам, словно чёрные крылья, которые женщина всё никак не может расправить, чтобы взмыть в небо. Он не может понять Дазай: он в состоянии лишь догадываться, что происходит в её голове. Сейчас на лице женщины радостная и даже восхищённая улыбка, кажется, она смеётся, это странно: только что она была расстроена тем, чем завершилось расследуемое ими дело. Дазай подаётся немного вперёд, чудом удерживаясь на ногах под сильными порывами ветра и до побеления пальцев держась за поручни, почти отчаянно. Сакуноске беспокоится, но продолжает молчать, пока не слышит слишком чёткое и громкое: «Вот бы полететь».

Он решается уже что-то сказать — что-то очень важное сейчас — в ответ, но Осаму добавляет: «Жаль, что после этого я разобьюсь…»

Мужчина тянет к ней руку — нерешительно и осторожно. Может, напарница крепко держится сейчас, но, Ода готов поклясться, что она в любую секунду готова отпустить поручни. Он может как толкнуть её вперёд, так и поддержать, удержать, утянуть назад в кабину, чтобы она не сорвалась, больше не рисковала. И он не знает наверняка, что же произойдёт, как только его рука коснётся Осаму.

Они друг о друге почти ничего не знали до недавнего времени, но каждый раз, с каждым новым совместным делом, открывали для себя новое. Это их сближало, но Одасаку всё равно чувствовал отдаление Дазай. Они оба одиноки, но если у Оды всё же есть куда пойти, то у его коллеги такого нет. Поэтому Ода не удивился, узнав основную причину появления новых повязок на своём — уже — друге. Не удивился, но сильно беспокоился, из-за чего сама Осаму всегда смеялась.

Она оборачивается к Сакуноске и улыбается. Но мужчина чувствует тут что-то наигранное, фальшивое. Где-то глубоко внутри вскипает что-то ранее неизвестное ему. Тревога нарастает, сердце бешено колотится: поручни всё-таки ненадёжный способ удержаться под сильными порывами ветра.

— Полетаешь вместе со мной? — спрашивает она.

«Спасёшь ли ты меня? — вместо этого слышит Ода. Голос — тихий, пустой, почти как из могилы. — Ведь я не хочу разбиться.»

В такой улыбке Осаму он видит многое. Всё, кроме счастья жить. Дазай будто просит спасти её, вытащить из этого болота боли и одиночества: чувств, окружающих её всю жизнь. Чужие глаза — два тёмных стеклышка, в которых Ода видит своё отражение, маленькое, ничтожное сейчас, но, кажется, это единственное, что сейчас видит женщина.

— Да, — спокойно отвечает он, на что Осаму лишь слабо, с насмешкой в глазах улыбается. «Лжец,» — читается в этой улыбке.

А Ода не солгал. Ведь через месяц он буквально вытащит уже любимого человека из затянутой вокруг шеи петли.