Из искры возгорится пламя

Бен дотрагивается до обшивки «Сокола» с трепетом и ужасом, расплескавшимся по лицу. Он идёт на ощупь к кокпиту и долго стоит у кресла капитана, проходится по каютам и грузовому отсеку. Его чувства бьют наотмашь волной боли. Рей еле сдерживается, чтобы не заплакать. Столько воспоминаний, столько горечи и сожалений. Здесь были очень счастливы и столь же несчастны.

Чуи с рёвом отворачивается и уходит. Его новый гость совсем не радует. Рей может это понять, но ничего не может с собой поделать — пусть связь навязана злыми силами, пусть ненастоящая, но то, как тянет сердце, нет, это всё взаправду.

Рей до сих пор не верит до конца, что ей удалось, что Бен теперь на одной с ней стороне, что преград больше нет — рухнули все, погребли под собой сомнения.

После битвы хочется пить, и Рей наливает себе стакан воды. Пьет с удовольствием. Чуть не давится. Бен подходит к ней сзади и резко обнимает. Осколки летят по всему полу. У Рей мокрые ноги. Её трясет.

— Не могу, — хрипит Бен. — Ты чувствуешь это?

Рей кивает. Она чувствует. Как будто после смерти Сноука связь не исчезла, а вспыхнула, разгорелась, как пламя из крохотной искры. Будто Сноук ограничивал и вертел связью по своей воле, а теперь она освободилась, расправила крылья. И хочется лететь. Вместе — с двумя крылами на двоих.

Она ненавидела его всепоглощающе, ещё совсем недавно, ещё… вчера. Но ненависти больше нет, она забылась неестественно быстро, есть только волшебное единение, ощущение себя частью целого. Бен должен будет искупить, должен будет доказать, но это всё потом, а сейчас они здесь наедине, и остального мира с его нелепыми войнами не существует. Нет больше матерей, оплакивающих погибших солдат, нет приказов генерала Хакса и грустных глаз Леи.

Рей смотрит на длинный шрам и не решается коснуться — она сама же его и оставила. Их связь прошла освящение кровью — своей и чужой. Во время боя с преторианцами они стали одним целым, двигались в унисон, в идеальном единении. Они — два одиночества — больше не были одиноки.

У Рей дрожат руки, и до локтей доходит странное тягучее онемение. А в висках стучит горячечный набат. Она горит и мерзнет. Она сходит с ума от пробирающего до костей возбуждения, разделенного на двоих.

Бен смотрит на нее влажными глазами — чёрными-пречёрными, тревожными и больными. Его тоже трясет.

Она теперь чувствует всё: его боль, его страх, его сомнения бесконечные.

У него внутри — зияющая рана, кровавая, гноящаяся. Рей хочется кричать от того, во что его превратили, во что он сам себя превратил.

И она мысленно просит: «Пусти меня. Позволь помочь».

В душном безумии они доходят до каюты, в которой жила Рей, пока они с Чуи искали Люка. Дверь послушно отъезжает в сторону. Бен задевает головой переборку. Рей не может сдержать смеха, хотя её виску тоже больно. И Бен улыбается. Так, как будто не знает толком, как это делается, но так искренне, что от этой улыбки легче дышать.

Бен размыкает её рот поцелуем, вжимая спиной в дверь, касается горячими губами её губ, скользит внутрь языком. Держит за плечи болезненной, отчаянной хваткой.

— Я не уйду, — говорит Рей. Ей некуда бежать. Не от него. Не от них.

Бен целует её лицо хаотично, заполошно, будто боится не успеть дотянуться до каждой клеточки кожи. И Рей подставляется под эти поцелуи, как под лучи летнего солнца, улыбается, жмурится. Её ресницы трепещут.

Бен дышит тяжело. Рей опаляет его возбуждение. На секунду хочется отстраниться, чтобы не обжечься, но она лишь ныряет в самое пекло, в жерло вулкана. И горит вместе с ним.

Комнату кружит. Воздух сжимается.

Им одинаково хорошо и душно-сладко.

Рей садится на койку, спиной к стене, смотрит, как Бен торопливо снимает одежду. Она никогда не видела мужчину обнажённым, но это Бен, и ей просто жарко-жарко. Смущения нет. Его смыло горячей волной возбуждения. Она поджимает под себя ноги и просто смотрит.

Койка слишком маленькая для них обоих.

Бен опускается и медленно стягивает одежду с неё. Сначала тунику, давая привыкнуть, потом ботинки и штаны. Он пожирает взглядом её свободное от тряпок тело. Его глаза — её глаза, и она прекрасна. От этого становится легко и ясно.

Бен целует её худое колено, ловит губами косточку на щиколотке. Проводит ладонью по бедру — ведёт осторожно, продвигаясь по сантиметру. Легко касается тыльной стороной ладони до живота и очерчивает пальцем розовый сосок. А потом утыкается носом в ключицу и просто сидит, вдыхая запах.

Они вместе изучают тела друг друга впервые, осторожно, неспешно.

Рей скользит руками по крепкому телу, вздрагивает от касания к шраму на боку и стыдливо одёргивается, когда нащупывает возбуждённый член. Она сама уже мокнет от нетерпения, тяжёлое желание копится внизу живота.

— Ты боишься? — спрашивает Бен. Ему будто бы сложно говорить.

— Нет, ты же чувствуешь.

— Ты боялась раньше.

— Боялась… — Скрывать смысла нет, всё и так известно. — Я не знаю, что делать дальше.

— Я тоже.

— Как так вышло?

По лицу Бена проходит тень.

— Зов плоти — слабость, погубившая немало ситхов и джедаев.

— Вместе мы что-нибудь придумаем.

Бен тянет её на себя, увлекает за собой на пол, устраивает сверху. Она сидит на нём раскрытая, возбуждённая и свободная. Рей опускается к его шее, целует, вылизывает, старается сделать хорошо. Бен аккуратно мнёт её грудь своими большими чувственными руками, оглаживая соски, и стонет от каждого её прикосновения.

Его влажный член касается её бедра, и он дрожит от любого движения, от любого трения кожа об кожу. Рей кажется чудом, что она может так легко свести с ума. Распалённый Бен прижимает её всё теснее. Чёрные волосы в беспорядке рассыпаны по холодному полу, по шее и вздымающейся груди пятнами расходится румянец. Его неправильное лицо кажется удивительно красивым в своей болезненной уязвимости.

Бен дразнит её вход пальцами, отчего сам собой поджимается живот, нежно раздвигает складки, задевает чувствительный бугорок. Она выгибается ему навстречу, ловит ртом воздух. Никто ещё не касался её так, да и сама она не часто доставляла себе удовольствие, и это ни в какое сравнение не идёт с тем, что происходит сейчас.

Рей сама направляет члена Бена. И в первый момент ей больно, и как будто что-то сопротивляется, но Бен делит её боль на двоих. Он входит осторожно, прислушиваясь к её ощущениям через Силу. Гладит по волосам и шепчет: «Тише, тише». Его голос звучит так странно, так по-другому.

Рей чувствует свою же кожу под пальцами и свою тесноту — блаженную, прекрасную.

Бен даёт ей привыкнуть и начинает двигаться, подбрасывает бёдра вверх, опускается и снова поднимается. Ему не нужно спрашивать, нет смысла уточнять. Рей тоже старается двигаться в такт.

От кожи исходит жар. По спине течёт пот. Крохотная каюта пронизана электричеством и влажными, непристойными звуками.

Им обоим катастрофически не хватает опыта, но это восполняется абсолютным пониманием друг друга. Бен поднимается спиной с пола и, уже сидя, удерживает Рей близко-близко. Они качаются в такт, как волны сталкиваются о прибрежные скалы. Их лица совсем рядом, их дыхание мешается в одно. Раскрытые губы в раскрытые губы.

Сила колеблется. Связь полнится и оживает.

Бен целует пальцы Рей по одному, касается губами запястья, нежит её маленькие ладони в своих. Это кажется таким целомудренным, несмотря на то что он сейчас глубоко в ней.

Они соприкасаются лбами. И это миг абсолютного единения, как в разгар боя, только полярно противоположный.

Бен кончает, захлёбываясь в панике. Едва успевает выйти из Рей, заливает семенем холодный пол. Его челюсти сжимаются, руки сводит судорога. Он удивительно красив в этом измученном, изломанном состоянии.

Рей стонет и просит ещё, только бы это никогда не кончалось, только бы поскорее закончилось. Она уже на грани. Пальцы Бена ласкают её со знанием — в нужном темпе, с нужной силой. И Рей кричит, не стесняясь, сжимаясь вокруг его пальцев.

Они лежат на полу совершенно обессиленные, обнявшись, раскинув конечности в стороны. Рей стаскивает с койки одеяло и накрывает их обоих.

Когда дрожь возбуждения сходит на нет, Бен погружается мыслями в будущее, думает о встрече с матерью и бывшими врагами.

Рей закрывает глаза, и…

За иллюминатором идёт война и гибнут люди. Хорошие люди. Плачут матери, сиротеют дети. И Кайло Рен в этом виноват. Кайло Рен — страшный монстр, напавший на неё в лесу.

Связь напилась, напиталась, как комар кровью, и успокоила горячку. Сознание вернулось.

Бен смотрит Рей в глаза и мгновенно ловит невысказанное: «Это была ошибка».

Желание что-то разбить у них общее, одно на двоих.