У Блоу взгляды колются холодом, застывают в равнодушии и обжигают мурашками по коже. Шикмуон теряется, — слишком затягивается, слишком режется о холодные осколки синего льда. Слишком красиво.

Шикмуон жмурит глаза до белых пятен, потому что тонуть не хотелось. Блоу бесит, Блоу не смотрит на него, Блоу всегда отворачивается. Шикмуон бегает за ним, как сумасшедший, только чтобы тот смотрел, смотрел, смотрел на него, чтобы видел, чтобы его облик отпечатался на сетчатке синих глаз.

Шикмуон жадный, потому что хотел, желал, требовал Блоу быть рядом, с ним. Чтобы смотрел, не отворачиваясь.

Шикмуон хотел целовать, целовать, целовать — глаза, щёки, нос, губы, но Блоу щурит презрительно глаза и уходит. Не позволяет. Шикмуону обидно. Шикмуон следует за ним, как щенок, и Блоу вздыхает, закатывая глаза: целует в самый краешек губ, и это обжигает Шикмуона до самых костей, всё его нутро. Блоу опускает горящие синие глаза в пол, прячась, закрываясь, прибывляя шагу. Сбегая.

Но Шикмуон хочет ещё.