Середина осени 7012 года
Хансборг, провинция Новая Дания, Канада
Городок, в котором остановилась их съёмочная группа, мог похвастать разве что крохотной гостиницей с видом на залив, краеведческим музеем и невзрачным ресторанчиком на холме. Эта часть Новой Дании словно застряла во времени: разбросанные среди дремучих лесов несуразные деревянные мельницы да потрёпанные ветрами домики с треугольными крышами, которые давно стоило покрасить.
Назначенные на утро съёмки перенесли на завтра, и Кара решила воспользоваться свободным днём. Прогулялась вдоль берега, неспешно прошлась по центру. Больше идти здесь было некуда, разве что заглянуть от скуки в магазин. Кара толкнула обшарпанную дверь и с удивлением остановилась на пороге. Последнее, что она ожидала увидеть — огромные, от пола до потолка, деревянные стеллажи, уставленные книгами.
Неужели книжный? Или библиотека?
Звякнул колокольчик, и спустя мгновение, шаркая и кряхтя, перед Карой появилась худенькая старушка в старомодном платье с растрёпанной седой шевелюрой. Водянистые, то ли серые, то ли голубые, глаза казались ещё светлее на смуглом морщинистом лице и отлично гармонировали с ожерельем из крупных бирюзовых бусин.
— Чем могу помочь? — На тонких губах старушки заиграла радушная улыбка. — Фрёкен ищет что-нибудь почитать на досуге?
Значит, всё-таки книжный.
— Спасибо. Просто гуляю, — улыбнулась в ответ Кара.
Старушка не сводила с неё пытливого взгляда, будто не верила, что Кара справится самостоятельно. Или соскучилась по болтовне — покупателей тут наверняка мало, если вообще заходят.
— Фрёкен — артистка? Из тех, кто позавчера приехал в нашу глушь снимать кино?
Кара кивнула. За два неполных дня с приезда они превратились в местную сенсацию.
— Фрёкен не затруднит оставить для меня автограф? — оживилась старушка. — Кинозвёзды в наших краях редкость.
— Ну… Мы точно не звёзды, — искренне рассмеялась Кара. — Документалисты. Снимаем научный фильм про приливы. Здесь один из самых высоких.
Старушка глядела на неё с немым восхищением.
— Мои внучки будут в восторге! — Она суетливо вытащила из-под прилавка пустой бланк с ручкой, не оставляя Каре выбора.
— Как их зовут?
— Бергит и Марен.
Покончив с автографом, Кара ради приличия побродила между рядами, старательно делая вид, что с интересом изучает обложки. Но уйти с пустыми руками не смогла. Уже на выходе, у прилавка, подхватила первую попавшуюся подарочную брошюру и открытку с видом на залив. Пусть будет на память.
Расплатившись и выслушав ещё с десяток комплиментов, от которых становилось чересчур неловко, она с облегчением выскочила на улицу. И только там рассмотрела покупку — ей оказался гороскоп друидов с цветными иллюстрациями. Кара невольно улыбнулась: могло быть и хуже. Например, кулинарный справочник или советы по рыболовству.
Она скользнула взглядом по безлюдным улицам, усыпанным пожелтевшими сухими листьями. С шумом втянула воздух: пахло озоном и хвоей. Время близилось к полудню, не по-осеннему яркое солнце начинало припекать. Возвращаться обратно было рано, да и не хотелось.
Кара неторопливо сняла плащ, перебросила его через руку и побрела к пристани, листая на ходу гороскоп. Так увлеклась, что не заметила, как с кем-то столкнулась. Испуганно отпрянула, только слишком поздно. Вещи полетели на асфальт, прямиком к ногам непонятно откуда взявшейся прохожей — минуту назад улица была пуста.
Бормоча извинения, Кара нагнулась, но незнакомка её опередила. Плащ Кары теперь болтался у неё на локте, открытку сжимали красивые пальцы с ухоженными длинными ногтями, а вот гороскопу повезло меньше: переплёт заломился, страницы помялись и испачкались.
— Надо под что-то тяжёлое сунуть… — она попыталась привести брошюру в порядок, но стоило её закрыть, как та снова раскрывалась на одной и той же руне — два одинаковых треугольника вместе, как будто кто-то соединил две «М», наложив перевёрнутую букву на правильную.
Кара с любопытством разглядывала незнакомку. На вид ей было около тридцати, может, меньше. Невысокая, стройная, с кудрявыми каштановыми волосами чуть ниже плеч, проницательным взглядом и очаровательной улыбкой. Точно не местная — одежда слишком качественная, дорогая и совсем не по погоде: рыжий вязаный свитер под горло, чёрные джинсы, светло-коричневый плащ и такого же цвета замшевые ботинки. На левом безымянном пальце — огромный перстень с рыжим камнем: сделан под старину, не из дешёвых. Если, конечно, не подделка. Девушка казалась знакомой, словно они уже встречались раньше.
— Ну, в общем… — Она вложила открытку как закладку, захлопнула и протянула Каре. — Извини.
— Это ты извини. Я совсем не смотрела, куда иду.
— Нет-нет, это только моя вина. По-моему, мне пора отращивать вторую пару глаз. Первая не справляется.
— Лучше бы ты плащ сняла, — неожиданно для себя ляпнула Кара. Тут же смутилась и попыталась оправдаться: — Жарко ведь!
— Отличный совет, — девушка выразительно вздёрнула правую бровь. — Но тогда бы я тоже уронила свой, а эффектно поднимать сразу два не умею. Наверное, к дополнительным глазам придётся отрастить ещё одну руку.
— Боюсь, увидев у тебя четыре глаза и три руки, я бы бухнулась в обморок, и тогда тебе пришлось бы отрастить ещё одну пару рук, чтобы заодно поднять и меня.
— Главное, чтобы ноги не пришлось.
— Почему?
— Будут путаться при ходьбе. — Девушка нахмурила лоб, будто всерьёз обдумывала такую перспективу. — Не представляю, как сороконожкам удаётся передвигаться.
— Тогда давай не будем ничего отращивать. По-моему, ты и так вполне… — Кара запнулась, окончательно смутившись.
— Ты тоже. Вполне. Кстати, меня зовут Шейна.
— Кара.
— Красивое имя. Ка-а-ара, — медленно повторила она, растягивая гласные. — Увлекаешься гороскопами друидов?
— Что?..
Шейна указала глазами на зажатую в руке Кары брошюру.
— А… Нет. Не то чтобы… Случайно купила.
— Хочешь, угадаю? Ты родилась черед две недели после Литы. Значит, ты ель. Умна, требовательна, разборчива. С чужими жестока, со своими благородна и верна, готова на любые жертвы. Ради любви способна разрушить целый мир.
Это был тот самый абзац из купленной брошюры, который она прочитала, когда столкнулась с Шейной. А ещё они говорили по-мэнски, и это Кара осознала только сейчас.
— Откуда ты?..
Шейна ободряюще улыбнулась.
— Я помогу тебе вспомнить.
В ту же секунду ноги Кары утонули по щиколотку в песке. Она изумлённо моргнула: каким-то образом в мгновение ока они с Шейной очутились на пустынном берегу залива. Невысокие волны ритмично набегали одна за другой, со шлепком разбиваясь о покатые валуны — начинался прилив.
— Ты тоже это чувствуешь, — Шейна не спрашивала, она утверждала. Всё ещё держала ладонь Кары и продолжала пристально смотреть на неё. — Не сопротивляйся своей памяти. Доверься ей.
Наверное, Каре стоило испугаться, что-то сделать: вырваться, закричать, позвать на помощь, попробовать убежать. Но страх не спешил появляться, и она не шевелилась. Шейна не пугала, к ней, наоборот, тянуло. Казалось, всё происходящее здесь и сейчас — правильно. Так, как и должно быть. Странное, абсолютно необъяснимое ощущение.
Кара зажмурилась, глубоко вздохнула. С шумом выдохнула, расслабляясь. И перед глазами замелькали видения, словно кто-то прокручивал её жизнь назад.
…В спальне горели свечи: на выступе у окна, в изголовье кровати, в бронзовых подсвечниках на стене у двери. Воск плавился, стекал ручейками, бесшумно падал на мраморные плиты, оставляя неровные следы.
Каре не хватало воздуха, и она, тяжело дыша, отстранилась. Было жарко, от настойчивых ласк становилось только жарче. Но Шейна продолжала целовать — всё, что получалось коснуться: скулу, щеку, подбородок, шею, ключицу.
Кара больше не собиралась сдерживать желание. Ослабила пояс, потянула — отделанный мехом лиф послушно сполз, обнажая плечи и грудь.
— Что ты творишь?
Шейна замерла, и она, воспользовавшись заминкой, торопливо вскочила с её колен. Отступила на шаг от кресла, позволяя ткани соскользнуть ниже и упасть к ногам.
— Не догадываешься? — Кара с улыбкой поманила Шейну к себе. — Тогда подумай ещё раз.
Шейна облизнула губы, вцепившись в кожаные подлокотники.
— Ты же хотела подождать. Провести обряд на День весеннего равноденствия.
— Хотела… Больше не хочу. — Кара перешагнула через платье, взяла Шейну за запястье, потянула за собой к кровати.
— Постой. — Шейна попыталась удержать. — Что изменилось?
— Ты ведь любишь меня?
— Конечно люблю.
— Тогда почему сомневаешься? — Кара обвила её шею, шепнула в губы: — Хочу быть с тобой. Хочу быть твоей. Целиком.
— Подожди. Осталось немного. Мы проведём обряд… Клянусь тебе! — Она бережно, будто римскую вазу, подхватила Кару за талию.
— Это не важно.
— Для меня важно. И для тебя тоже. Я же знаю.
— Твой отч… — Кара осеклась, вспомнив, что Шейна не выносит, когда она так называет нового мужа королевы. — Маредуд не позволит нам быть вместе. Я всего лишь жрица, а ты наследница, будущая королева.
— Решать не ему, — отозвалась Шейна. — Он мне не указ.
— Но пока во дворце траур, он всё ещё король Маны, и решать ему.
Шейна мотнула головой, тоже избавляясь от платья.
— Мою судьбу решают только боги, а ты умеешь с ними договариваться. Замолвишь за нас словечко?..
Кара вздрогнула, оглядываясь. Они всё ещё стояли на берегу залива.
— Держи, — Шейна стянула свой перстень. Не спрашивая, надела его на средний палец Кары. Рыжий камень вспыхнул, стал ярче и одновременно темнее — почти алым, или это так преломлялись внутри солнечные лучи. — Он принадлежит тебе.
В тот же миг тучи над заливом сгустились, затянули небо, отражаясь в зрачках Шейны — мрачные, свинцовые, грозные.
— Нет ничего страшнее смерти, — нараспев заговорила она. — Когда замирает дыхание, когда не бьётся сердце. Нет ничего страшнее разлуки. Когда день как ночь, когда свет как тень. Нет ничего страшнее памяти. Когда сон обращается явью, когда расступается туман.
Поднявшийся ветер швырнул в лицо сухие листья с песком, вынуждая снова зажмуриться.
— Нет ничего сильнее любви! — крикнула Шейна. Отпустила руку, положила тёплые ладони на щёки Кары, нежно сжала, проводя большим пальцем по губам. — Позволишь?
Ответа она не ждала. Притянула, поцеловала — сначала осторожно, едва касаясь, как будто не была уверена. Потом всё настойчивее, глубже. От неё приятно пахло — камфорой, сосновым лесом и каким-то знакомым растением. Шалфей, вспомнила Кара.
Голова кружилась, перед глазами плясали огни.
…В безлюдном тронном зале царил полумрак и пахло гарью. Пламя от зажжённых факелов отбрасывало на каменные стены причудливые тени, но почти не давало света.
Маредуд восседал на троне, небрежно поигрывая рукоятью меча с позолоченной инкрустацией.
— Ваше Величество. — Кара почтительно преклонила колено в десяти шагах от его обнажённого клинка.
— Встань, — он нетерпеливо щёлкнул пальцами. — Подойди. Ну же, не робей.
— Да, Ваше Величество.
Кара послушно выпрямилась и приблизилась к нему на пять шагов.
Маредуд молча рассматривал её, словно испытывая.
— Траур заканчивается через семь дней, — нарушил он тягостное молчание.
Кара кивнула, боясь дышать. Она знала, что король собирается ей предложить. Знала и всё равно надеялась, что её предсказание не сбудется: сегодня или никогда. Напрасно — они всегда сбывались.
— Смерть королевы — тяжёлая утрата для всех. Мы скорбим и помним. Но жизнь продолжается, — Маредуд зажал рукоять в кулаке, явно намеренно демонстрируя надетый на мизинец волшебный перстень покойной жены. Огромный белый камень с красивыми голубовато-серебристыми переливами мерцает в отблесках свечей, будто подмигивает. Символ власти и могущества, бесполезный, если его носит не хозяин. Магическая сила лунного камня не может перейти к другому, если только не провели ритуал. — К сожалению, боги не были столь милосердны, чтобы благословить наш короткий союз наследником.
— У королевы уже есть наследница. Шейна! — воскликнула Кара. Неслыханная дерзость с её стороны.
В зале снова повисла гнетущая тишина.
— Конечно, — Маредуд даже бровью не повёл, — но… — Он многозначительно замолчал, и Кара услышала невысказанное: «но она не моя дочь». — Её ждёт блестящее будущее. Я же, как любой повелитель, мечтаю не только о славе, но должен позаботиться и о доблестных потомках, которым смогу передать трон Маны. Ты ведь понимаешь меня, не правда ли?
Кара покорно опустила голову, пряча лицо. Надежда на чудо неумолимо таяла.
— Ваше Величество хочет получить напутствие мудрых богов, чтобы не ошибиться в выборе?
— Я его уже сделал, — Маредуд встал. Торжественно расправил белый плащ, отделанный по краям дорогим мехом. Вытянул перед собой руку с мечом, упирая острие в горло Кары. — Ты станешь моей женой и новой королевой Маны.
— Ни за что!..
В затылок ударила молния. Ударила, распалась на части и теперь искрила в глазах, выжигала мозг дотла. Кара отшатнулась, оступилась. Наверное, рухнула бы в воду, если бы руки Шейны вовремя не подхватили. Память возвращалась, а с ней — всё, что было так важно в прошлом.
Кара беспомощно уткнулась лбом в плечо Шейны. Она задыхалась и никак не могла надышаться. Она становилась собой.
***
Кара задержалась на пороге, приглашая войти.
Шейна остановилась. Заботливо отвела непослушную прядь с лица Кары за ухо. Та щекотно мазнула по скуле.
— Ты в порядке?
— Не знаю, — честно призналась Кара. Разобраться в себе не получалось, прошлое и настоящее смешались. Она даже не понимала, на каком диалекте должна разговаривать.
С желаниями было проще, все сводились сейчас к одному — быть рядом с Шейной и никогда больше не расставаться. Чувство вины противно саднило, напоминая, что в настоящем у Кары жених и будущая свадьба, но всё это казалось сном, как и вся её последняя жизнь. Учёба в университете, работа, помолвка, совместные планы на будущее...
— Не покидай меня, — шепнула Кара. Наверное, она выглядит напуганной, растерянной, жалкой. Ей было всё равно.
— Я никуда не уйду. — Шейна перехватила за пальцы, сплетая со своими. Поцеловала — легко, едва касаясь. Провела языком по губам Кары, осторожно прикусила за верхнюю, отпустила на миг, прижалась снова, завладела нижней. Положила ладонь на мой затылок, мягко надавила. — Ни за что, слышишь?
Кара подалась навстречу, подчиняясь. Отдаваясь. Шейна не делала ничего, что не делали другие, до неё и после. Но никто не раздевал так нежно и настойчиво, никто не ласкал так умело и будто впервые. Никто не прикасался так неистово и робко. Никто. Как Кара могла забыть? Как?!
Шейна возвращала силу, пробуждала в крови древнюю магию и щедро делилась мудростью природы. Каре нравилось чувствовать её энергию, страсть, тепло, делить с ней одно на двоих дыхание. Нравилось видеть, как она замирает. Нравилось смотреть ей в глаза и наблюдать, как радужки меняли цвет, становились из серых бирюзовыми, темнели, опять светлели. Это завораживало и успокаивало одновременно — как море. Во взгляде Шейны Кара точно могла бы утонуть.
И она тонула.
…Роща шумела листвой, пела в последних лучах уходящего солнца, прощаясь. Кара почти не чувствовала рук — поднятые над головой и привязанные к стволу, они давно занемели. Горели только запястья — наверняка верёвку смазали белоцветником или гармалой, чтобы яд медленно впитывался в кожу и причинял как можно больше страданий. К ним ей стоило подготовиться, иллюзий по поводу своей участи Кара не испытывала. Придворным жрецам неведомо милосердие, а ожидать его от короля — губительная наивность. Он не упустит шанса: смерть станет для неё избавлением, но сначала Маредуд вволю потешит самолюбие.
Кара не боялась боли. Страх за судьбу Шейны — вот что сводило её с ума и заставляло сердце сжиматься от тревоги и чувства вины. Неужели она отправила на верную гибель ту, без кого ничего в жизни не имело смысла?
Что она сделала не так? Перстень с сердоликом должен был защитить Шейну в Аннуне, указать ей обратный путь, помочь обрести магию, чтобы предстать перед королем во всеоружии. Почему же не сработало заклинание?
Огонь к огню, вода к воде, воздух к воздуху, земля к земле. Надлунный эфир — по кругу.
Кара не могла ошибиться. У неё ведь получилось: Маредуд поверил в напавшего на него волка, отвлёкся, выпустил из рук меч. Именно тогда Шейна должна была появиться в тронном зале, чтобы отомстить за мать и избавиться от Маредуда, но этого не случилось. Ни тогда, ни потом. А значит…
— Не могу не признать, — над головой раздался его довольный голос, вынуждая открыть глаза. Маредуд, высокий, статный, могущественный как никогда, приближался к ней. — Такой ты нравишься мне больше, Кара. Слабой, покорной, потерявшей надежду. Я даже принёс тебе прощальный подарок. — Блестящий предмет в его руке оказался золотым торквесом — тонким, изящным, с резными узорами и изумрудами на концах. — Ты довольна?
Кара заставила себя улыбнуться.
— Ваше Величество всегда были необычайно добры и щедры ко мне.
— О, ты не представляешь, каким щедрым я могу быть. — Маредуд остановился рядом, коснулся тыльной стороной ладони её щеки. Нежно провёл пальцами от скулы к губам и ударил наотмашь.
Кара непроизвольно дёрнулась, отшатнулась, ударяясь затылком о ствол, но сумела сдержать стон. Сглотнула, почувствовав во рту привкус крови.
— Маленькая гордячка, — Маредуд схватил её за волосы, вынуждая поднять голову и встретиться с ним взглядом. Он светился от удовольствия. — Любимая жрица королевы, ласковая и нежная. Ты всегда была рядом, ты знала все её секреты. Конечно, ты не могла не догадаться, что это я убил её. Но ты могла быть умнее. Ты могла промолчать, не настраивать падчерицу против меня, помочь девчонке смириться и принять судьбу. В конце концов её мать прожила несколько счастливых лет только благодаря мне. И если бы она могла подарить мне ребёнка… Но боги не были на её стороне. Даже тут ты оказалась бессильной, Кара. Не спасла свою королеву. Но у тебя всё ещё был шанс. — Маредуд вздохнул. — Мы с тобой могли быть полезны друг другу. Я бы сделал тебя главной жрицей.
— Всего лишь жрицей? Ты же обещал сделать меня своей женой и королевой Маны, — с усмешкой напомнила Кара. — Неужели у Его Величества настолько короткая память?
— Это была ловушка, моя маленькая колдунья. Я знал, что ты никогда не согласишься и попытаешься меня убить, — Маредуд задумчиво разглядывал торквес, будто видел его впервые. — Вы, друиды, считаете себя высшей кастой. Думаете, что раз вам позволено общаться с богами, вы лучше нас, простых смертных. Но это не так. Вы такие же, как мы. Как я. — Он, по-прежнему удерживая её голову за волосы, надел на шею Кары украшение. Посмотрел в глаза, презрительно щурясь. — Моя скромная благодарность за то, что ты помогла мне избавиться от назойливой наследницы.
В груди Кары похолодело от страха.
— Что ты с ней сделал, мерзавец?!
— Я? Ты всё сделала за меня, Кара. — Маредуд приблизил к губам волшебный перстень королевы. Нежно поцеловал переливающийся в центре камень. — Проклявший меня да будет проклят вечно…
— Прости, что подвела тебя. Мне казалось, прошло совсем мало времени. Но когда туман расступился, и Аннун выпустил меня домой, оказалось, я пережила там много столетий. — Шейна печально вздохнула. — Королевства больше не существовало, и Мэн принадлежал Британии.
Она опять извинялась. В отличие от Кары Шейна никогда не умирала, снова и снова переживая её очередную смерть и новое рождение. И, конечно, считала виноватой себя, хотя никогда ей не была. Потусторонний мир не так прост, чтобы вырваться из него, пусть и обретя нужные знания вместе с магией.
Кара не подумала об этом, когда отправляла Шейну в Аннун. А теперь жалела. Обо всём, и особенно, что не сдержалась и рассказала ей в их первую встречу после Аннуна, как Маредуд медленно убивал её, трижды воскрешая, чтобы жрецы могли яснее увидеть будущее по внутренностям. Не стоило ничего говорить: ни она, ни Шейна не могли ничего изменить. Время, неумолимое, жестокое, но справедливое, всё решило за них. Кто знает, как сложилась бы их судьба, если бы план не провалился, и руки Шейны были бы вымазаны в крови Маредуда.
Память настойчиво пыталась расставить случившееся во всех жизнях по местам, мысли путались, и многое никак не получалось вспомнить. Но кое-что прояснялось. Конечно! Ожерелье из дуба, выросшего в роще друидов, с помощью которого можно менять обличье. Она ведь сама учила Шейну пользоваться им когда-то…
— Старушка в книжном — ты?
— Правда, здорово? — Шейна лукаво прищурилась.
— Но почему дагаз?
— Мне нужно было убедиться, что ты это ты.
— Как ты вообще меня нашла?
— Твой перстень. Он всегда приводит к тебе. Все девять раз.
— Девять? — Кара села на постели, массируя виски. Голова всё ещё болела. — Я помню только первый. В Лондиниуме…
…Одиночество порой дарит удивительные встречи. Это было единственное объяснение, приходившее Каре в голову. Она не видела другой причины, по которой Шейна решилась подойти к её столику. Конечно, она обрадовалась, услышав родную мэнскую речь.
Шейна понравилась ей с первого взгляда. Выразительная мимика, необыкновенные, завораживающие глаза, в которых сейчас отражался маленькими красными точками тлеющий кончик сигареты. Ещё час назад Кара бесцельно бродила по вечернему городу, до сих пор украшенному разноцветными огнями гирлянд к прошедшим зимним праздникам. Отчаянно пыталась убить время, не желая возвращаться в отель. Прекрасно знала: стоит переступить порог роскошного номера, как холодная, омерзительная грусть не отпустит до утра.
Она не просто не любила Лондиниум, она ненавидела этот город. Клялась никогда не приезжать. Но каждый раз, поневоле оказавшись там, упрямо пыталась отыскать мифическое очарование, которым все восторгались. И каждый раз, не находя, ещё больше разочаровывалась и сильнее ненавидела за горький обман.
Ей не стоило соглашаться на поездку. Её совершенно не интересовали ни эти люди, приглашенные на международную выставку, ни открывающиеся деловые перспективы для их фирмы, но я не могла подвести заболевшую подругу, а тем более начальство. Поэтому, словно отбывая наказание, три дня подряд приезжала в выставочный павильон ранним утром и возвращалась в отель к ужину, а, перекусив, бродила по многолюдной праздничной столице, такой знакомой и такой ненавистной.
В отеле было тепло и уютно. Тихая музыка, неяркий свет изысканных хрустальных канделябров, клубы сигаретного дыма, зелень и благоухание камелий в самом сердце зимнего города… Даже не верилось, что снаружи дул пронизывающий, холодный ветер, от которого не спасало тёплое пальто.
Уже час они сидели вместе в уютном баре отеля. Пили шампанское, разговаривали. Вернее, говорила Шейна, а она внимательно, насколько позволял выпитый алкоголь, слушала её приятный, чарующий голос.
Кара замерла, почувствовав, как тонкая нить ожерелья ослабла. В ту же секунду бусины водопадом посыпались с её груди на пол, касаясь гладкого мрамора и разлетаясь в разные стороны. Шейна вскочила следом за ней, оказываясь слишком близко друг от друга.
Кара медленно подняла на неё глаза.
— Как ты относишься к кельтскому поцелую? — прошептала Шейна.
Кара растерялась. Сегодня был её последний вечер в Лондиниуме. Завтра утром надо возвращаться домой, увозя с собой очередное разочарование, или…
— Здесь его называют «поцелуем душ», — словно со стороны она услышала собственный голос, а через мгновение пальцы Шейны уверенно обхватили её затылок, путаясь в длинных волосах. Влажные, горячие губы приоткрыли рот, позволяя кончикам языков встретиться, чтобы начать сумасшедший танец страсти…
Шейна завозилась на подушках, приподнимаясь на локте. Свесилась с кровати, чтобы дотянуться до валявшихся на полу джинсов. Подтянула их к себе за штанину, достала из кармана начатую пачку с воткнутой в неё зажигалкой. Вытащила сигарету, закурила. Медленно выпустила к потолку дым, откинувшись обратно на подушку. Тихо заговорила, не глядя на Кару:
— В нашу первую встречу после Аннуна… в Лондиниуме… ты погибла с рассветом. Я подумала, что это случайность. Но то же самое повторилось и во второй. — Она глубоко затянулась. — И я решила, что когда снова найду тебя, не стану пробуждать воспоминания. Это сработало. Ты прожила шесть долгих и счастливых жизней. Вместе со мной.
Кара сжала в кулаках одеяло. Натянула его до подбородка, пытаясь прогнать липкий страх — он мешал сосредоточиться. Что-то ускользало от неё, что-то очень важное. Получалось, обретая истинную сущность, она обрекала себя на моментальную смерть? Но почему? Так не должно было быть, если только… Точно. Маредуд и его прощальный «подарок».
— Но сейчас ты вернула мне память, значит… — У Кары не хватило смелости договорить. Вряд ли Шейна хотела провести с ней всего одну ночь, чтобы потерять опять.
Она поняла без слов. Кивнула, по-прежнему глядя в сторону.
— Боюсь, что да.
— Что ты задумала?
Шейна перехватила сигарету двумя пальцами, опять затянулась, хмурясь сильнее.
— Я устала. — Её глаза больше не светились бирюзой, снова были серыми, в них застыли печаль и отчаяние. Слова тонули в сигаретном дыму: — Устала терять тебя каждый раз. Снова ждать, снова искать. Находить, начинать сначала, зная, что когда-нибудь и это тоже кончится, чтобы повториться снова. Я устала делить тебя с другими. Устала от вечности, Кара. Без тебя она не имеет смысла. Ничего не имеет смысла. Ты умираешь, я остаюсь. Нет ничего страшнее этого. Я больше так не могу.
— Это Аннун наградил тебя бессмертием, не я.
— Ты знаешь, как всё исправить. — Она замолчала, но Кара услышала невысказанное: я заслужила покой и тоже хочу умереть.
Шейна была права — Кара знала. Перевоплощение души можно остановить только одним способом: провести ритуал и оказаться в потустороннем мире одновременно. Так они обретут долгожданную, одну на двоих вечность. Но сначала обе должны умереть.
— Мне придётся тебя убить. А потом себя.
— Не вижу причин отговаривать, — Шейна улыбнулась улыбкой человека, который всё давно решил.
Последнее слово оставалось за Карой. Она могла отказаться. Снова умереть на рассвете. Снова переродиться. Проживать так миллион жизней, до бесконечности, надеясь, что в каждой из них Шейна сумеет её найти и быть рядом. Могла, но не хотела. И не имела права.
Давным-давно Кара уже сделала неправильный выбор и обрекла Шейну расплачиваться за свою ошибку. Тогда она не знала, чем всё обернётся для каждой из них. Теперь знает и не может струсить.
— Хорошо. Я согласна.
Огонь к огню, вода к воде, воздух к воздуху, земля к земле. Надлунный эфир — по кругу.
Они справятся. Обязательно. Потому что их любовь сильнее всего. Сильнее смерти.