***

Собиратель цветов под кровавым дождем, глава Призрачного города, непровзойденный князь демонов в одеждах краснее клена, с кожей белее снега Хуа Чэн слов на ветер никогда не бросал. Именно поэтому юный бог войны западных земель на самом деле так никогда и не узнал никакого настоящего способа взращивания погибшей души. Да, и что уж там, ведь, если душа погибла, то, что же взращивать? А если есть, что взращивать, значит, – душа не погибла. 

К тому же лишь завидев своего шиди Циина издали,  Инь Юю, однажды низвергнутому с небес и в итоге погибшему под действием проклятой канги, всякий раз хотелось бежать без оглядки и чем дальше, тем лучше. Яснее ясного, что, находясь рядом с таким человеком, душа Инь Юя ни в коем случае не решилась бы вернуться в пределы материального бытия.

Проклятую кангу, забравшую кровь и душу Инь Юя, нашёл и подобрал Се Лянь, когда они вместе с Хуа Чэном осматривали руины столицы Бессмертных в поисках Цзюнь У. Забрав с собой, в бурной череде последовавших событий принц позабыл о ней, но не потерял и не выбросил. 

Исследовать кангу в одиночку у Се Ляня не было никаких моральных сил. А, когда Хуа Чэн вернулся, совершенно не хотелось напоминать ему. Ведь демон отдал все свои силы и после исчез с лица земли как раз потому что помог принцу разбить такой же смертельно опасный артефакт, обручем охватывавший его шею, сковывающий духовные силы. 

И все же Се Лянь не мог не переживать и об участи Инь Юя. Поскольку его душа застряла в напившейся кровью канге, необходимо было помочь ей если не возродиться, то успокоиться. Поэтому принц собрался с духом и в конце концов показал демону напившийся крови артефакт. Хуа Чэн не был бы собой, если бы не вознамерился вернуть Инь Юя к жизни. Ведь однажды демон уже спасал Инь Юя и вовсе не хотел мириться с тем, что кто-то сгубил его старания. Пусть даже это был единственный тысячелетний бог войны Цзюнь У. Он ведь всего-то прожил чуть дольше. 

“Канга, Канга, отдай, что взяла.” Вот бы все оказалось так просто. Ан, нет! Хуа Чэн и Се Лянь, оба, сломали головы над тем, как вскрыть артефакт, не повредив содержимое.

– Может быть, это поможет? - предложил Се Лянь.

Они уже множество раз подступались к хитровыделанному зловредному изобретению самого долгоживущего бога войны. Вскоре после едва не загубленного принцем, но все же спасенного самим демоном собственного дня рождения, оба вернулись к никак не поддающейся решению задаче. 

Хуа Чэн опустил взгляд на чуть дрожащую руку принца и, поддавшись порыву, поспешил заключить его в объятия. Се Лянь не ожидал подобной реакции и неловко уткнулся демону в грудь. 

Хуа Чэн конечно же знал, что на Се Ляне не осталось ни одной проклятой канги. Ту, что сдерживала духовные силы, он сломал лично. Вторая отпустила принца сама собой, когда Се Лянь тяжело ранил и поверг тысячелетнего бога войны Цзюнь У, эти самые канги на него надевшего. Только Хуа Чэн совершенно не предполагал, что принц сохранит сдерживающий артефакт при себе. 

Именно его Се Лянь и протянул демону теперь на раскрытой, немного дрожащей ладони. 

– Гэгэ, – позвал Хуа Чэн, прижимая принца к себе, чувствуя, как бешено колотится его сердце. – Гэгэ, не нужно бояться. Мы впредь ни за что не разлучимся. И больно тебе больше никогда не будет.

– И тебе тоже. Ладно? – попросил Се Лянь. 

– Хорошо. Конечно, – сразу согласился Хуа Чэн.

Что лишь доказывало, князь демонов тоже крайне взволнован. Иначе ни в коем случае не произнес бы вслух таких слов как “никогда” и “ни за что”.

Когда Хуа Чэн быстрым движением привлек его к себе, Се Лянь инстинктивно вскинул руки и, без малейшего сопротивления, положил их демону на грудь. Слушая слова Хуа Чэна, принц опустил одну руку и обнял его, прижимаясь крепче. 

Продолжая говорить, Хуа Чэн забрал из другой руки Се Ляня проклятую кангу.

– Больно больше не будет, – повторил он.

Его голос звучал по-прежнему тихо, но мягкость сменилась угрожающим холодом.

Се Лянь сразу же потянулся освободившейся рукой к плечу демона и принялся гладить его со словами:

– Сань Лан, Сань Лан, не надо, не сердись. Что ты?

Се Лянь опасался, что Хуа Чэн нечаянно сотрет проклятую кангу в порошок, как на днях сделал это со злосчастным замком долголетия, поэтому поднял голову и снова позвал:

– Сань Лан.

Привстав на мысочки, принц поднял руки, обнял в ладонях лицо Хуа Чэна и встретил тот самый взгляд, пронизывающий одновременно и жаром и холодом.

– Сань Лан, послушай, всё ведь позади. Прошло. Скоро уж три года как. Теперь всё в порядке. Всё хорошо.

Постепенно взгляд Хуа Чэна прояснился, ярко блеснул и снова стал осмысленным. Он быстрым движением опустил кангу в рукав и приподнял уголок губ. Вышло немного нестественно. Но Се Лянь легко исправил это, вытянувшись еще чуть-чуть и одарив легким поцелуем этот самый приподнятый уголок губ князя демонов.

До наступления следующего дня о проклятых кангах, пустой и полной крови, ни один из них уже и не вспомнил.

***

Утро же началось с того, что мощный порыв ветра сорвал с Се Ляня и Хуа Чэна одеяло. Демон, по сути неживой и не ощущающий дискомфорта ни от холода ни от жары, среагировал первым, резко сев и вскинув руку. И все же схватил лишь воздух. Одеяло, подобно журавлю стремительно взмыло к солнцу. Да, именно к солнцу. Час был уже далеко не ранний. Дневное светило давно хозяйничало на небосводе, и помещение монастыря Водных каштанов целиком заливали его яркие лучи. Все потому, что ворвавшийся вихрь не только увлек с собой одеяло, но и на пару чжанов приподнял крышу монастыря. 

Оказавшийся в четырех стенах, ветер закрутился воронкой, затягивая и унося немногочисленную утварь: переносной очаг и сковороду с остатками ужина, пиалы и палочки для еды, подушечки для сидения, мешочки с травами, верхние одеяния, чайничек и курильницу. Ножки стола уже тоже отрывались от пола. Соломенная шляпа доули порхала, зацепленная шейной веревочкой за изголовье кушетки. Ящик для подношений еще держался. Но даже статуя Наследного принца под маской бога покачивалась, будто намеревалась сойти с пьедестала, перешагнуть алтарь и восвояси удалиться. 

С грохотом то открывалась, то закрывалась дверь. В довершение всему, перекрывая шум и свист ветра, словно бесами одержимый истерически надрывно вопил и завывал человек. 

Хуа Чэн оценил обстановку в мгновение ока. Со стороны могло показаться, что, не преуспев в поимке одеяла, демон махнул на весь творящийся в монастыре хаос рукой и склонился над принцем, думая только о том, чтобы сберечь его сон.

Считанные секунды спустя человеческие вопли оборвались, послышался стук упавшего на пол тела. Дверь монастыря плотно закрылась и ветер утих. Крыша вернулась в подобающее положение. Предметы, кружившиеся в воздухе начали возвращаться на свои места.

Се Лянь, разумеется, тоже проснулся, но оставался неподвижен, только обнял Хуа Чэна, лежащего сверху. Демон использовал магические силы, чтобы вернуть все вещи на свои места целыми и невредимыми. Принц старался не мешать ему и подал голос, только когда почувствовал, что порядок вокруг восстановлен.

— Что т-такое? — чуть запнувшись, тихо спросил Се Лянь.

— Черновод, — коротко ответил Хуа Чэн и приподнялся.

— Что Черновод? – не понял принц.

— Похоже, он вернул Цинсюаню магические силы.

— А?! — воскликнул Се Лянь, резко сев. — Когда? Где?

Хуа Чэн едва успел посторониться, а заодно придержать Се Ляня за плечи.

— Не волнуйся, гэгэ. Все в порядке.

– Да, как же в порядке? — выпалил принц.

Он увидел распластавшегося на полу Ши Цинсюаня и, как есть, босой спрыгнул с кровати и помчался к нему. Бывший повелитель Ветров по-прежнему выглядел взлохмаченным нищим в изорванной, неопрятной одежде, но неподалеку от него лежал на половину раскрытый веер повелителя Ветров, целый и невредимый. 

— Цинсюань? — позвал принц, тронув зв плечо. — Цинсюань?

Тот не ответил, не пошевелился, продолжая лежать ничком словно мертвец. Се Лянь вгляделся внимательнее и только тогда увидел призрачную бабочку, сидящую между лопаток Цинсюаня. Именно она удерживала повелителя Ветров неподвижным и безмолвным.

Се Лянь протянул к ней руку и, бережно коснувшись крыла, попросил:

— Отпусти.

— Гэгэ! — незамедлительно предостерег Хуа Чэн.

Но принц попросил снова:

— Отпусти.

И бабочка подчинилась ему.

Ши Цинсюань тут же сел, вцепился в плечи Се Ляня и истошно завопил. В этом крике, мешающемся со слезами и всхлипываниями с трудом можно было разобрать имя “Се Лянь”. Повелитель Ветров был настолько не в себе, что забыл все подобающие обращения. Ни “ваше высочество” ни даже “старина Се” не пришли ему на ум. Он просто заливался слезами, рыдал и вопил во все горло. 

Оглушенный им, Се Лянь все никак не мог понять, что же ему делать дальше: спасать собственные уши или попытаться успокоить Ши Цинсюаню. Как вдруг истошные крики повелителя Ветров стихли и он повалился в руки принца без чувств. 

Хуа Чэн успел подойти и посадил тому на спину еще одну из своих призрачных бабочек, на этот раз требовательно предупредив:

— Не снимай.

Се Лянь повернулся, чтобы возразить, но остался безмолвен. Рядом присел на корточки высокий юноша в белых одеждах. Талию охватывал серебряный пояс, но сами одежды были просторные, широкие рукава струились вниз, напоминая крылья. Белизной кожа демона не уступала одеждам, от чего линии перехода практически не было. Длинные черные волосы оказались собраны в простой, немного свободный, но вместе тем аккуратный, без обычной небрежности, пучок на затылке. Две выпущенные пряди обрамляли невыразимо прекрасное лицо. На кончике одной из них покачивалась коралловая бусина, неимоверно сочная и яркая на фоне белых одежд. Черные глаза демона смотрели на принца двумя сияющими звездами.

— Не снимай, — повторил Хуа Чэн.

Принц же почти позабыл, как дышать от увиденного, а, когда вспомнил, смог лишь протягивая руку проговорить:

— Сань Лан…

У Хуа Чэна было множество обличий. Никто кроме принца не знал, какое из них настоящее. Хотя на самом деле вовсе не нужно разительно меняться, чтобы начать выглядеть по-новому. Одна только прическа уже способна по-разному подчеркивать одно и то же лицо. Возраст, рост, крой одежды. Измени пару штрихов — и многим будет уже не так просто узнать тебя. 

Меняясь, Хуа Чэн каждый раз выглядел по-новому красиво, заставляя принца вновь и вновь замирать в восхищении. Вот и сейчас, протягивая руку, Се Лянь совсем позабыл о свалившемся прямо на него повелителе Ветров. Хуа Чэн же неуловимым движением оказался достаточно близко, чтобы Се Лянь мог коснуться его.  Демон подпер кулаком подбородок, довольно улыбнулся и полуприкрыл веки, когда принц коснулся его щеки сначала кончиками пальцев, а потом и всей ладонью. Хуа Чэн был готов сполна и от души наслаждаться каждым жестом, каждым соприкосновением, каждый мгновением уделенного ему внимания.

— Сань Лан, что же нам все-таки теперь делать? — спросил принц довольно ластящегося к нему демона. — Боюсь, как бы старина Ветер не повредился умом или не расстался с душой от потрясения. Что же все-таки сделал с ним Черновод?

— Уж прости, гэгэ, но этого мне не известно, — ответил Хуа Чэн открывая черные, как ночь, глаза. — Но раз уж Ши Циньсюань в состоянии использовать веер, значит магическими силами располагает. А его душевное состояние явно говорит о том, что он как минимум не ожидал получить их, а возможно они и вовсе не взаймы взяты.

Се Лянь поспешил  взять повелителя Ветра за запястье и вскоре согласился со словами Хуа Чэна:

— Действительно. Магические силы взяты не взаймы. Ох. Неужели Черный демон все еще не утолил жажду мести? Зачем он так жесток к Циньсюаню? Старина Ветер ведь относился к нему по-дружески искренне, пусть и подшучивал иной раз.

— Возможно, как раз в этом и дело, — высказался Хуа Чэн.

— То есть… Ты предлагаешь считать вот это вот благим порывом? — уточнил Се Лянь кивком указывая на Ши Цинсюаня, который даже в забытьи обливался слезами. 

— Он просто слишком впечатлительный, — Хуа Чэн мог бы выразиться резче, но в последний момент произнес более нейтральные слова.

— Не говори так, — несмотря на это возразил Се Лянь. — Только вспомни, что ему выпало! Родной брат изменил его судьбу, ничего не сказав. А друг, которому он доверял, оказался демоном, в которого переродился тот несчастный, чью удачу и право вознесения Циньсюань невольно присвоил.

— Я помню, гэгэ, — прервал Хуа Чэн. — Не продолжай. Он может слышать.

Се Лянь вздохнул, приподнял повелителя Ветров, устроил поудобнее в своих объятиях, погладил по голове, как ребенка и принялся утешать:

— Старина Ветер, будет тебе. Не так ведь все страшно. А, помнишь… Помнишь, когда ты со своей “шайкой” помогал нам держать круг в столице и противостоять духам злого поветрия, тогда тебе уже доводилось использовать веер. И это именно Хэ Сюань вернул его тебе в тот день. Лично. Сань Лан ведь отправился в столицу бессмертных вместе с Повелительницей Дождя. А Черновод прикрыл его в столице. Он же отлично умеет перевоплощаться. Передавая магические силы, он еще ударил тебя тогда, ощутимо, но не слишком сильно. Понимаешь, он…. Возможно уже тогда начал понемногу осознавать…

— Гэгэ, — снова вмешался Хуа Чэн. — Отправимся лучше для начала в горы Юйлун, во владения Повелительницы Дождя Хуан. 

Се Лянь согласился, припомнив, что Ши Цинсюань любил бывать в тех благодатных землях. Да и к тому же, чем больше компания рядом, тем для него будет лучше, он ведь очень общительный.

— Ты прав. Отправимся в горы Юйлун.

Хуа Чэн принес принцу его монашеский халат, сапоги и шляпу доули. Только тогда Се Лянь спохватился, что выскочил из постели как был, в одном нательном одеянии и босой. Без особой спешки, но и не мешкая, Хуа Чэн помог принцу одеться и подняться с Ши Циньсюанем на руках, после чего подкинул на руке неизвестно откуда взявшиеся игральные кости, поймал их и распахнул дверь монастыря, пропуская Се Ляня с его ношей вперед. Мягко обняв проходящего мимо принца за талию, демон переступил порог монастыря вместе с ним.