от: Номер 70

кому: Ма-6

локация: Понтрезина, Гельвеция

дата: пять недель до операции «Миллениум»

Дорога через Бернинский перевал грозит стать самой молчаливой за всё время нашего знакомства. Гриз курит ещё больше обычного, а я, если честно, даже не предпринимаю попыток её разговорить. Не сумев вытерпеть гнетущую тишину, император Мануил сбежал в грузовой отсек: поближе к санкционным апельсинам, подальше от тягостной атмосферы, повисшей впереди.

Трасса поднимается и опускается, следуя сквозь облетевший лес и поля, разделённые на прямоугольники деревянными заборчиками. Машины с ломбардскими номерами обгоняют наш пыльный фургон, все как одна загруженные лыжами и снегоходами на прицепах. Сосны ползут в заснеженные горы. Бродят на воле беззаботные коровки. Такое ощущение, что в этой стране только мы и продолжаем работать: выполнять очередной приказ Лондиниума. Вот и кончилось лето, до свидания, Италия.

Гриз одета в обычную короткую юбку и красную кожаную курточку, только голову увенчала шапка-ушанка — белая, как альпийские пики вокруг. Проводив взглядом информационный щит с приветствиями для гостей курортов Понтрезины, Гриз говорит:

— Я не вернусь в Лондиниум.

Мы медленно встречаемся взглядами.

Похоже, пора вычёркивать Ма-шесть из адресатов.

— Серьёзно, не вернусь, — повторяет Гриз увереннее и скармливает окурок окну. Приспускает стекло и вдыхает холодный утренний воздух, рвущийся в образовавшуюся щель.

А я прошу:

— Закрой, пожалуйста. Не выхолаживай салон.

И притормаживаю у обочины, совсем немного не доезжая до первых домиков с покатыми крышами.

— Хочешь об этом поговорить? — спрашиваю.

Гриз резко принимает горизонтальное положение, перемещая голову мне на колени. Лежит вот так, смотрит снизу вверх серыми глазищами и говорит:

— Да, побудь моим психоаналитиком. И влей в меня пиво.

Когда машин нет, слышно, как журчит горная река и динь-динькают колокольчики на шеях коровок. Подношу горлышко бутылки к губам Гриз и вливаю в неё пиво. Затем сам отхлёбываю чуть-чуть.

— Киран выгнал меня из команды. — Она зло стучит каблуком в стекло. — Ещё и сучку Пикси натравил. И сказал, что я не хозяйка вселенной... Влей пиво.

Вливаю в Гриз пиво.

— Ладно, признаюсь: мной двигали корыстные мотивы. Я хотела уничтожить Ди Гримальдо и потому провернула этот трюк с Дорой Мейер, не поставив Кирана в известность. Да, я вступила в Ма-шесть не потому, что хотела служить Британии или кому-либо ещё, а ради мести врагам... Да, признаю. Влей пиво.

Вливаю в Гриз пиво. Говорю:

— То есть, повела себя как хозяйка вселенной.

— Чёртов карфагенянин. Только не говори, что ты на их стороне. — Гриз недовольно сводит брови. — ...Но в чём-то вы все правы. Пожалуй, я действительно немного эгоистична.

Не знаю, куда мне положить правую руку с бутылкой. Кладу Гриз на живот, она вроде бы не против.

— Я не вернусь в Лондиниум, — снова говорит Гриз. — Можешь везти императора до самой чёртовой Дании, а я высажусь по пути. Плевать на Кирана. И на Ма-шесть тоже плевать. В Европе у меня остались кое-какие несведённые счёты... Влей пиво.

Она умеет высказывать то, о чём я и подумать опасаюсь. Боюсь признаться, что в один момент жизни свернул не туда. Боюсь, что Ма-шесть прочитает сомнения на моём лице и всё поймёт.

Смелость Гриз делает меня лучше. Вливаю пиво в неё и в себя.

— Ну, — говорю. — А вдруг я тоже не хочу возвращаться в Лондиниум, ты не думала об этом? Может, я и не мечтал о карьере в британской разведке? Может, это дерьмо не для меня?

После смерти мамы тринадцатилетний Вивул был просто одиноким карфагенским мальчиком из сиротского приюта, который вступил в Ма-шесть, чтобы... Чтобы. Теперь я и сам не знаю, зачем. Меня могла бы усыновить добропорядочная семья с шестизначным годовым доходом. Я мог бы переехать в благополучный район, поступить в академию «Манкуниум Юнайтед» и стать знаменитым футболистом, который встречается с фотомоделью и каждый день продаёт по тысяче футболок со своей фамилией. Но вместо этого тридцать первого мая девяносто четвёртого года я ушёл за Кираном.

— Ты просто не знаешь, чего хочешь, Вивул, — произносит Гриз, просовывая палец под шарфик и обстукивая стекло каблуком. — Так бывает. Влей в меня пиво.

Вливаю в неё пиво.

— Как думаешь, зачем Киран и Пикси поехали в Испанию?

Даже не представляю. Алёнушка вроде бы знает, но мне не говорила.

Гриз возвращается на своё место, и я выруливаю обратно на шоссе.

Ближайшая заправка в альпийской глухомани выглядит идеально пустой и тихой, будто вся живность за исключением сонного кассира покинула это место. Солнце неспешно поднимается над лесистыми склонами, делая мир чуточку теплее, и я, приободрившись, вставляю заправочный пистолет в горловину. Наблюдаю, как вырывается из ноздрей пар. А горы и сосны как бы нашёптывают: «Останься у нас. Заляг на дно».

Гриз тем временем тестирует носком ботинка стянутую льдом лужу. Напарница не то чтобы прежняя, но выглядит бодрее, чем полчаса назад.

— Ты любишь горы? — спрашивает она.

Стыдно признаться, но я никогда прежде не был в горах. В Венеции, Карфагене и Манкуниуме их нет, равно как и зим. Даже в Северо-Западной Англии снегопады и морозы — большущая редкость, но в глубине европейского континента зима уже приготовилась раскрыть ледяные объятия. При одной только мысли о предстоящем путешествии в Данию по телу бегают холодные мурашки.

— С радостью отправился бы в Испанию с Кираном и Пикси.

А лучше — с Алёнушкой и Гриз. Лёд легонько трещит, но не поддаётся. Гриз бросает своё занятие.

— Какой ты теплолюбивый неженка, Вивул.

Громоздкая тёмно-синяя машина шуршит мимо и останавливается через колонку от нас. Из неё выбираются двое: мужчина в очках, похожий на ботана-программиста из Кремниевой долины, и девчонка лет на пятнадцать младше его. Волосы у неё длинные и тёмные, как у Гриз, а распахнутое пальто открывает хороший вид на короткое платье и стройные ноги. Пока девчонка сосредоточенно смотрится в зеркальце, её спутник удаляется в сторону магазинчика.

Всё-таки зря я тогда пошёл за Кираном. Мог бы стать футболистом или юристом и тоже разъезжать по Гельвеции с любовницей, а не с бежавшим из психушки римским императором.

Гриз таращится на прибывших немигающим взглядом, таким лютым и странным, будто я вливал в неё не пиво, а отвар из мухоморов. Потом вдруг срывается с места и, не сказав ни слова, размашисто шагает в сторону чужой машины. Лишь бы эти двое не оказались какими-нибудь фашистскими бедолагами… На всякий случай оглядываюсь по сторонам в поисках ненужных свидетелей.

В метре от девчонки она останавливается, как перед тем солдатом, и стоит так секунд пять или десять, пока та не поднимает взор от зеркальца и не закрывает рот ладонью. Сейчас я понимаю, что они обе как-то неуловимо похожи и вытянутым овалом лица, и даже бровями.

— Господи Иисусе! — Девчонка тянет к Гриз руку, будто хочет убедиться, что она материальна.

Гриз отстраняется. Отклоняет корпус и отступает на полшага, а девчонка говорит:

— Господи, не может быть.

Я ничегошеньки не понимаю, однако выглядит всё забавно, как бесконтактный бой или изгнание дьявола.

— Боже, Гриззи, — бормочет девчонка.

Она знает имя моей напарницы. Гриз что-то говорила мне про старшую сестру и Макса Карони, но не может же тот ботаник быть губернатором Гельвеции.

Прежде чем они успевают сделать что-либо ещё, спутник девчонки возвращается. Гриз реагирует типичным для неё образом: нацеливает на ботаника трофейную «Беретту», снова и снова уклоняясь от осторожных выпадов девчонки.

— Ох, губернатор Карони, — лучезарно улыбается Гриз, и предохранитель бодро щёлкает в утренней тишине. — Какая восхитительная встреча! Я немножко скорректирую ваши с Райк планы, если не возражаете.