от: Гриз Тиль

кому: __________

локация: учебный центр, Лондиниум

дата: два с половиной года до операции «Миллениум»

В тот самый момент, когда грузовик останавливается, мы с Алёнушкой синхронно выпрыгиваем из кузова на асфальт, а звено истребителей с гулом проносится над городом, распуская шлейфы синего и жёлтого дыма в безоблачном летнем небе. Это союзники из Королевства Скандинавия прилетели на парад.

— «Виггены», — говорю я, дёргая замок заднего борта на себя и вниз.

В первый уик-энд июня Британия празднует День свободы. Пятнадцать веков назад коренные британцы короля Вортигерна и романо-бритты под командованием Амвросия Аврелиана подняли восстание против римского владычества. Так был основан оплот свободы, равенства и братства у западного побережья Европы.

По крайней мере, так гласит официальная версия.

Современная Британская Республика — уникальный микс культур. Кельты, германцы, карфагеняне, абиссинцы и славяне — свободолюбивые народы сцементировали государство, чтобы вместе противостоять тирании Рима.

По крайней мере, так гласит официальная версия.

— «Грипены» это, — возражает Алёнушка. Прищурившись, она провожает самолёты долгим взглядом и повторяет то же действие с замком со своей стороны.

Массивный борт откидывается вниз, выпуская стайку девочек первого года обучения. Лицо каждой второй украшено фингалом. Посторонний человек ничего не поймёт, но мы-то с Алёнушкой знаем: это печать начинающего стрелка. Несмотря на предупреждения инструкторов, многие новички инстинктивно прижимаются к оптическому прицелу вплотную, и при выстреле винтовка оставляет им красивый синяк на память о первом снайперском опыте. Облюбованное плющом здание, к которому мы все подкатили, — Ричмондский филиал академии Сандхёрст.

По крайней мере, так гласит официальная версия. В целях маскировки обучающиеся здесь кадеты Ма-шесть носят стандартную полевую форму британской армии.

Бравурные звуки марша просачиваются сквозь кварталы, отделяющие нас от большого шоу. Сотни тысяч туристов следят за грандиозным военно-морским парадом в акватории Темзы: кричат, сажают детей на плечи и размахивают флажками. Назавтра весь центр Лондиниума густо покроется мусором, блевотиной и телами пьяных скандинавов.

— Будем откровенны, — говорит Алёнушка, иронично выставляя ладони в стороны. — Изгнание римских чиновников, освобождение от гнёта тирании, былинные победы Вортигерна и Амвросия Аврелиана... В наши дни это всё не более чем повод нажраться.

— Алёнушка права. Это «Грипены». — Пикси пропускает вперёд всех младших и садится на пол кузова, свешивая ноги вниз. — Твоя голова по-прежнему разбирается только в мультяшных героях, капустная принцесска.

Было опрометчиво спорить на авиационные темы при Пикси. Ирландская сучка с первых дней знакомства не упускала повода поддеть меня, а тут ещё и возможность поссорить нас с Алёнушкой подвернулась. Пикси с её звериным чутьём давно поняла, что на самом деле я служу не Британии, а самой себе. Что во внешнем мире у меня есть дом и родные люди, к которым я непременно вернусь.

Мальчики-кадеты ещё не вернулись с учений, так что в коридорах учебного центра пустынней и тише обычного. Оккупировав жопкой подоконник третьего этажа, я выглядываю надстройки боевых кораблей над печными трубами и на фоне Ока Лондиниума. Тёплый ветер доносит звуки военного оркестра и басистый свист реактивных двигателей, когда очередная эскадрилья появляется из-за небоскрёбов Сити.

Неважно, как называются эти самолёты. Главное, чтобы однажды они обрушили бомбы на головы моих врагов — диктатора и его приспешников.

А какой-то парень тем временем наблюдает за мной.

— Извини, — говорит парень, — не хотел мешать. Просто показалось, что я встречал тебя раньше.

У него средиземноморский загар и классический греческий профиль. Радикальный крашеный блондин. Волосы прилизанные набок, тёмные у корней. Под белой футболкой проступают контуры аппетитного торса. Он похож на манекенщика, снимающегося в рекламе плавок для гей-журналов.

— Меня зовут Ник, просто Ник, — представляется парень с внешностью сладкого манекена под плавки.

— Морган, — я протягиваю руку в ответ, — просто Морган. — И вспомнив, зачем сюда пришла, принимаюсь загружать мелкие монетки в автомат с газировкой.

Поинтересуйтесь именем любого агента Ма-шесть, и он представится как Морган. Парень из SBS назовётся Бобом. Его товарищ из специальной авиадесантной службы — Беном. Обычная практика для Британии. Футболисты, порноактрисы, уличные художники — все вокруг спрятались в панцири из макияжа и псевдонимов. Жители Лондиниума — свободолюбивые фрики, анонимы и отщепенцы, бежавшие из-под римского гнёта в оплот европейской демократии.

— Странно... — Просто Ник чешет подбородок. — Ты уже третий... третья Морган, встреченная мною здесь.

Я закидываю ещё одну монету.

— А, — говорю. — Это нормально.

— И всё-таки я тебя где-то видел, — продолжает Просто Ник. — Ты чертовски похожа на одну… подругу отца.

Он так говорит, как будто я должна знать, кто его отец.

— Ладно, забей. Это я так, задумался вслух, — ухмыляется Просто Ник, засовывая руки в карманы джинсовых шорт. — Думаю, ещё увидимся, Морган номер три. Мы собираемся плотно взаимодействовать с вашей конторой, так что…

Просто Ник разворачивается и уходит, оставляя меня глазеть на его удаляющуюся клёвую задницу и разрываться от догадок.

Кто эти «мы», собравшиеся плотно взаимодействовать с Ма-шесть? К нам частенько наведываются чины из Министерства иностранных дел и штаба внешней разведки, но я уверена, что среди сотрудников МИДа нет мальчиков-моделей нижнего белья. Как он вообще здесь оказался? Британский флот по праздникам устраивает День открытых дверей, но в Марафаха-шесть открытых дверей не бывает — это я точно знаю.

Я заглатываю два стаканчика газировки подряд, а потом наполняю ей флягу. Не по сезону жаркая погода установилась в Лондиниуме на День свободы.

Двигаясь в обратном направлении, я снова слышу голос Просто Ника.

— …За вечную дружбу и плодотворное сотрудничество между Британией и Римом! — провозглашает он.

Ну и тосты у них там. Позвякивают бокалы. Все звуки доносится из святая святых — кабинета коммандера О'Фии, начальницы учебного центра и заместителя директора Ма-шесть.

— …За Европу без границ, — подхватывает кто-то.

Моё любопытство всегда доминировало над инстинктом самосохранения. Ведомая им, я припадаю к валлийскому дубу прямо напротив замочной скважины. Этот поступок — самый сумасшедший за всё время моей работы на британскую разведку. Прижиматься к оптическому прицелу всяко безопаснее, не говоря уже о возможных последствиях. Даже Киран предпочитает лишний раз не контактировать с коммандером О'Фии, а кадетов столь отважных, чтобы подслушивать её приватные беседы, отродясь не существовало.

По крайней мере, так гласит официальная версия. Ибо вот она я — красиво выгнулась перед дверью и занимаюсь тем самым.

Из узкого отверстия веет кондиционерным холодом. Телик ведёт прямую трансляцию парада на Темзе. С моей позиции у скважины я вижу лакированные ботинки и чёрные форменные брюки адмирала Макбрайда. Справа от адмирала стоит сексуальная задница Просто Ника, а рядом с теликом — неизвестный мне мужчина: у него борода лопатой и грудь колесом. Сэра Тристана Эдриксона из МИДа и коммандера О'Фии не видно, но слышно.

Адмирал Макбрайд говорит голосом большого эксперта:

— …Я не думаю, что фашисты продержатся у власти долго. Рим сейчас — колосс на глиняных ногах. Ткни и развалится. А если они попробуют полезть к нам сами — им же хуже.

Коммандер О'Фии неодобрительно цокает.

— Не хотелось бы ссать на костёр вашего оптимизма, адмирал, но вы явно недооцениваете жизнеспособность созданного Ди Гримальдо режима, — говорит сэр Тристан. — Все силовые структуры Рима и значительная часть населения сохраняют лояльность диктатору.

— Чушь, — нетерпеливо возражает адмирал Макбрайд. — Они все затихарились и ждут, когда грянет гром. В случае серьёзной заварушки римская армия просто разбежится. Никто в Европе не хочет умирать за интересы Ди Гримальдо, уж поверьте.

— Я б не была так в этом уверена, — кишкосводящий низкий голос принадлежит коммандеру О'Фии.

— В парламенте вы оцениваете боеспособность Рима повыше, — смеётся сэр Тристан.

— Выпрашивая у него лишний миллиард к военному бюджету.

Адмирал Макбрайд фыркает:

— Я вас умоляю, Эдриксон. Социалисты считают, что это совершенно нормально: потратить на пособия мигрантам больше, чем на постройку двух тяжёлых авианосцев. Если ты не припугнёшь их римскими танками по эту сторону Галльского пролива, они и пальцем не пошевелят ради вооружённых сил.

— У нас в Европе они такие же жопы, — говорит приплюснутый бородач.

— Война — это слишком дорого. Мы все согласны, что Ди Гримальдо должен уйти, но воевать никто не будет.

— Ди Гримальдо не уйдёт.

— Любого диктатора можно уйти.

— Сказать легко, сделать — чуточку сложнее.

— У Ма-шесть имеется некоторый опыт в подобного рода операциях. Пора уже нашим спецслужбам доказать, что британские налогоплательщики не зря скидываются на их содержание.

— П-с-с, парень, не хочешь немного уличной магии? — вступает Просто Ник.

Все кроме коммандера О'Фии смеются.

— Мы возьмём это в разработку, — сухо отвечает она. — Как только дело зайдёт дальше болтовни.

Пауза, заполненная салютом в телевизоре.

— После... отстранения Ди Гримальдо неизбежно возникнет вакуум власти, — говорит сэр Тристан.

— Этот вакуум мы быстро заполним, — заверяет Просто Ник. — Я — законный наследник Мануила Комнина. А миссию по формированию правительства переходного периода я намерен поручить синьору Риминуччи.

— Благодарю за доверие, — благоговейно отзывается бородач.

Этот манекен для плавок — законный наследник императора Мануила Комнина? Что за фигня?

— Будет красиво, юноша, — говорит коммандер О'Фии, — символично. Вы вернётесь в Рим как раз к новому тысячелетию. Если кабинет министров даст добро, мы назовём это операцией «Миллениум».

В следующую секунду чья-то сильная рука сгребает меня за талию и тащит прочь от кабинета начальницы.

— Карла Гризельда, — говорит Киран, когда расстояние между мной и дверью становится достаточным, — будешь подслушивать, и госпожа О'Фии разберёт тебя на запчасти.

Речь Кирана одновременно сладкая, как шоколадное обёртывание, и неумолимая, словно обвивший жертву удав. От него пахнет пропитанным полигонной пылью камуфляжем и отцом.

— Ты способная ученица, Карла Гризельда. Но любопытная сверх меры. О некоторые вещах лучше не знать. Для твоего же душевного спокойствия и физической сохранности.

Киран перехватывает меня под локоть, уводя по лестнице вниз.

— Я не рассказывал тебе про своё первое убийство?

Буксируя меня дальше и дальше, Киран говорит:

— Двадцать лет тому назад моим первым напарником стал юноша по имени Грагат, беженец из оккупированной османами Армении. Мы оба были чуть старше тебя. Хороший стрелок и смышлёный малый с выдающимися лингвистическими способностями. Почти все его родственники погибли на войне. Были убиты во время турецких этнических чисток.

На подъездной дорожке шумят грузовики с кадетами, а Киран продолжает:

— Во время нашей первой миссии за границей мы с Грагатом охотились на трибуна, командовавшего римскими войсками на севере Сирии. Долго и муторно его выслеживали, а когда всё было готово, Грагат выстрелил. Но не в легата, а в османского генерала, с которым он разговаривал. Тот генерал руководил уничтожением его родной деревни. Наша миссия была провалена. Три агента британской разведки погибли в ходе последовавших событий. Грагат поставил личные интересы выше рабочих, и за это я его убил.

Не доходя до чулана с уборочным инвентарём, Киран ласково берёт мою голову в локтевой захват и шепчет в макушку:

— Я знаю о твоих личных интересах в Европе. И не хочу, чтобы в момент истины они взяли верх над служебными. Ты получишь желаемое, но взамен должна беспрекословно исполнять мои приказы. Договорились? Пожалуйста, не заставляй тебя обижать.

Я... Я люблю Кирана и уверена, что не ослушаюсь его приказа. Так ведь? Жалобно пищу:

— Я не подведу, Учитель.

Киран едва заметно улыбается и поправляет мой берет.

— Вот и славно. А теперь ты возьмёшь ведро, тряпку и мыло и отдраишь с пеной все полы в гимнастическом зале. Один квадратный фут за каждую секунду подслушивания чужих разговоров, Карла Гризельда.