Тёплый дождь стучал, как подходящая под момент мелодия, исполняемая на тысячах барабанах. Под ногами дождь образовывал зеркала, капал на идеально почищенные утром ботинки. Небо серое, хмурое, словно угадало всеобщее настроение. Сегодня даже не выглянуло солнце. В прогнозе дожди не передавали, но синоптики Альдераана часто могли ошибаться на этот счёт. Кажется, дед Раксус говорил, что им никогда не будет веры.

Все ушли прятаться от дождя домой, не желали промокнуть до нитки. Но восьмилетний Раймус не двинулся с места. Его пиджачок промок, волосы прилипли ко лбу, капли дождя стекали по его щекам вниз — а может, это и вовсе не был дождь, ему различить было трудно. В льдистых глазах пустота и тоска, все краски жизни вмиг утонули, обесцветились. Тело неподвижно, застыло от горе и попытки принять реальность. Взгляд был направлен на высеченные на каменной плите буквы, даты, на положенные на землю пышные цветы. С прикрытыми потрескавшимися губами, Раймус читал на надгробии имя своей матери. Его мамы больше нет и это ударяло колоколом по сознанию, резало по детскому сердцу болезненно ножом. Раймус вбивал последний гвоздь в крышку гроба своего детства. Оно умерло ровно в ту ночь, когда его маму нашли мёртвой — передозировка препаратов. 

Глаза покрасневшие от пролитых дома слёз. Отец запретил плакать на похоронах. Они же Веты, бывшая правящая династия. Бальеги должны быть свирепыми, а не сопливыми. У Раймуса не было времени достаточно выплакаться. После известия о смерти Арианны Вет, к ним поступали многочисленные письма с соболезнованиями, даже королева Бреха не смогла пройти мимо. Раймус шёл рядом с гробом, как и подобало по протоколу. Он был на виду у всех, такой одинокий, потерянный. У него не было выбора, он просто должен был посветить лицом. Все хотели его обнять, потрепать по голове, пожелать сил и здоровья. Но Раймусу это было не нужно. Раймус не хотел разделять горе с теми, кого он не знал. Он просто хотел вернуть маму. 

«Прости меня, мама. Если я тебя расстроил, прошу, прости».

Раймус старался вспомнить, где он допустил ошибку. Как он мог не заметить изменений в настроении матери. Когда она планировала сделать это с собой? Почему? Неужели причина в нём? В этом маленьком мальчике, её старшем сыне. А может дело в отце? Что если это он довёл маму до такого состояния? Раймус тщетно перебирал все варианты. Старался понять, отчего его мама переборщила с дозой, была ли эта случайность. Могла ли она специально сделать это с собой.

Отец и дед Раксус ему говорили — ты будущий наследник, глава дома, ты должен быть в ответе за всё семью, таков твой долг. Раймуса воспитывали так с детства. Семья, авторитет, деньги, долг и власть — то, что имело смысл для их семьи. Мальчик потерпел неудачу, ему стоило больше проводить времени с мамой. Что если так он мог не допустить её смерти? Что если он мог её спасти? Раймус прокручивал в голове, что могло бы быть, если бы не его невнимательность и детские желания. Он ведь был просто ребёнком, любящим читать книги, стихи и играть с мамой и братом. Тихий и скромный мальчик, любящий свою семью, в том числе и отца. Даже отца. Его в будни оставляли у деда на воспитании, на выходных Раймус либо сидел в тишине дома, засыпая в семейной библиотеке, либо играл с младшим братом, либо посещал мероприятия с отцом, где вынужден был улыбаться и кланяться всем, кто попадался на глаза. Всем незнакомцам, чьи лица сотрутся из памяти в тот же день. Они не его семья, они ему никто. Раймус раньше не понял, почему обязан быть идеальным на публике. Статуей без эмоций. От него это требовали, настолько часто, что даже не позволили пролить слёзы и побыть слабым на похоронах собственной матери.

Раймус не обратил внимание на шелест травы позади. Посторонние звуки для него были как в тумане. Чья-то тонкая рука легонько потрясла его за плечо.

— Раймус, пошли, — звала тётя Тесс. Её тёмные волосы были спрятаны под капюшоном. Светлые глаза выражали беспокойство. — Промокнешь же.

Раймус не отзывался, продолжал смотреть на свежую могилу. Маленькое сердце сжималось в тиски. Для него уход означал бы навсегда распрощаться с матерью. Раймус не мог уйти. Как будто мама могла восстать из мёртвых. Словно молитвы, за которыми его застал отец, всё-таки сработают и боги сжалятся над ними. А вдруг? Может, чудо случится? Но чуда не случилось. Картинка перед глазами всё та же. Мама не восстала из мёртвых. Тут не способна её была вернуть никакая Сила. Никакие джедаи, ситхи и прочие. Перед смертью бессильны все в Галактике, в том числе и самые могущественные.

— Раймус? — звала тётя Тесс. — Раймус? Ты слышишь меня?

Слова застряли в горле. Раймус только медленно закивал, не отрывая взгляда от могилы матери. 

— Пойдём, ты промокнешь.

Тётя Тесс повела его домой по дождю. Раймус был вынужден подчиниться. Собственное тело его не слушалось, голос пропал, невозможно было сформулировать хоть что-то. Он придёт на могилу матери на следующий день. Уж с ней ему видеться запретить никто не смеет. Когда он уходил, ему казалось, что он её предавал. 

В поместье Ветов постелился глухой тишиной траур. Гости, пришедшие почтить память Арианны Вет, собрались в главном зале для поминок. Тётя вела его не туда, за что хотелось её поблагодарить. Раймус не был настроен сидеть среди людей. Меньше всего хотелось находиться там. Не хотелось видеть отца, на удивление совершенно спокойного и собранного. Он говорил, мужчина обязан быть стойким, что бы не произошло. Слёзы и страх людям их положения не доступны. На Раймуса со всех сторон смотрели голографические изображения его семьи. Почти все были на фоне дворца Альдераана и с грозными бальегами рядом. В детстве эти лица его пугали, однако, проходя мимо них теперь, Раймус чувствовал пустоту. Его даже не испугал большой череп бальега, находящийся в поместье как память о прошлом их семьи. Ему на этот череп было всё равно. Просто останки былого величия, не съедят они его и не заберут на тот свет. Раймус даже не знал, чего он боится теперь. Потому что самое страшное в его жизни уже случилось.

Посадив его на стул в комнате, тётя начала вытирать его сухим полотенцем. В дрожащих руках Раймус держал кружку с чаем, захваченную по пути с кухни, и смотрел в одну точку. Он старался согреться, но чай его не согревал. Сегодня в доме было как-то непривычно холодно, прямо до дрожи и стука зубов. Одежда промокла насквозь и неприятно липла к телу. Стоило, наверно, переодеться, но Раймус об этом не думал. В голове один белый шум, сердце на мелкие куски разбито, как хрустальная ваза. Одна неопределённость и ничего более впереди. Раймус разбит и обратно куски разбитого сердца не склеишь. Потому что это могла делать только мама.

— Я знаю, как тебе больно, — пробормотала тётя Тесс хриплым голосом и села рядом, — но тебе не стоит так себя доводить. Сам себе же навредишь. Это тяжко, знаю. Ты ещё совсем мал, чтобы справиться со всем в одиночку. Ты помни, я всегда буду рядом, чтобы помочь вам с братом. Ты никогда не будешь одинок, Раймус.

Он угрюмо посмотрел вниз на темноватый чай. Его волновал один вопрос:

— Почему? — сумел выдавить он из себя. — Почему она умерла?

Тётя Тесс замешкалась, приоткрыла губы, будто желала что-то сказать, только слов так и не нашла. Никто не знал, почему мама сделала это с собой. Пытались найти ответы и распутать этот клубок, строили теории, граничащие с абсурдом. Арианна Вет ушла так быстро и тихо; без выстрела в висок, истошных криков, лезвия по венам. Приняла слишком большую дозу препаратов, и сердце её вмиг остановилось, перестало биться о грудную клетку. Она словно спала и вот-вот проснётся снова. Время только нужно было. Но мама заснула без возможности проснуться. Возможно, она отныне не грустит, как грустила раньше.

— Я не знаю, — покачала головой тётя. — Это очень сложная тема. — Раймус на неё не глядел. Глаза защипало от слёз. — Ты скучаешь по маме, мы все скучаем. Твоя мама была замечательной. Она будет здесь, — тётя Тесс легонько коснулась его груди, того места, где билось сердце, — в твоём сердце и воспоминаниях.

— Мне не нужно тут, — всхлипнул Раймус, — мне нужно здесь, — он обвёл рукой комнату. 

Тётя коснулась его плеч и начала ободряюще гладить.

— Мы семья, — вздохнула она, — мы будем друг у друга.

Она утянула его в свои объятия, ласково и медленно поглаживала по спине. Раймус шмыгнул носом и позволил слезинкам скатиться по своим щекам вниз и упасть на плечо тёти. Он почувствовал её знакомый запах мятных духов, смешанный с ароматом уюта. Она прижимала его к себе так сильно, что кажется, будто хотела укрыть этого маленького ребёнка от свалившихся на его голову проблем. Эти объятия так походили на то, как обнимала его мама. Было в них что-то общее. Только вот мамины объятия никто не в силах был заменить. Тётя старалась, Раймус чувствовал себя с ней защищённым. По крайней мере, от её объятий не хотелось бежать куда подальше. Ему было уютно от объятий мамы и тёти Тесс, а от остальных он желал спрятаться. Раймус в центре внимания с раннего детства, дед и отец водили его на различные роскошные мероприятия, где сплошь взрослые в богатых шелках и все так хотели потрогать сына Регала Вета, как будто тот был зверушкой в зоопарке, на показ всем. Раймус ненавидел эти мероприятия, но противиться воли отца не смел. Его утешала раньше мама. С её уходом Раймус не представлял, как будет всё переживать. Дед говорил, мужчина должен терпеть то, что ему не нравится, если это его долг. Раймус, похоже, наконец-то прислушается к его урокам.

Прогремевшие тяжёлые шаги заставили распахнуть глаза. По одному звуку шагов Раймус догадался, кому они принадлежали. Он хотел инстинктивно отстраниться, но тётя Тесс лишь прижала его ближе к себе. В комнату с каменным лицом вошёл отец. На его чёрных волосах блеснули несколько седых прядей, спина как всегда ровная, а руки спрятаны в кармане брюк. Раймус непроизвольно сжался.

— Здесь сидишь, выходит, — констатировал отец. — Тебе надо выйти вниз, люди уезжают.

— Никуда он не пойдёт, — процедила тётя. Её взгляд стал острее клинка. — У ребёнка не стало матери, а ты заставляешь его лебезить перед гостями!

— Пускай переодевается и спускается вниз, — проигнорировал отец. Нижняя губа Раймуса от его холодного взгляда задрожала.

— Дай ему смириться с горем! Ты хоть понимаешь, каково ему? Ему всего восемь!

— Он — мой наследник, — отчеканил жёстко отец. — Люди нашего статуса не могут быть такими рохлями. Слёзы — признак слабости.

— Он ребёнок! — повысила голос тётя Тесс.

Отец сделал шаг, грозно нависая над ней.

— Не лезь в дела моей семьи, Тессея.

Желваки заиграли на её скулах.

— И ты тоже, Регал. Раймус мой племянник, я буду о нём заботится, и он останется здесь. Развлекай своих гостей сам.

Отец холоднее льда, остывший к чувствам. Он бросил взгляд на Раймуса, а тот и не был в силе что-то сделать. Почему-то внутри вскипела неприязнь к себе. Раймус боялся, отец его страхом будто подпитывался. Ему нужно перестать бояться, это же просто страх. Да и что может быть страшнее того, что уже случилось в его семье? Мамы не стало, той, что стеной стояла за него, берегла от внешних раздражителей. Теперь никакой защиты. 

— С тобой поговорим позже, — ледяным тоном бросил отец, прежде чем уйти прочь.

Тётя Тесс продолжала гладить Раймуса по голове. Она помочь ему хотела, а у него загасили солнце. Он предчувствовал разговор с отцом и понимал, что ничем хорошим он не закончится. Отец проявлял подобие доброты и отцовской заботы в присутствии других людей. Специально, чтобы порадовать глаза знати. В их присутствии он надевал маску порядочного лорда Вета. Наедине с сыном эта маска сбрасывалась, и перед Раймусом представал настоящий Регал Вет. Человек, который ради возвышения семьи пойдёт на любые шаги. В буквально смысле любые.

До ушей донёсся раздавшийся из соседней комнаты громкий детский плач.

— Я посмотрю, как он, — тётя Тесс уже вставала, но Раймус тут же подскочил, опережая её.

— Я сам!

Он побежал, словно следуя внутренним инстинктам, в комнату рядом, не видя перед собой ничего и никого, не обратив внимания на удивлённый взгляд тёти Тесс. В голове на переднем плане лишь одна была цель — младший брат.

В комнате было настежь открыто окно, впускало силтный сквозняк. Похоже открылось из-за ветра на улице. Маленькая кроватка, застеленная кружевными простынями, стояла в центре комнаты. Пространство, ранее наполненное безмятежностью, теперь было наполнено детским плачем. Раймус подбежал к кроватке. В кроватке громко плакал Рейн, его младший брат, которому не было и года. У него рядом с головой лежал рыжий игрушечный лот-кот, над кроваткой висел серебряный мобиль с планетами и звёздочками. Они могли бы развеселить Рейна, как раньше, да только в этот раз его не успокаивала не игрушка, не любимые звёздочки с планетами. 

— Кто так окно закрывал? — проворчала тётя, поспешив закрыть окно.

Раймус набрался смелости взять младшего брата на руки. Мама всегда его качала его, когда он плакал, и ему быстро становилось лучше. Он любил быть у неё на руках. Однако мамы больше нет, Раймус подумал, что стоило попробовать успокоить его ему самому. Проблема в том, что он понятия не имел, как его лучше на руках качать. Ему было страшно, что он может его уронить и сделать хуже. Странно, что дворецкий ничего не услышал и не пришёл, видимо был занят внизу с гостями. Никто из прислуги не явился на плач ребёнка. Если бы не Раймус и тётя Тесс, никто бы не заметил, что у Рейна в комнате было настежь открыто окно. Он ведь мог подхватить какую-то инфекцию и заболеть. Запомнились слова матери об организме малыша. В таком возрасте надо за ними с особой внимательностью смотреть. Раймусу хотелось утешить младшего брата, хотя у самого на глаза наворачивались слёзы.

В комнате появился запыхавшийся Кайрос — пожилой дворецкий, работавший на семью Вет многие годы.

— Господин Раймус, Госпожа Тессея, — он поспешил к кроватке, — простите…

— Где ты был, Кайрос? — тётя Тесс упёрла руки в бока. — У Рейна настежь открыто окно, он мог заболеть! Если бы не мы, никто бы не заметил!

— Простите, пожалуйста, госпожа, — извинялся Кайрос, — я бежал с другого этажа.

— Почему никто не сидит с ним? Где остальная прислуга?

— Господин Регал приказал всей прислуге быть с гостями, — бормотал Кайрос. — Мы пытались ему объяснить, но он не слушал.

Тётя закатила глаза.

— Вообще не удивлена. — Она обратила свой взор на попытки Раймуса успокоить плачущего Рейна. Её гнев в глазах постепенно угас, лицо стало расслабленным. — Давай я покажу, как правильно?

Раймус осторожно вручил ей в руки младшего брата и не сводил взгляда. В голове крутились мысли, проносились последние события. Он слишком сильно погрузился в своё горе, оплакивая маму и стараясь разгадать причину её смерти, что на какое-то время позабыл о младшем брате. А ведь он тоже потерял маму и, что самое ужасное, пробыл с ней так мало времени. Малыш ведь её даже не запомнит. Это Раймус пробыл с мамой восемь лет, все радости и грусти с ней переживал, а Рейн только недавно появился на этот свет, только начинал впитывать его краски, ощущения, чувствовал всё каждой клеточкой тела. Быть может, он чувствовал больше всех остальных в этой комнате. Никому не было до него дела, все словно моментально лишились слуха и стали глухи к горю малыша. Было ли реально кому-то дело, кроме тёти и Раймуса, до малыша, лишившегося в столь юном возрасте мамы? 

Прежний мир Раймуса горел в агонии, оставил в целости лишь младшего брата. Смерть оказалась страшным врагом, чудовищем, забравшим самое ценное в жизни. Остался один Рейн. Он казался таким потерянным и крошечным среди всей жестокости. Этот злобный мир не заслуживал такое чудо, как младший братик Раймуса. Он не собирался мириться с тем, что у него и брата нет защиты. Просто не мог. Это сейчас под боком была тётя Тесс, а когда она уйдёт, кто останется с Рейном? Кто их с братом защитит от гнева отца, если тёти не будет рядом? Раймус только что получил явные подтверждения, что прислуга рядом постоянно быть не может, отец часто пропадал, больше никого у них не было. Да и прислуга не могла выступить против отца. Была бы мама, жизнь такой тяжёлой бы не казалась. Она легко могла успокоить отца, усмирить его гнев. Его лекарством успокоительным была. 

Раймусу протянула руку взрослая жизнь, звала к себе, пока детство старалось отчаянно удержать его. Его сердце по-прежнему не могло смириться с утратой матери, что нет никакой лазейки, молитвы, чтобы вернуть её. Раймус не смирился, но он сумел достигнуть некоего понимая будущего. Что за брата отныне отвечать будет он. Мама не хотела бы печальной судьбы своим сыновьям. Раймус зацепился за одну ниточку, связывающую его с мамой. Им с братом нужно безопасное место, где они могли бы не бояться отца и публики. Где вечно светило бы солнце и на завтрак, обед и ужин были бы одни сладости. Раймус осознал одну вещь — если не он, то больше Рейна не защитит никто. 

Он больше не оставит младшего брата одного. Ибо если он лишится его, он потеряет последнюю связь с мамой.

***

Смерть способна поселить хаос в сердца. Беспощадный фатум обрушился на семью Вет семь лет назад, разделив жизни каждого в семье на до и после. Дезориентировало и сбило с толку. Но в каждой тьме можно отыскать хотя бы один лучик света. Даже в жуткой и, казалось бы, безнадёжной ситуации, можно найти выход.

Осень на Альдераан пришла быстро, забралась холодными пальцами под ворот пальто, золотыми листьями танцевала по земле и окрашивала акварелью оставшиеся зелёные оттенки. Небо над головой ярко-голубое, ясное. Прислонившись к стоящему у начальной школы дереву, Раймус дышал полной грудью. Он стоял в тени, вдали от толпы родителей, погружённый в собственные мысли. Едва успел приехать с университета, эти пол часа в приёмной комиссии казались вечностью, тянулись нугой. Скоро младший брат вернётся с занятий, как всегда, никто его больше забрать не мог. Никто, кроме Раймуса. Так было уже семь лет. Раймус посвящал всего себя младшему брату: отводил в школу, забирал со школы, делал с мелким уроки, иногда до глубокой ночи и усталости в глазах. Помимо этого, он часто готовил завтрак на них двоих, потому что не мог доверить это посторонним. Они играли вместе, иногда вместе засыпали, когда младшему кошмары снились. Раймус спихивать заботу о брате на других не собирался — это было бы безответственно. Он его семья, раз отцу всё равно, а тётя Тесс не могла сидеть с ними на постоянной основе, то забота о Рейне переходила Раймусу. Большую часть времени он посвящал себя младшему брату, зачастую во вред своему здоровью. Раймус однажды ухаживал за заболевшим Рейном, а потом заразился от него. Несмотря на это, он ни о чём не жалел.

— О, Раймус Вет! — послышался над ухом славящий мужской голос. — Пришли забирать младшего брата?

— Это так, лорд Жирар, — подтвердил Раймус, кинув короткий ленивый взгляд в сторону невысокого лорда Жирара, на чьей голове блестела лысина. 

Лорд Жирар был представителем одного из домов Альдераана. Его дочь училась в одной школе с Рейном. Младший звал её симпатичной снаружи, но глупой внутри, как и её отец. С ним Раймус был согласен, лорд Жирар не отличался особым умом, об этом знали все, однако вести дела с ним не отказывались. Управлять глупыми в своих целях было легко.

— Поздравляю с поступлением в лучший университет Альдеры, — не от чистого сердца поздравил Жирар, — я слышал, вы блестяще сдали экзамены. Это, несомненно, был сюрприз для всех. Ждать ли нам ещё от вас нечто подобного?

— Несомненно, — спокойно ответил Раймус, — к счастью я могу позволить себе преподносить эти сюрпризы.

— Мой сын так хотел учиться в этом университете, — с досадой поведал Жирар. — На бюджете причём, но увы, все места оказались заняты.

— Я уверен, с вашим положением вы можете ему позволить обучение там. 

— Да благословит Сила моего мальчика.

Раймус в ответ не сказал «аминь». Он не желал продолжать диалог с лордом Жираром, но знатные манеры не позволяли ему нагрубить и показать своё истинной отношение к происходящему. Семь долгих лет научили его держать лицо. За эти годы из глаз исчезло детское любопытство, он стал выше своих сверстников, скулы стали острее, а вес немного убавился. Раймус пересмотрел своё отношение ко многим вещам, в том числе к вере. О существовании Силы он знал, но не верил в её чудеса. В богов и святых он перестал верить после восьми лет. Боги отвернулись от его семьи со смертью матери. С того момента, как Раймуса застали за молитвой, он перестал это делать. Он глупо надеялся, что молитвы вернут ему мать. Истина жестока — если боги и существовали, никакого милосердия они не испытывали.

— А ведь мой мальчик так старался, — не замолкал лорд Жирар, — так хотел поступить, а теперь даже на платное его не допускают! Жаль, что у таких талантливых людей забирают места те, у кого родители дружат с ректором. И ведь как любопытно, взять и в пятнадцать лет уйти сразу в университет, а не как остальные в колледж после школы или удачно жениться.

Бесцельный взгляд лениво блуждал по его силуэту, внутри зарычал от голода бальег, жаждущий справедливости. Лорд Жирар не знал или просто глуп, раз так выгораживает своего мальчика, который додумался списывать прямо в аудитории, на глазах у всех дроидов-проверяющих. А Раймус, закончивший школу и решивший не идти в колледж и тратить там время, сдал все экзамены своим умом, потратив долгие месяцы на репетиторов и самостоятельное изучение материала. Рассчитывал всё внимательно сам, следил за каждым дроидом, за каждым словом, дабы не допустить ошибки. Его эссе на тему истории Альдераана оценили за креативность и оригинальность. Раймус добился этого места своим трудом, пожертвовав сном и едой, отчего исхудал и получил круги под глазами. Он не намерен был терпеть к себе и своей семье такое неуважение.

— Сила дала нам ум, чтобы мы использовали его во благо, — начал отвечать Раймус. — Кто-то так и делает, думая о благе семьи, а кто-то пропивает своё наследие в пабах. Ум дан нам для саморазвития, не только для удачного брака.

Он наблюдал за тем, как лорд Жирар переменился в лице. Его реакция показалась Раймусу забавной, но виду он не подал. Сын Жирара только и делал, что тратил деньги семьи. Был известен своими частыми походами в паб и в бордели Татуина, позоря имя своей семьи. Парень недальновидный и не подумал о будущей репутации своего дома, когда возлёг с танцовщицей из борделя и парнем из своей охраны.

— Выходит, вы сами получили это место? — вышел из оцепенения лорд Жирар. — Или это благодаря отцу? Уж простите, я запутался.

— Я дам вам возможность разобраться в этом, лорд Жирар, — лаконично ответил Раймус. — Как я и говорю, я вполне могу преподносить сюрпризы.

Лорд Жирар приподнял подбородок.

— Мне это воспринять как угрозу? Знаете, трудно понять ваши цели. Многие сочли вашу выходку… мягко говоря нетипичной для знати.

— Уж такой я человек, могу идти не по тому пути, которого все от меня ожидают, считаю это неплохим качеством, — озвучил Раймус, не сводя цепкого, изучающего взгляда с лорда Жирара. — Я наследник дома Вет и желаю благополучия для своей семьи.

— Неужто вы преследуете только этого? Никак не желаете власти?

— Желаю, — честно сказал Раймус. — Все желают власти, лорд Жирар. Сила ещё не сотворила того, кто устоял бы перед шансом получить место под солнцем. 

Раймус сказал правду, но не всю. Да, он хотел благополучия, но никто не знал, чего он добивался на самом деле. В основном все альдераанцы, закончив школу, шли учиться два года в колледж и потом в универ — так было принято. Раймус пошёл иным путём и после школы пошёл сразу в университет, что вызвало удивление у отца, тёти Тесс и многих союзников дома Вет. Этот неожиданный шаг считали вызовом старым традициям. Раймус же называл это шагом к своей цели. Просто после стольких лет ожидания, ему захотелось слегка ускорить этот процесс.

Заметив вдалеке приближающуюся фигуру Рейна, Раймус, пристально глядя в глаза лорду Жирару, почтительно кивнул и затем направился навстречу к брату. Жирар остался стоять с приоткрытым от обескураженности ртом. Шах и мат.

Рейн заулыбался при виде Раймуса, держась за лямки рюкзачка. Бальег внутри затих, был наконец-то усмирён одной улыбкой младшего брата.

— Привет, Раймус! — подбежал к нему Рейн.

— Привет, приятель, — улыбнулся краем губ Раймус. Его брат вырос, льдистые глаза горели тягой к изучению нового. Тёмные волосы идеально причёсаны, только одна деталь мозолила глаза — распахнутое пальто. — Эй, ты что, заболеть решил? — Раймус вздохнул и поджал губы, присаживаясь на карточки. — Я же говорил, сейчас холодно и надо застёгиваться лучше, — Он стал застёгивать темно-синее пальто брата.

— А ты, между прочим, тоже не застёгнулся! — подметил Рейн, ткнув пальцем на пальто Раймуса. 

— Я взрослый, а ты маленький, — выкрутился Раймус, — меня не жалко.

— Жалко!

Раймус, добродушно хмыкнув, взъерошил его волосы, забрал рюкзак с плеч брата и встал.

— И как прошёл день у моего юного гения? — спрашивал он, ведя брата за собой к спидеру. — Учителей не переплюнул?

— Пока нет, — говорил Рейн, — но преподаватель по музыке говорит, что у меня хорошие способности.

Улыбка так и осталась на губах Раймуса. Гордость за брата наполняло нутро.

— Сыграешь потом дома, хорошо?

— Я хочу, чтобы ты послушал это на концерте. — Рейн посмотрел на него большими глазами: — ты же придёшь, правда?

— Конечно, — пообещал Раймус, — я обязательно приду.

Он просто не мог ему отказать. Раймус всегда старался приходить на важные для Рейна мероприятия, будь то школьные собрания или концерты. Отец никогда не соизволит их посещать, значит должен это делать Раймус. Он ведь не чужой для Рейна человек, родной брат, как никак. Кровь от крови. 

— А отец придёт? — с надеждой спросил Рейн, запрыгивая на заднее сидение спидера.

Раймус ответил с небольшой запинкой:

— Я не уверен, что у него будет на это время.

Рейн слегка приуныл, опустив глаза.

— У него никогда нет времени на меня. Почему он такой?

Отец часто пропадал по работе, он перестал бывать дома после смерти матери. Впрочем, для Раймуса так было даже лучше. Образ пьяного отца, оставившим в детской памяти отпечаток, так и не сошёл за эти годы. Раймус перестал ощущать себя ребёнком с восьми лет, с тех пор, как умерла мама и на его плечи легла забота о младшем брате. У него появилась тяга к курению и больше прямоты для высказывания своего мнению отцу. Как наследник, Раймус старался улучшить положение семьи, при этом идти на поводу у отца вечно не собирался. Только это у Раймуса детство сгинуло во тьме, а у Рейна оно ещё играло. Рейн заслуживал всего самого. Детство, которого у Раймуса не было и больше уже не будет. Обида на отца мучала внутри. Бальег желал отмщения за младшего брата. 

— Эти взрослые такие сложные, — Раймус смотрел задумчиво вдаль, предаваясь своим воспоминаниям. В детстве отец тоже уделял ему мало времени. Воспитанием Раймуса занимались, в основном, мама и дед Раксус. Мама могла видеть свет во тьме, а дед отличался строгостью и чувством долга. — Никогда не понять, что у них в голове. — Раймус встретился взглядом с Рейном, внимательно слушающим его. Горло сдавил ледяными пальцами спазм: так потерянный Раймус смотрел в детстве маме в глаза, тоже не понимал, отчего отец так относился к нему. Раймус встал перед Рейном на одно колено и снял перчатки с рук. — Приятель, я знаю, что тебе сложно, но прошу, не смей расстраиваться так из-за него. Отец сложный человек, но ты не должен грустить из-за него. Он того не стоит. У тебя есть те, кто тебя любит: тётя Тесс, дворецкий Кайрос…

— И ты, — сам добавил Рейн.

— И я, — согласился Раймус, потрепав его по голове. — И я тебя никогда не брошу. Обещаю.

Рейн выдавил из себя улыбку и прижался к его руке в доверчивом жесте. Ради этого приятеля Раймус сожжёт весь город и превратит в пепел всю галактику, пока не останутся лишь они и все их обидчики не сгинут в могилах. Если хоть волос упадёт с головы этого мальчика, Раймус начнётся сотрудничать с самим ситхом, чтобы отомстить обидчикам.

— Спасибо, брат, — поблагодарил Рейн.

— Поехали домой? Будем разбираться вместе с твоей домашкой?

Рейн закивал головой и уселся поудобней в кресле. Раймус пристегнул ремень безопасности и только потом сел сам вперёд. 

— А почему ты носишь перчатки? — поинтересовался Рейн, пока Раймус пристёгивался и заводил двигатель.

— Понимаешь, меня очень часто трогали в детстве чужие дяди и тёти, — рассказывал тот, — а мне это не нравилось. С тех пор я и ношу перчатки.

— Но ты снимаешь их, когда трогаешь меня. 

— Ты моё исключение из правил.

Раймус говорил чистую правду. После маминой смерти он перестал позволять себя трогать чужим и всячески старался избегать не желательных прикосновений. Он вполне спокойно относился к прикосновениям тёти Тесс и Рейна, но прикосновения тех, кто не входил в его близкий круг, терпеть было трудно. Они воспринимались как настойчивая попытка пробить его выстроенные за годы крепость, где и так были спрятаны его близкие, а в сундуках за крепкими замками прятались потаённые секреты и желания. Его перчатки стали непробиваемой бронёй, частью его образа достойного наследника столь великого альдераанского дома. Только перед теми, кому он верил, кто был близок его сердцу, он позволял открыть ворота своей крепости. Для семьи он был готов на всё, в том случае, если это гарантирует им безопасность.

Он учился годами держать лицо. Оттачивал каждые действия, мимику учился контролировать и эмоции на лице. Раймус на цепи их крепкие привязал, как голодных хищников, чтобы не вырвались в неподходящий момент. Эти хищники выпускались погулять рядом с близкими. С другими Раймус представал тем, кого в детстве осуждал — сдержанным, каменным со стороны, таким льдом крепким. Его фразы резали острее ножа, глаза цеплялись за мелкие детали, мозг анализировал происходящее, просчитывал возможные варианты будущего и предполагал худшее. Раймус вёл свою игру и не должен был проиграть. Лучше он будет кукловодом, а другие его марионетками. Так будет лучше для их семьи, для Рейна. Младший брат заслужил безопасное место, какое-нибудь подальше от отца и Альдераана, от этих интриг и врагов, бесконечной лавиной надвигающихся на них. Рейн ребёнок и заслужил лучшего. Он достоин был лучшей жизни. Он не должен повторить судьбу старшего брата, спрятавшегося чувства глубоко внутри и выбивающего им шанс на идеальной мир.

Стены родного дома встретили братьев оживлённой атмосферой. Дроиды вместе с живой прислугой носились туда-сюда, все в работе, не забывая почтительно кланяться и здороваться. Арианны Вет не стало, из дома исчезали все яркие краски на какое-то время, всё было погружено в долгий траур. Никакой музыки, никакого веселья, никакой радости. Никому и дела не было до этого. Но с годами все вернулось в привычное русло, только один Раймус чувствовал, что как раньше ничего не будет. Когда ушла из жизни мамы, она забрала с собой весь уют и тёплую атмосферу. Раймус замечал, что в доме стало холоднее, буквально до дрожи.

Он повёл брата в гостиную, где было больше света и в камине уже горел огонь. Рейн развалился в одном из кресел. В гостиной были стеллажи, заполненные настоящими бумажными книгами, являющимся в современном мире роскошью. Не электронные, а именно бумажные книги, считались практически редкостью и достать их было трудно, они остались лишь у знатных семей и джедаев. Простые люди довольствовались электронными носителями информации. Аристократы же были довольны бумагой. Трогать твёрдый переплёт и вдыхать запах старой бумаги приносило огромное удовольствие, чувствовалась история, прошедшая сквозь века. А ещё Раймус обожал запах бумаги.

— Юные лорды! — в гостиную вошёл Кайрос. — С возвращением!

— Привет, Кайрос, — улыбнулся в ответ Рейн, — а ты не приготовил случайно лимонные пирожные?

— Думаю, если зайти на кухню, что-нибудь найдём, — понизил игриво голос Кайрос.

Рейн от предвкушения потёр ладони. Его брат в своей жизни любил две вещи: музыку и лимонные пирожные. Кайрос, по просьбе Раймуса, часто готовил лимонные пирожные для Рейна. Для себя Раймус не просил ничего. Ему и просить-то нечего было. Зато он старался радовать младшего брата. 

Чужой женский смех разнёсся эхом по коридору. Рейн встретился с Раймусом непонимающими взглядами. В гостиную вошла незнакомая женщина. Раймус за метры ощутил от неё запах перегара. 

— О, малыши! — нетрезвым голосом крикнула она, уродливо смеясь. — Ну-ка, освобождайте место! Идите в космолёты играть! 

— А вы кто это? — насупился Рейн.

— Цыц! — дёрнулась пьяная женщина. — Не задавай вопросы! У меня голова болит от твоего голоса!

Раймус сжал челюсти. 

— Но я же просто спросил… — голос Рейна задрожал. 

— А тебе слова не давали! — спорила женщина. — Мелкий ещё! Старших уважать надо!

Рейн спрятал голову в плечи, не желая лезть в конфликт. Терпение находилось на грани пропасти. Какая-то неизвестная женщина грубила его брату, оскорбляла, позволяла вести себя неподобающим образом. Кайрос не смел что-либо произнести из страха сделать ошибку и лишиться работы. Была бы здесь тётя Тесс, она вставила бы пару ласковых фраз, что эта женщина навсегда забыла бы дорогу в их дом. Но тёти здесь не было. Зато был Раймус, который не собирался терпеть оскорбления в сторону младшего брата.

— Старшие должны показать, за что их можно уважать, — встрял грубым тоном Раймус. — И должны выбирать выражения, когда находятся в чужом доме.

Женщина покосилась на него с презрением:

— Ты бы не лез, огрызок.

— Я тихо сказал? — грозно повысил голос Раймус. Его слова отразились от стен и заставили женщину вздрогнуть. Кайрос тоже не ожидал такого поведения от него. — Лучше выбирайте выражения, когда говорите с моим братом. Немедленно извинитесь перед ним, а не то вам придётся иметь дело со мной.

Женщина охнула от возмущения и тут же икнула. 

— Да ты кто такой, чтобы грубить мне тут? — возмущалась она.

Взгляд Раймуса стал холоднее и острее клинка. Бурные волны мыслей и эмоций разбивались о скалы разума. Бальег внутри вновь пробудился. Раймус приблизился вплотную к женщине, отчего та отошла на шаг назад. В свои пятнадцать он уже был выше её, что позволяло смотреть на неё свысока.

— Я — наследник дома Вет, — начал он, не сводя взгляда, — сын Регала Вета, одного из самых влиятельных лордов Альдераана. Я важнее и выше всех, кто находится здесь. 

Рот женщины то открывался, то вновь закрывался. Она не в силах была подобрать и слово. Раймус не собирался оставлять её в покое, пока она не извинится перед Рейном.

— Ты ещё не главный здесь, — вдруг раздался ледяной голос отца.

Рейн при виде отца сглотнул, Кайрос почтительно склонил голову, а женщина обернулась, смотря с мольбой. Раймус оставался непоколебим. Внезапное появление отца ощущалось как гром среди ясного неба. Густые тучи заслонили собой солнце. 

— Этера, иди пока в уборную, — попросил отец, не взглянув на неё.

— Пускай она извинится перед Рейном, — стоял на своём Раймус.

— Этера, — с нажимом сказал отец, — иди.

Женщина ему игриво подмигнула и ушла. Раймус предвидел грядущий разговор с отцом, не сулящий ничего хорошего.

— Кайрос, Рейна надо накормить, проводи его на кухню, — приказал он.

Кайрос послушно взял Рейна за руку и увёл из гостиной. По пути Рейн повернул голову, смотря на брата через плечо взволнованными глазами. Раймус незаметно кивнул, как бы говоря, что всё будет хорошо. Ему отца бояться было нечего, пока тот не собирался сделать что-либо во вред Рейну. Раймусу на себя было всё равно. Пусть отец с него хоть кожу сдирать будет. Лишь бы он не трогал младшего брата. Он и так видел отца в нетрезвом виде, прятался от него в шкафу, в спальне старшего брата, боясь попасть под руку. Отца и в трезвом виде-то многие боялись, но когда он выпивал, прятаться стоило всем.

Как только все ушли, отец начал угрожающе приближаться к сыну:

— Смотрю, у тебя внутренний бальег пробудился? Клыки прорезались?

Раймус оставался на месте. Ни один мускул на его лице не дрогнул, лишь взгляд приобрел более холодный оттенок.

— Я сделал то, что должен был, — процедил Раймус.

— Никто не просил тебя грубить моей гостье, — отец прошёл мимо него, задев плечом. — Позоришь семью такими выходками.

— Интересно как? — Раймус развернулся к нему. Отец сел в кресло, сложив ногу на ногу. — Не давая какая-то девке оскорблять моего брата? Веты никогда не позволяли оскорблять кого-то из своей семьи и всегда вставали на защиту.

— Что-то ты у деда выучил, неплохо, — оценил отец. — Но он не вложил тебе в твою глупую голову правила поведения.

— Ты сам говорил, что честь и достоинство семьи должно быть выше всего остального, — напоминал Раймус. — Бальег пресмыкаться перед змеями не должен.

— Эта змея — моя гостья, так что пока она здесь, ты и твой брат должны её слушать и исполнять любой её каприз. Буквально любой. И пересмотри своё поведение, мне надоели твои выходки.

— Какие выходки?

— Ты сам знаешь какие. Ты дурак, если веришь, что своим поведением заставишь меня передумать жениться.

Раймус еле сдержал презрительный смешок. Верхняя губа дёрнулась от раздражения. Отец с недавних пор начал задумываться о повторном браке ради укрепления связей с другими семьями и возвышения авторитета семьи. Искал себе подходящую невесту, одна мыла уродливей другой. Раймус видел и тех, кто был старше отца, и тех, кто чуть ли не в дочери ему годился. У всех этих пассий была одна общая черта — ненависть к детям. Будто отец специально искал ту, что могла загубить Рейну и Раймусу жизнь. Раймус терпел оскорбления в свою сторону, но никто не смел трогать его брата. Терпение безграничным не было, лопалось от одного грустного взгляда Рейна. Если какая-то пассия отца его доводила, Раймус не мог оставаться в стороне и одним острыми фразами-клинками заставлял этих девиц извиняться перед Рейном и забыть дорогу в этот дом. Отцу, конечно же, это было не по нраву. Раймус плевать хотел на него. Если его не волнует судьба сына, не значит, что малыш должен остаться без защиты.

— Меня не волнует твоё желание жениться, — высказался Раймус. — Меня волнует честь и защита нашей семьи.

— Как и меня, — отец откинулся на спинку кресла. — Я делаю всё, чтобы защитить эту семью, не дать таким, как вы с Рейном, нас опозорить. 

— Я делаю всё, что в моих силах. Для всех нас.

— Старайся лучше.

Раймус недобро сощурился, скрывая внутреннюю обескураженность и пробудившегося внутри маленького ребёнка, бегающего за одобрением отца и получающим в ответ холодный взгляд и презрение. Отцу всегда мало будет его стараний. Раймус старался вести себя как подобало благовоспитанному наследнику, пока сердце обливалось кровью.

— Я занимаюсь этим, — выпрямился он.

— Вот и не влезай в мои дела, разбирайся со своими, — буркнул отец. — Рано или поздно, ты тоже должен будешь жениться.

— Я помню об этом, — выпалил Раймус.

— Скажешь ещё чего-нибудь умное?

— Нет.

— Тогда иди к себе, — отправил его отец. — Мне надоел твой голос.

Раймус криво ухмыльнулся и удалился из гостиной неспешным шагом. Остановился у открытого окна в коридоре, вытащил из кармана пальто сигарету и сделал затяжку. Сигаретный дым вмиг проник в лёгкие. Раймус закурил с тринадцати лет. Попробовал разок и так не сумел остановиться — единственная привычка, напоминающая раз за разом о том, насколько он был ничтожен и слаб. Он снаружи оставался каменным, таким ледяным, но бреши в сердце и осколки отдавали в груди тупой болью. Осколки неоправданных детских надежд и напрасных ожиданий. Он ненавидел себя за собственную слабость. Ему казалось, он это переболел, всё скурил, а потом раз за разом наступал на одни и те же осколки. Будто замкнутый круг, из которого было не выбраться. Так проходила вся жизнь Раймуса: всякий раз, когда он поднимался на ступеньку выше, отец скидывал его вниз. У Раймуса тело — карта синяков и заросших шрамов, полученных не в уличном бою, а от рук собственного отца. Поражённый организм, продолжающий жить раз за разом только из-за существования младшего брата.

Вьющийся дымок струйками поднимался вверх, как будто танцевал в воздухе. Раймус зажмурил от усталости глаза. На нём начинал потихоньку сказываться недосып. Под строгими костюмами он прятал отметины. За каменной маской скрывал свои истинные намерения. Никто не видел его длинный шрам на спине, оставленный отцом за непослушание. Никто не видел небольшой рубец на его затылке, тоже оставленный отцом, стаканом из под виски. Осколок угодил прямо в голову, тётя говорила, что ещё чуть-чуть и был бы труп. Бакта смогла заглушить боль, но не исцелить насовсем. Раймус день за днём старался вести себя как образцовый наследник благородного дома, брал на себя больше, чем от него требовали, потому что младшему брату нужно было больше защиты. Он тянул на себя семью с восьми лет, иногда принимал гостей отца вместо него, мог вести за него дела семьи, а в ответ Раймус получал оскорбления и удары, якобы старался он не так и вёл себя неправильно. Раймус скоро станет безжизненным дроидом, выполняющим команды на автомате. Ему тоже не хватало человеческого тепла, поддержки, но он никогда не признает это в слух. На нём ответственность за младшего брата, маленькую оплошность он не мог себе позволить, хотя так хотелось порой просто побыть слабым.

Хотелось, но Раймус старался держаться. Ради Рейна. Он не должен его подвести.

— Ты чего, куришь? 

Рейн оказался рядом внезапно. Раймус от его вопроса резко дёрнулся на месте. А Рейн стоял с круглыми вопросительными глазами и датападом в руке, где были выведены арифметические формулы. Врать ему смысла не было. Он уже все видел. Поэтому Раймус честно ответил:

— Да. Иногда курю.

— Но это же вредно, — пролепетал Рейн. — Тебе надо бросить.

— Я брошу, — пообещал Раймус, выкинув сигаретку в окно, — обязательно. Можешь меня побить, если я этого не сделаю. 

— Я так не могу, — покачал головой Рейн.

— О, приятель, ты можешь всё, — Раймус опустился на кушетку, — просто пока не раскрыл в себе эти качества. Придёт время ты весь мир покоришь.

Щёки Рейна залились алым.

— Ты преувеличиваешь.

— Напротив. Тебе с уроками помочь надо? — Рейн ему в ответ кивнул. Раймус похлопал на место рядом с собой. — Садись, будем вместе разбираться.

Раймус перевёл тему совершенно неуклюже. Рейн уселся рядом с ним. Его взгляд так и оставался взволнованным.

— Тебя отец обидел? — догадался он.

— Он попросил меня лучше стараться, чтобы я вас не подводил, — старался уйти от подробностей Раймус. 

— Он всё время тебя ругает, — заметил Рейн. — А я считаю, что ты молодец.

Что-то внутри надломилось. Его лицо, до этого сосредоточенное и серьёзное, приобрело изумлённый оттенок и почти сразу смягчалось. 

— Ты правда так думаешь?

— Да, — Рейн прижался к плечу брата и положил на него голову. Раймус потрепал его по голове и прислонился щекой к его макушке. Возможно, это было единственное доказательство, что его старания не ушли в пустую. — Скажи, а это правда, что у нас будет новая мама?

Раймус на миг замялся, подбирал подходящий ответ. Рейн был смышлённый, он обо всём догадывался, но как ему, такой крохе, объяснить все дела политики и обязанности лордов и леди? Как сказать, что браки по расчёту в их обществе являлись нормой? 

— Эта женщина ей точно не будет, — вышел из раздумий Раймус.

— Зачем это отцу? — не понимал Рейн. — Нам и так хорошо.

— Такова участь людей, вроде нас, — стал объяснять Раймус. — Деньги, власть, семья — вот, что имеет значение.

— Если отец найдёт нам новую маму, я уеду жить к тёте Тесс, — заявил серьёзно Рейн. 

Раймус тихо хмыкнул. У них с братом было желание на двоих.

— Я придумаю что-нибудь для нас, — дал слово он. — Ты не будешь страдать.

Он правда планировал. В его голове давно созрел один план, к которому он приближался медленно, но уверенно, не оборачиваясь назад. Раймус намеревался стать сенатором Альдераана и маленькими шагами приближался к этой цели. Если он будет сенатором, меньше будет проводить времени дома. Это даст ему шанс забрать Рейна подальше от глаз отца и дать ему безопасную жизнь. На Корусанте хорошие школы, Рейн сумеет там получить хорошее образование. Там ему будет безопасней. Лучше Корусант с братом, чем дома с отцом. А когда Раймус окончательно станет наследником, сумеет свергнуть отца. Тогда с братом они будут вместе миром править. Королями будут.

Раймус годами грезил одним — уголком, который станет для него с братом гаванью покоя. В самые отвратительным дни непроглядного мрака или в беспокойные минуты, когда все невзгоды сваливались одним грузом, им нужно было место, ему всегда можно будет спрятаться, где будет безопасно от всех, в том числе и от отца. Место, где ещё сияло солнце, никогда не было дождя и царил мир, где не было чужих навязчивых фраз, порождающих мигрень. Раймус мечтал о мире для них с братом. Только он и мысли о грядущем будущем могли исцелять от болезней.

***

— Вот ты где, — Раймус подошёл к дереву, на ветке которого сидел Рейн. — Я тебя везде ищу. Домой пора, становится поздно, а ты не ужинал.

— Я не хочу, — бросил Рейн, не отрываясь от чтения заметок в датападе.

— Не заставляй старого инвалида подниматься за тобой, — с доброй усмешкой сказал Раймус, намекая на свою больную ногу. 

Год назад, ещё до того, как ему успело стукнуть шестнадцать, Раймус с Рейном лазали по деревьям. Они делали так с самого детства: вместе сидели на дереве, что-то читали и позволяли себе спокойно выдохнуть и отдохнуть, пока цунами очередных невзгод не разрушило их счастье. Тётя Тесс шутила, будь их воля, они всё время сидели бы на деревьях. Раймус частично был с ней согласен. Он любил деревья, как и Рейн, но один случай преподал ему урок о внимательности, постоянном контроле над ситуации и о том, как успеть в краткосрочном счастье стать калекой. Раймусу уже семнадцать, а он уже ходил с тростью с серебряным набалдашником в виде головы бальега. Он не успел всё просчитать. Не проверил крепкость ветки. Не успел на долю секунду зацепиться за другую ветку, как опора под ним громко хрустнула, и в следующий миг ветер засвистел в ушах, приземлиться правильно не удалось и очередной хруст, сопровождаемой неописуемой болью, раздался уже в ноге. Одна дурацкая ошибка стоила Раймусу ноги.

Медики сделали всё, что могли, проблема в том, что неправильно срослась кость, и Раймус стал хромать. Трость как-то могла его поддерживать, от физкультуры в университете он получил освобождение, фантомная боль уже не отзывалась так болезненно в колене, но Раймус за эту ошибку всё равно винил себя. Он не простил бы себя, окажись на его месте Рейн. Трость отныне стала его напоминанием о том, что происходит, если теряешь контроль. Раймус старался его не терять, но почему-то терпел порой неудачу.

— Ты не старый, — возразил Рейн. — И не поднимайся, просто скажи, что я потом поем.

— С мачехой не хочешь оставаться? — понял Раймус.

Тень пробежала по лицу Рейна. Всё дело было в мачехе. Отец относительно недавно выбрал себе жену и объявил недавно о её беременности. Эта новость не обрадовала ни Рейна, ни Раймуса, ведь мачеха характером была такой же, как и их отец, только более привередливая и заносчивая. Отец выбрал под стать себе, думал Раймус, два сапога пара. 

Он не хотел, чтобы брат проглатывал все свои переживания и держал внутри себя. С тяжёлым вздохом, Раймус попытался залезть к нему на ветку дерева, шипя сквозь зубы из-за боли в колене. К счастью, ветка оказалась не так высоко, хотя Рейн обычно забирался на самую высокую ветку, чтобы его точно никто не нашёл. Это было тяжело, но Раймус сумел взобраться наверх к брату. Он подумает чуть позже, как ему слезать. Главное — младший брат и его переживания.

— Приятель, расскажи мне, что случилось? — просил Раймус, не скрывая переживания за него. — Ты сам не свой эти дни. — Рейн демонстративно уткнулся в датапад. Раймус поджал губы в тонкую линию. Рейн рос и стал чаще проявлять характер и показывать, что ему не нравится. Конечно, это было неплохо, но Раймусу грустно было смотреть на то, как брат на него обижался и не мог объяснить причину. Веты всегда злились тихо, не показывая эмоции внутри. Кормили внутреннего бальега, пока тот не взревёт и все эмоции не вырвутся огнём наружу. — Ну же, пожалуйста, поговори со мной. Я хочу помочь тебе. Я не буду тебя ругать или осуждать. 

Рейн, наконец-то, оторвался от датапада.

— Ты обещал, что будешь рядом. Ты говорил, что будешь всегда со мной. Но теперь ты занят Доррой и своим будущим ребёнком. У нас будет младший брат или сестра, мачеха мне полощет мозги, тебя нет, а я всё чаще остаюсь один. Я ждал тебя на концерте,а ты не пришёл!

— Подожди, он разве не послезавтра?

— Он уже прошёл.

Рейн буравил его грустным, полным детской обидой взглядом. Раймус опешил и хотел было стукнуть себя по лбу. Он так был нагружен все эти дни, что совсем перепутал даты.

Да, он правда начал меньше появляться дома. Он посвящал себя год учёбе и поиску невесты, чтобы отец не нашёл ему какую-то обиженную на детей старуху. Уже было отчаяние на тему последнего захлестнуло его, пока в их университете не появилась одна девушка, что краше всех цветов и ярче любого солнца. Та, за чьё счастье Раймус был готов бороться — Дорра Кастиль. Молодая леди с Набу, младше его всего на один год, прибыла учиться по обмену на Альдераан, и по совершенной случайности Раймус стал её куратором. Влюбляться в Дорру он изначально не планировал, но сердце орган не надёжный, склонно было влюбляться само без разрешения разума. Время с ней позволило узнать её лучше, разглядеть в ней прекрасного человека, милую и добрую девушку, порой импульсивную и берущую от жизни всё. Она умела видеть красоту в других, даже когда человек сам её не замечал. Дорра ему полюбилась не за внешность, за душу. Она искренне интересовалась его здоровьем, заботило её один он, и эта искренняя забота смогла растопить ледяное сердце. Руки к нему тянула, Раймус не сразу, но позволил ей трогать себя. Знал, что это безопасно, она его не убьёт и нож в спину не всадит. Раймус старался в ответ: помогал в учёбе, постарался ей найти врача, который помог бы ей с булимией, дарил цветы, её любимые сладости, выслушивал её проблемы дома, но порой думал, что делал недостаточно.

Его чувствам требовалось время. Он был с ней вежлив, как и подобало юному лорду. Когда пламя внутри разгорелось, Раймус игнорировать подобное не смел. Пугался сперва, но набрался смелости озвучить свои чувства, вернее показать их через стихи. Вести себя грубо с Доррой было бы глупо. Даже если бы она не приняла его чувства, он готов был быть ей другом. Его прошибло током, когда оказалось, что чувства его были взаимны. Раймус считал игнорирование и подавление чувств поступком безответственного ребёнка. Он нашёл себя смелости признаться, но был готов к тому, что Дорра его отвергнет. Поля внутри зацвели заново от её ответного признания и ласковой улыбки. Раймус обрёл крылья за спиной и очередную причину бороться за новое будущее. С Доррой становился порой робким парнем, таял от её улыбки, как масло, а она его в щёку целовала, обожала сидеть с ним и Рейном. Всеобщий ажиотаж вызвало у местной аристократии тот факт, что Дорра во время своего выступления, подмигнула молодому наследнику, а тот ухмыльнулся ей в ответ. Дорра уговаривала его на брак, что это их спасение от свадьбы на нелюбимых, пример союза двух семей с разных планет. Раймус с последним был согласен, но просил Дорру проявить терпение. Он тщательно планировал их возможный брак и как убедить отца, что этот брак будет всем выгоден. В результате убедить его удалось, Раймусу потребовались на это убедительные аргументы. Но решающим стал один факт, камнем попавшим в их план. Последствие их чувств, ставшим катализатором — беременность Дорры.

Раймус не проявлял инициативы, хотел, чтобы они желали этого оба. Чтобы это было правильно, с защитой и согласием Дорры. Она приняла таблетку, после того, как порвалась защита. Раймус тогда прямо спросил, что они будут делать, если таблетка не сработает. Дорра готова была оставить ребёнка, так она была воспитана, а Раймус не мог себе позволить решать сам. Ни ему рожать. Потому он сразу сказал, что примет любое решение Дорры, каким бы оно не было. Подтверждённая беременность его ошеломила и перевернула весь мир с ног не голову, заставила переосмыслить дальнейший план. Их с Доррой поженили, её матушка перед этим устроила целый скандал на тему фамилии будущего наследник или наследницы. Теперь у Раймуса было три повода бороться за безопасный мир: Рейн, Дорра и будущий малыш. Раймус бегать от ответственности не собирался. Это не только его ребёнок, но и ребёнок Дорры, он готов был помогать ей во всём. Делал всё, о чем она просила, буквально пылинки с неё сдувал. Старался, чтобы Дорре было комфортно. Это событие пошатнуло его некоторые ценности. Раймус решил, что, возможно, для него это будет шанс дать своему ребёнку то, чего не было у него самого. Стать тем, кого ему не хватало в детстве. 

Отец нагружать его сильнее прежнего. Дело было не только в новом статусе Раймусе, ещё и в беременности их мачехи. Раймус старался совмещать свои обязанности с учёбой, заботой о жене и Рейне, да только дома он перестал в появляться часто, и его это тревожило. Мысли о Рейне не давали покоя. Он ведь был один с их мачехой, а Раймус в виду обязательств не мог вовремя появиться. У любых действий есть последствия — и вот результат. Младший брат на него обижен.

— Приятель, прости, я виноват, — извинялся Раймус, сжираемый изнутри чувством вины. — Я дурак, что перепутал. Столько всего навалилось за эти дни, что все даты перемешались.

— Таблетки пора для памяти пить, — съязвил Рейн.

— Лучше стукни меня по лбу за то, что я такой безответственный, — хмыкнул Раймус, вспоминая слова Супе Кастиль — матери Дорры. — Рейн, прости пожалуйста. Я очень хотел прилететь, я думал, что концерт будет через пару дней. А оказалось вон как.

Рейн никак не отреагировал. Прожигал едкой кислотой-молчанием. Раймус снял перчатки с рук и протянул мизинец вверх. Так он хотел показать свои намерения, что ему правда не все равно. Рейн перевёл взгляд с мизинца на лица брата, будто искал подвох.

— Ты дурак, — выкинул он беззлобным тоном.

Раймус усмехнулся.

— И не только, ещё и идиот, дебилизма кусок, калека с тростью, ну или как там меня звала наша мачеха и мать Дорры? — Рейн невольно усмехнулся в ответ. — Я понимаю, что ужасно накосячил, и я сделаю всё, чтобы загладить вину.

Рейн принял задумчивый вид.

— Ты купишь мне новые струны?

— Да хоть новую скрипку, а то ты вон сколько лет на моей старой играешь.

Глаза Рейна расширились от удивления.

— Ты серьёзно?! — его голос повысился от восторга.

— На полном, — кивнул Раймус. — Ну, так что? Мир?

Рейн заулыбался так, как умел только он, и скрепил их примирение мизинцем.

— Мир!

Раймус тут же притянул к себе брата и обнимал так крепко, как мог. Когда придёт время, он заберёт его отсюда. Хоть на Набу к Кастилям, хоть на Корусант. Ещё не время. Раймус выжидал момента, когда сумеет осуществить свой план.

***

Рейнира сидела всё это время неподвижно, как статуя, слушала внимательно рассказ мамы. Всё, что когда-то поведал ей лично папа о своей жизни с младшим братом. От всего услышанного и понятого, Рейнире хотелось нервно засмеяться. Все эти годы жизни с Фениксом, она находилась под боком у своего дяди, ставшего по факту её наставником. Это он научил её наблюдать со стороны и подмечать все детали, он наделил её уверенностью в себе и способностью словесно отстоять себя. Показал, что следовало жить своим умом и развиваться там, где реально возможно. И никто из них не подозревал, что они имели хоть что-то общее, помимо схожих глаз и мимики. 

— Знаешь, я в шоке, что он тебя не узнал, — сказала мама. — Хотя, может, в этом ничего такого и нет. Он тебя очень редко видел.

— То-то я его не помню… — Рейнира поспешила объяснить: — Точнее, не помню в тот период, пока я не была Хоуп. Что же случилось между ним и папой? Судя по тому, что я узнала, они были неразлей вода. Неужто всё дело в том, что родились мы с Райденом?

— Нет, нет, — покачала головой мама, — не в вас. Конечно, его очень удивила новость, что он будет братом и дядей в девять лет, и он первое время дулся, но к тебе лично он не испытывал ненависти. По крайней мере, тогда бы он не стал твоим крёстным.

— Моим кем?! — удивилась Рейнира. Она прочистила горло, поняв, что повысила тон на фоне эмоций.

— Крёстным, — подтвердила мама. — Мы выбирали тебе крёстных. Крёстной стала Корде, с которой мы очень дружили, а вот с крёстным были проблемы. Твой отец решил уговорить Рейна и у него получилось. Не сразу, но получилось.

С губ Рейниры сорвался ломанный смешок. Столько нового она узнала за последние пол часа. И что она пять лет жила с родным дядей, и что он стал её крестным. Рейнире казалось, она спала.

— Что ж, ты меня удивила, — прокомментировала она. — И всё же, я не понимаю, почему папа и Рейн разругались?

Мама задумчиво почесала бровь.

— Ну… — протянула неопределённо она. — Нира, это сложный вопрос. 

Рейнира положила свою ладонь поверх маминой. Дорра опустила глаза на маленькие шрамы возле ногтей дочери.

— Мамуль, я хочу знать, — глядя маме в глаза произнесла Рейнира. 

Мама прикрыла рукой рот, задумчиво отведя взгляд в сторону, словно предавалась своим воспоминаниям. Рейнире важно было узнать причину ссоры папы и Рейна. Что стало их яблоком раздора и почему они, несмотря на столь тесные братские связи, не смогли помириться вновь до самой папиной смерти. Два брата, две части одного целого, такие схожие и разные одновременно. Кажется, что-то про неразрывные братские узы толкали в старых сказках и повестях, которые родители часто читали ей в детстве. Братские узы на деле оказались не такими прочными и разрушились в одно мгновение. Реальность била по сознанию и говорила прямо — ничего похожего настоящая жизнь с детскими историями не имеет, и любые узы, в том числе и самые крепкие, способны разрушиться в одно считанное мгновение. Рейнире жизненно необходимо было узнать, как же так вышло, что папа с Рейном разругались. Кто из них был виновником, а кто жертвой.

— Ну, это было давно, — начала вспоминать мама, — вам с Райденом было пять лет. Твой папа тогда уже был послом, а я работала на Падме. Рейн делал успехи в школе, стал юным гением. Всё было хорошо, пока твой отец не обнаружил у него склонности… к саморазрушению.

— К саморазрушению? — переспросила Рейнира.

— Как моя булимия и твои пальцы, — объяснила мама, — только гораздо хуже.

Рейнире не хотелось представлять, насколько всё было серьезно. 

— И что же дальше? — спросила Рейнира.

— Об этом узнал не только твой папа, — продолжила мама, — но и твой дед. Ну и твоему дяде от него досталось. Рейн посчитал, что всё рассказал твой папа, я и сама в это верила, потому что знал о случившимся только он. С тех пор он на него и обозлился. Раймус, твой папа, пытался с ним поговорить, но всё было тщетно. Рейн всячески старался не сталкиваться с ним, с тобой или со мной. Хотя я тут вообще не причём!

Страх свернулся в груди змеёй. Новые вопросы нахлынули волной: неужели папа вот так взял и рассказал обо всём отцу, зная, какой тот садист? Или это сболтнул кто-то другой и знал о происходящем не только папа? Рейнира старалась разобраться в образовавшейся каше. Что-то не сходилось и казалось нереальным. Не верилось, что папа мог взять и так просто всё сболтнуть деду Регалу. А вот обижаться долго и затаить обиду внутри было в стиле Рейна. Хотя, чего греха таить, Рейнира в этом плане от него не отличалась. Веты были злопамятны, как вспоминала она, не забывали обид и зло, причинённое их семье. 

— Думаешь, виноват папа? — полюбопытствовала Рейнира.

— Если хочешь услышать моё мнение, то эта ссора явно была не просто так, — поделилась мама. — Конечно, раньше я реально думала, что это твой папаша такой болтун, но сейчас уверена, что всё подстроил твой дед. Садист долбанный.

Возразить Рейнире было нечем. Она не могла забыть свою детскую травма публичного унижения. С тех пор папа её никогда не оставлял одну на Альдераане, несмотря на то, что это была её вторая родина. Что ж, если Рейн был так обижен на папу и практически не видел ни его, ни её саму, логично, что он не вспомнил о таком факте, что у него есть племянница.

— Вы виделись на похоронах, да? — уточнила Рейнира.

— Это был последний раз, когда я его видела, — рассказала мама, — его, твоего деда и Рейна. Потом этот садист решил обрубить с нами все контакты. Нет сына, нет внучки, нет и связи. Я всё понимаю, но мне не дали сохранить общение с Райденом! С этим ангелочком! Я никогда не прощу твоего деда за это. Гори он в аду.

При упоминании Райдена заболели старые воспоминания из детства. Райден был единственным лучом света в жизни Рейниры, её единственным другом. Несмотря на то, что они были дядей и племянницей, это не мешало им близко общаться и вместе творить всякие шалости. Рейнира не хотела думать о том, что стало с Райденом за эти годы. Насколько сильно повлиял на него дед.

Также Рейнира задумалась над тем, стоило ли при возможной встрече с Рейном рассказать ему правду об их родстве. Если он и раньше её избегал, в далеком детстве, то вырисовывался один вероятный вариант события — Рейн просто продолжит дальше игнорировать свою племянницу. Скорее всего, своим признанием Рейнира посеет разлад в их отношениях и всё испортит. Он не примет тот факт, что все эти годы наставлял дочь своего нелюбимого брата. Рейнира не хотела портить отношения с Рейном. Он на Фениксе был одним из тех, кто по-настоящему её понимал, кто разделял с ней одни взгляды и не осуждал её за её интересы. Наверное, будет лучше, если правда об их родстве так и останется в тайне. Да, так будет лучше для всех.

— Вот оно как… — смогла произнести задумчиво Рейнира. 

— Честно тебе скажу, взрослого Рейна я практически не помню, — добавила мама. — Я видела его до похорон пару раз, да и то мельком. Если мне не изменяет память, он часто прилетал на Набу по работе. Но никогда к нам не заходил.

Рейнира призадумалась. Что же интересно заставляло Рейна прилетать часто на Набу? Только ли дело было в работе или у него были другие дела, те, что не входили в его планы?

***

Солнце на Альдераане давно село, и небо приобрело фиолетовый оттенок. Уже появились первые звёзды, мерцающие подобно крошечным кристаллам. Дневная суета сменилась вечерним покоем. Райден впервые за этот день сумел нормально сесть и отдохнуть. Утро он провёл в приёмной комиссии колледжа, где должен был учиться. Почему-то, пойти по стопам братьев и уйти сразу учится в университет ему не позволили. Днём Райден светил лицом на банкете в честь дня рождения какого-то питомца одной леди из дома Марсело. Райден идти не хотел, но пойти против воли отца означало рыть себе голыми руками могилу и подбирать гроб. Пришлось до самого вечера всем улыбаться до заболевших щёк, играть роль весёлого сына лорда Вета, которого ничего не заботило, кроме закусок, общения и различных способов быстрой траты денег. Райден был окружён роскошью, красивыми благородными дамами и лицемерной знатью, говорящей в лицо одно, а за спиной шепчущей очередные гадости о его семье и грязных сплетнях вокруг отца.

Райден ждал этого момента, когда он сумеет снять с себя эту маску улыбчивого мажора и снова стать собой — просто Райденом Ветом, чьи братья прославились в политике. Просто угрюмым мальчиком, скорбящим по сей день по своей любимой племяннице и брату. Печалившимся каждый день из-за невозможности часто общаться с единственным оставшимся братом. Желание улететь куда подальше желательно на Набу, к семье жены покойного брата, перемещалось чрезмерным влиянием публики и строгим взглядом отца. Райден на ментальном уровне давно загнивал, а дело до этого было некому. Не плевать было бы той, кто заменила ему мать, но с ней отец обрубил все связи после похорон. Ненависть к отцу за это наполнялась быстро и вот-вот был готов этот сосуд лопнуть от переизбытка. Райден хотел к ней, ибо Дорра была единственной, кто относилась к нему как к своему сыну. Хотелось увидеть Рейна, но его работа не позволяла видеться им часто. Хотелось сбежать из дома, просто чтобы не оставаться наедине с отцом.

— Я выиграл! — объявил Райден, но в его голосе не было и капли веселья. — Будь внимательнее, Тиша, это же сабакк.

Дроид издал грустные трели, поражённый своей неудачей. Играть больше Райдену было не с кем. У него из друзей только Тиша, больше общаться было не с кем. Остальные наследники были слишком лицемерны, насквозь пропитаны фальшью. Райден делал вид, что с ними в хороших отношениях, но это не значило, что он готов их впустить в свой круг друзей. Так он проводил большую часть своего времени: днём элитные мероприятия, а вечером игры с дроидом, иногда общение с Рейном по голосвязи. Райдену не хватало Ниры. Он бы мог спихнуть все светские мероприятия на неё, а она бы успела всем показать свои знания в области препарирования тараканов. По крайней мере, в пятилетнем возрасте они очень хотели поменяться ролями. Настолько они этого желали, что скромница Нира попробовала на одном банкете попросить об этом у отца, на что тот лишь публично её высмеял, назвал её выходку детской шалостью и потом процедил сквозь зубы, что без их фамилии она не имела ценности. Тогда Райден чувствовал себя ужасно виноватым, досталось-то тогда одной ей. Нира удалилась тогда вся в слезах, спряталась от людей, а Райден так переживал за неё, что попросил Бейла Органу, с которым дружил отец, помочь найти её и помочь. Бейл тогда был поражён поведением отца.

Воспоминания о Нире погрузили Райдена в большую тоску. В горле резко пересохло. Нужно было спуститься вниз за водой. 

— Тиша, я скоро буду, — Райден поднялся с пола и стряхнул с ног невидимые пылинки, — я отойду попить. А ты не мухлюй и не играй без меня.

Тиша весело просвистел. Райден улыбнулся и вышел из комнаты.

Пройдя мимо коридора, ведущего в другое крыло поместья, Райден замер возле черепа гигантского бальега. Будь его воля, он бы давно его где-нибудь закопал. Он не видел смысла в держании дома настоящего черепа. Такое ночью увидишь, по пути в уборную, потом уже никуда тебе не понадобиться. Напрочь забудешь, куда собирался идти изначально. Райдена этот череп с детства пугал, а вот Нира наоборот, любовалась им, как заворажённая. Ее фантазии и мысли по поводу жизни бальега помогали ему хоть немного расслабиться и отвлечься от своего страха. Райден вообразил себе, как этот череп пел весёлые детские песенки. Стало чуточку смешней, можно было спускаться вниз. Порой его от падения в бездну спасали собственные фантазии и попытки вообразить различные сценарии, порой абсурдные, но помогающие уйти от реальности. В этом он был похож с Нирой. Два фантазёра.

Райден застыл на месте напротив спальни Рейна, услышав тихую музыку. Так на скрипке мог играть только один человек. От осознания происходящего лицо Райдена озарила улыбка. Он вошёл без стука. В спальне стоял Рейн, увлечённый игрой на скрипке. Его пальцы ловко перемещались по грифу. Смычок грациозно скользил по струнам, создавая плавные и выразительные мелодии. Струны переплетались, создавали поистине великолепную мелодию. Музыка вызывала глубокий эмоциональный отклик. Такая спокойная и приятная мелодия, которую хотелось слушать бесконечно долго. Как помнил Райден, когда-то давно Раймус обучался игре на скрипке, но у него не было особого таланта, зато он был у Рейна. Раймус также учился играть на пианино, как и многие знатные лорды, однако истинную страсть питал к поэзии. Рейн в их семье был больше музыкантом. Райден обожал слушать его игру с самого детства, пару раз, когда они с Нирой были совсем маленькими, а Рейн и Раймус не разругались, они вдвоём бегали в сад слушать игру Рейна. Во всяком случае, так отложилось в памяти. Райден широкую, счастливую улыбку сдержать не мог. Он будто заново вернулся в детство.

Закончив игру, Рейн поймал его радостное выражение лица.

— Ну, привет, хвостик, — поздоровался с доброй улыбкой.

— Рейн, брат! Приехал! — Райден, как в детстве, налетел на него с крепкими объятиями, чуть не сбив с ног. Рейн хрипло усмехнулся и весело взъерошил его кудрявые волосы. — Я так давно тебя не видел!

— Ты меня задушишь сейчас, — смеялся Рейн, похлопав его по спине. 

— Ой, — Райден поспешил отстраниться. Уши его залились красным. — А ты надолго здесь? 

— Постараюсь задержаться, — заверил Рейн. — Хочешь в горы поедем?

— А может лучше в другое место? 

— Да? Ну, тогда я скажу Саше, что ты занят.

Райден оживился сильнее прежнего. Внутри загорелось неподдельное любопытство.

— Да ладно? — поражался Райден. — Ты нашёл девушку! — он схватился за сердце.

— Только не ори об этом на весь дом, пожалуйста, — попросил Рейн.

Райден чувствовал себя по-детски счастливым. 

— Забудь про горы, поехали знакомиться!

Рейн усмехнулся. Райден от счастья был готов подпрыгнуть до потолка. Наконец-то его старший брат познакомит его со своей девушкой. Наконец-то он увидит ту, что покорила сердце Рейна Вета. Ближайшие часы обещали быть насыщенными.