Сильный порыв пронизывающего до костей ветра настойчиво подтолкнул вперёд, напоминая, зачем она пришла на набережную. Мира зябко поёжилась. Кутаясь в шаль, шагнула к мраморной ограде. Остановилась, оглянулась на замок. На фоне ночного неба каменный красавец, сверкающий серыми гранитными плитами в призрачном голубом свете луны, поражал величием и мощью. Чем-то даже напоминал Тмиор, хотя по размерам едва ли претендовал на сотую часть замка атради.

Мира ловко перелезла на крохотный выступ скалы. Разжала пальцы. Ветер тут же подхватил шаль, унося прочь, нагло лизнул оголённые плечи. Лунный свет, будто не решаясь соперничать, замешкался, но уже через мгновение по венам побежало знакомое питательное тепло. Мира без страха глянула вниз.

Там, у подножия высокого утёса, шумел прилив, пряча под толщами холодный воды скалистый берег. Интересно, если шагнуть вперёд, как долго она сможет блокировать способности? Получится ли не поддаться сильнейшему из всех инстинктов, заложенных в неё — самосохранению? Как быстро она воспользуется даром восстановиться и залечить собственные раны, если всё же не разобьётся насмерть? Или всё-таки сумеет проявить достаточно воли и закончить то, что должно было случиться ещё в небе Миера, не вмешайся тогда Ллэр?

Ответ знала и так — не сможет. Пусть ни разу по-настоящему не пробовала, хотя часто вспоминала Алэя и не раз мысленно проигрывала, как срывается, камнем летит на скалы. И каждый раз убеждалась — её желание жить сильнее.

Мире нравилось смотреть на ночное небо. Необъятное, усыпанное мерцающими звёздами, далёкое и близкое одновременно, оно всегда притягивало взгляд, манило неизведанными Вселенными, вынуждая тело замирать, а сердце биться быстрее.

Невозможное стало возможным. Расстояние потеряло смысл — всё рядом, всё близко, всё доступно. Ну или почти всё. Стоило на миг сосредоточиться, как антрацитовый небосвод превращался в голографическую карту: открывал входы в Надпространство, рассыпался бесчисленными порталами, указывал Пути. И только причудливый рисунок созвездий отличался, на каждой планете — свой неповторимый узор. Уникальный, как энергетический след.

Мира невольно улыбнулась. Раньше она сравнила бы его с отпечатками пальцев, теперь…

Теперь всё было иначе. Теперь она — доа.

Мира приняла себя, многому научилась, почти привыкла. Новые возможности не изменили сути, лишь масштабы. Раньше она бесцельно скиталась по Миеру, сейчас — по вселенным, такая же неприкаянная. Могла остаться на Давинаре у Ллэра, но предпочла уйти в никуда.

Родной Актарион закрыт навсегда. В их последнюю встречу Таль чётко дала понять: появляться там не стоит. Мира не держала на неё зла — так действительно будет лучше для всех — и даже испытывала нечто похожее на благодарность. Ведь Таль подарила ей способности и вторую жизнь. Остальное — уже история.

Тмиор до сих пор внушал необъяснимый ужас. От одной мысли оказаться там опять начиналась настоящая паника, причины которой Мира не могла понять, потому с непроходящим желанием держаться подальше от странного мира атради даже не пыталась бороться. Пусть это означало почти не видеться с Ллэром.

В уютный Бэар на Эннере, наоборот, хотелось возвращаться снова и снова. Может быть, однажды там поселиться. Пусть не навсегда, пусть на какое-то время. Пока она не решалась. В основном из-за Адана, хотя он уверял, что будет только рад, поможет устроиться. Мира не верила. Чувствовала — её присутствие напоминает ему о том, что он явно пытается забыть.

Скорее всего, им следовало откровенно поговорить. Только Адан не спешил начинать беседу, а Мира боялась: вдруг именно она возглавляет список тех, кого он не желал помнить. Можно опасаться, догадываться, подозревать, но услышать подтверждение было бы слишком тяжело. Ведь от прочной связи между их биополями так легко не отмахнуться. Где бы ни находились, они постоянно ощущали друг друга, пусть со временем научились почти не замечать присутствие. Полностью его блокировать не получалось, а в пределах одного мира связь возрастала, становилась обузой. Это не Таль с Роми, которых можно было выкинуть из головы, сделав вид, что их больше не существует и не существовало никогда, как и всего остального, например, Теней.

Планета Сейфан приглянулась ей сразу — приветливый мир, где жители не догадывались о техническом прогрессе. Новейшим изобретением уже несколько лет считалась колесница, запряженная парой смешных, но выносливых животных. Мужчины носили наглухо закрытые тёмные костюмы и высокие шляпы, а женщины прятали ноги под длинный подол разноцветного платья, выставляя напоказ грудь и руки, украшенные ожерельями и кольцами из драгоценных камней. Сейфанцы понятия не имели о водопроводе и электричестве, пользовались бумагой, свечами и простейшими механизмами. И были счастливы. По крайней мере, так выглядели.

Дома у Ллэра было иначе. Некрасивый мир, казалось, создан, чтобы прощаться и забывать. Тяжёлый воздух, раскалённый асфальт, жёлтые круги по краям луж после грозы, многоярусные автострады, высоченные однообразные здания. Бетон, стекло, металл. Мира догадывалась, почему Ллэр не остаётся на Тмиоре надолго, но так и не смогла понять, зачем он выбрал для жизни мрачный Давинар, когда доступны сотни более привлекательных.

На Сейфане почти не светило солнце, дни были короткие и дождливые, зато ночи — длинные и лунные. Здесь получилось задержаться дольше, чем в других местах. Здесь она почти не чувствовала себя гостьей.

Пора было возвращаться.

Мира перенеслась обратно в тронный зал, поправила длинное платье из фиолетового бархата с ярко-зелёными треугольными вставками. Внимательно огляделась, почти сразу нашла взглядом Эйтана. Он по-прежнему увлечённо беседовал в окружении нескольких пожилых мужчин в малой гостиной, легко просматривающейся через анфиладу распахнутых настежь позолоченных дверей.

Эйлин, его младшая сестра, как и положено гостеприимной хозяйке бала, неспешно обходила многочисленных приглашённых, о чём-то перешёптывалась с разодетыми девицами, одаривала восхищёнными взглядами дам в возрасте, приветливо, но сдержанно кивала их мужьям, кокетливо улыбалась молодым кавалерам. Высокая тоненькая фигурка, как мотылёк, без устали порхала по паркету, исчезала в одном конце огромного зала, чтобы через пару минут появиться в противоположном.

Мира познакомилась с ними пару месяцев назад, когда впервые перенеслась на Сейфан. По воле случая оказалась в нужном месте в нужное время — Эйлин оступилась на скользкой мостовой и, упав на спину, ударилась затылком о булыжник практически у неё на глазах. Мира бросилась на помощь и только потом осознала, что их могли увидеть и по-своему растолковать нехитрые манипуляция с лунным светом. Прецеденты бывали — в неразвитых мирах отношение к способностям лавировало между проклятьем, табу и магическим действом, внушающим ужас и зависть. Реакция и последствия могли быть разными, но обычно не сулили ничего хорошего.

Однажды её даже потащили на главную площадь, чтобы сжечь на огромном костре. Поначалу всё казалось увлекательной игрой, позже пришло ощущение опасности. Мира спаслась в последний момент, когда горячие языки пламени вовсю щекотали пятки. Тогда зареклась переноситься в подобные вселенные, а уже через день забыла об этом и продолжила путешествовать именно по таким, потому что развитые миры вселяли тоску, напоминая Актарион или Эннеру.

На этот раз повезло. Темнота и моросящий дождь спасли от нечаянных свидетелей. Эйлин даже не пришлось подчищать память. Она ничего не поняла, лишь благодарила, восторженно повторяя, что Миру послал ангел-хранитель, когда к ним подоспел встревоженный Эйтан. Бледный красавец с такими же как у сестры рыжими глазами искренне радовался, что с Эйлин ничего не случилось и не задавал вопросов. Оба, не задумываясь, поверили в придуманную легенду и пригласили погостить у них. Если Мира и сомневалась, то громадный замок на утёсе, оказавшийся родовым гнездом богатых сиблингов, решил всё.

С тех пор она почти постоянно торчала там, изредка совершая вылазки на другие планеты. Такая жизнь устраивала, позволяя делать то, что нравилось, не обременяя себя жилищными проблемами.

Мира вернулась вовремя — начинались танцы. Ей нравилась и живая музыка, и вычурные па, и магия кружащих по залу пар. А ещё — копировать незнакомый многообразный язык движений, впитывать в себя мысли и чувства очередного партнера. От них не было отбоя. Вот и сейчас чьи-то сильные руки подхватили, закружили в танце.

— Привет, — просто сказал Ллэр.

На понимание, кто перед ней, ушло несколько секунд. Мира бросила опасливый взгляд по сторонам — на них никто не обращал внимания, снова посмотрела на Ллэра. Белая рубашка ещё могла вписаться в местную моду, но чёрные джинсы — вряд ли.

— Ты…

— Я. Не волнуйся, — как ни в чём ни бывало улыбнулся он. Сжал её талию крепче. — Им плевать, они нас не видят. Помнишь, как было в Миере на вашем чудном розовом газоне?

— Уже не моём, — ухмыльнулась Мира. — Твоя гениальная Таль выставила меня с Актариона, помнишь?

— Хочешь обратно? — он лукаво подмигнул. — Я могу устроить.

Она плотнее прижалась, сцепив пальцы в замок на его шее. 

— Мне и на Сейфане неплохо.

— Я заметил, — Ллэр улыбнулся. — Потрясающе выглядишь.

Мира смутилась от искреннего комплимента, поспешила сменить тему.

— Зачем ты здесь?

Его руки скользнули с талии на её бедра. Он наклонился, мягко поцеловал в губы, крепче обнял. Шепнул:

— Если скажу, что ужасно соскучился, поверишь?

По глазам Ллэра было видно, что это действительно так. А ещё в них была усталость. Не та, что раньше, когда утомляла вечная жизнь, а иная: когда полно проблем, нужно куда-то спешить, что-то делать, с чем-то разбираться.

— Поверю. Пошли.

В её спальне горели свечи. Немного — в самом углу, на высокой гранитной подставке, выхватывая из полумрака очертания огромной кровати. Остальные потухли, пропитав воздух сладковатой горечью.

— У тебя что-то случилось, — Мира на мгновение задержалась, прижимаясь к Ллэру и удерживая в ладонях его холодные пальцы. Потом отступила назад, обвела комнату широким жестом, приглашая располагаться там, где захочет. — Чем я могу помочь?

— Я идиот. Поможешь с этим?

— Попробую.

Ллэр выбрал нишу у окна, но сел не сразу. Некоторое время стоял, глядя вдаль. Потом всё же опустился на широкий выступ, поманил её к себе.

Мира послушно приблизилась, опустилась на его колени, обняла за шею. Нежно поцеловала в макушку, вдыхая родной запах. Она тоже ужасно соскучилась, но произносить вслух не стала — Ллэр знал без слов.

— Всё… меняется, — тихо заговорил он. — А атради не верят, что это конец. Не хотят верить. Замок развернулся, утратил многомерность, поломал к чертям половину леса, а они всё равно отказываются признавать очевидное.

— Конец? — Мира удивлённо вскинула брови. — Таль нашла лекарство от вечности?

— Не в Таль дело. — Ллэр вздохнул. — Понимаешь, я ведь хотел измениться сам. Хотел вернуть себе и другим выбор. Хотел отдать долг, — он смотрел мимо неё: в темноту, будто мог там что-то увидеть. А может, и мог. — Знаешь, на что меня в своё время поймала Роми?

Мира не знала.

— Мой отец умер до моего рождения, и мне его чертовски не хватало. А потом пришла она и… Безграничные возможности с вечной жизнью шли бонусом. Алэй не знал о моём существовании. Роми не рассказывала ему до последнего. Запретила мне. Ждала, пока я изменюсь. Боялась, что не выйдет, ведь такого никогда не было — чтобы кровные родственники обладали равным даром. Переживала, что тогда Алэй не выкарабкается, что потеряет его. Она, наверное, никогда ни за кого так не боялась, как за него, — Ллэр усмехнулся. — И я не знаю, хватило ли у неё смелости посчитать. У меня — хватило. Алэй был с моей матерью. Спустя день после похорон и за день или два до того, как в его ДНК не осталось ничего человеческого.

— Почему-то меня это не удивляет? — хмыкнула Мира, вспоминая красивую девушку из памяти Роми. Илара, точно. Значит, она и есть мать Ллэра. — Вы с ним говорили… после того, как я его вылечила?

— О тебе?

Она мотнула головой, хотя Ллэр по-прежнему не смотрел на неё:

— О том, как собирается жить дальше… вечно.

— Алэй как раз не собирается. Он в курсе, чем происходящее грозит атради.

Мира вздохнула, размышляя, стоит ли произносить вслух, что она на самом деле думает про его отца и о том, какой выбор он сделал, как сделал. Не потому что опасалась реакции. Просто не была уверена, нужно ли Ллэру это сейчас. Казалось, он хочет выговориться, а не выслушивать её мнение по каждому пункту. В конце концов, что она понимает? У неё никогда не было семьи и родных, ей не пришлось делать выбор между вечной жизнью и смертью, за неё всё решили другие. 

— Не мне его судить.

— Не тебе. Но ты судишь, — Ллэр засмеялся и крепче обнял. — Я тот, кто я есть, потому что тогда всё сложилось именно так. У меня было чудесное детство. До тринадцати лет я, вообще, вёл себя, как избалованная маменькина сволочь. Смерть отца неожиданно принесла успех его последней книге. Моя семья и раньше не испытывала стеснения в средствах, но к моему рождению пришёл именно успех. Невероятный. Я ни в чём не знал отказа. Мог делать, что хочу, как хочу и где хочу. Алэй лучше меня. Когда-нибудь ты это поймёшь. Я никогда его не винил.

— Я тоже его не виню. Просто считаю, что он виноват, — улыбнулась Мира. — Так что у вас там стряслось?

— У нас там… — Ллэр, не выпуская её, устроился поудобнее. — Тмиор возвращает себе естественное состояние. Море Истока беснуется, солнце идёт пятнами, воздух становится ледяным, потом раскаляется и снова промерзает. Очень похоже на агонию, а значит, скоро сдохнет.

— Что ты имеешь в виду?

— Тмиор — искусственный мир. Точнее, изменённый для того, чтобы атради могли там жить. Лесные просторы вокруг, многомерный замок и всё остальное не возникли сами по себе. Не спрашивай меня, как и откуда. Я не знаю. Может быть, если бы знал, смог бы починить, — усмехнулся Ллэр. — Ломать — не строить.

Мира нахмурилась.

— Атради больше не смогут там?

— Именно. Но и без него не смогут. Нам останется или перестать быть атради, что пока невозможно, или найти другой источник питательной энергии вместо солнца Тмиора, что тоже вряд ли исполнимо.

— Таль знает, что делать?

— Пытается узнать. Ей нравится мысль получить несколько тысяч атради для опытов. Но пока у неё есть только я. Если она ошибётся, я могу подохнуть гораздо раньше, чем хотел бы.

Мира растерялась. Замерла, вцепившись в плечи Ллэра, сбивчиво зашептала:

— Ты… ты не можешь умереть. Я не хочу… не надо.

— Я тоже не спешу умирать. Смертность и уязвимость на Тмиоре теперь не лучший выбор. Я — идиот, но не… — наверное, он хотел сказать «самоубийца», но прозвучало бы двусмысленно. — В общем, я хотел попросить. Будешь рядом, если я всё-таки сделаю большую глупость?

— Конечно, буду. Буду, но не хочу быть последним утешением, если… когда…

Мира вскочила, несколько раз нервно прошлась от окна к двери и обратно, понимая свою беспомощность и одновременно не желая её признавать. Остановилась, глядя на Ллэра. Она ни за что не позволит ему умереть, пусть ещё не знает, каким образом. Она найдёт выход. Они найдут его вместе. 

— Эль, помнишь, ты просил, чтобы я не вмешивалась в твои дела? Я послушалась. Ушла, не мешала, терпеливо ждала. Но больше не собираюсь, ясно? Ты слишком мне дорог, чтобы пассивно наблюдать, не ошибётся ли Таль с лекарством, если вообще собирается его искать.