Ее привезли к полуночи. В строжайшем секрете доставили в научно-исследовательский центр, уже закованную в надежную капсулу.
Повсюду суетились. Доктор Малливан не терпел суеты, но все же он мог понять своих взбудораженных подчиненных. Приходилось терпеть. Его коллега, доктор Джуллс, нервно постукивала ноготком по столу, глядя на монитор; терпеть этот звук — тук-тук — удавалось хуже всего.
Так что Малливану было непросто устремить все внимание на показатели. Но сейчас это было самой важной вещью на свете.
Линия пульса вздрагивала, успокаивалась и снова колебалась. Все было в норме. Давление — в норме. Мозговая активность — в норме для фазы быстрого сна. Сам быстрый сон... в такой ситуации был не слишком нормальным явлением. Однако же, если подумать, о нормальных явлениях и естественных процессах и речи быть не могло. Только не теперь.
— Как думаешь, стоит... — Джуллс не договорила, словно что-то закупорило ее голос.
— Нет. Пока нет. Неизвестно, что может пойти не так, — Малливан встрепенулся, бросил взгляд на часы. Без пяти три. Глубокая ночь. Весь персонал исследовательского центра был на посту. Сюда направлялись спецслужбы, хотя Малливан не представлял, какие. Да и знать не хотел.
К счастью, Джуллс удалось взять контроль над голосом:
— Ты же видел ее.
— Видел, как упаковывали.
— Такая молоденькая.
— Вряд ли больше шестнадцати.
— И что с ней будет?
— Джуллс... Не представляю.
У доктора Джуллс за плечами была печальная биография, которая не позволяла ей перевести свой мозг в холодный, рациональный режим. Ученые тоже испытывают эмоции — и порой это сверхэмоциональные люди! — но сейчас Джуллс явно следовало плотнее закутаться в свой белый халат.
Метафорически выражаясь, поправился Малливан про себя.
Девочка в капсуле была настоящим феноменом. Возможно, открытием мирового масштаба. Прорывом. Джуллс понимала это не хуже других, однако ей трудно было забыть, что под блестящей оболочкой лежит не человек. Джуллс была матерью. Малливан был одинок.
Хотя и у него что-то больно кольнуло, когда он впервые увидел бледное личико под корягой. Ее нашли глубоко в чаще леса. Спасатели прочесывали гектар в поисках заблудившегося мужчины, и никто из них не ожидал найти женщину. Девушку. Спящую крепким сном.
Она казалась мертвой — но лишь казалась. Была одета в полуистлевший шелк (ее одежду еще предстояло увидеть историкам), без обуви, но с драгоценной тиарой на голове (сейчас та лежала в сейфе, а утром ею займутся ювелиры). Девушка не подходила под описания пропавших — по крайней мере, в этой части страны ее никто не искал (хотя технические специалисты уже шерстили базы данных).
Скоро эта находка станет сенсацией — непременно станет, потому что она не тайна. О ней уже знали слишком многие, утечек не избежать.
Возможно, прямо сейчас кто-то из научных сотрудников поднимал бучу в Твиттере.
И Малливан поморщился.
* * *
Врачи не смогли с уверенностью диагностировать летаргический сон: ни дыхание, ни пульс, ни температура тела этого не подтверждали. Но разбудить Джейн Доу тоже никак не удавалось.
Джуллс провела у капсулы почти двадцать часов, и пока девушка продолжала спать, у доктора не было сна ни в одном глазу.
Малливан тем более не покидал поста. Он все больше проникался запоздалым сочувствием к бедняжке, тем самым, которое уже целиком завладело Джуллс. Плюс, его мозг по-прежнему бился над этой загадкой. У девушки не было имени и биографии, и она оставалась в фазе быстрого сна, что бы они ни делали.
Выходит, она все-таки была тайной.
К исходу первых суток уставшая Джуллс выдала смелую теорию. Нет, даже безумную.
— Спящая Красавица, — повторил за ней Малливан самым скептическим тоном, на который его хватило. — Не смеши меня, Джуллс.
Та нахмурилась и вновь уставилась в окошко капсулы. Малливан вдруг подумал, что сам он не смог бы спокойно спать, если бы на него пялились.
— Я и сама не очень-то верю во всю эту... Но... — Джуллс с сомнением закусила губу.
— Джуллс. Уж не хочешь ли ты сказать, что бедняжка Джейн... — пока что в центре ее называли именно так, — провела под корягой лет триста? Это абсурд.
— Ее одежде примерно столько же.
— Но ей самой нет и двадцати.
— У тебя есть другое объяснение?
— Сколько угодно, — фыркнул Малливан, как никогда желая достать зажигалку и закурить прямо в здании исследовательского центра.
— И сейчас ты предложишь искать паркового маньяка с пунктиком на косплей, — предположила отлично знавшая его Джуллс.
— Даже это будет логичнее сказочки Шарля Перро.
— Базиле.
— Что, прости?
— Сказочки Джамбаттисты Базиле. Перро лишь адаптировал его...
— Ну, будет тебе.
Похоже, что Джуллс могла бы взглядом вышибить это стекло.
Малливан думал.
Он ни на йоту не верил ее словам. Потому что научно-исследовательский центр — не место для диснеевских Аврор.
Да ради всего святого, Джуллс не могла утверждать все это на полном серьезе. Она не из того теста. Она — ученый.
— Что, если ее никто не поцеловал?
— Да что ж ты... — вырвалось у Малливана.
— Представь... нет, ну просто предположи! Пофантазируй, Малливан, ты же умеешь. — Джуллс так и вытаращила на него глаза. Очень красивые глаза, между прочим. — Она проспала сто лет, и кто-то, конечно, должен был ее поцеловать. Какой-нибудь принц. Но этого просто... не случилось.
— Да, в королевской лошади совсем некстати кончилось топливо.
— Что еще за чепуха! — но Джуллс все равно улыбнулась. — Ну, вот она и проспала лишние двести лет.
— Под деревом?
— Сейчас там копают. Вроде бы что-то нашли. Склеп или даже...
— Тогда почему принцесса, а не упырица? А может, она — и то, и другое?
Джуллс вздохнула.
— Все, что я знаю наверняка, — ее надо будить. И побыстрее.
— Если она и впрямь спала триста лет, лишние два-три дня погоды не сделают.
— Но потом ее заберут и... Даже не знаю, Малливан. Те ребята из верхней конторы сейчас оформляют бумажки. Они увезут ее — и поминай как звали.
Малливан уставился на монитор. Пульс спящей был в норме. Его собственный уже начинал частить.
— Звали ее Джейн Доу, — пробормотал он. — Плохое имя.
* * *
Он не впервые видел, как Джуллс спала на рабочем месте. У него самого слипались глаза, и лишь чувство бессилия и беспомощности не давало их закрыть. Они проторчали у капсулы больше суток, и еще никогда Малливан не чувствовал себя настолько безмозглым. Ведь он так и не представлял, что делать с Джейн.
Будь это голливудский фильм, он, как и положено сомневающемуся ученому, уже нажал бы нужные кнопки, открыл бы капсулу. А затем полез бы — ради эксперимента! — целовать бедную девочку, что вызвало бы головную боль у рейтингового агентства и бешенство у многих лоббистов.
Но Малливан осознавал, какой это бред. И, возможно, поэтому Джейн Доу продолжала спать, так и не дождавшись своего принца.
Хотя у этой тайны наверняка есть свое простое объяснение, терзался Малливан. Разве что раскроют ее (вместе с капсулой) уже совершенно другие люди и в совершенно другом учреждении.
В конце концов Малливан плюнул на правила и, поддавшись безумию происходящего, закурил.
...Лицо в небольшом квадратном окошке было простым и неизысканным по нынешним меркам. Может, триста лет назад ее и назвали бы писаной красавицей, но сейчас уже вряд ли. В этом лице всего было слишком. Без окошка это было еще заметнее.
Малливан снял руку с кнопки на пульте, которую только что вдавливал до побелевших костяшек. За его спиной негромко всхрапнула Джуллс. Камеры (слева и справа под потолком) тоже уснули, хоть и ненадолго.
Глаза Джейн Доу быстро шевелились под веками. Это напоминало трепетание крыльев бабочки.
Малливан ненавидел Голливуд.
Он отстранился сразу, как только коснулся губами ее щеки, поэтому не пропустил самого главного.
Она открыла глаза — черные и бессмысленные поначалу. Но кое-что в них начинало проступать.
В глубине души Малливан радовался, что сказочное заклятие не слишком соответствовало Перро и требовало лишь поцелуя в щеку. Или оно просто выдохлось за триста лет?
Но еще глубже внутри себя он ужасался, сколько жизненных убеждений теперь придется пересмотреть...