— Помогите!
Возвращаясь из школы, Юкари уже почти дошёл до дома, когда услышал крик. В полузадушенном голосе, полном отчаяния, он узнал голос Саюри.
— По… мо…
Крик действительно доносился из бара Ханаварабэ. Это заведение Юкари получил в наследство от матери, которая не так давно умерла от болезни. Но поскольку он был несовершеннолетним, то все дела вела соседка, Саюри — молодая женщина, к которой сам Юкари относился как к старшей сестре. Сейчас, после обеда, бар ещё не был открыт для посетителей, а значит, прийти ей на помощь было просто некому.
Едва осознав это, Юкари сразу безотчётно рванулся вперёд и замер на пороге, чувствуя, как руки похолодели, а сердце застучало где-то в ушах.
По всей видимости, это был грабитель. Здоровенный детина, которого Юкари раньше не встречал в районе Ниибангай, где они жили, одной рукой держал Саюри за горло, прижимая к стене, а другой грубо шарил у неё под юбкой. Её и без того не слишком длинное, по-летнему лёгкое платье совершенно задралось, открывая взору стройные ноги и красную полоску кружевных трусов. Меньше всего на свете Юкари хотел бы когда-нибудь это увидеть…
Саюри любила выпить и совсем не умела готовить. Она была весёлой, так что мужчины со всего Ниибангая с удовольствием заходили в Ханаварабэ просто ради того, чтобы поболтать с ней. Иногда, после большой дозы алкоголя, она обнимала Юкари и ласково называла «мой цветочек» — так же, как когда-то звала его мать. Но он понимал, что это просто жалость к бедному ребёнку, который так сильно не похож на всех жителей этого неспокойного района, что становится страшно за его будущее. Впрочем, такие моменты случались редко, а сам Юкари отнюдь не считал себя несчастным сиротой. Но как бы странно Саюри порой ни вела себя с ним, всё-таки она приняла Юкари, согласившись стать его опекуном, и спасла от разорения их семейное дело. Поэтому он даже в мыслях не допускал, что мог бы испытывать к Саюри что-то кроме благодарности, и всегда вёл себя с ней подчёркнуто сдержанно.
Однако сейчас увиденная картина сразу же выбила почву из-под ног: Юкари вдруг почувствовал, как в его груди закипает дикая, звериная ярость. Вспыхнув, он метнулся к барной стойке.
— Отойди от неё, мерзавец!
От неожиданного окрика детина резко выдернул руку из-под юбки Саюри, тем не менее, другой рукой продолжая крепко держать женщину за горло, и, опершись о стену, повернулся, оценивая, насколько велика опасность. Но, увидев Юкари, только расхохотался.
— Ха-ха, какой смелый ребёнок! Ты хоть кто, мальчик или девочка? В любом случае, малолетки меня не интересуют, а вот эта шлюха вполне подойдёт.
Заплаканное лицо Саюри в потёках поплывшей косметики было жалким.
— Беги! — прохрипела она, остановив на Юкари умоляющий взгляд. Взгляд загнанного зверя, попавшего в ловушку. Но сейчас Саюри была готова пожертвовать собой, лишь бы не случилось беды с мальчиком, за которого она несла ответственность. Это было очень красиво.
И Юкари неожиданно успокоился. Теперь он чувствовал себя так, словно наблюдал за этой сценой откуда-то со стороны: голова сразу стала холодной, а мысли — ясными.
— Нет, — твёрдо и отчётливо произнёс он, делая ещё один шаг навстречу. — Я буду защищать сестрицу Саюри.
Стараясь не смотреть на красное кружево трусов, которые насильник спустил своей жертве уже до колен, Юкари опустил ресницы и перевёл взгляд в другую сторону, за барную стойку. Со стороны это выглядело как смущение, но Юкари просто искал взглядом одну вещь, которая сейчас была ему необходима. Он помнил, что за прилавком стоит топор, забытый вчера одним из посетителей — хозяином общественной бани. Вечером тот отправился к точильщику, чтобы привести в порядок свой инструмент, но по дороге домой не удержался и заглянул в Ханаварабэ.
Только грабитель этого не знал, поэтому на слова Юкари лишь расхохотался.
— Защищать? Ой, как страшно! Лучше иди отсюда, детка, не путайся под ногами, а то пришибу.
Но уже в следующее мгновение в воздухе сверкнула стальная молния, и отрубленная кисть руки, которой он опирался о стену, упала на пол. Юкари отлично умел обращаться с инструментом для колки дров.
На светлое платье Саюри брызнули алые капли. Топор вонзился в стену — стена содрогнулась от удара, и с полок посыпалась посуда и бутылки с алкоголем. Грохот был таким сильным, что вой грабителя просто утонул в нём. Сверкнув помутившимся от боли взглядом в сторону Юкари, который тонкими, изящными пальцами с идеальным маникюром всё ещё держался за окровавленную рукоятку топора, он выскочил из бара и умчался, прижимая к груди раненую руку. По его следам протянулась красная дорожка. Отрубленная кисть на полу несколько раз в последних конвульсиях дёрнула пальцами и затихла.
Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Саюри наконец смогла выдохнуть:
— О боже!.. Мишакуджи-чан…
Юкари с усилием выдернул топор из стены, прислонил его к барной стойке и деликатно отвернулся, чтобы Саюри смогла поправить одежду.
— Не думаю, что он вернётся, сестрица. Вы в порядке?
Его голос был спокойным и даже несколько холодным, как всегда. Смахнув с ближайшего стула битое стекло, Саюри обессилено опустилась на него и разрыдалась. На её белой шее уже проступали уродливые синяки, покрасневшие глаза припухли, а на лице застыли капли крови вперемешку с поплывшей косметикой. Несколько минут она молчала, переводя взгляд с отрубленной руки, коченеющей под барной стойкой в луже крови, на топор, с засыпанного осколками и залитого алкоголем пола — на спокойное лицо Юкари. Слёзы без остановки текли по её щекам. Наконец она взяла себя в руки и, всхлипнув в последний раз, достала носовой платок.
— Как же я испугалась за тебя.
Голос Саюри всё ещё был хриплым, совершенно на себя не похожим. Но в ответ на эти слова губы Юкари дрогнули в лёгкой улыбке. На самом деле, ему было приятно, что Саюри беспокоилась о нём.
— Пожалуй, мне стоит сходить отдать инструмент хозяину. А когда вернусь, приготовлю вам поесть.
Саюри тоже попыталась улыбнуться.
— Спасибо, Мишакуджи-чан, ты такой заботливый. Я постараюсь хоть немного убраться к твоему приходу.
Не глядя больше на Саюри, Юкари взял топор и вышел из бара. Нужно было как можно скорее стереть с него кровь, пока она не впиталась в деревянную рукоятку. Факт того, что он только что покалечил человека, его не волновал: в конце концов, грабитель сам виноват. Но всё-таки в глубине души Юкари испытывал странное облегчение оттого, что закапывать отрубленную руку придётся не ему.
Во дворе Юкари тщательно вымыл топор, насухо вытер и обернул ветошью острое лезвие и, положив своё неожиданное оружие в школьную сумку, направился в сторону бани, находившейся в самом дальнем конце их района. Он не сомневался, что к тому моменту, как вернётся домой, Саюри уже успеет убраться в баре и привести себя в порядок. Она встретит его с улыбкой, как и всегда. Ведь женщины Ниибангая никогда не были по-настоящему слабыми или беспомощными. И Юкари считал это красивым.