Вокруг Вэнь Нина смерть и разложение цвели ещё при жизни. Вэнь Нин разминает пальцами склизкий прогнивший стебель, прилипший к ладони, когда он сидел в кустах, и даже запаха его ощутить не может.
Возможно, так даже лучше. Когда этот сладковатый запах вставал комом в горле, когда сестра звала его подержать ногу раненного солдата, чтобы вычистить оттуда гной, он только и мог, что сжимать содрогающуюся ногу крепче, слыша очередной крик. Во время войны обезболивающего хватало не на всех.
Вэнь Нин запахивает поплотнее обветшалую одежду, чудом не истлевшую за тринадцать лет. Его пальцы удивительно схожи с ней — такие же серые, такие же истрепавшиеся. Только вместо потёртостей кожу пересекают линии ран, что никогда не заживут. Сестра усаживала его рядом и долго зашивала их мелкими, незаметными на первый взгляд стежками, когда он или ранился во время строительства, или вынужден был вступить в бой, даже когда просто неудачно падал. Тёмная энергия хоть и хранила тело от разложения, позволяла ему двигаться, но не заживляла раны. Сейчас сестра мертва, и среди еле заметных швов, напоминаний о том, как она любила его, даже мёртвого, расцвели бурые, почти чёрные линии.
Волей он подавляет мысль о том, что теперь какую рану он бы не получил, зашить её будет некому. Молодой господин Вэй не будет корпеть над мелкими порезами, просто не умеет. Он скорее найдёт способ восстановить его тело с помощью тёмной энергии, чем дойдёт до мысли о том, чтобы взять иголку и простую нить. Он не будет, как сестра, держать его ладонь в своих, отогревая, гладя, и при этом громко отчитывая за неосторожность.
Вэнь Нин сидит, привалившись спиной к дереву. Долго, неподвижно настолько, что даже животные и насекомые принимают его за мертвеца, без страха наступают на него. Впрочем, мертвецом он и был, пусть даже гнилью от него не пахло.
В такие моменты одиночества, разбавляемого лишь невероятно красивым звёздным небом, он был счастлив, что не может испытывать эмоции в прежнем объёме. Задохнуться от тоски по сестре, по А-Юаню, по всем, кто жил тогда на горе Луань Цзан, было слишком просто.