Больше двух лет прошло с тех пор, как Баам в последний раз видел чужие глаза. Всё, что он видит при встрече — ярко-синие зерцала, светящиеся тем же счастьем.
Вернулся.
Жив.
Тёплый, улыбающийся, сжимающий руки в объятии крепче. Баам отвык от них, от этих рук, длинных и цепких, привыкших к россыпи кнопок и ножу, от глаз, от волос, сейчас так щекотно тычащихся в щёку, от голоса. За те недели, что они общались через часы, он так и не привык к нему, хоть и приучился дёргаться на каждое оповещение.
Баам привыкает к Агеро заново. Привыкает к тому, какой тот поутру вредный — ворчит «Отсыпайся!» и, словно кот, укладывается поверх, щекоча затылком нос. Баам поднимает руку, неуверенно теребя чужое плечо:
— Прошу, подвиньтесь, нам ведь сегодня нужно обсудить с…
— Обсудишь позже. Думаешь, я не знаю, сколько часов ты спал, пока меня не было?
Возразить нечего. Да даже если и было что — Агеро упрям до невозможности. Даже если Баам убедит его в необходимости срочного обсуждения, тот сделает всё сам, не давая ему не то, что поучаствовать в обсуждении — встать с кровати.
После возвращения Агеро, вынужденный весь Адский Экспресс мириться с подходом Хва Рьюн к становлению сильнее, взялся за него с утроенной силой. Из-за этого и без того отвыкший Баам порой еле держится на ногах от нежности, так старательно вливаемой в него. Приходится привыкать. Он и привыкает.
Заново привыкает к руке через талию и дыханию, шевелящему волоски на шее.
Заново привыкает к мягким поцелуям в щёку или висок и ощущению горячего чая у губ, стоит ему опять застыть, глядя в одну точку, погружаясь в тяжёлые, но почти бессмысленные размышления с головой, тоня в них. Привыкает к тому, как чужие пальцы то горячие, то прохладные, когда он принимает кружку из них.
Заново привыкает к одному гардеробу на двоих. Перед тем, как уйти с Эванхэлл Баам забрал почти всю одежду Агеро, оставив взамен свою. Теперь же он тихо смеётся, видя, с какой охотой Агеро носит её, даже не пользуясь удобным оправданием, скачущей температурой, когда кто-то вновь непонимающе смотрит на смутно знакомый свитер. Каждый раз новый.
Заново привыкает к тому, как Агеро каждый раз гнёт линию его безопасности, через минуту размышлений предлагая план, способный стать достойной заменой предыдущему.
Заново привыкает к этому зачарованному теплу в груди, к выступающим слезам, когда Агеро крепко обнимает его, чуть не заваливая на диван, напоминая тихо: «Ты не обязан быть богом. Ты никому ничего не должен».
Заново привыкает задыхаться от долгих поцелуев, приоткрывать глаза и обжигаться о чужой взгляд, пытаясь заставить лёгкие снова слушать себя.
Заново привыкает к отвратительной привычке Агеро оставлять метки, которые даже водолазкой порой не прикроешь.
Заново привыкает к весёлым, откровенным разговорам перед сном, к шуткам и частому смеху.
Заново привыкает к чужим остротам и ехидности. Привыкает к хитрости в глазах, когда Агеро соглашается. Баам знает, что тот всё равно сделает по-своему, хоть и не нарушив соглашения.
Привыкает не просто смотреть с лёгкой улыбкой на чужие пальцы, снова прочертившие воздух, а ловить и прижиматься щекой, ластясь.
Привыкает звать по имени наедине. Шептать «Агеро», наслаждаясь тем, как чужое плечо под ухом немного приподнимается от дыхания.
Привыкает, что ему отвечают. Такое же тихое «Баам?» и пальцы, перебиравшие волосы на затылке, замирают. Резинки для волос лежат где-то рядом, на диване.
Привыкает. Медленно, но привыкает.
***
Баам отвыкает смотреть по утрам в потолок, собираясь с силами, чтобы хотя бы встать. Баам переставляет будильник, добавляя ко сну благословенную четверть часа.
Баам отвыкает задерживать дыхание, проверяя, не появились ли вести от Ли Су, однажды заставшего за этим после возвращения.
Баам отвыкает ворочать пугающие, тяжёлые мысли о том, что с остальными может что-то случиться перед сном.
Баам отвыкает. Теперь во всём этом нету надобности. От осознания этого настолько хорошо, что от широкой улыбки болят щёки.
Но ничего. К этой боли он тоже однажды успеет привыкнуть, даже если для этого придётся покорить Башню и умереть бессчётное количество раз. Счастье, боль вызвавшее, того стоит.