Агеро умел быть невыносимым. Злобным, ехидным, упрямым, безжалостным, уверенным в собственной безнаказанности. А самое ужасное — даже после всего того, что он делал, Баам не мог сказать, что ему это не понравилось.
Всё началось с того, что однажды он попросил Агеро посидеть на нём, пока он стоял в планке. Просьба простая, которую он до этого озвучивал Мисенг, и та брала какую-то книжку и садилась ему на спину. До Мисенг роль дополнительного груза выполнял Ю Хан Сон, но Баам скорее бы удавился, чем попросил его о чём-то. Тот приходил сам, и успевал ещё и размышлять, прохаживаясь от икр до плеч. Баам думал, что хуже уже не будет.
Зря думал.
Агеро на просьбу расплывается в улыбке. Уже на этом месте Баам обязан был почуять подвох. На том, как Агеро молча сначала сядет на корточки, переберётся на спину, опираясь на плечи. На том моменте, где Агеро вытянет ноги вдоль его собственных. Хотя бы за пару секунд до того, как Агеро окончательно ляжет на него, свесив одну руку. Словно кот — прильнул, разлёгся в самом неудобном месте, и мурлычет. Только коты мурлычут безобидно, маленькие моторчики, а Агеро…
— Удобно, Баам?
Губы едва касаются уха при шёпоте, и Баам отдёргивает голову от этого ощущения. Словно много маленьких, щекотных поцелуев, приобретающих слишком интимный оттенок из-за горячего, влажного дыхания и интонации. Бааму не нужно поворачиваться: он знает, что Агеро улыбается.
Но ничего. Не один Баам сегодня планировал тренироваться.
***
Агеро успевает забыть про утреннее происшествие, беззаботно бормоча просьбу посидеть с ним за компанию, пока он не закончит. Баам, вернувшийся с пробежки, кивает и идёт в душ. Светочи тускло горят, издают тонкие звуки, пока Агеро пытается разобраться в нюансе инструкции по обработке ран от шинсу, постоянно проверяя информацию в Боксе. Агеро не замечает скрип двери и шаги, углубившийся в чтение о побочных эффектах. «Интересно», думает он, «не будет ли этот препарат эффективнее в роли яда?»
Секунда — Агеро шипит, приподнимая руки, под которыми тут же проскальзывают чужие. Глупая привычка, беззаботная. Не почувствовал бы себя в безопасности — скорее ударил бы, чем проявил испуг так… открыто. Баам кладёт голову ему на плечо. На обнажённых плечах полотенце, куда с ещё мокрых волос стекает вода. Отдельные капли попадают и на самого Агеро, стоит заметить. Не только с головы Баама — футболка на спине пропиталась влагой с чужого торса.
Совершенно неожиданно Агеро понимает, что на обнимающем его Бааме надеты лишь тапочки да полотенце на бёдрах.
Совершенно неожиданно Агеро понимает, что так просто утренняя шалость не прошла.
Баам тихо сопит под ухом, испытующе глядя из-под ресниц.
«Точно ожидает», сглатывает Агеро, с трудом возвращаясь к чёртовой инструкции.
Осталось ещё больше половины, и с таким мощным отвлекающим фактором, как Баам, время на эту половину увеличивалось каждый раз, как Агеро пытался его прикинуть. Час? Два? Пока Бааму не надоест? Пока Баам не заснёт? А Баам упрямый, он не раз проверял, измором не возьмёшь. Упрямый и, как назло, выносливый.
Вместо того, чтобы вспоминать, что означает очередное слово в заковыристом составе, Агеро хотелось обернуться, потянуть за короткую прядь, привлекая внимание, и поцеловать. Опрокинуть Баама, и без того обнажённого, целовать, притягивая ближе за полотенце на шее. Мысленный удар — Агеро приходит в себя, переходя к следующей строчке. Такими темпами он закончит в лучшем случае к полуночи.
И, снова совершенно неожиданно, Баам запускает руки под его спальную футболку.
— Холодно, — говорит.
Агеро начинает осознавать весь ужас ситуации лишь сейчас.
— Баам, может, тебе и холодно, но мне жарко.
Баам держится удивительно спокойно. Без привычного стеснения из-за обнажённости или тесных и долгих объятий.
— Вот и отлично.
Возможно, его ещё получится уговорить. Возможно, дела не настолько плохи?
— Баам, пожалуйста.
— Утром я просил вас о том же, и, перефразируя вас же, я просто выполняю вашу просьбу посидеть рядом, пока вы не закончите с работой, ни больше, ни меньше, — ворчит Баам.
Агеро обречён.
— Баам!
И поцелуй в шею — его чёрная метка на этот вечер.
— А вы работайте, работайте, у вас ещё много осталось, я вижу.
***
Когда Агеро удаётся сосредоточиться и добить несчастный листок, он резко оборачивается к Бааму.
Тот спит.
Адский час с лёгкими прикосновениями, дыханием, ощущением чужого тепла, предвкушения, что вот ещё немного, и — переплетённые пальцы, опухшие губы, сбитые простыни, румяный, немного удивлённый Баам… весь этот час срывается в пропасть.
Вдох-выдох. Они все сейчас устают. Вдох-выдох. Агеро сам на это напросился. Вдох-выдох.
Баам заснул голым, и его грядущая реакция — вполне достойная компенсация.
Вдох-выдох.
Агеро ещё придумает что-нибудь получше.
***
Впервые за долгое время Баам просыпается голым, и при этом непокусанным. Ему не впервые копаться в часах, жалея, что одежда осталась в душе слишком грязная, и не раз он даже ковылял до оставленной наутро одежды или доставал её из светоча Агеро. Вот только сейчас…
Агеро на него смотрит. Молча. Словно примеривается к добыче, благосклонно ожидая её дальнейших действий. Не раздражённо. Не мрачно. С предвкушением.
***
Агеро подлавливает его посреди тренировки, как и в прошлый раз. Баам сидит на «невидимом стуле» уже минут десять, когда тот встаёт между его разведёнными коленями. Вытирает пот, ерошит волосы, стягивает с волос резинку, спускает ладони на напряжённую шею. Баам стоит с закрытыми глазами, но, как и всегда, ему не нужно смотреть, чтобы знать, что Агеро улыбается. Он прикусывает губу. Упражнение занимает всё внимание, и ласка, даже такая лёгкая, сбивает, заставляет расслабиться, хоть и самую малость.
Сжатые зубы — Агеро скользит губами по лбу, виску, скуле. Ногти впиваются в ладони — чужой нос уже у самого уха. Вот только вместо уже привычного шёпота и наверняка чего-то смущающего Агеро громко фыркает и садится на его ногу. Ногу, которую Баам на протяжении довольно ощутимого количества времени поддерживал параллельно полу. Всем своим весом садится.
Если Агеро хотел заставить его застонать — у него это получилось.
Что-то шуршит, выходя из светоча в чужие руки. Плечо давит на его собственное, пока Агеро устраивается удобнее, видимо, открывая книгу на закладке. Последней каплей становится:
— Баам, посмотри, как интересно… — сказанное совершенно непринуждённым тоном.
— Господин Кун… пожалуйста… я больше не могу… встаньте…
— А ещё тут написано, что можно просто вырезать заражённую часть, но тогда пациент потеряет слишком много крови!
Когда Баам всё же падает, тот не теряет возможности предложить массаж, уже положив руки на подрагивающие ноги под собой.
«Ну, держитесь, господин Кун», думает он, возмущённо прожигая Агеро взглядом.
***
Слыша открывшуюся дверь в зал, Агеро предусмотрительно поворачивается, едва закончив атаку. И тут же оказывается атакован сам.
Стелющий коврик для растяжки Баам ловит его взгляд, который он тут же переводит на мишень, отворачиваясь. Слыша шуршание за спиной, Агеро сглатывает, невольно вспоминая привычную последовательность разминки-растяжки Баама перед тренировкой. Но теперь не в привычных свободных штанах или леггинсах, а в шортах. Отвратительно, восхитительно коротких.
Агеро запускает копьё со всей силы в мишень, едва не промахиваясь. Мысли заняты совсем не тем; «Не оборачивайся» — только и может он повторять себе при очередных звуках из-за спины. Вот только на то, чтобы выкинуть из головы чужие стройные ноги, нет сил, да и желания тоже нет.
Никогда до этого Баам не занимался растяжкой настолько тщательно.
Кряхтит, явно растянувшийся на полу, постанывает от тянущей боли. Почти заглушает участившееся дыхание. Следующее копьё разбивается о цель заметно громче, словно пытаясь заглушить копошение у стены.
Взгляд прожигает спину, но Агеро не оборачивается. Сбитое дыхание за спиной заставляет кусать губу, но он не оборачивается. Лёгкий плеск воды и жадные глотки становятся последней каплей. Он не был готов к тому, что к соблазну посмотреть на Баама прибавится банальная жажда: он слишком расстарался, заглушая чужие стоны ударами. Пить хотелось почти так же, как вжать Баама в стену, впиваясь поцелуем.
Услышав, что звуки прекратились, он оборачивается, глупо понадеявшись, что хуже уже не будет.
— Баам, оставишь немно…
Он не знает, когда Баам зачесал волосы. Но вода по ним стекала хаотично, заставляя провожать капли взглядом. Засмотревшись, на то, как капля стекла по губам и зависла на подбородке, он пропускает момент, когда Баам убирает бутылку.
—…го воды.
Не оставит.
Словно пытаясь добить его, Баам почти снимает с себя футболку, чтобы вытереть ей лицо.
Если бы в его горле уже не простёрлась пустыня, оно бы пересохло.
Демонстративно поймавший его взгляд Баам приподнимает брови, словно бы только заметив.
— Вы что-то хотели, господин Кун?
«Тебя», чуть не говорит Агеро.
***
Излишне затянувшаяся прелюдия измотала их обоих. Это было похоже уже не на игру, а на испытание — кто продержится дольше. Агеро планировал закончить её всего в два хода. Первый — незаметно избавиться от всех на остаток дня. Второй… второй включал в себя сидящего рядом на диване Баама, мороженое, и непристойные звуки от его поедания.
Агеро не любит холод, потому фруктовый лёд едва не стекает на его руки, когда он неспешно обводит лакомство языком, заставляет капли стечь в рот, обнимает губами, погружая глубже, хлюпает, вытаскивая, и снова проводит по основанию, где накопились подтаявшие капли. И всё это — со смачными, непристойными звуками. От особенно красноречивого чвака, за которым последовало тяжёлое дыхание переоценившего себя Агеро, Баам вздрагивает.
Это оказалось даже веселее, чем Агеро думал. На минуту он задумывается над тем, не плюнуть ли на нелюбовь к холоду и не попытаться ли затихнуть ненадолго, чтобы Баам обернулся, ожидая подвоха, и на его глазах заглотить тающий фруктовый лёд. Реакция наверняка была бы бесценной. Но он отбрасывает эту мысль — не так уж много мороженого осталось, да и потечёт по лицу, испачкает рубашку, а потом возиться со стиркой ещё. Поэтому — аккуратные касания, обнять губами и собрать сок, начиная с пальцев. И насладиться тем, как бросивший украдкой взгляд Баам, наткнувшись на ответный, резко отворачивается, очаровательно красный.
Агеро растягивал удовольствие как мог, но вся еда склонна заканчиваться рано или поздно.
— Что-то я замёрз после мороженого. Не поможешь согреться?
Баам вскакивает так быстро, словно собрался бежать от величайшей опасности:
— Я принесу вам чая! Подождите тут! Никуда не уходите!
Агеро едва успевает схватить его за руку.
— Баам, тут все равно никого нет. Давай греться.
А потом за эту руку дёрнуть.
Упавший на его колени Баам всё ещё выглядит слишком смущённым, чтобы говорить.
Впрочем, они и не говорят.