Джисок устал.
Нет, не так.
Джисок заебался. Откровенно заебался от Чонсу. От его выходок. От того, что его всегда слишком много. От того, что он постоянно лезет обниматься, постоянно трогает там, где не надо, постоянно смотрит своими хитрыми кошачьими глазами так, что внутри всё вверх дном переворачивается.
У Джисока в голове крутится лишь один-единственный вопрос:
— Почему я?
Он правда не понимает, почему из всех мемберов своей главной жертвой парень выбрал Джисока.
Он, в целом, готов мириться с постоянными объятьями. А обнимает Чонсу Джисока действительно часто: на репетициях, на трансляциях, во время съёмок, в общаге.
Везде. Спасибо хоть не лезет, пока тот в душе моется.
Однако, вероятно, и такое возможно. Чонсу сейчас крайне непредсказуемый.
Остальное терпеть стало уже невозможно.
За последние месяцы Чонсу действительно будто с цепи сорвался, буквально набрасываясь на Джисока со своими вот этими вот странными двусмысленными фразами и прикосновениями.
Сложно даже вспомнить, в какой момент это началось.
Джисок помнит только то, что первым звоночком для него стали сообщения в «Баббл», где Чонсу назвал его милым щенком. Помнится, он там что-то даже говорил про то, что почешет ему животик.
Никто, конечно же, ничего ему не чесал (к огромному счастью), но вот сами сообщения заставили Джисока сильно напрячься. Позже, конечно, он себя успокоил тем, что это всё ради реакции фанатов, не больше. Только вот, к сожалению, этот случай всё равно периодически всплывает в памяти. Просто так подобное из головы не выбросишь.
Примерно в то же время парень как раз начал замечать тот самый взгляд Чонсу в свою сторону. Хитрый. Хотя скорее даже хищный. Как у диких кошек, когда те замечают свою добычу.
Так Джисок себя, в принципе, и чувствует сейчас.
Чёртовой добычей.
Кульминацией этого безобразия стал недавний случай на фансайне, от которого у Джисока глаза на лоб полезли. Да и не только у Джисока. У всех фанатов, кажется, тоже.
Чонсу ударил его по заднице. Прямо на глазах у всех присутствующих. И если изначально Джисок не сильно зацикливался на этом, то позже, случайно наткнувшись на видео с того самого момента в «Тиктоке», парень обратил внимание на одну деталь. А точнее на невероятно довольное выражение лица Чонсу. Он будто не друга по заднице ударил, а, как минимум, в одиночку слопал целую кастрюлю рамёна.
Этот момент открыл «ящик Пандоры», не иначе. В интернете начали зарождаться сотни твиттов, десятки видео, огромное количество артов (не то чтобы Джисок их специально искал). И большинство из этого — шипперский контент.
А ещё кто-то, кажется, всерьёз начал задумываться над тем, встречаются ли они.
Казалось бы, да плевать вообще на поведение Чонсу, его можно было бы списать на фансервис. А на различный сомнительный контент Джисок мог бы просто закрыть глаза. Будто бы такого нет с другими участниками!
Только вот есть одна проблема.
Чонсу Джисоку нравится.
Точнее нет.
Джисок в Чонсу влюблён по уши.
Он не может не краснеть рядом с ним, не может не смотреть глазами-сердечками, не может не задерживать дыхание, когда тот Джисока к себе крепко прижимает.
Скрывать свои чувства, будучи айдолом — это просто пытка, не иначе. Даже фанаты уже замечают, как Джисок смущается, когда Чонсу его трогает. Отрывки с недавней трансляции не раз попадались ему на глаза. Ему до сих пор ужасно стыдно за собственное поведение. Вёл он себя ну просто как влюблённая школьница!
Джисок принял решение.
Ему нужно серьёзно поговорить с Чонсу, пока не стало поздно. Пока вся эта ситуация не переросла в чёртову катастрофу.
И, главное, сделать это с глазу на глаз, чтобы никто из участников не задавал лишних вопросов. Джисок ведь на них нормально ответить не сможет. И тогда они точно всё поймут! Этого парень боится больше всего на свете. Неловкости тогда не избежать.
Единственный, кто знает о чувствах Джисока — это Джуён. Ему парень проболтался совсем недавно. В какой-то момент все эти переживания стали таким тяжёлым бременем, что Джисок просто не выдержал. Он и так нёс его на себе чрезвычайно долго. Парень буквально обнажил душу, вывернул её наизнанку, показал то, что пылилось в ней долгое время. Он признался, что влюблён. В своего друга.
Джуён, к счастью, половину прослушал, играя в какую-то новую игру на телефоне, а под конец монолога сказал, что Джисок — полнейший дубина, которому, по-хорошему, стоит обсудить всё это с самим Чонсу, но никак не с ним.
Джисок, чёрт возьми, сам это понимает! Только вот…
— С чего бы начать?.. — бормочет Джисок себе под нос, тупо пялясь в открытый холодильник, из которого противно несёт. Кажется, что-то протухло. Но парень с этим разбираться, конечно же, не будет.
Желудок жалобно урчит, но есть не хочется от слова совсем.
— Начни с чая. И мне заодно налей, — бархатистый голос заставляет резко вздрогнуть. — А ты чего так рано встал?
На плоский пустующий живот ложится тепло больших ладоней. К худощавой спине прижимается тело гораздо крупнее тела Джисока. Парень постепенно растворяется в нежных объятьях.
Так его обнимает только один человек. Чонсу.
Утонув в собственных мыслях, Джисок совсем не заметил приближение чужой фигуры.
Голос, выходящий из пухлых губ, перемешивается с сонной хрипотцой. Горячий воздух заполняет ухо. В совокупности всё это заставляет Джисока покрываться мурашками и мелко трястись, словно от озноба.
— Хочу то же самое спросить у тебя, — звучит твёрдо, даже слишком. Но главное, что голос не дрожит.
Лицо Чонсу так близко. Пухлые губы едва не задевают кожу ушной раковины. Джисок еле дышит, пытаясь собрать себя по кусочкам.
Ну вот почему он такой?
— Наверное, почувствовал, что ты уже не спишь.
Кожа на затылке ощущает, как чужой нос зарывается в лохматые чёрные волосы. Ощущает, как тяжело выходит кислород из чужих ноздрей. Ещё секунда, и у Джисока подкосятся ноги от такой близости. Неужели Чонсу всех так обнимает? Парень такого не замечал.
Руки дрожаще тянутся к чайнику. Тяжесть тела не позволяет свободно перемещаться. Джисок еле двигает конечностями.
— Чонсу, ты мне мешаешь. Дай я чайник поставлю. Наобнимаемся ещё.
Слышится разочарованный вздох. Тяжесть вместе с теплом пропадает.
Джисок чувствует пустоту. И опустошение. Будь его воля, он бы не отпускал Чонсу ни на секунду. Он бы прижимал его к себе так крепко, что из глаз посыпались бы звёзды. Он бы уткнулся вечно холодным носом в его крепкую шею, что часто пропитана каким-то цветочным парфюмом. Он бы жадно вдыхал аромат его тела. Он бы гладил нежную кожу своими пальцами, выводя на ней невидимые узоры. Он бы выцеловывал каждую выступающую вену на мощных руках.
Он бы многое хотел сделать. Но позволят ли это ему? Конечно нет.
А вот Джисок позволяет Чонсу слишком много. И Джисоку это не нравится совершенно, ведь он влюбляется с каждым днём всё сильнее.
Он вообще не думал, что может чувствовать так много по отношению к другому человеку. Эти чувства пропитывают парня полностью. Они переполняют его нутро, заставляя ощущать неприятное покалывание в области сердца.
Если бы Джисок мог выбирать, он бы ни за что не выбрал влюблённость в собственного друга. Это могла бы быть почти любая девушка. В крайнем случае парень, но который не маячит перед глазами почти двадцать четыре на семь.
Джисок бы не стал выбирать страдания.
— Ладно, — опустив тяжёлую голову, Чонсу приземляется на стул. Пальцы начинают раздражающе стучать по деревянному столу в ожидании.
Джисок кидает мимолётный взгляд на чужое лицо. Нежная улыбка натягивается сама собой.
Парень выглядит очень забавно в сонном состоянии. Его пшеничные волосы неопрятно раскиданы по всей голове, глаза прикрыты, а пухлые губы надуты. Кажется, что он вот-вот клюнет носом. Будь воля Джисока, он бы сейчас Чонсу зацеловал.
Как же тяжело сдерживать свои чувства, чёрт возьми!
Наполнив чайник фильтрованной водой, Джисок нажимает на кнопку включения.
Так больше не может продолжаться.
Нужно обсудить с Чонсу его поведение прямо сейчас, пока есть возможность это сделать наедине.
Когда Джисок приземляется на стул и кидает взгляд на чужую сонную физиономию, его сердце падает в пятки. Невыносимая тоска начинает разъедать его изнутри. Ну как он может попросить Чонсу, такого милого и родного, не трогать его? Мысль о том, что Джисок лишит самого себя любимых прикосновений, заставляет глубоко вдохнуть. Хоть бы не расплакаться прямо здесь и прямо сейчас.
Очень больно.
Но, с другой стороны, если парень этого не сделает, потом будет ещё больнее.
Джисоку нужно попытаться подавить свои чувства, забыть о них, закрыть на тысячу ключей и закопать глубоко в себе. Иначе однажды он не выдержит и тогда точно всё испортит. Дружбу с Чонсу, атмосферу в их группе, может даже свою репутацию.
Это будет полнейшей катастрофой!
— Чонсу, — пшеничная голова приподнимается. — Нам нужно поговорить.
Джисок пытается сделать тон максимально серьёзным.
Брови Чонсу сводятся к переносице.
— Что, прямо сейчас?
— Да, пока остальные спят. Этот разговор касается только нас с тобой.
— Хорошо. Что такое? — парень напротив кладёт подбородок на свою ладонь, с хмурым интересом всматриваясь в большие карие глаза.
Замявшись, Джисок закусывает губу. Ноготь большого пальца начинает ковырять выступивший заусенец. Парень давно так не нервничал.
— Можешь, пожалуйста, не трогать меня так часто? Это меня напрягает.
И вот, он это сказал. Только стало ли от этого легче?
Нет.
Как раз наоборот. Увидев то, каким потерянным стало лицо Чонсу, Джисок почувствовал чёртов ком в горле.
— Я… Прости, я не хотел доставлять тебе дискомфорт, — на пару мгновений парень подвисает, уставившись на небольшое пятно, украшающее их стол. Кажется, оно осталось от газировки, которую вчера пил Джуён. Не вытер за собой, зараза. — Извини, просто я думал…
Чонсу замолкает, будто бы не собираясь продолжать.
— Что ты думал? — большие глаза кидают непонимающий взгляд.
— Это глупо, но я думал, что нравлюсь тебе, — из пухлых губ выходит нервный смешок. Рот Чонсу искривляется неловкостью.
Джисок, кажется, сейчас подавится кислородом. Вот что-что, а таких слов он услышать точно не ожидал!
И как он только это понял? Либо кое-кто проболтался, либо Джисок настолько очевиден, что даже до Чонсу уже дошло.
— С чего ты это взял? — пальцы ног тревожно сжимаются. Карие глаза, вылупившись, напряжённо пялятся на чужое лицо.
— Да неважно.
— Важно. Джуён тебе рассказал?! — Джисок переходит на кричащий шёпот.
Чонсу приоткрывает рот в немом вопросе. Веки его падают и приподнимаются ежесекундно. Тело ложится на спинку стула. Расширенные зрачки мечутся по чужим глазам, видимо, пытаясь в них что-то прочитать.
О нет, Джисок ненавидит, когда на него так смотрят.
Так, будто хотят задать самый глупый вопрос из всех, что может сгенерировать человеческий мозг.
— Так это правда?..
Ну конечно.
Кто бы сомневался, что Джисок ляпнет что-то не то.
— Ответь на вопрос, — в панике Джисок приподнимается со стула, расставляя руки по обе стороны от себя.
Если бы парень так сильно не нервничал в этот момент, то точно посмеялся бы с самого себя.
Выглядит он, как полицейский на допросе.
Чонсу вздрагивает от неожиданности.
— Ну, прямо он ничего не говорил. Но некоторые его слова заставили меня так думать.
Хочется кричать от отчаяния. Эту ситуацию, кажется, вообще ничего не спасёт. Джисок даже не знает, как этот разговор перевести в шутку!
Рухнув на стул, парень зарывается тонкими пальцами в чёрные пряди.
Хочется их выдернуть.
Ладони плавно стекают вниз, закрывая отчаяние, что маской застывает на его смазливом лице.
Спрятаться от Чонсу не получится. Тем более таким детским способом. Однако смотреть на него Джисок просто не может.
Дыхание рвано вздымает грудную клетку. Сердце так быстро бьётся, что, кажется, будто оно вот-вот лопнет от такой нагрузки.
В голову залетает осознание.
— Погоди… — голова приподнимается, сталкивается взглядом с улыбающимся отчего-то Чонсу. — Ты, получается, всё это время думал, что нравишься мне?
— Ну да, — пшеничная голова согласно кивает, не переставая светить белыми зубами.
— И, получается, ты специально так себя вёл со мной?
— Как «так»? — ресницы Чонсу непонимающие хлопают.
— Ты будто пытался меня засмущать.
— Например? — сильные руки скрещиваются на груди.
— Например?! — ноги выпрямляются, снова приподнимая Джисока со стула. — Да вот как ты меня за подбородок схватил тогда на трансляции! Такой пример тебе подойдёт?
— Хм… Думаю, да, — выражение лица Чонсу становится наигранно задумчивым. — Ладно, ты меня раскусил, я намеренно тебя смущал, это правда.
Пухлогубый рот растягивает довольная ухмылка. Для Джисока уже привычная.
Липкое чувство разочарования забирается под кожу, пропитывая собой каждый участок организма. Джисок стоит молча, пустыми глазами сверля в лице Чонсу сквозную дыру. Его друг, человек, которому парень доверял чуть ли не больше всех в группе, всё это время просто смеялся над ним, над его чувствами. Намеренно пытался вывести на эмоции, забавляясь его реакции.
И Чонсу, видимо, ни разу об этом не сожалеет, судя по ухмылистому лицу.
— Что ж, надеюсь, тебе было весело, — тоска окрашивает выдавленную Джисоком улыбку.
Щёлкает чайник. Пить уже не хочется.
Худощавые ноги разворачивают понурое тело. От стен отлетает едва слышимый звук шагов. Парень спешно удаляется, даже не обернувшись.
— Джисок, погоди! — последнее, что улавливает левое ухо, прежде чем за спиной закрывается дверь.
В комнате несёт духотой и сонливостью.
Сынмин всё ещё спит.
На уголках глаз чувствуется влага. Спина приземляется на незаправленную кровать. Руки хватаются за края одеяла, окутывая тело Джисока теплом с головой. Волосы неприятно прилипают к ткани пододеяльника, моментально электризуясь. Тихий всхлип вырывается изо рта. Кожу щекочут скатывающиеся слёзы.
Джисок прижимает к себе колени, стараясь сжаться, стать как можно меньше. Сейчас хочется исчезнуть, провалиться сквозь землю. Настолько обидно. Настолько стыдно.
Только вот за что стыдно? За своё поведение рядом с Чонсу? За то, что Джисок не смог скрыть свою влюблённость? Или в целом за то, что влюбился?
Было бы проще вообще не чувствовать романтическую привязанность, честно говоря. Ему, в любом случае, как айдолу не положено с кем-то встречаться. Тем более с парнем. Тем более с парнем из их группы!
Поток мыслей прерывает скрип верхней кровати.
Сынмин встал.
Пухлые губы сжимаются в одну полоску. Джисок старается даже не дышать. Может, получится притвориться спящим?
— Джисок, ты чего, плачешь? — сонный хриплый голос через толстое одеяло слышится приглушённо.
На плечо ложится прикосновение чужой руки. Аккуратное, нежное даже в какой-то степени. Но Джисок всё равно дёргается от неожиданности.
Стыд ощущается ещё отчётливее. Его поймали с поличным. Видимо, Сынмин уже какое-то время не спал. Не то чтобы Джисок сильно стесняется плакать перед ним, они уже родные люди как-никак, но только вот как объяснить причину слёз? Рассказать правду? Но стоит ли оно того? Вдруг над ним ещё раз посмеются? Вдруг перестанут относиться, как раньше?
Да ни за что.
Джисок с трудом вдыхает душный горячий воздух, стараясь не выдавать дрожь в голосе.
— Нет. Оставь меня, пожалуйста, я хочу побыть один.
Слух едва улавливает тяжёлый вздох. Ну конечно же ему не верят.
Джисок тоже бы не поверил.
— Если захочешь поговорить, я всегда рядом, хорошо?
Позвонки ощущают на себе мягкие поглаживания, прежде чем дверь тихо закрывается, оставляя Джисока в полном одиночестве.
Наконец-то можно вылезти из-под одеяла. Ещё немного и, казалось, Джисок задохнулся бы.
Волосы наэлектризованно взмывают вверх. Джисок приглаживает их как может, но торчать в разные стороны они не перестают.
Ну и чёрт с ними.
Большие глаза упрямо пялятся в стену напротив, прожигая в ней дыры.
***
Слышится скрип двери. Кто-то проснулся.
На кухню вползает Сынмин. Вялый и отчего-то хмурый. Чонсу подлетает на месте, притягивая на себя взгляд двух пар сонных глаз.
Гониль пришёл каких-то пять минут назад, сразу же после ухода Джисока, чей голос парня как раз и разбудил. Теперь он сидит с наполовину полной кружкой чая, уже едва тёплой. Пока Гониль слушал монолог Чонсу о том, из-за чего случилась утренняя перепалка, напиток успел уже остыть. И допивать его, кажется, никто не собирается.
Гониль, перегруженный своими мыслями, просто молча водит кружкой по кругу, гоняя жидкость тёмно-кирпичного цвета по белым стенкам.
— Вы не знаете, что с Джисоком? Он какой-то расстроенный, — прерывает тишину Сынмин.
— Знаю. Он из-за меня расстроенный, — ноги Чонсу срываются с места, уводя его в сторону чужой спальни. Но парня тут же останавливает цепкая хватка на плече.
Взгляд перемещается на Сынмина, что выглядит очень озадаченным. Его тонкие пальцы с небольшой силой сжимаются, сдавливая кожу под домашней футболкой.
— Что у вас случилось?
— Давай потом. Мне нужно с ним поговорить.
Острый взгляд сощуривает чужие веки.
— Он сказал, что хочет побыть один.
— Если я с ним не поговорю, ему лучше не станет. Отпусти меня, — серьёзный тон мгновенно меняется на мягкий, даже слегка жалобный. — Пожалуйста.
После секундной заминки Сынмин сонно кивает, опуская свою ладонь.
Чонсу кидается благодарной улыбкой, проскальзывая мимо.
Чужая комната встречает тишиной и прохладой, исходящей из приоткрытой форточки. Чонсу тихим шагом приближается к окну, перекрывая путь потоку ветра.
Пшеничная голова оглядывается, останавливая взгляд на фигуре, почти полностью обёрнутой одеялом. Колени прижаты к груди, из-под «кокона» выглядывает лишь лохматость тёмных волос. Джисок уже не плачет. Слышатся лишь всхлипы, что заставляют его тело периодически дёргаться.
Приблизившись к кровати, Чонсу присаживается на край. Слышится жалобный скрип каркаса. Тяжёлый вздох нарушает густую тишину.
— Джисок…
— Уходи. Я хочу побыть один, — обиженный тон проскальзывает в дрожащем голосе.
— Пожалуйста, дай мне сказать кое-что. Обещаю, как только я закончу, я уйду.
— Ну, валяй.
— Послушай, ты всё неправильно понял…
— Понятно, — холодно отрезает Джисок, даже не повернувшись.
В грудной клетке Чонсу прорезается обида. Выслушивать его не хотят.
Но придётся.
— Джисок, посмотри на меня.
— Не хочу.
— Пожалуйста.
Чонсу старается быть как можно мягче. Ладонь его ложится на чужое плечо, сжимая его в немой просьбе.
Приподнявшись, Джисок понуро усаживается на матрасе. Лохматая голова его поворачивается, открывая вид на заплаканное припухлое лицо. Белки его глаз окрашены в розовый.
Оказывается, это больно, когда родной человек плачет из-за тебя.
Чонсу изо всех сил старается сдержать собственные слёзы.
Шершавые ладони накрывают покрасневшие щёки своим теплом. Большой палец оглаживает мягкую кожу, размазывая по ней последнюю слезу. Чонсу глядит точно в чужие расширенные зрачки.
— Джисок, поверь мне, я ни в коем случае бы не стал смеяться над тобой. Это было бы мерзко с моей стороны. Я очень ценю и уважаю твои чувства, правда. Вёл я себя так не потому что просто хотел подразнить. А потому что я… Потому что ты мне тоже нравишься.
Чонсу поджимает губы и оглядывает чужое выражение лица, стараясь прочитать эмоции. В больших глазах он видит полнейшее непонимание. От удивления брови Джисока взмывают прямиком к чёлке.
— А почему ты сразу мне об этом не сказал? — к счастью, злобы в его тоне Чонсу не слышит.
— Потому что боялся. Наверняка так же, как и ты. Вот что у меня было? Только намёки Джуёна. И то, зная его, это скорее были не намёки, он просто как всегда ляпнул, не подумав, — в этом плане они с Джисоком очень похожи. И нашёл же он кому выболтать свой секрет! — Я не хотел говорить о своей влюблённости, потому что сомневался в том, что всё правильно понял. Я боялся, что испорчу нашу дружбу. Поэтому мне нужно было сначала убедиться в твоих чувствах. Способ выбрал очень неудачный, согласен. Мне жаль, что так получилось. Ты простишь меня?
Джисок слушает, не отрывая внимательного взгляда. Руки его ложатся на чужие ладони, убирая их с лица. Маленькие пальцы начинают успокаивающе оглаживать костяшки. Уголки пухлых губ приподнимаются.
— Ты дурак, Чонсу. Конечно я тебя прощаю. Мне так-то тоже стоит извиниться. Не нужно было делать поспешные выводы.
Кинув ответную улыбку, Чонсу нервно закусывает губу. Тело накрывает лёгкое волнение. Или предвкушение.
— Джисок, ты будешь со мной встречаться? — чужие длинные ресницы потерянно хлопают. — Я уже рассказал Гонилю про нас, он на нашей стороне. Не волнуйся насчёт этого.
— А ты уже всё продумал, я смотрю! — изо рта Джисока выходит лёгкий смешок.
— Конечно продумал, — рука Чонсу неловко чешет затылок. — Но если ты не хочешь, то, естественно, я не буду настаивать.
— Я согласен.
Вокруг шеи обвиваются тёплые руки. Чонсу крепко прижимают к себе. Так крепко, будто боятся, что тот ускользнёт, исчезнет прямо в эту же секунду.
Грудную клетку разрывают переполняющие чувства. Сложно поверить, что происходящее — не сон. Джисок так долго мучился из-за своей влюблённости, думая, что она невзаимная, что теперь осознание всего случившегося даётся ему с трудом.
Кажется, будто Джисок сейчас проснётся в своей кровати таким же разбитым и заплаканным, что был каких-то пять минут назад. Но если это всё действительно сон, то Джисок просыпаться не хочет. Ему бы хотелось вечно сидеть рядом с Чонсу, прижиматься к его крепкому телу, вдыхая родной запах. Такое чувство спокойствия ему ещё никто не дарил.
— Джисок, — горячее дыхание опаляет ушную раковину, заставляя парня невольно вздрогнуть. На коже расцветают бесчисленные мурашки. — Можно тебя поцеловать?
Отстранившись от тепла чужого тела, Джисок заглядывает в глаза напротив. Во взгляде Чонсу прослеживается столько нежности, это даже смущает. Лицо начинает гореть румянцем. А застенчивая улыбка предательски растягивает рот.
— Можно.
Большой палец Чонсу накрывает чужой подбородок, притягивая покрасневшее лицо ближе к себе. Расстояние между парнями сокращается до минимума. Когда Джисок чувствует горячее дыхание на своих губах, он прикрывает глаза, полностью отдаваясь ощущениям.
Целоваться с Чонсу сумасшедше приятно. Губы его нежные и мягкие. Хочется их измять, искусать до покраснения. Но Джисок лишь ласково облизывает розовую кожу, проникая языком в ротовую полость. Сдавленное мычание выходит из голосовых связок, щекоча пухлые губы.
Хочется смеяться до болей в животе.
Если бы ещё вчера кто-нибудь сказал, что Джисок будет целоваться с Чонсу, парень бы назвал этого человека полнейшим идиотом.
Но идиотом оказался сам Джисок.
Забавно.