15 день месяца Осокорь 7015 года
Торонборг, провинция Рагналанд, Канада
С досадой смотрю на столик у зеркала в прихожей.
Проклятое приглашение на свадьбу сестры никуда не исчезло, не растворилось в воздухе, не рассыпалось пеплом в пальцах, повинуясь моему тайному желанию. Устроив западню, белоснежный прямоугольный конвертик, а на нём каллиграфическим почерком, буковка к буковке — мои имя и адрес, — терпеливо поджидает в прихожей, как охотник — жертву.
И прошлое обрушивается на меня горькими воспоминаниями.
...Отель «Венфель» похож на древний замок, где пусть не очень высокие потолки, но кровати — с балдахинами, светильники — имитирующие подсвечники, стены — под дерево и камень, и в каждом номере настоящий камин, огонь в котором наполняет комнаты теплом и уютом. Да и сам городок радует глаз: узкие мощёные улочки, ряды небольших магазинчиков, уютные кафе и ресторанчики, кованые фигурные фонари. Крохотный мир, затерявшийся среди Скалистых гор и лесов. Именно в таком месте мы с Люком хотели провести все тринадцать дней Йоля — наедине, с выключенными телефонами, подальше от суеты.
Мы приехали в Баадгард вчера рано утром. За временем не следили. Только когда вдоволь нагулялись, когда осмотрели едва ли не каждый уголок, настал черёд лыж. Подъёмник находился на окраине: три вагончика доставляли желающих на другую сторону ближнего, невысокого склона. Там можно было взять на прокат или приобрести снаряжение, одежду и забраться выше в горы.
Сегодня о лыжах лучше забыть. Снег шёл всю ночь и останавливаться не собирается. Не спеша, неизбежно он заваливает дорогу, отрезая отель от остального мира. Далёкие острые шпили гор практически скрылись за белой пеленой; мягкие, крупные, похожие на вату, хлопья постепенно укутывают деревья и всё вокруг.
Люк спит, обняв обеими руками подушку. Чему-то улыбается во сне. Я сижу рядом, обхватив согнутые колени. Наблюдаю, как танцуют за окном снежинки, и жду, когда проснётся Люк.
Я люблю зиму, особенно канун праздника. Если бы зависело только от меня, мы бы поженились прямо здесь и сейчас, а не в летом. Но спорить с мамой, которой приспичило устроить на Мидзоммер пышное торжество с тремя сотнями приглашённых, себе дороже. Придётся подождать.
Осторожно, чтобы не разбудить, наклоняюсь вперёд, нежно касаюсь губами тёплой, колючей щеки Люка. Поддавшись соблазну, снова забираюсь под одеяло и утыкаюсь лбом в его горячую обнажённую спину — прямо в упругую ложбинку между лопаток. С наслаждением вдыхаю такой знакомый, родной запах.
Через две недели придётся вернуться домой, и чудесная сказка закончится. Начнутся будни, вернутся проблемы и заботы. Но сейчас об этом не обязательно думать. Вообще — о будущем. И даже о прошлом. Лишь жить этим мигом, наслаждаться, верить, что это и есть — счастье. Никуда не спешить.
Снаружи всё ещё идёт снег, зато в номере тепло и уютно. Негромко потрескивает зажжённый камин, аппетитно пахнет свежей сдобой и кофе. Круглый металлический столик, уставленный маленькими тарелочками со всевозможными сырами, колбасами и закусками, буквально ломится от еды. Но есть не хочется.
— Господи, как же я тебя люблю, — шепчу, сильнее обнимая Люка.
Он шевелится, находит мою руку, ласково сжимает. Сонно бормочет:
— Я тоже тебя люблю. И всегда буду.
Молча прижимаюсь щекой к его спине. Смотрю, как за стеклом в прощальном танце кружатся снежные хлопья.
— Скажи, у тебя когда-нибудь сбывались желания? — тихо спрашивает Люк. — Например, что-нибудь простое. Чтобы ты захотела, а оно раз и случилось?
— Вот чтобы раз и случилось?
— Ага.
— Наверное, нет.
— А в детстве? Какой-нибудь подарок или желание? Такое случалось?
— Ты случился, — улыбаюсь я.
— А кроме меня? — Люк поворачивает ко мне голову.
— Ты как-то слишком серьёзно спрашиваешь. — Приподнимаюсь, встречаясь с ним взглядом. — Что-то произошло?
— Нет. Что у меня могло произойти? Только ты, — смеётся он, но его глаза не улыбаются. В них застыла печаль.
— Точно?
— Точно. — Люк нежно чмокает меня в щеку.
Я не спешу ему верить.
— Мне начинать паниковать?
— Раз ты до сих пор не запаниковала, теперь уже поздно.
— Это ещё почему?
— Потому что неизвестность страшнее всего. Хотя, — озорная улыбка на его лице сменяется задумчивой гримасой, — иногда мне кажется, лучше не знать.
— Не знать чего?
— Что нас всех ждёт впереди.
— Ты такой из-за отца, да?
— Не знаю. Наверное, да.
Люк отворачивается, пару минут сосредоточенно смотрит в окно.
— Может, погибнуть молодым — не так уж плохо, — произносит он. Глухо, печально. — Ты на пике. Вокруг бурлит жизнь, у тебя куча планов и желаний. А потом всё. Ты исчезаешь. Буквально. Был и больше нет. Раз, и пустота. Конец. — Он щёлкает пальцами, и я от неожиданности вздрагиваю.
Люк наверняка чувствует и тут же переворачивается на бок, лицом ко мне. Обнимает, прижимаясь щекой к моей груди.
— Извини. Знаю, ты бы предпочла ничего этого не слышать.
— Я бы предпочла, чтобы у тебя не было причин это говорить.
Забираюсь пальцами в его волосы, поглаживая затылок.
Ненавистный канун Йоля. Очередная годовщина со дня смерти Райнара. Я могла бы увезти Люка хоть на край света, но расстояние ничего не изменит: куда бы ты ни поехал, ты всё равно берёшь с собой себя...
Вхожу в квартиру, захлопываю входную дверь, прислоняюсь к ней спиной, сползая на пол. В отчаянии обхватываю руками согнутые колени. Прикусываю нижнюю губу, чтобы не разрыдаться. Продолжаю вспоминать.
...Звякает больничный лифт. Металлические дверцы, подрагивая, разъезжаются в стороны. В ярко освещённом холле приёмного покоя пахнет лекарствами и ещё, едва ощутимо, сыростью.
Продолжая сжимать в руке сотовый, неуверенно делаю шаг вперёд и останавливаюсь. Моргаю, задерживаю дыхание, и тут же судорожно выдыхаю — как мне кажется: шумно, со свистом. Успеваю подумать, что всё ещё не верю. Брат не мог... Только не он! В полиции наверняка напутали или…
За полукруглой регистрационной стойкой звонкой трелью взрывается телефон, и служащая, миловидная пожилая блондинка, что-то тихо говорит в трубку. Хмурится, встречаясь со мной глазами.
— Фрёкен Тёгерсен?
Прячу сотовый в карман плаща, киваю.
Сзади доносятся громкие голоса. Из соседнего лифта, наверное, служебного, в спешке выскакивают два санитара, помогают третьему вытолкнуть в коридор каталку. На ней, неуклюже свесив перепачканную в крови руку, лежит мой брат.
В отчаянии бросаюсь к нему:
— Свен!
— Фрёкен! Фрёкен! Туда нельзя! — слышу вслед, но даже не собираюсь останавливаться. Распихиваю санитаров, подскочив к каталке.
— Свен… — Я прижимаю окровавленные пальцы брата к своей груди. — Свен.
Землистые веки дрожат, всегда смеющиеся голубые глаза потухли. Пересохшие синие губы едва слышно шепчут:
— Стеффи.
Кто-то хватает меня за предплечье, намереваясь увести, но я сильнее цепляюсь за ладонь брата.
— Кто это… с тобой сделал?.. — всхлипываю, замечая, как его лицо, похожее на восковую маску, искривляется от боли. Машинально наклоняюсь к нему, закрывая телом от стоящих рядом людей.
— Люк… Осторожно… — успеваю прочитать по губам, когда на помощь санитарам приходит охранник.
— Фрёкен, вашему брату необходима срочная операция, — он тянет меня в сторону, вынуждая отпустить руку Свена. — Пройдёмте, пожалуйста, со мной. Ваша мать уже едет...
Полгода назад похожую проблему я решила легко. Ни на мгновение не позволила себе задуматься, что чувствую по поводу предстоящего бракосочетания бывшего жениха и подруги детства. Ни где, ни как, ни почему, ни кому из них пришла в голову идиотская мысль позвать меня на свой праздник. В моём положении это стало бы непозволительной роскошью, поэтому всё было до банального просто: не читая, я выкинула приглашение в мусорный контейнер по дороге на парковку. Понадобилось бы — с лёгкостью соврала, что ничего не получала. Никогда. Если бы вообще ответила на их звонок. Но, хвала богам, хватило ума не звонить с выяснениями.
К сожалению, поступить так же, как тогда, не получится. Родные не заслуживают такого. Сестрёнка не виновата в моих ошибках и страхах и уж точно не специально, назло мне, решила выйти замуж по старинной традиции Флёдстена: на Мидзоммер в Саду невест. Именно так, как собирались пожениться мы с Люком: под открытым небом, в украшенной белыми гиацинтами резной беседке в тени плакучих ив. Не вышло.
...На входе в самолёт невысокий лысоватый стюард с прилипшей к лицу услужливой улыбкой кивает словно китайский болванчик каждому новому пассажиру. Пробормотав приветствие, торопливо переступаю порог и направляюсь по узкому проходу вглубь салона. С облегчением выдыхаю, увидев нужные ряд и место. Можно наконец-то расслабиться и попытаться собраться с мыслями.
Когда я прилечу, будет почти ночь. Ещё один повод не звонить родителям.
Запихиваю кожаную сумку под потолок в багажное отделение, опускаюсь на сиденье и оглядываюсь по сторонам. Полупустой самолёт постепенно заполняется пассажирами. Незнакомые люди сосредоточенно двигаются по проходу, приветливо улыбаются, что-то говорят. Я не вслушиваюсь. Чтобы не встречаться ни с кем взглядом, отворачиваюсь к окну.
Снаружи кипит непрекращающаяся ни на минуту жизнь аэропорта, мелькает в темноте яркими разноцветными огнями.
В Торонборге меня никто не ждёт. Там никому нет до меня дела. И это именно то, чего мне хочется сейчас больше всего: раствориться среди людей, стать маленькой незаметной песчинкой. Отмолчаться, отболеть, не бередить раны сомнением и ложью, позволить себе забыться. И забыть.
Я поступила правильно. Делаю то, что должна. Одиночество теперь — единственное спасение.
В горле комом стоят слёзы, перед глазами бледное печальное лицо Люка. Он просил… умолял не уезжать.
Нет! Нельзя о нём думать. Люк — прошлое. Надо сосредоточиться на будущем. Решение отменить свадьбу и уехать далось мне слишком тяжело, чтобы мучиться угрызениями совести и новыми сомнениями. Торонборг — город, где никто не знает Стеффани Тёгерсен и Люка Бека. Там можно начать жизнь сначала.
И плевать, что куда бы ни поехала, я всё равно беру с собой себя...
Моя несостоявшаяся свадьба — первая и, возможно, последняя отменённая брачная церемония за всё существование Флёдстена. Она должна была стать спасительным лекарством для города. Доказательством, что горе ничтожно в сравнении со счастьем, что любовь сильнее беды. Но я не смогла. Предпочла убраться оттуда, увозя с собой за тысячи километров невидимый для остальных «хлам».
Для большинства горожан гибель Свена — всего лишь досадное прошлое. Убитый неизвестными единственный сын кандидата в бургомистры, сломленная тяжёлой утратой семья, слетевшая с катушек сестра-близнец. Чем дольше полиция не находила убийцу моего брата, тем старательнее во Флёдстене пытались как можно скорее всё забыть и избавиться от болезненных напоминаний. Так проще принять неизбежное, а потом можно и вовсе сделать вид, что ничего никогда не происходило. Уж я-то знаю.
Заводная мелодия выводит из размышлений.
Вздрагиваю, понимая, что всё ещё сижу на полу в коридоре, а по щекам градом катятся слезы. Вытаскиваю из бокового кармана пиджака мобильный, бросаю мельком взгляд на экран и обречённо вздыхаю — мама. Придётся ответить.
Как можно увереннее здороваюсь:
— Привет.
— Стеффи? — после короткой паузы настороженно интересуется она. — Ты в порядке?
— Да-да, всё отлично, — изо всех сил стараюсь придать голосу беззаботные нотки. — Простыла, наверное. — Не дожидаясь следующего вопроса, озвучиваю на него ответ: — Я получила приглашение, мам. Как раз собиралась вам звонить.
Моя сестра счастлива и ни в чём не виновата. А я не имею права омрачать ни её счастье, ни счастье своей семьи. Однажды я уже это сделала. Второго раза не будет.
— Значит, ты приедешь?
Заставляю себя улыбнуться.
— Конечно приеду, мам.
А потом вернусь обратно в Торонборг — в знакомый, пусть и ненастоящий мир. Буду зализывать потревоженные встречей с прошлым раны в уютной квартире-студии, любоваться шикарным видом на острый шпиль Се. Эн. Тарн и фиалками на окне. А ещё — молиться, чтобы самая младшая сестра выскочила замуж где-нибудь подальше от дома. Повторять предстоящую пытку не хочется даже в перспективе далёкого-предалёкого будущего.
Короткий телефонный разговор помогает остановить рыдания, грозившие закончиться настоящей истерикой. Не то чтобы я окончательно успокаиваюсь и расслабляюсь, но хотя бы перестаю всхлипывать. Теперь можно попытаться собраться с мыслями и обдумать всё, о чём сознательно не позволяла себе вспоминать целый день с той самой минуты, как утром открыла дверь посыльному.
Ехать на свадьбу придётся, хочу я или нет. Это факт, особенно теперь, когда пообещала матери. Рассчитывать на то, чтобы сразу после венчания незаметно улизнуть обратно в Торонборг, не приходится. Мама не зря предупредила, что на торжественную часть приглашены без малого человек сто: друзья, родственники, деловые партнёры и даже администрация города. Для остальных горожан собираются устроить праздник в парке, а значит, там будет весь Флёдстен от мала до велика. Кто-то притащится из любопытства поглазеть на местную элиту в свадебных костюмах и вечерних платьях, кто-то придёт из уважения, остальные — ради бесплатных угощений и танцев. И для большинства моя персона — один из пунктов развлекательной программы. Не главный, но весомый.
С досадой швыряю пиджак на покрывало двуспальной кровати. Рывком расстегиваю молнию на брюках, рискуя сломать хрупкий пластмассовый замочек. Я не люблю быть в центре внимания. Никогда не любила. А уж идея становиться если не «хлебом», то «зрелищем» на свадьбе сестры, пугает меня до ужаса.
Горько усмехаюсь. Если уж совсем откровенно, толпа гостей — меньшее из зол в предстоящем возвращении. Пусть глазеют, пусть провожают меня долгими взглядами и шепчутся за моей спиной. В конце концов всё это можно пережить и забыть, как очередной страшный сон. Уехать из родного города — не преступление. При тех обстоятельствах — даже закономерность. Ни у кого нет причин меня ненавидеть. Никто не посмеет ни в чём меня упрекнуть. Никто, кроме Люка и его семьи. Вот с кем на самом деле я боюсь встречаться даже взглядом.
Его жена сухо поздоровается и отвернётся. Она обижена на меня с тех пор, как я свела на нет наше общение после отъезда из Флёдстена. Не страшно, да и не важно уже. Глупые детские клятвы о вечной дружбе не выдержали на поверку даже первых ударов взрослой жизни, сразу дав трещину, а потом и вовсе развалились на части. Захочешь — не склеишь. А я и не собираюсь. Тем более теперь, когда моя дорогая подружка детства — давно не девушка брата, а жена Люка. Моего Люка. Нам с ней вообще не о чем говорить.
Младший брат Люка наверняка вырос, возмужал и всё так же пылко и яростно готов вступить в схватку с любым, кто посмеет обидеть его героя. Есть вещи, которые никогда не меняются, как не меняются люди. Мне сильно повезёт, если он промолчит при встрече.
Их мать, наоборот, не проронит ни слова, но именно её молчание красноречивее всех обидных эпитетов, какими мог бы наградить младший из Беков. Спокойный, проницательный взгляд мудрой женщины, в старшем сыне которой я посмела усомниться.
Мне всегда казалось, что ей известны настоящие причины моего отъезда. До сих пор охватывает желание провалиться сквозь землю, стоит вспомнить наш с ней последний разговор и на прощание — её многозначительное: «Надеюсь, ты знаешь, что творишь, Стеффи. На твоём месте, милая, я бы обдумала всё снова. А потом ещё раз. Хотя врагу не пожелаю быть сейчас на твоём месте». Да уж… Я с удовольствием поменялась бы с каждым, только вот желающих не нашлось.
Но всё это цветочки по сравнению с реакцией Люка на моё появление во Флёдстене. Невольно вспоминаю нашу с ним последнюю встречу шесть лет назад.
...Зима в Рагналанде гораздо мягче, чем в Скрелингланде. Даже здесь, в Эквике, пригороде Торонборга — никаких сугробов выше человеческого роста, никаких морозов под сорок. Нулевая температура, колеблющаяся вверх-вниз в пределах нескольких градусов. Единственный недостаток — всё, что успевало растаять за день, ночью основательно подмерзало, превращая стоянку у дома в каток.
Но я быстро приноровилась: возвращаясь с работы домой, паркуюсь задним ходом впритык к лестнице, и тогда по утрам можно медленно скользить до заботливо посыпанной солью улицы. Первый раз, когда по неопытности пришлось проделать то же самое задом, стал доходчивым уроком. Мне чудом повезло остановиться за сантиметр до того, как я снесла бы соседский забор и впилилась в столб.
Поэтому и сейчас, привычно маневрируя в темноте, ставлю машину у самого входа. Прихватив с переднего сиденья бумажный пакет с продуктами, вылезаю наружу и едва не роняю его из рук от неожиданности — на каменных ступеньках двухэтажного коттеджа, где я снимаю двухкомнатную квартиру, сидит Люк.
Я так и не смогла его спросить, что означали предсмертные слова брата. Сама не верила, что Люк может быть замешан в его убийстве, ведь они были лучшими друзьями с самого детства. Не нашла в себе сил перебороть страх: что будет, если ошибается? Что, если мои подозрения подтвердятся? Не хотела… не могла и не собиралась обвинять Люка голословно, поэтому скрыла последний разговор с братом от полиции и родных. А потом поняла, что не могу жить дальше, вечно сомневаясь. Отменила свадьбу, наплела ерунды про надоевший, скучный городок. Заявила всем, что достойна большего, и уехала. В один конец, не желая думать, что когда-нибудь, рано или поздно, придётся вернуться.
Корить себя, что не смогла задать страшный вопрос вслух, а потому сбежала из Флёдстена, теперь бессмысленно. Люк жив и здоров. С ним ничего не случилось. Значит, один из вариантов, о котором мучительно напоминала совесть, можно смело откинуть в сторону. Что бы ни имел в виду Свен, умирая, это явно не было предупреждением, что Люку грозит опасность. Ответ в любом случае не имел значения. Я бы продолжила сомневаться.
— Привет, — Люк невозмутимо поднимается, стряхивает с брючин прилипший снег.
— Как ты меня нашёл?..
Неужели сёстры проболтались? Они единственные, кому я удосужилась сообщить новый адрес. На всякий случай. Вот только появление Люка под ним не подразумевалось.
— Это всё, что тебя интересует? — ухмыляется он.
Не всё.
В ушах снова звучит монотонный голос врача, повторяющий страшные слова: Свен умер прямо на операционном столе. Нападавший не оставил брату ни единого шанса. Уже чудо, что его довезли живым до больницы — слишком большая потеря крови, были задеты жизненно важные органы.
— Мы не виделись полгода, Стефф. Даже не говорили.
— Логичное продолжение после слов: «Всё кончено. Не ищи меня». Не находишь?
Злиться и грубить проще, чем начинать прислушиваться к себе и анализировать, что чувствую сейчас, когда Люк стоит так близко. Стоит, как ни в чём не бывало, щурится, как будто на улице не темень, а ярко светит солнце.
— Как видишь, нахожу, — не остаётся в долгу он. Прячет руки в карманы. — Может, пустишь всё-таки в дом? Холодно.
— Разве? Между прочим, во Флёдстене сейчас минус двадцать восемь и метель.
Продолжать стоять и препираться действительно глупо, и я направляюсь вверх по лестнице.
— Приятно, что следишь за нашей погодой, — доносится в спину.
Молча передёргиваю плечами, свободной рукой пытаюсь открыть сумку.
— Вдвойне приятно лицезреть твою эмансипацию в деле, но в принципе, — Люк наверняка сейчас улыбается, — я могу подержать пакет. Если ты мне доверяешь, конечно.
Не доверяю, хочется орать в ответ, и в этом как раз проблема. Но я молчу, продолжая воевать с молнией на боковом кармашке сумки. Тихо выдыхаю, радуясь, что та наконец-то сдалась, а пальцы уже нащупали ключи. Ещё через мгновение замок послушно открывается.
Распахиваю дверь, нащупываю на стене выключатель, перешагиваю через порог. В полном молчании вхожу в дом, опускаю на стол пакет с продуктами и только тогда оборачиваюсь, с удивлением обнаруживая, что Люк всё ещё стоит снаружи. В кожаной тёмно-коричневой куртке на меху, в чёрных джинсах и рыжих зимних ботинках на рельефной подошве он кажется выше, чем я запомнила. Тёмно-русые волосы отросли и непривычно свисают на лоб тонкими прядками. Лицо бледное, осунувшееся, глаза уставшие.
Едва ощутимым холодком по позвоночнику проносится страх: вдруг Люк пришёл, чтобы убить, как когда-то убил Свена. И тут же сменяется ужасом от того, что я способна даже гипотетически допустить такую возможность. А потом уже знакомое до боли сомнение, смешанное с чувством вины, сжимает внутренности в огненный кулак.
Вопросительно смотрю на Люка:
— Ну и долго ты собираешься там стоять?
— Я не стану вламываться в твой дом без приглашения.
— Да заходи уж, раз приехал.
Его не нужно просить дважды. Он закрывает за собой дверь, бросает хмурый, оценивающий взгляд по сторонам.
— Не беспокойся, я живу одна.
— Я в курсе.
— Неужели…
— Ага. Брат проверил, — улыбается Люк. — На всякий случай.
— Твой брат?
— Да. Он теперь работает в полиции. Как отец. Ты разве не знала?
— Ясно.
Конечно, не знала. Не знала, потому что не потрудилась поинтересоваться. Я вообще старательно избегала разговоров обо всём, что хотя бы косвенно имело отношение к Люку и его семье, но озвучивать это сейчас ему не собираюсь. Нарочито небрежно распахивая пальто, сдёргиваю с шеи шарф.
— Ну и зачем ты приехал?
— В прошлый раз мы не договорили. — Он делает шаг навстречу, сокращая и без того пугающе близкое расстояние между нами.
Машинально отступаю к стене.
— Разве?
— Ага. Ты предпочла соврать. Я сделал вид, что поверил, — он продолжает приближаться, — а вчера подумал, что прошло достаточно времени и мы вполне можем поговорить начистоту.
— Я всё сказала тог…
— Стефф, пожалуйста! — Люк останавливается совсем близко от меня. — Не начинай снова врать. И не пытайся убедить, что вот это вот всё, — он выразительно обводит комнату взглядом, — то большее, о котором ты якобы мечтала и которого тебе не хватило дома.
— Ты не поймёшь, — еле слышно бормочу в ответ.
— Попробуй. Я — умный. И всё ещё люблю тебя. Всё ещё хочу, чтобы ты стала моей женой, Стефф. А ты всё ещё носишь моё кольцо. Как думаешь, что это значит?..
С тоской признаю, что на самом деле уже не имеет значения, как Люк отреагирует на мой приезд. Станет ли показательно обнимать жену или, наоборот, отойдёт от неё на километр. Заговорит ли со мной или будет делать вид, что мы с ним не знакомы. Мне всё равно будет больно. Себя бесполезно обманывать — я до сих пор его люблю.
Что ж, по-своему я тоже лечила раны Флёдстена, одновременно разрушая его традиции. А теперь загнанные в самый потаённый, самый тёмный и глубокий уголок мысли и чувства берут долгожданный реванш. Ведь сомнение подобно плесени — бесшумно, неумолимо оно разъедает душу. И казавшийся прочным замок рушится на глазах.
Рассчитывать на помощь не приходится. Пусть у меня есть Лоренсен — единственный, с кем во Флёдстене, кроме членов семьи, я до сих пор поддерживаю близкие отношения. Но в когда-то кристально прозрачной, полноводной реке нашей дружбы течение с годами ослабло, а подводных камней лишь прибавилось. К тому же Бьёрн Лоренсен — всё ещё лучший друг Люка. Неизвестно, на чью сторону он встанет, если придётся делать выбор.
В юности было проще, выбирать не требовалось. Мы все были как детальки слаженного механизма. И Лоренсен — балагур, шутник, вечный двигатель вечеринок и автор почти всех наших безумств. Пятое, но никогда не лишнее колесо, пока был жив Свен. Пятое, так и не ставшее запасным, когда брата убили. И всё развалилось на части.
Средняя сестра слишком занята собственной свадьбой, ей не до моих личных сражений. Младшая — слишком молода, хотя порвёт за меня в клочья любого. Я невольно улыбаюсь, представляя её фееричную баталию с кем-нибудь из приглашённых. Тоже выход, если бы не одно существенное «но». Устраивать скандал на свадьбе дочери бургомистра и сына мирового судьи — точно не то воспоминание, которым хочется наградить родной город.
С губ срывается нервный смешок. Пальцы машинально тянутся к висящему на цепочке помолвочному кольцу, которое я так и не вернула Люку. Столько времени прошло, но сейчас мне кажется — всего лишь неделя. От силы — месяц. В итоге всё сложилось совсем не так, как я надеялась и хотела. Убийца брата до сих пор не найден и, что самое ужасное, скорее всего, по моей вине.
Со вздохом подхожу к окну, прислоняюсь лбом к прохладному стеклу. Снаружи вечерний город живет яркой и независимой жизнью. Искрит переливающимися огнями на фоне антрацитового неба и торопливо летит навстречу ночи, чтобы, скинув сладкую дрёму, встретить рассвет в лучах поднимающегося над «озером сияющих вод» солнца.
В Торонборге легко затеряться среди спешащих людей и машин, погрузиться в омут большого города и раствориться в его шуме. И даже тогда я остаюсь пусть крошечной, но частью чего-то огромного и важного. Во Флёдстене всё иначе и уже навсегда.
Задумчиво кручу в руках сотовый. Продолжать копаться в воспоминаниях не имеет абсолютно никакого смысла. Гораздо полезнее сосредоточиться на настоящем, пока я окончательно не расклеилась. А если и пускаться в путешествия по прошлому, то лишь с одной целью — напомнить себе тот эмоциональный пинок, что позволил шесть с половиной лет назад встряхнуться: найти престижную, хорошо оплачиваемую работу, купить квартиру в центре Торонборга и убраться из Эквика, где даже стены напоминали о Люке.
Сумела тогда, сумею снова. Всё вернётся на круги своя, просто нужно пережить эту свадьбу. А для этого мне необходимы союзники. Кто-то, кто надёжно прикроет «тыл», пока мои силы и внимание направлены на охрану личных границ, на случай, если прошлое объявит войну по всем фронтам.