— Где я?..

Судя по неяркому мерному свету, что лился из узких окон, вскоре должен был начаться восход. Глазам Геры предстали белые стены, скупо уставленные аппаратурой; собственный голос показался на слух сухим и потрескивающим. Память возвращалась неохотно.

— Вы находитесь в штабе имперских войск, — неожиданно ответил механический голос.

— Это что, камера пыток?.. — мрачно сострила пленница.

— Нет. Это медицинский блок. Вы были ранены при попытке побега. Гранд-адмирал Траун приказал доставить вас сюда.

— Понятно, — пробормотала она.

Язвить в ответ уже не было никакого желания. Последняя надежда на то, что всё произошедшее было тяжёлым утренним сном, исчезла. Имя Трауна мгновенно вызвало к жизни череду не самых приятных воспоминаний, наиболее ярким из которых оказался провалившийся побег.

Рана противно заныла, несмотря на повязку с бактой. Гера попыталась приподняться на постели; однако тело всё ещё пронизывала предательская слабость. О том, чтобы бежать снова, сейчас не могло быть и речи. Но что они успеют сделать с пленницей за это время?..

Дроид всё ещё наблюдал за ней, не говоря ни слова. Гера отвернулась к стене и укрылась одеялом с головой, чтобы даже равнодушная машина не смогла видеть слёз, которые вдруг против воли покатились из глаз.

***

…Когда Гера вновь очнулась, день уже был в разгаре: матовые настенные панели мягко отражали желтоватый свет. На ноге красовалась свежая повязка — когда её успели сделать, оставалось загадкой. Гера неловким движением прислонила подушку к металлической спинке кровати и улеглась поудобнее.

Условия в имперском медблоке, надо признать, оказались совсем неплохими. Однако вокруг не было ни души, кроме немногословных дроидов; глядя на них, Гера с тоской вспомнила неуёмную болтовню Чоппера… Что ж, такая молчанка отчасти была даже к лучшему: о чём дочери Чама Синдуллы пришлось бы разговаривать с имперцами, пусть и с дроидами?

Она глубоко вздохнула. Тело всё ещё слушалось плохо; голова кружилась. Некстати заныл пустой желудок, хотя от одной мысли о еде охватывало отвращение. Во всём этом был лишь один плюс: мучительные ощущения несколько отвлекали от тревоги о будущем… и о своих.

Где и как сейчас мог проводить время экипаж «Призрака», даже думать было страшно. Добрался ли до них Эзра? Что случилось потом?..

Гера из последних сил вцепилась в одеяло зубами, чтобы не застонать. Нельзя было показывать врагам, что она, сама капитан Синдулла, упала духом — а сейчас, кажется, именно это произошло с ней.

Едва ли не впервые в жизни.

***

Остаток дня прошёл в забытьи, которое изредка перемежалось невесёлыми моментами пробуждения. Однако на закате Гера окончательно проснулась.

Ночь обещала быть долгой, бессонной и полной тревог. Как ещё провести праздное время, было совершенно неясно; хотелось осмотреться вокруг в поисках хоть чего-то.

На столике у кровати стояла небольшая миска, полная варёной «гречки-тви’лечки» — на сей раз к ней добавили пару ломтиков консервированного мейлурана. Судя по всему, пленница проспала обеденное время, но будить её не стали.

Сейчас есть по-прежнему не хотелось, да и сама мысль притронуться к пище — которая, в сущности, была всё той же арестантской пайкой… — решительно не вдохновляла.

Гера хотела было вновь отвернуться к стене, чтобы не привлекать внимания дроидов; однако тут дверь палаты с мягким шипением открылась, и на пороге появился гранд-адмирал.

Понимая, что притвориться спящей уже не выйдет, Гера неловко приподнялась на локте, пытаясь выглядеть как можно бодрее и собраннее.

— В кои веки штурмовики оказались хотя бы немного меткими, — не без иронии заметил Траун. — Приношу свои искренние извинения.

Она опустила глаза, не зная, что на это ответить. Входило это в его план или нет, но в них с Эзрой стреляли при задержании; а сейчас имперец видел её — Геру Синдуллу — слабой, беспомощной, почти обездвиженной… Это было мучительнее, чем непрекращающаяся очередь из солдатского бластера.

— Как вы себя чувствуете? — осведомился он.

— Как видите… — проговорила Гера, снова укрываясь одеялом. — Не представляю, зачем вам знать о моём самочувствии… Впрочем, любому приятно посмотреть на поверженного врага.

Она поймала его взгляд, рассчитывая увидеть в нём злорадство или отблеск снисходительной усмешки; однако в глазах Трауна читались спокойствие и даже сожаление.

— Мне докладывали, что сейчас ваша жизнь вне опасности. Смею надеяться, эти данные не устарели?

— Должно быть, нет, — тихо ответила Гера.

«Только вот что мне теперь делать со своей жизнью?..» — с горечью подумала она, рассеянно наблюдая за нежданным гостем. Он всё ещё всматривался в нехитрую обстановку палаты, словно в поисках чего-то незначительного, понятного ему одному.

— Если вы не будете есть, — сказал он, заметив нетронутый обед, — ваше выздоровление может затянуться. Это не в ваших интересах… и, тем более, не в моих.

«Что вы собираетесь делать со мной потом?»

Гера так и не смогла задать этот вопрос вслух; однако он, видимо, читался в её взгляде.

— Не беспокойтесь, — гранд-адмирал улыбнулся и слегка покачал головой. — Сейчас вам нужно сосредоточиться на том, чтобы по возможности не мешать лечению. Остальное — не ваша забота.

— Но я же в плену, — вдруг выпалила Гера.

— Это что-то меняет?.. — парировал Траун, сдержанно пожав плечами; и она вдруг явственно ощутила, насколько он прав.

Действительно, коль скоро её взялись лечить — есть смысл этим воспользоваться. А уже после можно будет думать о побеге… о том, чтобы связаться со своими…

— Благодарю за заботу, гранд-адмирал, — подчёркнуто вежливо проговорила Гера и перевернулась на спину, бросив быстрый взор на скромную порцию давно остывшей крупы.

Возможно, сейчас действительно следовало приняться за имперскую подачку, чтобы быстрее набраться сил перед новой попыткой побега… Однако делать это в присутствии Трауна было слишком унизительно.

По-видимому, он тоже уловил этот момент и, сдержанно попрощавшись, вышел.

С шипением двери к Гере вновь возвратилось уныние, хотя и не с прежней силой. Однако на ближайшие несколько минут у неё наконец-то был план действий.

— Не оставлять же врагам, — усмехнулась она, неловко звякая столь привычной армейской посудой.

***

Дни шли за днями; сколько уже минуло времени после ранения, Гера толком не могла рассчитать. Она подозревала, что в числе препаратов, которые ей вводили ежедневно по графику, наверняка значилось что-то вроде снотворных. Было сложно иначе объяснить, откуда взялось её нынешнее состояние: апатия со своеобразной, прохладной лёгкостью в мыслях. Прошлое помнилось смутно, тягостные думы о будущем почти не занимали ума; кроме того, притупились эмоции, обычно яркие и живые — это особенно раздражало. И, хотя Гере действительно нельзя было волноваться, непривычная душевная пустота едва ли могла стать целительной… Но что сделать, чтобы справиться с нею, было совершенно неясно.

…Траун появился в палате — как и в прошлый визит, ближе к вечеру. Гера, несмотря на добротную звукоизоляцию медблока, уже научилась улавливать и различать малейшие шорохи снаружи; любой звук, не похожий на мерные шаги дроидов, мгновенно приковывал к себе внимание. Так вышло и на этот раз: едва дверь открылась, Гера не замедлила впиться взглядом в фигуру вошедшего.

— Рад видеть вас, — сказал он.

Гера слегка нахмурилась, всё ещё не отрывая глаз от ярких знаков отличия на белоснежном кителе.

«Много чести!» — чуть было не буркнула она, но сочла разумным сдержаться. В конце концов, сейчас не стоило портить отношения с единственным существом, заинтересованным в том, чтобы она выжила.

— Вам вредно волноваться, Гера, — заметил Траун. — Поверьте, вашей жизни сейчас ничто не угрожает. Более того, я не собираюсь причинять вам какой-либо вред.

Его голос звучал столь миролюбиво, что Гера не могла поверить своим ушам.

Всё то, что она знала об Империи доселе, входило в резкое противоречие со многими словами и действиями гранд-адмирала. Но можно ли вообще доверять имперскому офицеру хоть в чём-то?

Гера выдохнула и прикрыла глаза.

— Я не понимаю, что происходит и что вы задумали… Траун, — устало отчеканила она. — К чему все эти любезности, если вы просто собираетесь поработить Рилот?..

— Сильнее, чем он уже порабощён? — мягко прервал тот, и в его голосе послышалась ирония. — Уверяю вас, такая задача была бы невыполнима, даже если бы я действительно к этому стремился.

— О чём вы?

Траун лишь усмехнулся. Поток воздуха, ворвавшийся сквозь приоткрытую дверь, еле заметно всколыхнул аккуратно уложенные волосы имперца.

— Как говорят на моей родине, самые прочные путы — те, которых не замечаешь.

Гера растерянно глядела на него. Он, как всегда, не спешил раскрывать своих замыслов, говорил загадками… Что ж, глупо было бы этому удивляться.

— А ещё я хочу, чтобы мне перестали давать снотворное, — вдруг выпалила она. — Я не привыкла чувствовать себя настолько… настолько странно.

Во взгляде Трауна мелькнуло нечто похожее на удивление. Гера поняла, что её догадка о препаратах оказалась верной — и, кроме того, неожиданной для собеседника. Впрочем, он быстро совладал с собой.

— Я распоряжусь о том, чтобы вам уменьшили дозу. Если, конечно, это будет возможно по медицинским показаниям, — невозмутимо произнёс он.

— Буду признательна, — в тон ему отозвалась Гера, стараясь не радоваться раньше времени.

В конце концов, это обещание могло на деле обернуться как угодно…

— Надеюсь, скоро вы окончательно пойдёте на поправку, — заключил Траун. — Нам с вами, без сомнения, есть что обсудить.