– Так чего ты, поедешь к Брагину на день рождения? – спросила Дубровская у Нарочинской, которая честно отработав смену, расписывалась в журнале прихода-ухода. 

– Планировала, да, – кивнула Марина, откладывая в сторону ручку. – Но пока ещё не знаю, согласится Костик со мной поменяться или нет. А почему ты спрашиваешь? 

– Да с тобой напроситься хотела, – честно ответила Нина. – Сто лет Михалыча не видела. Устроили бы ему сюрприз вместе. 

– Извини, Нинк, у нас свои планы и ты, при всей нашей к тебе любви, в них не вписываешься. 

– Ну хоть подарок ему с тобой можно передать будет? – ухватилась регистратор за последнюю соломинку. – Или ты без багажа?

– Я на “Сапсане”, поэтому передам без проблем, – сказала Нарочинская. – Ладно, Нинок, пока, – оторвалась наконец от стойки. – Удачного дежурства. 

– Пока, – эхом отозвалась Нина, принимаясь всё-таки гуглить билеты в Питер. 

Ну мало ли, Марина передумает. 

***

Спустя несколько дней Дубровская в очередной раз бушевала за стойкой, на чём свет стоит ругая всех тех, кто перепутал в её отсутствие все анализы и не разложил карты по алфавиту, а кинул как попало.

– Нин, ты чего опять ругаешься? – как будто из-под земли выросла перед ней Нарочинская. – Перебудишь всё отделение и тебя за это по головке никто не погладит. 

– Да достали они! – Нина театрально закатила глаза и бахнула на стойку стопку так и не разобранных карт. – Вечно как Мамай прошёл, не найдёшь ничего! Ты домой наконец?

– Ага. Всех, кого можно было, зарезала удачно, – фыркнула Марина. – Ну и всем сирым и убогим неотложную оказала. 

– Ой, прям как Брагин говоришь, – усмехнулась регистратор. – Кстати, он правда приедет, что ли? 

– Должен, – кивнула нейрохирург. – Решил, что пятый десяток ему жизненно необходимо на исторической родине разменять, иначе вся жизнь под откос пойдёт, – едва сдержала смешок. – Ему и выходной по случаю так называемого юбилея дали, так что…

– И что вы решили? И день рождения, и свадьбу отметить?

– Нина! Какую свадьбу? – у Марины округлились глаза. 

– Ой, ты думаешь, что я слепая и не заметила, что у тебя колец не одно, а два стало? – фыркнула регистратор. – Зажали, значит. И свадьбу, и юбилей тоже… 

– Ой, там такая свадьба была, я тебя умоляю, – и хоть в тоне Нарочинской сквозил явный сарказм, невозможно было не заметить, как теплеют её голубые глаза, а губы невольно расплываются в улыбке. – Расписались в толстовках и всё. Я даже не знала.  Брагин как обычно всё за всех решил и прям с вокзала меня в ЗАГС и потащил. Только прошу тебя, никому не слова! Мы бы не хотели это афишировать. 

– Я молчу, я кладбище, – Дубровская изобразила, как закрывает рот на молнию, поворачивает в невидимом замке ключик и выкидывает его куда-то за спину. 

В этот момент за стеклом двери за Марининой спиной показалась очень знакомая Дубровской фигура. Тихонько открыв двери, эта самая фигура вошла в приёмное и, жестом приказав офонаревше таращившейся на неё Нинке молчать, подкралась к Марине.

– Ой, доктор, плохо мне, помираю я, – слабым голосом произнёс стоящий за Марининой спиной человек. – Вы мне не поможете? 

– Тебе, Брагин, – не оборачиваясь, отрезала Марина, – уже ничего не поможет. 

– Да как?! – возмущённо уставившись на жену, спросил Олег. – Как ты узнала, что это я?! У тебя что, глаза на затылке? Я, вроде, не замечал… И вообще, ты ж Гиппократу давала, это в смысле, “ничего не поможет”? 

– Шаги. Парфюм. Голос. Интонации. Выражение лица Нинки, в конце концов, – фыркнула Нарочинская. – И вообще, как ты, Брагин, мне говорил? Воспитанные люди сначала здороваются. И да, греков в моей сексуальной биографии не было. 

– Ну привет, – Олег сгрёб Марину в свои медвежьи объятия. – И тебе, Нинок, привет, – сгрёб в такие же обнимашки и уже успевшую выйти из-за стойки подругу. – Ну чё ты? – спросил у явно недовольной Дубровской. 

– Свадьбу закуркулил, юбилей тоже закуркулил, – пробурчала та, возвращаясь на пост. – И вообще, а как же твоё “лучше смерть”? 

– Ну я же тебе говорил, что участи стать моей женой достойна только Нарочинская, – фыркнул Брагин. 

– Ага, чтобы ты ей всю жизнь испортил? – фыркнула и Нина. 

– Нина! – воскликнула Нарочинская. – Типун тебе на язык!

И троица дружно рассмеялась. 

Ещё немного поболтав с регистратором, которая попутно успела нашуметь на кого-то из медсестёр из-за бардака и перепутанных анализов, пара хирургов отправилась наконец к машине. Брагин с довольным видом помахивал вручённым ему Дубровской подарочным пакетиком (Нарочинская выдохнула, что ей не придётся этот самый пакетик никуда переть, ибо он был довольно объёмным и, судя по всему, увесистым), клятвенно пообещав ей перед этим, что не откроет его раньше, чем наступит его день рождения.

Нина проводила взглядом держащихся за руки супругов и покачала головой – кто ж знал, что эти двое, казалось, возненавидевшие друг друга с первого же взгляда и наломавшие столько дров, станут такой гармоничной и счастливой парой? 

***

Олег тем временем отжал у Марины ключи от машины и, распахнув перед ней дверцу, спросил: 

– Домой?

– Домой-домой, – кивнула женщина, покорно садясь на пассажирское кресло. – Но если ты хочешь, мы, конечно, можем поехать в ресторан. Дома всё равно есть нечего.

– Ты про “МакАвто” говоришь? – фыркнул Брагин, заводя мотор и выезжая со стоянки. 

– Мне тогда “Хэппи мил”, – фыркнула Нарочинская в ответ. – И молочный коктейль. Клубничный.

Конечно же, одного “Хэппи мил”а Нарочинской оказалось мало, поэтому двойной брагинский чизбургер тоже оказался ею бесцеремонно покусанным. 

– Игрушки какие-то дурацкие стали, – пробурчала женщина, рассматривая сине-фиолетового пластмассового дракончика, смахивающего больше на пиранью с крылышками, – или мультики, – покрутила в руках коробку, изрисованную какими-то неизвестными ей персонажами. – Я в Америке когда жила чисто по приколу коллекцию игрушек по “Шреку” собрала. И по “Мадагаскару”. Да, – поймала недоумённый взгляд Брагина, – мне совсем нечем было заняться. И да, я люблю мультики. 

– Никогда бы не подумал, – фыркнул Олег, макая картошку в сырный соус. – Ты ж такая серьёзная женщина, нейрохирург, а тут “Шрек”... 

На самом деле, Брагин знал, что Нарочинская втихаря “Дашу-путешественницу” смотрит, да ещё и орёт “Жулик, не воруй!” и всячески комментирует тупость и слепоту мультяшной девочки. 

– Будешь со мной смотреть все четыре части, – буркнула Нарочинская. – И рождественскую короткометражку. И про Кота в сапогах ещё. 

– Лето на дворе, Марин, – усмехнулся мужчина, – какие рождественские короткометражки? 

– Ничего не знаю, Брагин! Не всё ж твои сериалы смотреть. 

Брагин только тяжело вздохнул и, допив свою колу зеро, вырулил с парковки. 

***

– Так, я в душ, – едва успев переступить порог квартиры, скинула туфли Марина – сил на что-либо у неё уже просто не было, безумно хотелось лечь.

– Я с тобой, – Брагин чуть не упал, пытаясь быстро разуться. – Что? – поймал недоумённый взгляд. – Время сэкономим. И воду, – заметил, как вопросительно дёрнулась женская бровь. – Да не буду я к тебе приставать! 

Спорить сил у Марины тоже не было, поэтому она просто отправила Олега за чистыми полотенцами.

После водных процедур мужчина терпеливо дождался, пока Марина намажет на себя всё то, что обычно на себя после душа мажет (“Господи, зачем столько всего? Да не надо меня! Я не хочу ванилькой пахнуть! Я мужик, в конце концов! Марина!”), а затем подхватил её на руки и понёс в спальню.

Нарочинская с довольным видом устроила голову на мужском плече и в очередной раз поймала себя на мысли, что ей никогда не было ни с кем так хорошо. А когда Брагин принялся делать ей массаж стоп, избавляя от скопившейся за день усталости, и вовсе захотела замурлыкать от свалившейся на неё медвежьей, порой чуть неуклюжей, мужской заботы.

– Пижама твоя эта, конечно, – пробурчал Брагин недовольно, оглядывая синее прозрачное кружево, которое, как и в прошлый его приезд в Москву, окутывало женское тело.

– А что не так-то? – Нарочинская шикнула от того, что мужские пальцы принялись разминать забитые икры. 

– Да соблазнительная больно. Так и хочется её с тебя снять, – Олег разве что не облизнулся. 

– Ты обещал, что не будешь ко мне приставать, – усмехнулась женщина. – Вот и держи слово. 

– Тебя держать интереснее, – фыркнул мужчина. – И вообще, про спальню разговора не было. Только про душ. А то ты опять ругалась бы, что я полочку снёс и все твои шампуньки раскидал. 

– Ну потому что слон ты, – улыбнулась Марина. 

– Я не слон, – притворно оскорбился Брагин. – Я – медведь. 

– Ага, плюшевый, – фыркнула Нарочинская. – Ай! – вскрикнула из-за того, что мужчина, видимо, зацепил какое-то особенно больное место. 

– Спинку помять? – прекращая терзать ноющие женские икры, которым стало заметно легче, спросил у Марины Олег. 

– А помни, – перевернулась та на живот, устраиваясь поудобнее. 

Спустя несколько минут Брагин почувствовал, как расслабилось тело Нарочинской под его руками. Дыхание женщины стало глубже и ровнее. Заснула. 

Мужчина улыбнулся и, накрыв Марину одеялом, устроился на своей половине кровати, понимая, как измотал и его сегодняшний день.  

***

Нарочинская проснулась первой и, нехотя выбравшись из опутывающих её мужских объятий, поднялась с кровати. 

Привычные утренние ритуалы, однако стол к завтраку накрыт в кои-то веки на двоих. 

На аппетитный запах шкворчащего на сковороде бекона из спальни выполз заспанный Брагин. Марину прибило умилением – она так отвыкла видеть его таким, ещё тёплым ото сна, отчаянно зевающим и трущим глаза. 

– Доброе утро, – бодро сказала она, переворачивая бекон. 

– Доброе, – отозвался Олег. – Как же хорошо!..

Нарочинская улыбнулась – ей с Брагиным под боком тоже спалось куда лучше, чем одной.

– …когда ты первая встаёшь, – обломал её радость Брагин, – сразу на всю кровать развалиться можно! – в него тут же полетело кухонное полотенце. – Ай! – мужчина перехватил его. – Ну вот чего я сказал такого? – насупился. – И вообще, в именинника нельзя кидаться!

– Иди зубы чисти, именинник, – фыркнула Марина, не отвлекаясь от приготовления завтрака. – Кофе уже готов. 

Пока Марина раскладывала по тарелкам еду и разливала кофе, Брагин принял душ, переоделся и вернулся на кухню.

– Вот это роскошь, – оценил лежащую на тарелке яичницу с беконом. – Перочинская, а чё ты мне такое не готовила, пока мы вместе жили?

– Потому что ты успевал до завтрака сожрать всё, что плохо лежит в холодильнике, – пробурчала Нарочинская, – а яйца мы вечно купить забывали. Ну или и вовсе оставались без завтрака, вынужденные как можно быстрее нестись на работу. Садись уже давай. 

Завтракали молча и не обращая внимания на работающий фоном телевизор.

– Я говорил тебе, что ты божественно готовишь? – спросил у Марины Олег, отправляя затем в рот последний кусок яичницы. 

– Ни разу, Брагин, – фыркнула женщина. – Спасибо.

– Вот каждый день бы так… – мечтательно протянул мужчина. 

– Губу закатай, каждый день, – фыркнула Нарочинская, отпивая кофе. 

– Ну что, прям даже помечтать нельзя? – надулся Брагин. 

– Сегодня можно. 

Пока Марина боролась с грязной посудой, оставшейся после завтрака, Олег всячески пытался ей мешать – обнимал со спины, целовал в шею…

– Давай пойдём ещё поваляемся, а? – мужчина легонько прикусил мочку женского уха. Женщина вздрогнула. – Так неохота ничего делать…

– Ну подожди, я посуду домою и полежим, – женщина протянула мужчине полотенце. – Вытирай давай лучше.

Когда посуда наконец была побеждена и отправлена в нужный шкафчик, Нарочинская поспешила, пока Брагин не утащил её в спальню, скрыться в кабинете и вернуться оттуда с большой подарочной коробкой. 

– С днём рождения, Брагин, – протянула её мужчине. 

Глаза у Олега загорелись совсем как у ребёнка. Он потряс коробку, прислушиваясь к шуму в ней и торопливо принялся развязывать ленту. 

– Что же там такое? 

– Ну посмотри.

В коробке оказалось несколько поло (судя по логотипу, не из дешёвых) – Олега, чертовски не любящего ходить по магазинам и торчать в примерочных, такие подарки радовали очень даже. К тому же, у Марины был очень хороший вкус. Помимо новеньких одёжек, нашлось ещё и коллекционное издание его любимого автора. Читать Брагин тоже любил и старался уделять этому занятию хотя бы час в день.

– Маринка моя, спасибо большое, – мужчина с довольным видом поцеловал женщину в губы. – Я уж тут грешным делом подумал, что после вчерашней доставки нормальных подарков уже не будет… 

– Я не поняла, – Нарочинская упёрла руки в боки, – чем тебе мой вчерашний подарок не понравился?

– Марин, ну ты серьезно?

– Ну а почему нет? Алаверды на твой, так сказать. Ты мне что на день рождения подарил?

– Цветы, – стал вспоминать Брагин, – серёжки и подвеску… 

– И?.. – Марина дёрнула бровью. Было там ещё кое-что, помимо этого. 

– Ну вообще-то я старался и выбирал, чтобы он анатомически был похож… – надулся Олег. 

– Ну вот и я, Брагин, старалась и выбирала, чтобы она анатомически была похожа. 

– Ну, знаешь, – усмехнулся мужчина, – ей до тебя далеко. И вообще, я тебя ни на кого не променяю. И тебя ни с кем делить не хочу. 

– Даже со своим подарком? – фыркнула Нарочинская. 

– Тем более с ним, – буркнул Брагин, уже жалея, что подарил то, что подарил, и затем целуя Марину в макушку. Его руки тем временем уже скользили по женскому телу, пытаясь пробраться под атлас халата. – Ты похудела, кстати, – отметил невольно. – Я тебе буду по видео звонить и есть заставлять. Ну и следить, что ты ешь и в каком количестве.

– Олег, – Марину начинало плавить, однако она пыталась держать себя в руках, уцепившись за мужские плечи. – Ну что за пищевое насилие? И вообще-то у меня РПП было. 

– Ничего не знаю. Нечего мне тут. Вон, одни глазюки на лице остались, Марин. И вообще, в моей постели может быть только одна блондинка – и это ты.

– Я сначала хотела брюнетку тебе подарить, для разнообразия,– усмехнулась Нарочинская, – но потом вспомнила, что с ними у тебя не складывается как-то, кажется…  

– Ну зато с тобой сложилось, – улыбнулся Брагин, подхватывая Марину на руки и неся в спальню.

– И в кровать я тоже сложилась, да? – фыркнула женщина, чувствуя лопатками приятную прохладу простыни.

– Ага, – довольно произнес Олег, целуя затем жену в шею. – Соскучился я. Очень.

– Верю. Я тоже. 

Губы с губами. Жадно. 

И мужские ладони наконец победили халат и вовсе скинув его на пол. 

– Мне так нравится твоя эта пижама, – пальцы Брагина скользнули по кружевной ткани. 

– Или тебе нравится то, что ты наконец можешь её с меня снять? – усмехнулась Нарочинская,не препятствуя тому, что верхняя деталь комплекта стремительно покидала её тело. 

– Ну не без этого, – честно признался мужчина, целуя выступающие Маринины ключицы. Марина же, пользуясь тем, что Брагин ещё не сильно разогнался, стянула с него футболку.

Тонут друг в друге. И поцелуи становятся всё жарче, а ласки всё откровеннее. 

Олег, не глядя, открыл ящик прикроватной тумбочки и рукой наткнулся на тот самый “подарок”, который сделал супруге на день рождения пару месяцев назад.

– Ты чё, его тут хранишь? – опешил, забыв от неожиданности, что он из этого самого ящика достать хотел.  

– Ну а куда мне его? В кабинете на полку рядом с анатомическим атласом как наглядное пособие поставить? – фыркнула Марина. 

– Небось и опробовать успела? – достав всё-таки то, что планировал, спросил Олег.

– Не волнуйся, даже не распаковывала. Так и лежит, перевязанный ленточкой. По вечерам достаю, любуюсь, плачу. Назвала Иннокентием. Размышляю, можно ли им гвозди забивать или там тесто раскатывать… 

– Ну чего сразу гвозди-то? – пробурчал Брагин, стаскивая с Нарочинской шорты. – Кеша не заслужил, чтобы им по стене долбили. А тесто можешь попробовать раскатывать. На пирожки с фейхуё… С фейхуя… С плохим вареньем, короче. 

– Какое тесто, такая и начинка? – фыркнула Марина, потянув затем вниз брагинские спортивки. 

– Ну типа того. 

Короткий смешок. Пауза. Глаза в глаза. 

И снова губы с губами. До нехватки кислорода. 

Шелест фольги в Марининых пальцах. 

Сегодня она сверху. 

Опускается плавно, будто дразнит. Чувствует, как мужские пальцы крепко сжимают бёдра. Медленно, неторопливо, получая нереальное удовольствие от процесса.

И мужские губы выцеловывают женскую шею и ключицы (а ещё, кажется, кое-кто получит, несмотря на то, что именинник, за оставленные следы).

Движения всё интенсивнее, губы снова сплетаются с губами, разрядка всё ближе. 

Марина задрожала, крепче прижимаясь к Олегу и шумно выдыхая. 

Брагин себя ждать тоже не заставил. 

Мужчина облокотился на спинку кровати, с довольным видом поглаживая по спине лежащую у него на груди женщину. Постаравшись, подтянул одеяло, накрывая им хрупкую женскую фигурку. 

Нарочинская улыбнулась, слушая, как бьётся в мощной мужской груди сердце. 

Ей казалось, что они знают друг друга наизусть. Изучили всё до мелочей. 

Чувствуют друг друга, умеют получать и доставлять удовольствие. 

Однако каждый раз для них – это что-то особенное, одновременно предсказуемое и совсем не похожее на то, что было до этого. 

Им было просто хорошо вместе. 

***

Валялись в кровати даже поленившись одеться, смотрели “Шрека” (да, Марина претворила свою угрозу в жизнь), смеялись, проводя параллели между мультперсонажами и знакомыми, заказали на обед пиццу и роллы (“Брагин, ну не об одеяло же руки вытирай! Салфетки для кого?! Капнешь соевым на простынь – убью!”), и занимались любовью. Однако ближе к вечеру имениннику приспичило вытащить свою “именинную задницу” (Марина Владимировна как всегда была точна в формулировках) на улицу, а именно поехать на ВДНХ. 

Нарочинской, не любившей большие скопления людей, идея эта не понравилась (“План – говно! Я не хочу в нём участвовать!”), но Брагин, как оказалось, знал всю территорию как свои пять пальцев и этих самых людей успешно избегал. Марина, которая всё своё детство гуляла тут с няней, в таких дальних уголках, казалось, и не бывала никогда (а может просто эти воспоминания, как и те, что касались развода родителей, она предпочла из своей памяти стереть).

Олег не выпускал из своей руки тонкую женскую ладошку и, пользуясь тем, что народу вокруг мало, не упускал ни малейшей возможности лишний раз Нарочинскую потискать или поцеловать. Ей это, естественно, не особо нравилось, но сопротивляться этому медведю плюшевому почему-то абсолютно не хотелось.

– Брагин, ну тебе дома не хватило, что ли? – бухтела женщина. – Обязательно здесь и сейчас вот это всё делать? Брагин! – мужская рука  опустилась ниже положенного. – Ну люди же смотрят!  

– Марин, – Брагин закатил глаза, – да никто на нас не смотрит. Людей настолько мало интересуют другие, что будь оно по-другому, к нам в Склиф меньше инфарктных с остановок привозили бы. Ну и у тебя эта, как её… Травма из детства, наверное, во. Ну из-за повышенного внимания из-за известной фамилии, – поспешил пояснить, поймав недовольный взгляд голубых глаз. – Ну вот оглянись и заметишь, что никому до нас и дела нет. 

– Вот же настырный, а! – фыркнула Марина, целуя затем мужа в кончик носа. – А детские травмы (ну и не только детские) я давно со специалистами проработала. 

– Ну вот такой вот Брагин тебе достался, – развёл руками мужчина. – О! – заметил что-то вдалеке. – А пойдём на колесе оборзения кататься? 

– Тебе и кататься не надо, ты и так борзый, – усмехнулась Нарочинская.

– Ну вот чё началось-то? – насупился Олег. 

– Да высоты я боюсь! Ты же прекрасно знаешь!

– Ага, а как на колоннаду Исаакия подниматься, так ничё, нормально, – пробурчал мужчина. – Я тебя за руку буду держать. И это, сладкую вату потом куплю. Хочешь? 

– И что ты там увидеть хочешь? 

– Москву с высоты птичьего полёта! 

– Обозревать будем или оборзевать на ходу? 

– И то, и другое, – усмехнулся Брагин. – Пошли уже! 

– Но учти, я это делаю только ради сладкой ваты! 

– Совсем оборзели, конечно, такие цены загибать, – бухтел Олег, пока они с Мариной искали, где купить сладкую вату. 

– Ну на то оно и колесо оборзения, – фыркнула Нарочинская. – О, вижу! – указала рукой на киоск, от которого с довольным видом отошла семейная пара с девочкой, в руках у которой красовалось розовое сладкое облако.

После того, как сладость  совместными усилиями была уничтожена, а липкие руки и лица начисто вытерты влажными салфетками, Брагин решил, что им жизненно необходимо поужинать. И желательно, не очень празднично и чем-то нормальным (не в “Макдональдсе”, короче).  

Выбрали уютный ресторанчик, затерянный где-то в глубине территории ВДНХ и, устроившись на летней веранде, подняли по бокалу безалкогольного “Мохито” за здоровье именинника. 

Олег бесспорно скучал по Москве. Глядя в окно машины на пролетающие мимо огни ночного города, он осознал это особенно остро. 

Скучал по Склифу. По неотложке. По бывшим коллегам, которые в течение всего дня радовали его звонками и сообщениями с поздравлениями. А больше всего мужчина, конечно, скучал по Марине, которая в этой самой Москве осталась. 

Однако понимание того, что всё это не просто так, а для благополучия их семьи, заставляли не сомневаться в правильности принятого решения о переезде. 

Домой уставшие, но счастливые, ввалились далеко за полночь. Однако спать самому и давать поспать жене уже несколько часов как неименинник абсолютно не желал. 

Успеют выспаться. 

***

Но выспаться не вышло. 

Противный телефонный рингтон как ножом вспорол тишину, царящую в спальне. Брагин цапнул с тумбочки орущий аппарат и, увидев мелькнувшее на экране “Нинка”, собрался было сбросить. Но что-то ему не позволило. 

– Пусть ваш Склиф хоть сто тыщ миллионов министров лёгенькой или тяжёленькой  промышленности принимает, Нарочинскую оперировать их всех не отдам! – пробурчал в трубку сонно. 

– Больно надо! – фыркнула с того конца провода Дубровская. – Я вообще в отпуске и на даче. У меня кран сломался. Приедь починить, а? Будь другом! И Маринку с собой бери, чего ей в городе киснуть-то? Сто лет тебя не видела! И с Маринкой давно не трещали! Давайте, жду! 

Отказов Нина, видимо, принимать не желала абсолютно, а потому тут же повесила трубку. 

– Кто там? – сонным голосом спросила Нарочинская, прижимаясь к Олегу со спины и закидывая на него ногу. 

– Нинка звонила. У неё кран на даче сломался, просила приехать и починить. 

– У неё что, соседей нет? – пробурчала Марина. – Или номера сантехника? 

– Ну да, сосед-то у неё есть, – буркнул Брагин, принимаясь поглаживать Маринино бедро, – алкаш, которого мы из пожара спасали. 

– Он дом продал недавно, – зевнула женщина, – Нинка говорила. И вообще, Брагин, ты что, умеешь краны чинить? 

– Не-е, – протянул Олег, – я только людей чинить умею. Но она ж мне голову откусит, если я не приеду и тебя не привезу. 

– Пришью я тебе голову твою, – фыркнула Марина, ловя мужскую ладонь. – Давай не поедем.

– И даже глаза будут не на затылке? – усмехнулся Олег. 

– И даже глаза, – пообещала женщина.

– И шовчик красивый сделаешь? 

– Ага, самый прекрасный, на какой только способна.

– Да у тебя всегда швы красивые, – отвесил мужчина комплимент. – Как в учебнике. Но ехать всё равно придётся. 

– Так а смысл, – тонкая рука Нарочинской скользнула по крепкому мужскому торсу, – если ты всё равно не сможешь сделать ничего? А сантехник знакомый у тебя наверняка есть… 

– Нинка обидится, – вздохнул Олег, снова возвращаясь к прерванному занятию, а именно продолжая гладить Марину по бедру.

На самом деле, ему абсолютно не хотелось вылезать из постели, садиться в машину и тащиться по пробкам в этот дурацкий дачный посёлок. Нарочинская в этом нежелании была с ним абсолютно солидарна, хоть и понимала, что Брагина совесть, если он не поедет, сожрёт с потрохами. 

Но был у Марины Владимировны в запасе один весомый аргумент, противиться которому Олег Михайлович явно не мог. Никогда. 

Брагин не успел даже отреагировать, когда с его ног соскользнула женская нога, а прохладная тонкая женская ладошка, всё ещё лежащая на его торсе, поползла к резинке белья, затем скользнув под неё. 

– Мари-ина, – протянул мужчина, поняв, к чему всё идёт, – ну это запрещённый приём же! 

– Интересно, кем? – фыркнула Нарочинская, целуя его в лопатку, а затем, оторвавшись, потянулась к нижнему ящику тумбочки и с головой нырнула под одеяло. 

Олег же поспешил это самое одеяло опустить, давая Марине возможность нормально дышать. Да и наблюдать за её действиями было чем-то крышесносным. 

Мужчина выдохнул сквозь зубы, когда женский язык скользнул от головки члена до его основания. 

– В этот раз вишня, – прокомментировала Нарочинская, чтобы избежать дальнейших вопросов. 

Олег лишь усмехнулся, прикрывая глаза и погружаясь в свои ощущения. 

Он уже давно понял, что ни на какую дачу ни к какой Нинке они, конечно же, не поедут. Ещё больше его волновало, какие ещё аргументы в пользу того, что эта поездка не должна состояться, приведёт Марина. Хотя, её действия напрочь отбивали возможность здраво (да и вообще хоть как-то) мыслить. 

***

За завтраком Брагин набрал пару телефонных номеров, договорился с кем надо, но Нине звонить не стал – “пусть будет сюрприз”.

Однако спустя два часа Дубровская позвонила ему сама и, судя по тону голоса, была явно недовольна тем, что к ней приехал какой-то левый мужик. 

– Нинуль, ну ты же знаешь, что я только людей чинить умею, а краны не умею, – оправдывался Олег. – Вот я и прислал тебе человечка, который умеет чинить краны, но не умеет чинить человечков. 

– Брагин, – вдруг донёсся из трубки голос Куликова, – у нас тут водка греется вообще-то! 

– Да, Олег Михалыч! – подключился и Лазарев. – Это что за неуважение к коллегам?! 

– Костя, перестань, – одёрнул его голос Покровской. 

– Действительно, Олег Михалыч, – голос Саламчика Брагин узнал бы из тысячи, – это некрасиво!

– Блин, Нинка, у тебя там столько людей, тебе что, кран никто не мог починить, а? – расхохотался Олег. – Пейте без нас. Ничё не знаю. Всё, пока. 

– Ты чего? – спросила Нарочинская у всё ещё хихикающего мужчины, когда тот отложил телефон. 

– Да Нино там в мою честь пьянку закатить решила, – сквозь смех пояснил он, – Куликова, Саламчика и Лазарева с Покровской позвала. А мы с тобой не приехали. Кран был только предлогом, короче. Но ты была убедительнее. 

Марина улыбнулась. Всё-таки иногда неплохо прибегать к столь веским аргументам. 

– И вообще, мы “Мадагаскар” планировали посмотреть, – Брагин поднял женщину на руки и направился к дивану. – Включай давай!