Глухой рокот прокатывается над горным хребтом, и жители маленькой деревеньки у подножия поспешно сгоняют стада с полей и плотно закрывают ставни. Они не боятся нападения диких зверей — то, что следует за этим рокотом, куда хуже.
— Эй, Чонхо-я, — рокот сменяется урчащим человеческим голосом.
Высокий и текучий, как сама вода, нежно-лазурный дракон ступает на устланный шкурами пол уютно обустроенного пещерного домика, и не спеша проходит вглубь, к гнезду, в котором тихо вздрагивает и шевелит хвостом во сне его собрат, друг и, с недавнего времени, любовник. Один из. Самый, наверное, стойкий из них троих — не скажи ему старший, Минги бы и не заметил, что у него начался тот самый этап.
То ли услышав чужой голос, то ли просто проснувшись, младший дракон разлепляет глаза и недоумённо моргает, пялясь на Минги сонным и нежным взглядом. Видеть его таким — большая редкость, поэтому, прежде чем ответить на немой вопрос, лазурный дракон даёт себе несколько секунд, чтобы полюбоваться.
— Если ты меня разбудил только затем, чтобы разбудить, — сонное очарование пропадает, стоит младшему дракону заворчать, — то иди-ка подальше, пока я тебя не поджарил.
И в подтверждение своих слов дракон коротко клацает зубами, пуская разряд по позвоночнику к искрящейся кисточке хвоста.
— Ну, Чонхо-я, у меня для тебя приятный сюрприз, — Минги уклоняется от крошечной шаровой молнии без особого труда: в это время Чонхо не слишком способен контролировать себя, что делает его слабее, чем обычно, и более нуждающимся в защите. Пусть сам он этого никогда не признает.
— Что за сюрприз? — недовольно тянет Чонхо, но его взгляд становится заинтересованным.
Минги довольно выдыхает и забирается в гнездо. Им хватает места, пока они оба люди, а иногда выходит уместиться даже втроём.
— Я выкупил те камни, на которые ты облизывался неделю! — гордо выдаёт Минги и протягивает Чонхо ладони с горсткой неприметных чёрных булыжников. Глаза у Чонхо загораются азартом и предвкушением, и он уже было тянется к рукам Минги, но останавливается и недоверчиво щурится.
— А что с меня? Не просто же так ты мне их принёс, верно?
— Что я, не могу сделать тебе подарок?!
— Не такой дорогой, Минги.
— Да почему? Я хочу сделать тебе приятное, чтобы ты проще перенёс, ну… ну, — Минги краснеет и отводит взгляд, но Чонхо хватает его когтистыми пальцами за подбородок и заставляет посмотреть себе в глаза.
— Юнхо-таки спалил. Перенёс что, Минги?
— …гон. Или течку. Я не знаю. Знаю, что это неприятно, — тихо и смущённо отзывается тот.
Чонхо громко фыркает и сгребает камни в кулак, разламывая каждый из них движением пальцев и принимаясь разглядывать узоры в трещинах и на сколах — и при этом не переставая ворчать.
— Конечно, неприятно. Жарко, лихорадит, трахаться хочется так, что хоть на стену лезь, а когда появляется тот, с кем можно было бы, то он приносит камни ценой в половину его месячной прибыли и считает это нормой! Минги! Нельзя так тратиться на необязательные вещи! — младший дракон откладывает камни, бережно закутывая их в своё одеяло, и надвигается на Минги, хмурясь и щёлкая кисточкой хвоста в воздухе. — Хватит спускать такие деньжищи на безделушки для м-ммм!
Бережно оглаживая колкие чешуйки на висках, Минги чуть поворачивает голову и целует Чонхо глубже: тот уже достаточно сказал, чтобы было понятно, что ничего нового озвучено не будет. Значит, этот этап можно и пропустить.
— Так что там насчет потрахаться? — Минги лижет напоследок мягкую щёку, не покрытую ещё чешуйками, и отстраняется. Зацелованный Чонхо выглядит особенно очаровательно и беззащитно, пусть и пытается по привычке напускать на себя суровый вид.
— Разворачивайся. И нам лучше закончить до того как прилетит Юнхо, — бормочет он.
И, не успевает Минги спросить, почему такая предосторожность, как ответ влетает в пещеру и бьётся о глухую дальнюю стену освежеванной тушкой оленя. Следом на шкуры у входа приземляется Юнхо, балансируя белым мясистым хвостом, и впивается сначала в Минги, а потом в Чонхо тёмным жаждущим взглядом.
— Ужин, — он коротко кивает в сторону оленя, лежащего на каменном полу опасно близко к выстеленным шкурам, а потом медленно сужает глаза. — Но только после вас.
Он тяжело дышит и беспрестанно облизывается, и — ох. Пожалуй, Юнхо до поры до времени скрывал свой гон даже лучше, чем Чонхо.
Младший дракон страдальчески вздыхает и выбирается из гнезда. Вздох обрывается задушенным писком, когда Юнхо сгребает его в объятья и зарывается лицом в изгиб шеи к плечу, с силой прикусывая над ключицей и утробно урча.
— Снова пахнешь голодом, Чонхо-я. Воздержание ещё ни к чему хорошему не приводило, ты в курсе? — Юнхо отстраняется, бережно сжимая пальцами его плечи, и смотрит уже ясно, обеспокоенно и настороженно. — Всё в порядке?
Чонхо поджимает губы и отводит взгляд, и Минги знает, что это значит. И пусть он далёк от их животных начал, будучи драконом лишь наполовину, и не чувствует никакого запаха голода… чужие чувства можно прочитать и другими способами.
Секунда — и он прижимается со спины к Чонхо, бережно отодвигая хвост, чтобы случайно не заломить, пока Юнхо снова двигается ближе и бережно гладит его щёки и шею.
— Возбуждением ты тоже пахнешь, но пока не попросишь, ничего не будет, помнишь ведь?
— Я это ещё два года назад запомнил, — неразборчиво бурчит Чонхо, вжимаясь лбом в плечо Юнхо и явно смущаясь. — Хён, кто бы говорил насчет голода, от тебя им несёт.
— Меня хватит на двоих, если что, — решает подать голос Минги, и Юнхо благодарно щурится в его сторону и кивает.
Одной лишь реакцией дело не ограничивается: Юнхо, продолжая наглаживать Чонхо, тянет Минги ближе и целует, быть может, чуть жестче, чем мог бы, прикусывая его губу напоследок. А потом без прелюдий сжимает пальцами бедро и ведёт ладонь вперёд и вниз, через ткань штанов сгребая в горсть тяжелеющий член.
— А ты готов, чтобы тебя хватило, радость моя? — мягко интересуется он, глядя на Минги вполне осмысленным взглядом — ни следа той пьяной поволоки, с которой он смотрел на Чонхо. Минги даже становится чуть-чуть обидно, и он кивает, хмурясь. Юнхо довольно прикрывает глаза и широко улыбается, раздувая ноздри. — Чонхо-я, ты как?
— В порядке, — раздаётся от его груди. Юнхо удовлетворённо хмыкает и подхватывает его на руки.
— Тогда пойдем в большое гнездо, здесь будет не слишком удобно.
Как самый старший и самый, если так можно вообще говорить о драконах в гоне, рассудительный из них, Юнхо всегда берёт на себя контроль — и над ситуацией в целом, и над состоянием каждого из них в частности. И Чонхо, и Минги каждый раз принимают этот контроль — и если младший дракон иногда ещё пытается что-то доказывать и своевольничать, то Минги проще безоговорочно подчиниться. Правда, сейчас Чонхо подчиняется тоже: безропотно даёт унести себя и даже сам обнимает Юнхо за шею, прижимаясь щекой к ключице и мелко дрожа — Минги замечает, как трясётся кончик его хвоста. Сколько же он терпел?
***
— Расслабься, — мягко воркует Юнхо, нависая над Минги.
Легко сказать: под ним глухо и быстро колотится сердце Чонхо, спину горячит тяжело вздымающаяся грудь, руки крепко обнимают за талию, а правую ногу обвивает покалывающий крошечными молниями хвост. Не то чтобы Минги не успел привыкнуть к такому, но каждый раз ощущения зашкаливают, и он быстро теряет самообладание. Юнхо одной рукой мягко вдавливает его хвост в постель, а второй тянется выше, и ох, чёрт. Длины его скользких от смазки пальцев хватает, чтобы двумя обхватить основание члена, а остальными толкнуться внутрь, раздвигая мышцы и проверяя.
— Да ты и правда готовился, Минги-я, — довольно урчит Юнхо, и Минги исступленно стонет от явной похвалы в его взгляде и голосе. Чонхо не больно — пока что — прикусывает его шею сзади и урчаще выдыхает тоже.
Момент, когда пальцы Юнхо, тонкие, узловатые и длинные, сменяются членом Чонхо, пропустить невозможно. Минги поддаёт бёдрами вверх, чтобы сменить угол и насадиться глубже, но Юнхо крепко держит его за ягодицы и не даёт опуститься, настороженно щуря глаза, в самой глубине которых Минги видится едва сдерживаемая похоть. Что ж. Если Юнхо хочет, чтобы он просил…
— Пожалуйста, — выдыхает Минги, покорно замирая в руках своих любовников, и смотрит так, что даже, кажется, Чонхо проникается — а он этого даже не видит. Юнхо переводит взгляд вниз, коротко облизывается — и быстрым движением сам насаживает Минги на член, получая в ответ сдвоенный стон, переходящий в оглушительный рык.
Зубы на его шее смыкаются плотнее, попадая по старым шрамам, а руки Чонхо с талии переходят на бёдра, придерживая. Сильные толчки снизу выбивают из груди просящие стоны, но Минги слышит их будто со стороны, не чувствуя своего голоса и не слыша собственных мыслей. Чонхо слишком правильно заполняет его и ощущается внутри; слишком хорошо знает, куда толкнуться, чтобы Минги прошило удовольствием насквозь, и чтобы он не сразу заметил, как к члену добавились пальцы Юнхо.
А потом Минги чувствует движение у коленей и, открыв глаза — когда только он успел их закрыть? — видит Юнхо, медленно высовывающего раздвоенный язык, и его взгляд, хитрый, предвкушающий, заставляет Минги сжаться.
— Ну же. Ты слишком тесный для нас двоих… пока что. Не стоит так волноваться, — Юнхо разводит внутри пальцы, и Минги готов застонать от натяжения мышц, но тут же его член обвивает скользкий горячий язык, плотно ложась раздвоенным краем на головку — и он стонет от этого.
Дождавшись, пока Юнхо устроится удобнее, Чонхо перехватывает Минги крепче за бёдра и ускоряется. Давит большими пальцами на поясницу, заставляя чуть выгнуться, и Минги заворожённо втягивает живот, зная, что увидит выпирающий бугорок на глубоких точных толчках.
— Блядь, Минги..! — шипит Чонхо, видимо, с трудом сдерживаясь.
Минги довольно улыбается сквозь стон и вжимает ладонь крепче, чувствуя его член сквозь собственный живот: такой простой фокус, а такой приятный. И на Юнхо, прикипевшего к его животу взглядом, тоже действует безотказно: глотка вокруг его собственного члена сжимается и вибрирует от урчания, а язык плотнее стискивает под головкой, вжимая в нежную кожу плотные мелкие наросты.
— Чонхо-я, замри на пару секунд, — командует Юнхо, отстраняясь, и Минги стонет снова, теперь уже от несправедливости и не полученного оргазма.
Чонхо, видимо, решив быть и послушным, и немного мстительным, толкается как можно глубже и замирает в таком положении, заставляя Минги жалобно всхлипнуть. Юнхо на это только усмехается, двигаясь ближе, и вынимает пальцы, которых внутри в какой-то момент стало четыре. На пробу чуть тянет края, разглядывает, впитывая взглядом явно нравящуюся ему картину, быстро облизывается в очередной раз и убирает руку. А потом медленно и осторожно, сжав губы, проталкивается острой ребристой головкой внутрь, вплотную к члену Чонхо, и едва слышно клокочет горлом от напряжения. Минги крепко зажмуривается: как бы Юнхо его ни растягивал и как бы он сам ни готовился, двоих всё ещё принять нелегко, особенно таких внушительных.
— Дыши, радость моя, — раздаётся над ухом нежный клекот, и Юнхо проходится по мочке мокрым языком, постепенно входя всё глубже короткими до незаметности толчками. — Чонхо-я, ты не мог бы…
Минги протестующе стонет: натяжение на животе, пусть и наполовину воображаемое, исчезает совсем; Чонхо выходит, оставляя внутри только головку, и кивает из-за его плеча. В воздухе становится сильнее запах озона, и, опустив взгляд, Минги видит сплетение тёмно-золотого и белого хвостов за его ногами. Его же собственный хвост всё ещё крепко обвивает ногу Чонхо и сжимается сильнее, когда два члена уже синхронно начинают растягивать его плавными толчками. Обессиленно запрокинув голову и отдав себя во власть своих любовников, Минги протяжно шумно выдыхает, позволяя растянуть и себя, и процесс настолько, насколько они захотят.
Кажется, он отключается в какой-то момент на несколько минут — во всяком случае, открыв глаза, он обнаруживает Юнхо плотно прижавшимся пахом к его бёдрам, и тянется пальцами, чтобы разгладить морщинку между нахмуренных бровей.
— Юю? Порядок?
— Ещё какой, — порывисто выдыхает Юнхо и, медленно наклонившись, целует Минги, почти сразу запуская язык ему в рот.
За спиной Минги с облегчением выдыхает Чонхо, слышно, что сквозь зубы. Сколько же они сдерживались…
— Можно. Я готов. Давайте.
Наверное, когда-нибудь, при должной подготовке они смогут исполнить тайную мечту Минги, в существовании которой он не то что им, он себе-то признаётся изредка и скрепя сердце. Но сейчас их движения в несколько раз медленнее и осторожнее, чем когда они берут его поодиночке, и Минги не может их в этом винить.
Чонхо закономерно кончает первым, напоследок всё-таки вбиваясь чуть быстрее и сильнее, снова давая Минги почувствовать натяжение на животе и с силой кусая в плечо, давя в себе рокот, похожий на громовые раскаты. А потом, отстранившись, грубо сцеловывает мягкую улыбку Юнхо, весьма бесцеремонно привлекая к себе старшего дракона и кусая и его тоже, и наконец расслабляется под Минги и выскальзывает из него, тут же заменяя член пальцами. Конечно, они куда меньше, чем член, особенно — член Чонхо, но Минги всё равно благодарен. А ещё с пальцами вместо второго члена Юнхо может взять его как следует.
— Сегодня всего один раз, ладно? У меня ещё… — Юнхо переводит взгляд с Минги на Чонхо и обратно и с извиняющейся улыбкой пожимает плечами.
Минги не хочется ни спорить, ни обижаться. Хочется, чтобы его дотрахали, и, кажется, Юнхо это тоже понимает. Коротко хмыкнув, он расцепляет их с Чонхо хвосты только затем, чтобы обвить своим Минги за талию и поднять выше, ровно настолько, чтобы не давить на Чонхо. А потом насаживает, одновременно с этим подаваясь навстречу, и заменяет хвост руками, чуть заваливаясь назад и вбиваясь резче и глубже. Длины его пальцев и ширины ладоней хватает, чтобы целиком обхватить талию Минги и вжать большие пальцы в живот. Юнхо гортанно стонет, запрокинув голову, и ускоряется ещё.
Он слишком долго держит Минги на грани, чуть сжимая кончиком хвоста основание его члена. Опять, наверное, хочет кончить одновременно с ним. Поэтому, когда свободная рука Чонхо ложится на его грудь и легко давит на торчащий сосок, чтобы потом сжать, Минги дёргается, как от удара током, и выгибается, вжимаясь лопатками в Чонхо. Ощущений очень быстро становится слишком много, он не знает, куда податься, и тихо хнычет, когда жёсткие пластины хвоста на его члене сменяются горячими мокрыми пальцами, а внутри становится не так тесно.
— Чёрт, — выдыхает Юнхо, скалясь. — Сожмись, Минги-я.
Прокомментировать, что после двух драконьих членов это сделать не так уж просто, ему не дают: Чонхо легко трёт пальцами под головкой и сжимает член сильнее, и Минги сипло стонет севшим голосом, выгибаясь в спине почти до слышимого хруста и изливаясь себе на живот.
— Так пойдёт, хён? — обыденно интересуется Чонхо, пока Минги — да и Юнхо тоже, он чувствует, — выламывает в оргазме.
Они оба рушатся на постель, рядом с Чонхо, который с напускной скукой гладит себя, иногда заводя пальцы ниже, и смотрит на них с сытым удовлетворением. Минги чувствует себя абсолютно выжатым: горло саднит от стонов и криков, в голове пусто-пусто и легко, как в полёте, а из растянутой задницы наверняка течёт, пусть он и не может это почувствовать пока что. Он подбирается ближе к Чонхо и со вздохом тычется носом в бок.
— Если не хочешь мне отсосать, то давай чуть позже, ладно? — вздыхает Чонхо в ответ, поглаживая его по волосам.
Где-то рядом усмехается Юнхо. Он бережно сгребет Минги на руки и перекладывает его в свободную от чужих ног, рук и хвостов часть гнезда, а после возвращается к Чонхо, оставляя Минги наблюдать.
А наблюдать есть за чем: стоит с «линии поражения» устраниться явно вымотанному Минги, Чонхо оживляется и подаётся навстречу Юнхо, поблескивая чешуёй на висках и груди. Скучающее выражение лица пропадает, сменяясь тёмным жаждущим предвкушением. Они оба драконы от макушек до кончиков хвостов — сдерживаться, как с Минги, им ни к чему.
Их хвосты сплетаются так крепко, что Минги почти слышит скрип чешуи, и Юнхо сдвигается ниже, выпуская язык и вжимая пальцы в бёдра Чонхо, чтобы своевольный младший дракон, у которого могут быть совсем другие планы на их секс и его продолжительность, не дёрнулся в неподходящий момент.
— Блядь, хён, пож-жалуйста! — Чонхо срывается на стон и тут же зажимает себе рот, на что Юнхо недовольно клокочет и убирает одну руку, чтобы обхватить пальцами оба запястья Чонхо сразу и увести выше.
— Будешь сдерживаться — будешь довольствоваться только минетом, — низко рокочет Юнхо, и его голос гулом отражается от стен. Чонхо тихо всхныкивает.
Развернув язык снова, Юнхо обвивает им член плотными кольцами и щекочет раздвоенным кончиком уздечку, и Чонхо издаёт очередной стон, теперь уже громкий, пусть и короткий. А потом ещё один. И ещё. И захлёбывается мягким курлычущим криком, когда Юнхо одновременно сжимает его член сильнее и скользит внутрь пальцами, неторопливо раскрывая под себя.
Минги обессиленно прикрывает глаза на пару минут (заснуть под такой шум всё равно не выйдет), а когда открывает снова, Чонхо уже лежит, вжимаясь лицом в покрывала и вздёрнув бёдра, и беспрерывно стонет от мерных глубоких толчков. Кончик его хвоста мечется из стороны в сторону, дрожа. Юнхо, стоящий сзади него на коленях, в конце концов хватает зубами за тяжелую и мясистую длину и тянет на себя, вырывая из чужой груди ещё один исступленный сон и с глухим рыком мокро и шумно вбиваясь глубже.
— Какой же ты… тугой… всё ещё… — отрывисто выдыхает он сквозь зубы и хвост, перехватывая Чонхо под животом и меняя угол, отчего у стонов меняется тональность, а с кончика хвоста срывается пара крошечных искр. — Дай сюда…
Он прикусывает хвост сильнее и зажимает в кулаке наэлектризованную пушистую кисточку на его конце, одновременно с этим вжимая Чонхо в постель всем телом и срываясь в какой-то поистине звериный темп. Минги закрывает глаза, но даже под веками видно яркие золотые вспышки, за которыми, как гром, следует оглушительный сдвоенный рык, заглушающий влажные шлепки.
Спустя несколько минут, наполненных звуками вылизывания, Минги осторожно открывает один глаз. Чонхо лежит, раскинув ноги, на спине, и его хвост слабо-слабо дёргается в ответ на движения языка Юнхо. Он уже не стонет даже и не скулит — просто дышит глубоко и часто, уставившись невидящим взглядом в пустоту под сводами пещеры. А Юнхо, кажется, доволен ситуацией, по крайней мере, его хвост движется плавно и спокойно, пока он зачищает последствия собственной несдержанности и тихо урчит.
— Ты в порядке? — Минги, ойкнув от тянущего ощущения между ягодиц, поднимается со своего «безопасного» места и подходит к Чонхо, присаживаясь у его головы. Тот даже не кивает и никак иначе не реагирует, кроме чуть более резкого выдоха. Наверное, это значит «да»?
— Оставь его, — низко гудит Юнхо, отрываясь от своего занятия и бережно сводя ноги Чонхо вместе. — Ты следующий, кстати. Не усни в процессе.
И, не дав ему согласиться или отказаться — хотя кто бы в здравом уме отказался от такого, верно? — Юнхо нежно заваливает Минги на спину, придерживая хвостом, подтягивает к себе ближе и закидывает его ноги себе на плечи, вжимаясь носом в пах, а потом сдвигается ниже и запускает язык внутрь.
Будучи самым старшим из них и самым способным к самоконтролю в такое время, Юнхо вдобавок ещё был и самым безбашенным из них. Наверное, это компенсация за его здравомыслие, когда ни у кого из них его толком нет. Минги нравится так думать, пока Юнхо, вылизав дочиста, медленно и лениво трахает его языком и смотрит снизу вверх темным и ничуть не сытым взглядом.
— Юно-щи, — вздыхает Минги с улыбкой. — Если хочешь, ты можешь трахнуть меня членом снова.
Юнхо едва успевает втянуть язык, чтобы не прикусить его, и смеётся легко и мягко.
— Не в этот раз. Спасибо за самоотверженность, радость моя, но на сегодня нам всем хватит.
Он обращается драконом и бережно подгребает всё ещё полубессознательного Чонхо лапой к себе поближе. Минги же, уложив его поудобнее и укутав на всякий случай в одно из ещё целых покрывал, тоже перекидывается в дракона и сплетается телами и хвостами с Юнхо, пытаясь улечься так, чтобы не повредить Чонхо. Тот уже, кажется, спит, что неудивительно: выдержать на себе двоих драконов сразу, а потом ещё и быть как следует оттраханным Юнхо весьма энергозатратно.
Запах крови и мяса сквозь запах секса пробивается не сразу, и Минги обречённо стонет, уже готовясь выпутываться из уютного кокона.
— Ш-ш, не надо, — почти спящий Юнхо поднимает голову и длинно выдыхает, напоследок выплевывая сгусток сияющей плазмы в сторону забытого ими всеми мёртвого оленя. — Потом с ним разберусь. Спи.
Ледяная глыба с его добычей внутри слабо светится, всполохами выхватывая из вечерней темноты то белую, то лазурную чешую, а потом свечение стихает совсем. Минги прячет рогатую голову между лап Юнхо и закрывает глаза.