Белые ночи

Не дай в злобу ты своей любви обратиться (Птица TMNV) 

Сентиментальный рассказ 

Дмитрий Темурович Позов был хорошим врачом, к которому не боялись обращаться даже самые трусливые больные. Мужчина умел расположить к себе своей харизмой и чувством юмора и детей, и взрослых, и богатых, и, если доводилось, бедных. На свою карьеру он никогда не жаловался, мог лишь в компании друзей за стаканчиком крепкого отпустить пару комментариев, но имели они исключительно юмористический характер и никак не сказывались на его работе.  

А вот к обычной жизни у него были сомнения и недоверие. Как пугливый, но гордый зверек он относился ко всем людям, ко всем событиям, что встречались ему на жизненном пути. Казалось, судьба-злодейка всегда глумилась над ним, бросая из одного края в другой и подкидывая ему на душу испытания. Его первая невеста, которая, благодаря богу, так и не стала его женой, впавшая в безумие и помешательство, вынудила его отказаться от брака с ней и от идеи брака в общем, пока в его жизнь не пришла Екатерина. Светлейший человек и добрая душа, которой Дмитрий смело отдавал свое сердце. Но и тут он не мог долго радоваться своему счастью. Его вторая невеста и первая, единственная жена его, которую он любил более всего на этом свете, о которой переживал, которую оберегал как зеницу ока, которую так обожал, погибла во время родов. И опять жизнь не позволила ему осознать, что произошло. Его милая, славная, добрая доченька выжила, и теперь Дмитрий был поглощён одиночеством и тревогой пуще прежнего. Помощницей ему стала добрая девушка Ирина, за которой Савинушка, как любит Ирина звать ее, бегала, чье внимание ее трогало и тревожило. Ирина была из бедной семьи, проживающей в соседнем дворе, и нередко оказывалась у них в гостях. Дмитрий знал ее с младенчества, лечил пару раз по доброте душевной, и девушка к нему как к отцу относилась, привязавшись всей своей чистой душой к одинокому и грустному врачу. И просьбу о помощи с Савиной приняла с превеликим удовольствием. А после никто не заметил, как она стала их гувернанткой, окончив с подачи Дмитрия пансионат. Обычно в качестве гувернанток нанимали семьи статуса Позовых иностранок, но Дмитрий не видел в этом необходимости. Европейским воспитанием его дочери занимались учителя и родители Димы, ее бабушка и дедушка, этого, на взгляд Позова, хватало. И малое по сравнению с другими гувернантками образование не беспокоило его, хотя нередко дело гувернантки оставалось для бедных сирот и людей низкого статуса единственным спасением. Ирина заботилась о Савине, воспитывала в ней любовь и женственность, она была рядом с Савиной. Все были от этого в восторге, вот только теперь, лишённый заботами о дочери и домашних делах как прежде, Дмитрий стал все чаще блуждать по темным мыслям. В задумчивости он проводил много времени, прерываясь лишь на работу и беседу с дочерью. Так проходило у него много лет, пока не случилась с ним одна история, снова подкинувшая ему волнение и новые помыслы и готовая изменить его сердце. Вот как был тот случай. 

***

С наступлением лета людей в городе стало меньше. Диме уже не надо было быть на работе так рано, у людей появились настоящие дела, и к врачу без повода или по всякой незначащий ничего ерунде они более не обращались, но привычка заставляла его вставать и выходить на улицу. Так он начинает обращать внимание на других людей больше, ведь более заняться ему тоже было нечем. В Петербург также пришли и белые ночи, которые удлиняли и без того тягучие дни. Они текли как мед, но сладостью мгновений не обладали, как и большинство дней, кроме тех, что они всей семьей, в которую входит он, Савина и Ирина, проводят вместе, оставляя работу и учебу позади. И редкие встречи с друзьями, у которых самих уже есть семьи и работы. Савина позже ложилась спать, Ирина проводила с ней время, поэтому и Дмитрий продолжал выходить на улицу ближе к ночи, прячась от зноя жары и оставшихся в городе людей. Его прогулки были редки и коротки, но они благоприятно влияли на его голову. 

Так он однажды и замечает мужчину, погруженного в свои тайные думы. 

Незнакомец стоит в длинном темном пальто у самого канала, руки в перчатках он держит на ограде и смотрит в воду. Дмитрий уж подумал, а не самоубийца ли он, да вот только ничего мужчина не делает. Стоит и просто смотрит без трагедии на лице в водную темную гладь. Потерял ли он что-то или кого-то, от того и проводит вечер в уединении и без ярких эмоций? Или пытается разглядеть что-то в воде.    

Дмитрий смотрит на него неприлично долго, так долго, что в светском обществе это могут счесть за дурной тон и даже оскорбление, смотрит, пока незнакомец не чувствует на себе его взгляд и не улыбается в ответ на этот взгляд его, и тело наблюдателя будто поражает молнией. Короткая, но яркая и неожиданная вспышка, заставившая Дмитрия замереть. И как будто ожить.   

Диму отвлекает прохожая своим громким смехом. Когда он снова готов посмотреть на мужчину, того на набережной больше не замечает. И чувствует от этого необъяснимую досаду.   

Всю ночь Дмитрий глаз не может сомкнуть, терзаясь неукротимыми мыслями. Весь день Дмитрий не может выбросить его, этого незнакомого государя из головы, не понимая, чем только увлекся так сильно, ведь часто ему доводилось встречать знатных и красивых людей. Позов отгоняет от себя такие мысли. Сердце его, глаза и голова не хотели отпускать образ того мужчины и его улыбку.  

За мыслями ни о чем и обо всем сразу проходит целый день. Дмитрий этого не замечает. Время ускользает от него, но он не видит этого. Как и прежде душа его будто погрязла в болоте. Только отныне она обрела неизвестную надежду. И Позову предстояло понять, что это значит. 

Вечером, с ароматной чашкой кофе под рукой Дима сидит в любимом кресле в раздумьях. В комнату тихо, осторожной и легкой поступью, присущей молодым кротким девушкам, заходит Ирина. Он и не замечает ее присутствия и ее чуткого взгляда первое время.   

- Дмитрий Темурович, чего же вы так тяжело вздыхаете? - участливо спрашивает девушка.  

- Все хорошо, моя дорогая, - очухивается Дмитрий, будто до этого все спал.  

- Савинушка уснула, так что идите, прогуляйтесь. Освежите голову, заодно меня проводите. 

Идея Ирины кажется хорошей, и Дмитрий, подав гувернантке ее летнее пальто, спускается вместе с ней на улицу.  

Ночной воздух прохладой обдает его лицо, и Дмитрий чувствует, как ему дышать становится легче. Только вспоминаются перчатки на руках незнакомца, когда взгляд падает на ладони гувернантки. И догадка о чувствах его вроде пришла к нему, но тут же испарилась, чего-то испугавшись.  

Они идут под руку с Ириной. Девушка спустя время уверенно, но тихо, боясь не нарочно увлечь свидетелей их беседы, начинает разговор первая, перебивая стук каблуков их туфель.

- Савина ваша беспокоится по вас.  

- Чего же ей беспокоиться? 

- Так отец же ее все думы тяжелые думает, не отрицайте, это заметно, да вздыхает тяжело. Волнуется - уж не заболели ли вы. Да и я, признаться, волнуюсь. Так по любви вздыхают обычно, томимые ожиданием и сомнением. Но вы нас ни с кем не знакомите даже словами, и это тоже задевает наши чувства. 

Губы сами растягиваются в слабую улыбку.  

- Тогда спешу вас успокоить и вернуть ваше расположение, у меня нет никого. Мое сердце не трогает никто вот десятые годы уже.  

- Тогда к чему ваши вздохи? 

- Я о жизни думаю. 

- Тогда не удивительно! - отмахивается девушка, не стесняясь при добром господине свои эмоции показывать. - Такие раздумья недолго ль смотреть, как в петлю приведут. 

- Ну что вы такое говорите, - смеется Дмитрий. - Мысли эти не веселы, но и на грех меня пока не тянет. 

- Если не секрет, что эти раздумья вам принесли? И с чего пришли в вашу голову?  

- А вот не знаю, Ириш, - лукавит Дмитрий и перед Ириной, и перед самим собой, боясь правды. - Как-то пришли мне в голову, да все не отпускают. И мысли эти туманные, не разберусь в них никак. 

- Вот уж беда, Дмитрий Темурович, - вздыхает сочувственно Ирина. - Не печальтесь, господин, уверена, вы справитесь с ними.  

Слова девушки подбодрили Дмитрия, и благодарность он выразил в легком кивке и искренней улыбке.   

Далее Ирина рассказала о том, как они с Савиной этот день провели. И за веселыми историями пара не замечает, как доходит до нужного дома.  

Место это, темный маленький двор, всегда Дмитрия настораживало, много из него плохих вестей было. Он так сильно отличался от их с Савиной двора, пусть и был совсем близко. Однако ж девушка будто не знала об этом или смело все переносила, но от переезда к семье Позовых отказывалась, хотя все ее рады видеть в своем доме, о чем ей известно уже как несколько лет. Ей о больной матери надо было переживать и заботиться, оставшись одной единственной кормилицей в своей семье. Дмитрий с уважением относился к привязанности своей гувернантки, хоть и не понимал, откуда она взялась, раз за маленькой Иришей никто не следил и не занимался ее воспитанием.  

Они остановились у темной парадной.  

- Знаешь, Ириша, прогулка мне эта понравилась.  

- Вот и отлично. Не против я вашей компании и благодарна за чудесный разговор и ваше доверие. А коли компания вам не нужна моя, так сами гуляйте. Покамест погода приятна, да ночи белы, отчего же вам дома сидеть? Гуляйте, Дмитрий Темурович, о жизни поменьше думайте. Рано вам еще в эти мысли уходить. Иначе мне хозяйку спугнете, - в шутку ругает Ирина Дмитрия.  

Слова о супруге Дмитрий предпочитает не поднимать, тему сразу прерывает, как только другой человек ее начинает. Но Ирина не со зла, она желает Дмитрию всего самого лучшего, как и он ей, и тяжело рушить надежды и мечты юной девы на то, что полюбить можно легко. Может, в ее возрасте так и есть, оттого юность и прекрасна, но Дмитрий перенес ее со всей тяжестью и более не желает и не может это повторять. Поэтому Ирина единственная, кто может говорить ему о браке и любви. Потому что глаза ее блестят и голос звучит так вдохновенно, что все легко забывается и прощается. Ненадолго, но Ирина не должна знать о плохом, у нее впереди счастье, и Дмитрий не будет тем, кто его омрачит. 

- У меня нет избранницы, Ирина. 

- Возможно, но я чувствую, я вижу, что в вас любовь появилась, - девушка складывает свои бледные ладони у себя на груди. - Мысли эти ваши дурные о жизни при старости приходят, да когда любовь нагрянет, а вы молоды. Так любите же, любите, Дмитрий Темурович. Надеюсь только, что любовь эта ваша вам счастья принесет, а не погибель. Но чего это я? Идите, идите же, Дмитрий Темурович, домой. Да прогулкой в одиночестве насладитесь. Идите по набережной. Так дольше, так чудесней, о Савине не беспокойтесь, спит она крепким сном. Покойной ночи. 

- Покойной ночи, Ирина.   

Девушка поцеловала Дмитрия как отца родного и скрылась за тяжелой дверью.  

Дмитрий предпочитал весну. Цветущую и неожиданно громкую после тихой зимы. Пусть город кажется по-настоящему живым только тогда в это холодное время, снег из года в год, вредничая, жадно поглощает все звуки. Засмотревшись на снег, легко не услышать, как кричит ямщик, предлагая свои услуги. Не услышать и громких продавцов на рынке и хохота детей, спрятавшихся от непогоды в родительском доме. Тихая зимняя природа в шумном городе, и громкое лето в опустошённом молчаливом городе. Весной все оживало и это удивительно влияло на Димино настроение. И весной эта преследующая его годами хворь притуплялась до самой промозглой осени.  

Но белые ночи были для него таинством. Не день, но так светло. Ночь, но в это так трудно поверить. Лето, но пальто на плечах не мешает. Ты один, но не чувствуешь себя одиноко. То, что хочется на себе ощущать постоянно.  

В том, что он снова встречает того незнакомца, магии нет. Тот может жить неподалеку. А не видел Дмитрий его прежде, потому что мужчина только что переехал или из-за ранних дел и раннего отхода ко сну, да и в целом из-за затворнической жизни. Но кажется, что в появлении этого мужчины на набережной, на том месте, где они впервые столкнулись взглядами, есть что-то нечеловеческое. Будто невидимая сила их сталкивает. 

Но Дмитрий отбрасывает эту секундную и наивную мысль. Он больше не пылкий романтичный юноша. Хотя таким он и не был никогда.  

Позов решает, что надо незаметно и молча пройти мимо. Почти как в прошлый раз, только успешнее. Немедленно пойти домой, к дочери, что посапывает у себя в постели и наверняка видит не первый сон, и тоже лечь спать. Поддаться сну наконец и забыть о терзающих мыслях, которые покинули его лишь на время прогулки, освобождая голову для приятной беседы и наслаждением от ночи со всеми ее прелестями.  

Однако мужчина поворачивается к нему и снова улыбается так, что сердце замирает в груди. И несчастное хриплое “добрый день” вырывается само собой.

- Доброй ночи, - тихо смеется незнакомец, и голос его, и смех столько же приятны, что и улыбка.  

Воистину, что красивые люди красивы во всем.   

Дмитрий проходит взглядом по статной высокой фигуре, задерживаясь на густых волосах, что трепал ночной ветер, и глубоких глазах, цвет которых лишь слегка угадывался в темноте, но который Дмитрий мечтал бы увидеть и при свете дня. С первого взгляда на него каким-то счастьем будто сладким, но тревожным предчувствием наполнилась вся душа Дмитрия. Представьте себе идеальное прелестное лицо, поражающее сверкающую красоту, одну из таких, перед которым вдруг становишься как пронзённый в сладостном смущении, вздрогнув от восторга и которым благодарен за то, что он есть, за то, что на него упал ваш взгляд, за то, что он возник возле вас на таком странном месте в такое странное время.  

Как будто это спасение и извинение за перенесенные сердцем трагедии. Или очередная злая насмешка судьбы.  

Что-то неудержимое влекло Диму к мужчине. Он едва мог на него насмотреться.  

- У вас все хорошо? - решает все же спросить Дмитрий, чтобы ответить этому вопрошающему взгляду хоть что-то, и чтобы полностью утолить свое волнение, которое и так начало рассеиваться после улыбки незнакомца.  

- Конечно. А что-то не так? 

- Просто вы так погружены были в свои мысли, увлеченный темной водой, что вы меня невольно напугали. 

Незнакомец удивился, а потом рассмеялся. 

- Не думал, что моя задумчивость будет казаться таким страшным делом. Я прошу прощения, что напугал вас. У меня все хорошо, - незнакомец продолжает тише: - даже более того. 

- В таком случае мне стоит извиниться за то, что оскорбил вас своим грубым предположением.  

- Вы не оскорбили. Я рад, что есть и в наше время люди сопереживающие и готовые на помощь прийти.   

Мужчина разглядывает лицо Димы и протягивает руку. 

- Арсений. 

- Просто Арсений? 

Они пожимают руки. Названый Арсений смеется. 

- Коли удобно, то можно и Арсений Сергеевич.  

- Дмитрий Темурович.  

- Вы проходили здесь давеча. Вы потому решили подойти? 

- Да.  

- Переживали? 

- Обязанность такая.  

- Похвально этого придерживаться.  

Мужчины, не обмениваясь словами, продолжают стоять и смотреть друг на друга, будто мысли читать умеют и всю жизнь свою рассказывают, делятся секретами. 

- Не желаете прогуляться? - предлагает прошлый незнакомец.  

- Не посмею отказаться. 

Мужчины направились вдоль канала, и Дмитрий все думал: зачем же он согласился и к чему такие прогулки и знакомства могут привести, но тут же одергивает себя: а что с того? Будь они мужчиной и женщиной, тогда да, их прогулка наедине под покровом ночи действительно могла быть неправильно истолкована. Или правильно. В любом случае это привело бы к обсуждению и даже любимому человечеству осуждению. Но они всего лишь два случайных встречных, которые прогуляются вместе этой ночью, а после будут только вежливыми кивками и дежурными фразами обмениваться, если встретятся, так и не найдя друг в друге интереса и общих тем. Ведь так оно и должно было быть изначально.    

И все мысли крутились у него в голове, пока Арсений не заговорил, спасая от них Дмитрия.  

- Вас ранее не наблюдал за прогулкой. 

- Не уж-то вам встречаются одни лица? 

- Бывает и такое. Но чаще это пьяницы, - мужчина вздыхает и кривит лицо. - Они меня пугают, не боюсь я в этом признаться.  

- Тем не менее меня вы пригласили на прогулку. 

- Вы не пьяны.  

- Я в этом сомневаюсь, - горько усмехается Дима, шутя над самим собой. 

- Вы не здоровы? 

- Нет, нет, я не болен. Не берите в голову.   

Беспокойство в чужом взгляде уступает место задумчивости, будто перед ним создалась сложная загадка.  

- Может и не возьму, раз вы того просите, мне не тяжело вам оказать такую услугу. Вот только я уверен, что вы даете своей голове слишком много работы. Дайте ей отдых.  

Арсений смеется.  

Дмитрий смотрит на веселящегося Арсения и не может не принять, что это был самый странный, самый чудесный человек из всех, которых он знал. Движения рук этого мужчины не прекращались и окрашивали захватывающие истории о местах, где он побывал, и о людях, что он встречал. Его интонация скакала, то придавая речи его игривый, как Дмитрию уже начало казаться, тон, то сбавляя настроение таинственным шепотом. А Дмитрий просто шел рядом и с удовольствием слушал звук этого голоса. Его поражала открытость рассказов мужчины, хоть Дмитрий и понимал, что тот многое недосказывает. Его хотелось слушать больше. 

- Поведайте мне свою историю. 

- История? - искренне поражается мужчина и со смехом смотрит на своего собеседника. - У меня нет истории.  

- Как вы так жили? 

- Жил сам по себе один совершенно.  

- Вы такой загадочный человек, Арсений Сергеевич. 

- Ну что вы, Дмитрий Темурович? Я лишь посредственный художник своей жизни. В мире не существует людей более открытых чем я. 

- Угадываю в ваших словах насмешку. 

- Помилуйте! Я не позволю себе насмехаться над вами. 

- Очень жаль. Чувство юмора красит человека. Хотя куда уж более? 

Арсений громко смеется и кладет свою руку на плечо Дмитрия. Его взгляд и манера общения и без того оживленные как у Савины, стали более красочные и какие-то счастливые.  

- Взгляд не обманул меня, и я этому рад чрезвычайно. Вы мне нравитесь, Дмитрий. Я же могу к вам так обращаться? 

- Конечно.  

- Вот и здорово. Пойдемте, давайте поговорим больше? Я так давно не встречал таких интересных людей.   

Они так разговорились, что несколько часов очень скоро прошли мимо. Только лишь боль в ногах заставила обратить внимание мужчин на время. Оно оказалось таким поздним, что удивленный вздох у мужчин вырвался одновременно.  

- Уже так поздно! А я и не заметил, - произносит Арсений, наблюдая за движением стрелки часов.  

- Воистину магия белых ночей.  

Арсений переводит озорной взгляд на Позова. 

- Никогда бы не подумал, что вас, Дмитрий Темурович, так мистика прельщает. 

- Вовсе нет. Но, согласитесь, звучит красиво. 

- Подходяще. Хотя я предпочту оставить красивые слова поэтам и влюбленным. 

- Вам не угодил мой слог? 

- А вы поэт? 

Дмитрий, смеясь, качает головой. 

- Боже упаси меня от такой участи. 

- Тогда я буду надеяться на второй из вариантов, чтобы не сбивать ваш настрой. Однако признаюсь, что дело это вам лучше бросить. Оно вам ни к возрасту, ни к способностям.  

- Вы обрываете мне крылья. 

- Скорее учу ходить.  

Мужчины снова обмениваются улыбками, как друзья, которые годами знакомы. 

- На этом нам стоит попрощаться.  

- Очень жаль, что время имеет над нами такую власть, - с открытой и не наигранной досадой в голосе говорит Арсений.  

- Не время, скорее то, что оно с собой несет. Покойной ночи.  

Они пожимают руки и расходятся, ни о чем не договариваясь и ничего не обещая друг другу, зная, что могут обмануть.  

Дмитрий идет домой, глубоко погруженный в свои мысли. Ведь и правда - чудо какое-то. Дмитрий компании любил, часто проводил в них время, однако, чтоб вот так подходить к незнакомому человеку ни чтобы узнать время или дорогу, как нередко, к стыду взрослого мужчины, проживающего в Петербурге с рождения, случалось часто, было дня него в диковинку. Наверное, в последний раз когда такое происходило, Дмитрий был еще Димкой и пробегал под столом, не сгибаясь. Когда сердце не знает трагедии сильнее поломанной игрушки и ругани учителя, и когда другом становится любой.   

***

Видеть Арсения на улице случайно стало для Димы приятной привычкой, пусть он и потакает ей, вероятно, себе во вред, как и подобает любой привычке. Проходили их встречи одинаково: Дмитрий провожал Ирину, а на обратном пути, не договариваясь, встречался с Арсением на той набережной, и они проводили время вместе, каждый раз обговаривая до какого часа им стоит продолжать свою прогулку, но тотчас же об этом забывая, утопая в разговоре. 

Однажды они встретились утром. Дима шел к пациенту, а Арсений с кем-то разговаривал. Дмитрий думал, что остался незамеченным, а Арсений издали улыбнулся ему, но не сказал ни слова. А Позову это и не нужно было, ведь сердце и без того ускоряло свой ход. 

Эти встречи стали утешением для его стонущего от боли сердца.   

Какое удовольствие Диме приносили их бесцельные прогулки по набережным, Летнему саду и по пустынным улицам.  

Однако сейчас он не мог радоваться этому, ведь в один вечер после посещения Позовым рынка его новый друг обнаруживается в неутешительном состоянии. Арсений сидит на пороге одного из домов и придерживает у края губ когда-то белый платок. Обычно такая аккуратная и чистая одежда, теперь грязная и местами порванная, а на ладонях и лице самого мужчины обнаруживаются царапины и ссадины. И хоть красоту лица они не портят, смотреть на них на Арсении не хотелось совершенно. Дмитрий мгновенно приближается к Попову и внимательно осматривает его.  

- Дмитрий! - восклицает мужчина, когда Позов подходит к нему, и в этом возгласе Дима слышит так много эмоций. И радость от встречи, и удивление от того, что она произошла не ночью, и какая-то досада. Скорее всего Попов, как и прочие мужчины, не хотел показываться слабым. 

Пренебрегая правилами приличия и своим собственным правилами поведения с Арсением, осторожно касается его лица, чем явно удивляет пострадавшего. 

- Что с вами приключилось, Арсений Сергеевич? 

- Мой дорогой друг, какие же у нас в городе невежливые люди, - с преувеличенной досадой и привычной игривостью говорит Попов. - Попросили мой кошелек и отказ не приняли. 

- Шутить надумали? 

Арсений виновато улыбается.  

- Вам же это нравится. 

Дмитрия переполнили мысли и желания. Хотелось и оставить мужчину с его шутками и дальше непрезентабельно сидеть на поребрике мостовой, и отшутиться в ответ. Но больше всего хотелось помочь. Дмитрий протянул ему руку. Арсений доверительно ответил ему тем же.  

- Пойдёмте за мной. 

- Куда? 

- Ко мне. 

Осмотреть свою квартиру и познакомиться с ее убранством Дмитрий не позволяет, сразу заводя Арсения в гостиную и усаживая его в свое любимое кресло. Позов ставит чайник на плиту, пока гость, слушая наказы хозяина из соседней комнаты, складывает свое испорченное пальто на софу, уже не беспокоясь о том, что с ним станется, а аптечка скоро ставится на чайный столик. Дима снимает пиджак, засучивает рукава и встаёт перед Арсением на колено, принимаясь за работу. 

Руки действуют сами собой. Отлаженными движениями раны обрабатываются быстро и аккуратно. 

Арсений, завороженный работой Позова, не может оторвать взгляд от чужих движений. 

- Вы действуете уверенно.  

- Я врач. 

Попов улыбается.  

- Как мне повезло. 

Арсений рассматривает глаза мужчины, которые он прежде не видел так близко, его местами седую бороду и очаровательные завитушки на голове, которые тот явно пытался скрыть. 

- Встретить русского врача - вот это необычно. А вы называете загадочной личностью меня.  

- Это семейное дело. 

К входной двери приближаются голоса, потом дверь открывается, и они становятся громче. В квартиру забегает радостная девочка лет десяти, но, когда она замечает незнакомого мужчину, смиренно встает на месте, отводит руки за спину и опускает голову, но любопытного взгляда от Арсения не отводит. 

- Папа, у нас гости? 

- Это папин друг, - не посмотрев на дочь, отвечает Позов. 

За Савиной заходит гувернантка. Она кланяется Арсению, придерживая платье.  

- Что же вы не предупредили, Дмитрий Темурович? Я сейчас же вам чаю приготовлю. 

- Не стоит, Ирина. Я все сделал, - все еще не отвлекаясь от дела, говорит Дмитрий. - Это Арсений Сергеевич. 

То, как господин представил незнакомца, заставило Ирину больше расслабиться и даже улыбнулся, хотя при гостях Дмитрия она всегда старалась сдерживать эмоции. Да и сам Дмитрий пусть и был человеком прямолинейным, с малознакомыми или малоприятными людьми вел себя более скованно и колюче. А тут он принял неформальный вид и представил их гостя без должного ритуала. Тем более что по одежде Ирина с уверенностью может сказать, что их гость выше статусом, но он не имеет ничего против легкого обращения и неподобающий человеку его статуса прием. Так же девушка не могла не заметить, что Дмитрий привел к ним своего нового друга.   

- Приятно с вами познакомиться.

Ирина снова кланяется. Савина за ней повторяет, и это трогает сердце Арсения. 

- Это моя дочь, Савина, и ее гувернантка Ирина.  

- Мне тоже радостно быть знакомыми с такими леди. Если бы только мой лечащий врач позволил мне вас должно поприветствовать, я бы незамедлительно это и сделал, не сомневайтесь.  

Девушки смущенно смеются.  

- Мы вам верим. Я нужна вам, Дмитрий? 

- Ты нужна мне всегда. Но сейчас можешь быть свободной. Прости, до дома проводить не могу. Савину я уложу сам и корзину разберу, не вздумай ее поднимать. 

- Слушаюсь. Не стоит об этом беспокоиться. Хоть ваша компания мне приятна, я могу дойти до дома и сама. Покойной ночи. 

Девушка прощается с Савиной и еще раз кланяется Арсению. Дмитрий провожает ее до двери, а сам уходит на кухню, чтобы разогреть дочери молоко, которое та любила пить перед сном.  

После ухода отца Савина взглянула на гостя смелее.  

- А вы давно дружите с папой? 

Арсений с весельем наблюдает знакомый недоверчивый, но заинтересованный взгляд знакомых карих глаз. В девочке так отчетливо прослеживались черты отца, что Попов был обречен на любовь к ней с первого же взгляда.  

Арсений наклоняется ближе к девочке. 

- Не так давно, как хотелось бы.    

- Вы правда дружите с моим папой? 

- Да. Он мой хороший друг. 

- Это правильно, - важно говорит девочка, приподняв свой носик. - Вы тоже его хороший друг. 

Арсений заинтересованно улыбается. 

- Откуда ты знаешь? 

- Вы сидите на его любимом месте. Его занимать никому нельзя. А еще он вас так поздно к нам пригласил. Правила приличия, о которых нам рассказывали в школе, говорят, что в такое время остаются в доме у родственников и друзей.  

Пока девочка пьет молоко, а Дима убирает аптечку, Арсений развлекает их странными историями, над которыми Савина смеется. Насыщенный день, новое знакомство и громкий смех быстро ее утомляют. Уже через несколько минут девочка начинает зевать. 

- Я пойду уложу ее, подождите меня. 

- Хорошо.  

Когда хозяин квартиры уходит в дальнюю комнату, Арсений исполняет свое желание и осматривает обстановку вокруг. Квартира Позовых была обставлена скромно, но не бедно. Арсений даже ощущал сходство со своим домом детства или квартирой бабушки, по которой скучал. Это место не хотелось покидать, но Савина верно заметила: это чужой дом.   

Пока Дима укладывает дочь, Арсений рассматривает фотографии одного Димы, его жены и фото Димы с Савиной. Он сразу же понимает, в чем дело по отсутствию фотографии полной семьи. Сочувствие заполняет его сердце.   

Услышав шаги, Арсений оборачивается на Дмитрия. Уставшего, но не злого из-за новых дел и очевидно испорченного вечера. Такого сейчас растрепанного, но не неряшливого. Он бы вызвал осуждение в том обществе, в котором часто приходилось бывать Арсению и к которому Арсений непосредственно относился, однако же сейчас они у Позова дома, и мужчина выглядит так по-домашнему, что сердце Арсения невольно начинает трепетать от нежных чувств.   

- У вас чудесная дочь. 

- Временами я с этим могу согласиться. Пойдёмте, уже поздно. 

Дима забирает чужое изуродованное пальто с софы и сразу относит его в коридор на своей руке. Арсений следует за ним. В прихожей пальто Арсения падает на тумбу. 

- Куда? 

- Я провожу вас, - Позов накидывает поверх рубашки свое пальто и берет с вешалки второе, то, которое не принадлежит Арсению. 

- Уверяю, это лишнее. 

- Я должен проследить за тем, что вы будете в безопасности. 

Дима помогает Арсению надеть свое пальто, что было немного большего самого Позова. Тогда он переживал об этом, но теперь рад, что Арсению не придется ни надевать свое потрепанное и рваное, ни тесниться в пальто размером меньше, ни мерзнуть на ночной прохладе вовсе без него.  

Дмитрий подводит Арсения к его дому, который оказывается удивительно близко. И хоть недуг не позволяет ему хорошо разбирать дорогу, он старается запомнить путь к дому Попова. 

- Не забудьте завтра обратиться в полицию. Я могу свидетельствовать о ранах. 

- Я запомню это. Спокойной ночи и доброй дороги, Дмитрий Темурович. 

Они по привычке пожимают руки, но долго Арсений руку Димы не отпускает. А Позов будто бы и не против.  

- И вам. 

***

Исчезновение Арсения всего лишь через неделю стало резким и печальным ударом для Дмитрия. Он не признавал этого для себя, но окружающие видели его беспокойство и сочувствовали, хотя им даже не была известна причина. Дима Арсения не видит долго, по его собственным убеждениям. Однако же проходит чуть больше недели с их последней встречи, просто без Арсения дни начали тянуться бесконечно долго, как и до его появления в жизни Димы. 

Терзаемый ожиданием и испугом, Дима пишет к Арсению письмо. 

Арсений Сергеевич,  

Давно не наблюдал вас на нашем не обговоренном месте. Мне бы хотелось увериться в том, что это лишь случайность, и у вас все ладно проходит в жизни. Подтвердите мои надежды, уймите мое беспокойство.  

Дмитрий. 

Но, прочитав, Дима откладывает письмо в ящик и борется с желанием переписать это письмо, пока в нем невозможно будет увидеть намек. Пока сам Дима не перестанет в письме его видеть. Это лишнее проявление внимания и заботы, на которые он не имеет права. Скоро они могут встретиться, тогда он и спросит, в чем было дело, как и подобает по этикету.  

Придумать отговорку легко, и мысли можно отвлечь этой игрой, чтобы меньше ненужных размышлений лезло в голову. 

Но на следующий день своего променада он меняет путь на тот, что проходит вблизи дома Арсения, со счастьем и ужасом замечая, что дорогу он запомнил идеально. В окнах его дома стоит лишь темнота. Это беспокоило и радовало Дмитрия, ведь не позволяло ему поддаться слабости и зайти в чужой дом и допросить его хозяина о пропаже. 

С этим человеком в его жизнь пришло столько противоречий.  

Он разворачивается, чтобы вернуться домой, ругая себя за слабость, и натыкается на человека. 

- Дмитрий? 

Знакомый голос заставляет вскинуть голову и увидеть перед собой нового друга.

Арсений удивленно смотрит на него, но его бледное лицо улыбается. 

Попов ставит на землю небольшой саквояж и коротко обнимает Диму, вызывая у того трепет. Прежде они не обнимались. Сейчас даже в таком скором соприкосновении Дима смог почувствовать чужое сердцебиение. Или это было его собственное. Если так, то он продолжит надеяться на то, что его неосмотрительность, его неумение владеть своими чувствами осталось в тайне. 

- Я так рад видеть тебя! Что ты тут делаешь, друг мой?  

Дмитрий понимает, что и слова сказать не может, тем более сказать правду. 

- Я просто гуляю. Вас не было долго, - волнение само вырывается наружу, и Позов ругает себя за несдержанность.  

- Да, я приболел.   

- Очень прискорбно это слышать. Сейчас вам лучше? 

- Намного! Поверьте мне, вы же врач. Я давно себя так хорошо не чувствовал. 

- Отрадно знать. 

И тут Арсений весь изменился, смех исчез с лица его, которое вдруг приняло какое-то несчастное выражение. Такое резкое и печальное изменение не могло не расстроить и без того взвинченного от прошлого беспокойства Диму. 

- Вы в порядке? Потому что по вашему бледному лицу у меня есть все шансы полагать, что вы по-прежнему нездоровы. 

- Я не врал вам, - поспешил Попов заверить своего друга, - однако есть новости, которые не могут не огорчить меня.  

- Вы меня тревожите, Арсений Сергеевич, - Дмитрий незаметно для себя, но так значимо для Арсения подходит ближе и с беспокойством смотрит ему в глаза. - Если у вас приключилась беда, вы скажите, не таите, я помогу вам, чем смогу. Это мой долг как вашего друга, и обязанность я свою, будьте уверены, готов исполнить. 

Лицо Арсения засияло неподдельным чувством, а сердце его задрожало от радости. Попов улыбается и берет в свои ладони чужие. 

- Ох, Дмитрий, мне не передать словами, как мне приятна ваша забота! Как я рад, что мне встретилось такое доброе сердце!  

Жар от прикосновения достигает Диминого лица, которое тотчас же окрашивается в красный.  

- Вы не беспокойтесь обо мне, пусть и ваше волнение обо мне мне приятно, я соврал бы, сказав, что это не так, а врать я вам не желаю, будьте уверены, я с вами честен всегда. Наступило лето, мне надо уехать в загородный дом.

От сердца отлегло у Дмитрия. В нем осталось расстройство, которое предвещала скорая разлука с новым другом, но счастье за положительное здоровье Арсения и его благополучие в жизни были для него важнее.  

- Это же прекрасно. Свежий воздух еще никому не вредил. Тем более после болезни. Вам это необходимо. 

- Моя кормилица сказала мне то же самое, поэтому и позвала, и скучают по мне там.  

Когда Дима услышал об этом, сердце в тоске заныло. Конечно, у такого человека не могло не быть того, кто ждет его дома. С его стороны было слишком нагло и самонадеянно предполагать обратное. 

- Мне жаль, что я сообщаю вам об этом так, и что мы так нескоро увидимся. 

- Мне тоже. Но я рад услышать, что у вас все хорошо.  

- Вы не зайдете ко мне на чай? - Дмитрий смотрит на время, а потом поднимает взгляд на Арсения. - Не сможете? Наверное, Савина вас ждет. 

Печаль в глазах Арсения отбросила все желания отказаться от приглашения. 

- Она уже спит. Думаю, она и не заметит моей пропажи.  

- Это замечательно. Обещаю, что верну вас ей очень скоро. 

- У меня нет поводов вам не верить.    

- Я уже сказал, что всегда честен перед вами, открыт и искренен. Перед вами, Дмитрий. Для меня это счастье. Мне только и остаётся, что надеяться на вашу веру в меня.  

Арсений напоил своего гостя, рассказал больше о своей болезни, выслушал советы другого врача, выпроводил друга и на следующий день отбыл за город.

***

Проходит лишь три дня, пусть Дмитрию и было этого достаточно, чтобы заскучать по другу, когда его отвлекают от чтения газеты.  

- Дмитрий Темурович, вам письмо! - кричит радостная отчего-то Ирина. 

Если думает, что оно от тайной скромной особы, с которой Дмитрий начал переписку без ее ведома, она ошибается. И Дмитрию придется нарушить ее миг счастья. 

- От кого оно? 

Девушка с удовольствием принимает разрешение на прочтение имени адресанта, и Дима наблюдает за изменением в ее светлом личике.  

- Оно от Арсения Сергеевича, - с легким удивлением читает Ира имя на конверте.  

Дима тоже в удивлении протягивает руку, и Ирина кладет письмо на нее.  

- Прекрасный господин Арсений Сергеевич! Надеюсь, он в добром здравии, - говорит Ирина искренне, однако же не ускользает от Диминого слуха расстроенные интонации в ее голосе.  

Дмитрию кажется, что Ирина за его личную жизнь переживает больше его самого. 

Выполнив свою работу, но не получив желаемого, девушка уходит. Дима открывает письмо, и первые строки разливаются теплом в его томимом печалью и вернувшимся одиночеством сердце.  

Дорогой мой, милый друг Дмитрий!  

Как и говорил, я отправился в свой летний домик, в котором буду гостить, коль холода не застигнут меня такие, что даже печь согреть не сможет. Или до тех пор, пока я не надоем своим сотрудникам. Расставаться с вами мне крайне жаль, ведь ваша компания без сомнения красит мою жизнь, а потому имею смелость пригласить вас с милой Савиной и уважаемой Ириной к себе в поместье.  

Коль приглашение мое вам кажется странным, и вы уже начинаете думать о том, как бы удобоваримо для человека вашего статуса отказать мне в удовольствии видеть вас и принимать вас в своем доме, я буду использовать грязные методы. Неподалеку от усадьбы богатый лес, откуда мне приносят свежие ягоды, такие вкусные и полезные, что они точно придутся по вкусу вашей дочери, и вам как врачу. И свежий воздух пойдет Савине на пользу, уверяю вас.  

Мои сотрудники с радостью примут вас и помогут Ирине в заботе о вас и вашей прекрасной дочери. Я имел удовольствие рассказать им про вас, и им не терпится вас увидеть.  

Я даже имею смелость позвать вас к себе до самой золотой осени. Вы говорили, как вам надоел и как вас душит летний город, так позвольте же мне, не могу не прибегать в своем убеждении к тщеславию, дать вам воздуха.   

Надеюсь, я смог вас убедить, потому что ваш приезд очень бы обрадовал меня. Если мои слова вас убедили, и вы немедленно стали собирать чемоданы, чему я был бы безмерно рад, жду от вас письма. Коли вас не ожидать в ближайшее время, не беспокойтесь, места для вас всегда найдутся в моем доме. Мы примем вас как близких родственников и сделаем все, чтобы наш дом стал и вашим тоже. Коли, к моему глубочайшему сожалению, мои слова вас не убедили, и вы все также намерены отказаться от моего приглашения, знайте, я на вас в обиде, какие бы красивые слова, по вашему обыкновению неумелые, вы бы не старались подобрать. Но мне бы хотелось все это время вести переписку, ведь я очень скоро по вам начинаю скучать.   

Ваш добрый друг, Арсений. 

Дочитав письмо, Дмитрий осознает, как сильно бьется его сердце от волнения. 

Нет, так нельзя.  

Надо будет вежливо отказаться от приглашения, - думал Дмитрий, блуждая по улицам города, по пройденным им с Арсением тропам. Хоть приглашение и вызвало у него восторг и желание, их надо держать под контролем. Письмо застало его врасплох. Оно привело его в чувства и заставило задуматься: уж не излишне время он проводит в компании прежде незнакомого человека, с которым его связывают лишь белые ночи? Так он и со всем Петербургом может дружбу вести. Но, нет, Арсений был другим. И это отличие тревожило Диму каждую минуту с их первого взгляда. 

- Дим, - зовет его старый друг, к ребенку которого он пришел. 

С Романом они познакомились в годы студенчества в такой истории, которую не подобает обсуждать в светском обществе, если только не осуждать ее за безнравственное воспитание и нахальное поведение молодежи. В один из вечеров годы назад факультет Дмитрия и факультет Романа встретились в кабаке, да там и рассорились и дело даже до драки дошло. Только лишь когда от полиции им пришлось убегать, ссора прекратилась, и, пусть каждый остался при своем, они мирно договорились не переубеждать друг друга, а также признались, что уважают мнения своего оппонента.   

И Ольга, милая супруга Романа, была в близких отношениях с ныне покойной Екатериной. 

Ребенок убежал к матери, и Дима обратил свое внимание на друга, отложившего свои бумаги.  

- Что такое, Ром? 

- Ты в облаках летаешь. Уж не завел ли ты часом себе девушку юную? 

Предположения Ирины и Ромы веселят Диму. 

- Из чего ты сделал такой вывод? 

- Потому что ты ведешь себя как влюблённый. Точно подросток. Вроде возраст у тебя уже не таков. 

- По себе судишь? 

- Конечно. Хотя я с Олечкой такой же.  

Дмитрий нежно улыбается.  

- Я не влюблен.  

- Тогда что же случилось? Не думаю, что это что-то плохое, но тебя что-то терзает. 

Дмитрий прислушивается к звукам. Конечно, ребенок их разговоров не поймет, а Олечку он любит как сестру, вот только эта самая Ольга проницательная. А Дмитрий боится, что она найдет в его словах то, что сам Позов боялся увидеть.  

Позов садится в соседнее кресло и не смотрит на своего старого друга.  

- Я познакомился с одним человеком. Хорошим. Мы много общались в последнее время. Теперь он зовет нас с Савиной и Ириной к себе в усадьбу. Даже на все лето, представляешь? 

- Нет, мой друг. Видеть тебя и две минуты уже мне обременительно, поэтому я искренне не понимаю желания этого сумасшедшего человека видеть тебя несколько месяцев подле себя. 

Вопреки грубым словам, Дмитрий на старого друга не обижается. Знает, что все это просто шутки. И он благодарен Роману за то, что тот привел его в чувства.  

- Так он уже знаком с Савиной и Ирой? Ничего себе, как ты близко подпустил к себе человека.  

- Сам не заметил, как это произошло. 

Роман окончательно облокачивается на спинку кресла, выставляя ноги вперед.  

- Ну и поезжай.  

Дмитрий смотрит удивлённо. 

- Что? Думал, что я отговаривать буду? Не хочешь - не езжай, но выглядишь ты так, будто желаешь этого больше всего. Тем более, что вы давно никуда не выбирались. Ты только Савину к родителям отправлял - и все. Сам-то отдохни перед суматохой осени. Поработать успеешь.  

- Но и сейчас люди могут заболеть.  

- Люди всегда будут болеть, - легко отмахивается Косицын. - Все твои постоянные пациенты уже сами уехали, там они найдут, у кого полечиться. Ты говорил, что в городе только я с женой остался. Обещаю не болеть. Только адрес все же оставь. Если у него есть черешня, я тоже заеду. 

Позов смеется.  

- Хорошо.  

Дмитрий написал Роману адрес усадьбы Арсения, попросил передать свои самые лучшие пожелания занятой жене и был таков.  

Ему осталось только написать ответ Арсению и начать собирать вещи. 

***

Дорожная карета остановилась у дороги, ведущей к уютному двухэтажному домику небесного цвета. Ставни у окон, обрамление под крышей были белыми, как снег, и на доме выглядели как облака на небе. У дорожки росли яркие цветы, а лужайка выглядела такой ухоженной, что и сомнений не было в заботе людей, живущих здесь, о своем пространстве.  

Завороженный видом, Дмитрий не сразу сообразил, что нужно выйти из кареты и отправить извозчика восвояси. Только звонкий восторженный голос дочери привел его в чувство и заставил сделать все, как полагается.  

Воистину это место было из чарующей сказки. Под стать загадочному прохожему, которого Дмитрий встречал на набережной во время волшебных белых ночей.  

- Вы приехали так скоро! - с распростёртыми руками встречает их хозяин дома, опережая своего слугу, вышедшего, чтобы забрать их вещи.  

Арсений всегда был одет с иголочки. Застигнутые на все пуговицы рубашки, жилетки и пиджаки подчеркивали его статную фигуру. А сейчас мужчина встречает их в свободно сидящей рубашке с расстёгнутыми верхними пуговицами, да в темном длинном халате, накинутом на нее. Арсений выглядит по-домашнему, от чего Дмитрий невольно замирает, заворожённый таким зрелищем. 

- Вы так прекрасны, Ирина, - Арсений галантно и даже театрально целует девушке руку, от чего та заливается румянцем и смехом. 

Полно вам, господин.  

- Ах! Это же милая Савина! - девочка, не боясь, кидается мужчине в объятия. - Как же вы украсите мое жилище! И как же за это я вам благодарен! 

К ним подходят слуги. Указывая на мужчину, Арсений скорее знакомит их. 

- Это Степан. Он вам все покажет и расскажет. По всем вопросам обращайтесь к нему, - мужчина почтительно кланяется. - А это Софья, надеюсь, она будет хорошей подругой и помощницей вам, леди, - женщина тоже с улыбкой кланяется. 

- Позвольте показать ваши спальни, - говорит она тихо и спокойно. - После мы приглашаем вас отобедать. Дорога была долгой. 

- Благодарю вас, - Дмитрий кивает женщине, и та уводит девушек в дом. За ними идет нагруженный вещами Степан.  

- Дмитрий, друг мой любимый! - более пылко, чем встречал девушек, говорит Арсений и руки распростертые вскоре сжимают Дмитрия в крепких объятиях. И целует он горячо холодные щеки своего гостя, да улыбается ярче солнца на небе.  

Позов одолевает в себе волнение.  

- Дача вам к лицу, Арсений Сергеевич.  

- Воистину! Ну что же мы, что же стоим в дверях?! - вскрикивает воодушевленно он и смеется. - Пойдёмте же скорее. Вы, верно, устали.  

Арсений приобнимает друга за плечи и ведет в свой дом, который он готов разделить со своими новыми знакомыми.  

Внутри дом почти не отличался от его внешней составляющей. Стены были в светлых нежных тонах, не заслоненные большим количеством картин, белые потолки с подвешенными дорогими, но в сдержанном стиле люстрами. Неброская, но красивая и элегантная мебель. Дом был обставлен богато, но со вкусом, что сразу придавало этому месту комфорт. Еще уютнее становилось от самого обычного самовара на кухонном столе, от цветов в горшках на подоконниках. На софах лежали плетеные пледы. В доме было тихо. В окна через тюль проникал солнечный свет, падая на деревянный пол. И Дмитрию на секунду показалось, что он вернулся в дом своей любимой бабушки, у которой находился с радостью почти каждое лето в детстве.   

Стол, за которым они сидят во время кушанья, находится не в обеденной зале, а в столовой. Эта небольшая, но значимая деталь, может, и огорчила бы кого-то, может даже оскорбила, однако для Дмитрия, хоть и присутствует вероятность неправильной мысли, она для него была приятна и лестна.  

И Арсений уже через пару мгновений после того, как им подали обед, поспешил его подбодрить приятной правдой.    

- Я искренне надеюсь, что вы не сочтете это знаком неуважения и моей холодности к вам, - Арсений положил свою ладонь на стол рядом с ладонью Димы. Их пальцы почти соприкасались, но Дима не мог долго на это смотреть из-за улыбки Арсения, - потому что, уверяю, это далеко от истины.  

- Мы нисколечко не сомневаемся в вашей добродетели и расположенности к нам. 

- Вот и правильно. Ведь выбрал я столовую, а не банкетный зал от того, что вы мне как семья уже, мои добрые друзья. А негоже семье быть вдали друг от друга.   

Арсений засмеялся. Его смех подхватила и Савина, умеющая наслаждаться каждой минутой своей жизни и, как надеется Дмитрий, не откажется от этого дара и далее. Дмитрий же мог только улыбнуться, справляясь со своими чувствами.  

В столовой стол был небольшой, всего на шесть персон, поэтому и сидели все близко друг к другу. Савину, как почтительную гостью Арсений усадил во главе стола, а Ирина не поддалась ухищрениям Арсения, и отказалась есть вместе с ними, сказав, что отобедает с остальной прислугой. Арсения это даже задело, и тот не постеснялся ей об этом сообщить, напомнив, что та находится здесь как его гостья, но Ирина была непреклонна, и Арсению пришлось уступить.   

После гостям позволили самим освоиться в доме, проведя лишь поверхностную экскурсию. Дом хоть и казался небольшим, имел немало комнат, поэтому Арсений мог позволить себе даже девушек разместить раздельно друг от друга. Комната Димы находилась ближе остальных к комнате Арсения, которая также располагалась на втором этаже. Выделенная комната была небольшой, но Дмитрию кроме кровати, шкафа и тумбочки и не нужно было ничего. В их квартире он также обставил свою комнату, поэтому пожелание Арсения чувствовать себя как дома, работало. 

***

Утро его застало неожиданно. С отъездом основной части его постоянных пациентов в ранних подъёмах не было смысла, и вскоре тело его послушалось, позволяло ему спать дольше обычного. Но вот оно разбудило его ни свет ни заря. Возможно, для того, чтобы Дима больше понаблюдал за той красотой, что открывалась перед ним. Дмитрий даже не удивился тому, что и слуги все еще не вышли из своих комнат. Солнце озаряло утреннюю росу, которую Дима невольно собирал, проходя по траве. Ноги сами увлекли его за дом, где обнаружился пруд.  

Дима смотрит на спокойный водоем, в котором плескается утреннее солнце, еще не до конца показавшиеся из-за высоких деревьев. Утренняя прохлада не донимает его, лишь слегка покалывает, вынуждая проснуться окончательно. Но это даже не раздражает. 

Позову нравится в этом уединении и в этой тишине, о которой он успевал позабыть, не выезжая из города. 

Шуршание брюк и длинного домашнего халата Дима услышал сразу и сразу понял, кому он принадлежит. Но оборачиваться не торопится, хотя у него возникло желание посмотреть на сонное лицо Арсения.  

- Вы ранняя пташка, Дмитрий? 

- Таковым меня точно не назовешь. 

Арсений подходит ближе и встает рядом.  

- Мой дом вам не угодил? 

- Такое возможно?  

- Так что же побудило вас встать так рано? 

- Как там говорил Александр Сергеевич? Привычка свыше нам дана. 

- Не желаете тогда прогуляться?  

Дима наконец смотрит на Арсения и в очередной раз зрелище доставляет ему удовольствие. Как и при любой их встречи даже после нападения Арсений был прекрасен, и это свойство не исчезло у него и сейчас. Не до конца раскрывшиеся ото сна глаза, делающие взгляд Арсения нежнее, его замедленные плавные движения и речь, его утренняя хрипотца в голосе делали его еще прелестней.  

Они проходят по протоптанным дорогам, думая каждый о своем и изредка встречая деревенских, что радостно приветствовали Арсения и его гостя.  

- Вы владеете языком? – спрашивает Арсений. 

- Французским крайне мало. Достаточно для того, чтобы слушать пациентов, но недостаточно, чтобы на нем свободно изъясняться. Некоторым и русский не знаком, хотя и матушка, и батюшка их русские.  

- А каким владеете? 

- Немецким. Гении медицины немцы, много знаний нужно, чтобы читать их труды. Хотя наш аптекарь уже знакомится с русским, что не может меня не радовать. Признаться, от немецкого моя речь быстро устает.  

- Да, наши люди любят французский и немецкий. Поразительное свойство. 

- Французский красивый, но в какое же неловкое положение он меня ставит, когда маленькая девочка мне свободно что-то балаболит на французском, а я и могу лишь кивать, да обращаться к ее родителям или вовсе к работнику дома, чтобы мне перевели.  

Арсений смеется.

- Галломания и меня всегда привлекала. 

- Нет, только не вы, - притворно расстраивается Дмитрий. - У меня была на вас такая надежда. 

- Мне жаль, что пришлось вас разочаровать. Вам стоило уже привыкнуть к этому. Давно уж Париж был для Европы образцом утонченного вкуса и обхождения.

- Я в вас давно это замечаю.  

- Уж во мне ли одном? - кокетливо улыбается Арсений. - Вы каждый день встречаетесь с такими же как я.  

- Таких как вы не бывает, Арсений. Они искусственные, лишь пытаются казаться и обладать теми качествами, что в них не имеются от рождения и чему не научатся они и за века. В вас это есть и более ни у кого. 

Вмиг изменившийся взгляд Арсения увлек Дмитрия. Попов смотрит на него так вдохновенно, что у врача появляется желание протереть глаза, чтобы убедиться в своих предположениях. Такой любовью смотрели глаза голубые, так сладко в них отражалось всегда такое глубокое чувство симпатии ко всему, что было благородно, ко всему, что молило сострадание, — что вся душа покаялась ему, невольно стремилась к нему, казалось, от него же принимала эту ясность и это спокойствие духа и примирение и любовь. 

- Не могу представить, что когда-нибудь меня перестанут трогать ваши слова.  

***

Мрачные дни нагнал на них ветер, и сыро, и холодно было в саду, и печально было смотреть на скрывающие свою красоту цветы и небо серое. Только дурная привычка тянет его из теплого нагретого ярким огнем дом. Дмитрий уже как-то облюбовал себе одно из кресел на большой уличной веранде. Он обратил внимание, что здесь никого не бывает и, выяснив, что заходить сюда можно, засел с сигаретой и книгой, увлекший ей до той степени, что не заметил, как прошли часы, и холодно ему стало на промозглом воздухе. Когда книга отложена, Дмитрий слышит привычный ехидный голос, только с нотками вины.    

Его одиночество снова разделяет Арсений.  

- Мне жаль, что вы застали такое время. Клянусь, мои намерения не содержали ваше заточение. 

- Коль вы так говорите, хотя на слово верить вам опасно.  

Арсений смеется. 

- Позволите? - он показывает на соседнее кресло.

- Это же ваш дом.  

Арсений присаживается рядом с Димой, держа в руках бумаги и карандаш. Они сидят в тишине какое-то время. И пусть холод продолжает донимать Дмитрия, тот не спешит покинуть свою компанию. Удивительно. Впервые он уступает своим удобствам во благо кого-то, кто не считается его семьей.  

- Даже во время дождя у вас прекрасно. Только Савина скучает, но это дело наживное. Ваши служанки отлично о ней заботятся. 

Попов с заметной радостью оставляет свои бумаги.  

- Они счастливы, что в доме появилась леди.   

Дмитрий сомневается, прежде чем задать вопрос, давно его мучивший, ведь ещё с самого их ночного чаепития в городском доме Попова, и с письма, Дима об этом задумался, но в один момент все же решается. Дима не хочет отвлекать Арсения от работы, но быстро замечает, что дела у его друга не идут. 

- Боюсь показаться грубым и задеть ваши чувства, омрачив эту минуту и заставив вас сожалеть о своем приглашении в ваш чудный дом, однако не могу не спросить, вы не женаты? 

Улыбка Арсения бледнее становится и почти исчезает с вмиг посеревшего лица, но мужчина не отталкивает. Он окончательно кладет бумаги на колени.  

- Когда ж еще как ни в дождь такие истории рассказывать? Любовь у меня была и большая. С детства вместе дружили, все лето вместе проводили. Родители уже планов настроили, как сосватать нас. И я, что уж греха таить, такой состоятельный, умный и красивый пятнадцатилетний мальчишка, - улыбка вырывается у Димы непроизвольно. - И она, такая прекрасная, весёлая и добрая. Я жизни без нее не видел. Как осень начиналась, и мы уезжали в город, где жизнь такая насыщенная, такая быстрая, где мы терялись, так тоска меня одолевала по ней. Письма писал каждый день, да не все отправлял. Трусливый был. И упустил ее. Вышла за другого. 

- Вы в обиде на нее? 

- Ни в коем случае, друг мой. Не оскорбляйте меня. Я любил ее и желал счастия. И желания мои не утеряны. Я счастлив, когда счастлива она. Говорю, что я и виноват во всем. Разве уж грех девушки, что она хочет счастливо выйти замуж? Я только спас ее от ужасной участи быть моей супругой. 

Дима видит печальное лицо Арсения и наклоняется ближе через стол. 

- Вы слишком строги к себе.  

- Потому что себя я знаю хорошо, - безрадостно улыбается Попов. - До такой степени, что иногда хотелось бы не знать совершенно.   

Позов дотягивается до ладони Арсения и кладет на нее свою, ощущая холод и легкую дрожь от нее, и желая показать свое присутствие здесь, на веранде, и в жизни. 

Неужто более ваше сердце никто не посещал? 

- Вам должно быть известно, Дмитрий, как легко впустить кого-то в свой дом, и как тяжело сделать также со своим сердцем.   

Дима молча кивает. 

Арсений вытаскивает свою руку из-под ладони Димы, но не успевает тот устыдиться своих проявлений чувств и расстроиться ответу на них своего друга, как Арсений просто поворачивается ее и крепко сжимает ладонь Димы.  

- Хороших людей много, кто красив, кто весел, кто интересен. Но никто более мной не был любим. 

- Ваши чувства к вашей подруге крепки. 

- Не уверен в этом. Скорее новые слишком слабые.

- Смею надеяться, что это вскоре изменится. 

Арсений переводит взгляд на Дмитрия. 

- Как и я.   

Их переглядки прерывает гром. Мужчины вздрагивают от неожиданности и улыбаются, убирая руки друг от друга. 

- Погода в край разбушевалась. 

- Нам пора возвращаться в дом, кто-то явно не желает видеть нас за его пределами, - с явной неохотой говорит Позов. Хоть и привлекала его мысль вернуться в теплый, сухой дом, но возможность остаться с Арсением один на один имела для него больше удовольствия. 

- В доме так обычно.  

- Разве вас не ждет работа?  

- Вы гоните меня в кабинет? В такую чудесную погоду! От чего вы так ко мне жестоки?  

Дима улыбается.  

- Вы правда не обидитесь?  

- Конечно нет. Мы не хотели бы у вас так много времени отнимать.  

- Вы его красите, а не отнимаете. 

- Погода и вправду не располагает к развлечениям.   

- А мне была приятна наша беседа. И за вашу поддержку, - Арсений наклоняется за бумагами и легко касается Диминой ладони снова, - не знаю, как мне вас отблагодарить. 

- Поверьте мне, не стоит. Я рад, что смог быть к делу. 

- Как и всегда. 

Арсений убирает свою руку. 

- Нам стоит вернуться в дом обоим. Нынче очень холодно, а вы еще и так долго здесь пробыли. 

Дима также встает со своего места, забирая книгу и сигареты, и следует за хозяином дома.  

- Попросите Семёна показать вам окрестности, когда распогодится. Здесь есть на что посмотреть. 

- Не в обиду вашим людям будет сказано, однако я предпочел бы прогулку с вами. 

Арсений замирает. 

- Я с удовольствием удовлетворю ваше желание. Любое. 

Арсений заходит в свой кабинет и дверь не закрывает, будто молча приглашает Диму, и мужчина этим пользуется. 

- Будьте осторожнее с обещаниями, Арсений Сергеевич. Люди жадные до долгов. Сомневаюсь, что я могу от них отличаться.  

- Быть в долгу у вас мне бы не хотелось, однако, не могу не согласиться, что так наши связи будут удерживаться. 

- Хотелось бы, чтобы наша связь держалась на чем-то более приятном.  

- И снова я с вами согласен.  

Арсений открывает исписанную тетрадь и замечает внимательный взгляд. 

- Вы усердно ведете записи. 

Попов поднимает голову. 

- Я не подглядываю, не прочел ни строчки. 

- Это личный дневник. 

Арсений наблюдает за изменениями в лице своего друга. Он улыбается. 

- А вы не увлекаетесь таким?  

- У меня медицинские карты пациентов. Истории болезни, этого мне хватает. 

- Это делается больше для души чем для работы. 

- У меня нет души. 

- Для верующего вы слишком не одухотворённый. 

- Некоторые правила приятно нарушать. 

Глаза Попова обретают яркий блеск.  

- Слышу удовольствие в вашем голосе. Неужели вы озорник? 

- Стыдно признаться, в раннем детстве и юношестве я часто нарушал правила.  

- Чудесно-то как! - Арсений забывает про свое дело и даже подходит к Диме. - Я знал, поверьте мне, знал, с первого же взгляда, что мне скучно с вами не будет. Я убедился в этом в нашем первом разговоре, но как же интересно узнать о прежних годах! Вы осчастливили меня, Дмитрий.  

- Хоть кому-то доставило радость мое непослушание. Хотя мои родители будут с тобой весьма не согласны.   

- На то они и наши родители, чтобы беспокоиться о нас и ругать, но продолжать любить.   

- Расскажите о ваших родителях.  

Позов замечает резкое быстрое движение тела Арсения, но лицо того не меняется, и никак он не отзывается о своей реакции.  

- Вы хитрец, Дмитрий. Все спрашиваете про меня, а я же вашей истории не знаю. Наша дружба так долго длится, мы столько бесед провели, а о вашем хулиганстве я лишь сейчас узнал. Это несправедливо. Расскажите о детстве, расскажите о родителях, расскажите мне о ваших друзьях и пациентах. Скажите! Мне так интересно. И не пропустите детство милой Савины. И о знакомстве с Ириной мне бы хотелось узнать. Ни единой детали не упустите, прошу вас.  

- Вы вводите меня в конфуз и заставляете краснеть.

- Не уж-то ваша жизнь так постыдна!? - удивленно вздыхает Арсений. - Не поверю, ни за что не поверю. Вы меня обманываете.  

- Нет, надеюсь, что нет. 

- Так отчего же ты покраснел как алый мак? Друг мой, я беспокоюсь. Уж не заболел ли ты, еще так долго на улице под дождем?  

- Не в стыде дело. И не в болезни. Так давно никто не был увлечен мной. 

- Как же так? Не может быть, я вам не верю. Как в вас можно быть незаинтересованным? Вы, может, просто не знали. 

- Раз мне неизвестны те, что мной интересуются, то меня не могут радовать они. Арсений, вы единственный, кто, по вашим же словам, мной интересуется. И единственный, кем имею удовольствие интересоваться я. 

Слова Позова явно польстили хозяину дома. 

- Проходите, Дима, - Арсений указывает на кресло в своем кабинете. 

- У вас же работа. 

- Она подождет. Я не могу упустить шанс услышать о вашей жизни больше. Вы так молчаливы обычно. Теперь, когда я вас заговорил, я был бы глупцом, если б позволил это допустить. Садитесь, я попрошу Софию нам кофейник занести. Не уходите, не забывайте мысль. 

Пока хозяина усадьбы нет, Дима рассматривает портреты Арсения, стоящие на полках и весящие на стенах кабинета. Это можно было бы счесть за тщеславие, однако же Дима и сам был не прочь возыметь хотя бы пару фотографий Арсения. 

Арсений вернулся быстро.  

- У вас прекрасные фотокарточки. 

- Знаю, что выглядит странно, когда мужчина украшает своими фотографиями дом, мне это известно, но их сделал мой добрый друг иностранец. Он сейчас знаменитый фотограф в своей стране. Для меня было честью стать его моделью. Но давайте уже о вас.   

Попов закрывает дверь и всем видом показывает, что готов слушать.  

И Дмитрий рассказал о чудном домике своих родителей далеко отсюда, в который он часто отправлял Савину, однако в котором сам давно не бывал, хотя ждут там его уже так долго, что даже в открытую обиду превращаются просьбы его родителей. Рассказал кратко и о пациентах своих, сохраняя их личности в тайне, однако же Арсений, знакомый с теми, кого лечит Дмитрий, чаще всего без труда угадывал человека. Он обещал сохранить тайну, но это не мешало ему смеяться над ними, если их недомогание было несерьезным. Рассказал Дима и о детстве Савины. Что та росла не по дням, а по часам, что быстро и с любовью учится, уступая своему любопытству. Что одна лишь она многие годы уже может рассмешить его по-настоящему. И история о Савине не могла не затронуть и дорогую ему Екатерину. 

- До сих пор воспоминания обо всем этом глубоко и горько терзают меня.  

Дима во время разговора крутит кольцо, от которого не мог избавиться, скрыть со своего взора, чтобы сердце не мучить. В конце, когда сплин окончательно пришел на смену воодушевлению, Арсений смог увидеть это и вновь обнял друга за плечи.  

И после того, как Дима рассказал о Кате, Арсений удвоил к нему своё внимание. 

Прогуливаясь по дому поздно вечером после затянувшейся работы, Арсений встречает Иру. В слабом свете свечи Арсений распознает еще один огонь и подходит ближе, стараясь не спугнуть девушку.  

- Ирина, что же вы плутаете? Коль заблудились, я смею предложить свою кандидатуру в качестве сопровождающего. Коль сон к вам не идет, Софья вам чашечку чая успокаивающего нальет. Что же вы ходите? 

- Савина уснуть не может, - тяжело вздыхает девушка.  

- В таком случае, отчего же вы не с ней? 

- Дмитрий Темурович от нее ни на шаг не отходит. Любит с ней проводить время перед сном и отпускает меня часто. Вот только балует он ее так, девочка-то взрослая уже.  

- Савина очаровательная леди, думаю, всем будет невдомёк, отчего же ее оставлять одну? 

- С вами я согласна, однако ж беспокоюсь, что не только по желанию Савины это происходит. 

- Дмитрий не оставляет ее? 

Девушка трагично кивает. 

- Боюсь, что жену он свою все вспоминает. Так же и Савину потерять боится.

Арсений крепче сжимает свечу, но голос не меняет. 

- Над нашими страхами мы не сильны. Но должен признаться, что я мог быть в этом виноват. Сегодня я поднял эту тему в разговоре с ним. 

- Не вините себя, господин, у Дмитрия Темуровича такое бывает и без разговоров. Ох, Арсений Сергеевич, я все лелеяла надежду, что в вашем прекрасном доме, в вашей компании он отвлечётся.  

Девушка прерывается на короткий зевок. Она прикрывает пухлые губки ладошкой, а в уголках глаза ее блестят слезинки от огня свечей. Арсений не может скрыть умиления своего, как на дочь родную смотрит он на девушку и руку подает. 

- Совсем утомилась, милая, - жалеет он ее. - Я вас доведу до ваших покоев. 

- Мне не хотелось бы вас обременять. 

- Это невозможно, пойдёмте, оставьте Дмитрия, раз уж желание его таково, мы ничего не сможем сделать.  

Арсений ласково берет ее руку и перекидывает через свою, оставляя ладони на нежных девичьих.  

- Возвращаясь к нашему разговору, - приглушает голос Арсений, когда они проходят мимо спален, - боюсь, я не смогу увлечь Дмитрия с такой силой, что и трагедия забудется. 

- Я имею представление, что это невозможно, - не скрывая своих истинных чувств, признается Ира, - однако же, пусть и седина коснулась его волос и бороды, он молод. Мне не удалось застать Екатерину Васильевну, но знаю, что она была прекрасным человеком. То, с какой любовью и нежностью Дмитрий Темурович говорит о ней, заставляет в этом даже не сомневаться. Это была великая любовь, о которой люди в книжках пишут. Вы с ней подружились бы. Я вам говорю. Она бы не хотела, чтобы муж ее страдал по ней, губя свою собственную жизнь. И с вами он счастлив, я вижу, точно знаю, ведь имею честь наблюдать за ним уж десятый год уже. Давно он не был таким радостным и ни о ком более давно так не заботился как о вас. Это тайна, сокройте от Дмитрия Темуровича, что она вам известна. Бывают у него минуты неутомимой тоски, а у кого нет, господин?  

Арсений нежно улыбается искреннему беспокойству девушки о своем хозяине.  

Они доходят до комнаты Ирины. Девушка кладет руку на сердце. 

- От такой преданности к такой женщине не излечиваются. Нет, он не может излечиться. Но сердце его истерзанное, раненое, но еще целое. Оно способно на любовь. Увидьте это, раскройте Дмитрию Темуровичу. Это так нагло, но я болею за своего господина, и не страшен мне чужой гнев. И сердце ваше доброе, расположено к нам, я знаю. Вы сможете спасти его. 

Арсений замирает, теряя дар речи. Спасает лишь очередной вырвавшийся зевок. 

- Идите спать, Ирина. 

Арсений возвращается к себе в покои с волнением и с таким биением сердца как будто почувствовал, что в его жизни совершается большой переворот.  

***

Снова Дима встает посреди ночи. И, еле разлепляя глаза, замечает ускользающего во тьме Арсения. В темноте Дима не видит ни его лица, ни его платья, но точно знает, что исчезает в тенях ночи именно его странный друг. Увлеченный своими догадками о причине раннего исчезновения Попова, Позов не сразу замечает поблизости другого человека. На кухне помимо него была еще Софья.  

- Простите, я не заметил вас.  

- Это вы простите, что ваш покой нарушила.  

- Это не так.  

- Может вы пожелаете кофе перед завтраком?  

- Я не хотел бы вас затруднять.  

- О чем вы говорите, милостивый? - ласково улыбается Софья, как на сына глядя. - Вы наш гость и мы сделаем для вас все.  

- Но ведь еще так рано. 

- Но вы уже не спите. Вас что-то беспокоит, Дмитрий Темурович? Я могу вам помочь? 

- Это просто глупые мысли. 

- Арсения Сергеевича они тоже часто выгоняют из постели.  

Дмитрий взволнованно смотрит на женщину. 

- Кружка кофе была бы в самый раз.  

- Я накрою вам в гостиной.  

- Могу я остаться здесь, если не помешаю?  

- Разумеется.  

Женщина отодвигает Диме стул, и тот неловко садится. Софья принимается за готовку. 

- Куда пошел Арсений Сергеевич? 

- А кто его знает? - пожимает плечами женщина. - Господин всегда был таким. Жил в своем мире, и было ему там хорошо. После смерти родителей на него навалились дела отцовские и забота о поместье. Юный, полный энергии и стремлений, Арсений Сергеевич был вынужден повзрослеть слишком рано. Но он замечательно справился. Он часто вот так исчезает. Нередко бывало такое, что мы готовим ему завтрак, идем будить, а в постели его не оказывается. Раньше мы за голову хватались, а теперь знаем, что около десяти или к обеду на пороге объявится мальчишка посыльный и передаст нам письмо от хозяина: “уехал в Петербург” или “уехал за город”. И нас, слуг, не предупреждает и с собой не бегает. Вещи сам собирает, а там сам о своем быте заботится. Услышало бы прочее дворянство об этом, так позор господину подписан. Но Арсений Сергеевич упрям. Но что-то я разговорилась. Должно быть устали, умаяла я вас своими историями.  

- Нет... Спасибо вам за это. 

- Рада я этому. 

София ставит чашку перед Димой и возвращается к своей работе.  

- Вы не находите нашу дружбу с Арсением Сергеевичем неуместной? 

- Не говорите так, - строго хмурится женщина, - особенно не задавайте этот вопрос господину. Арсений Сергеевич хороший человек и дружбу ведет с людьми себе под стать отчего его круг общения лишь краше становится. Сергей Борисович давний друг Арсения Сергеевича живет далеко и лишь ненадолго в Петербург приезжает, а после Арсений Сергеевич к нему. Одиноко ему без близких. Вы для него услада.

- Неужели барышни к вам не захаживают?  

Женщина отмахивается.  

- Маленькие они все уже для господина, а к вдовам осторожнее относиться стоит. 

Дмитрий улыбается. 

- Мне знакома история Алены. 

Софья садится рядом. 

- Прекрасная девочка. С рождения она мне знакома, как и Арсений Сергеевич. Жаль, что все так обернулось. Однако же Арсений Сергеевич не унывает. Одиноко бывает, но быстро он с этим справляется. 

- Хотелось бы вам видеть хозяйку? 

- Мне важно счастие Арсения. Он сам волен принимать решения в своей жизни, я лишь буду рядом. 

- Здесь так тихо. Вы же остаетесь здесь? Вам не скучно? 

- Весь дом наш живет так уединённо, так вне общества в такой монастырской тишине, что уже давно невольно в каждом из нас развилась сосредоточенность в себе самом. С первых дней ваших в этом доме я увидела, что он обрадовался вам в своем уединении. Прежде в нем были только семья и мы, работники, которые с ним с самого детства. Теперь еще в нем есть и вы. Я более чем уверена, что у вас получится составить ему счастье 

Диме показалось, что слышится в словах её какой-то особенный смысл. 

- Спасибо за кофе. 

- Вы не должны стесняться своих желаний и просьб. 

- Тогда воспользуюсь вашим предложением, мы с девочками сейчас отъедем в церковь.

- Я передам Арсению Сергеевичу. 

- Спасибо.  

Арсений возвращается с утренней прогулки в хорошем расположении духа. 

- София, где же наши гости?  

Попов садится за стол. 

- С утра уехали в церковь на службу.  

- Совсем забыл, а Дмитрий Темурович говорил мне об этом. До чего же он светлый человек! 

Женщина улыбается, подавая своему господину завтрак. 

- София, что вызвало улыбку на твоем лице в такое раннее время? 

- Вы так восхищены Дмитрием Темуровичем. Давно я не видела вас таким радостным. Моя душа радуется.  

- Я просто давно не встречал таких людей, - Софью так поразило такое наивное признание, что сердце ее от счастья сжалось. 

- Вы молодец, что позвали их сюда. 

- Спасибо.  

В своем подопечном София видела особые чувства, которые ей хотелось бы раскрыть, однако давить на мужчину она не желала, понимая, что сделает только хуже.  

- Хотелось бы и позже их видеть чаще. 

- Мне тоже. 

Дмитрий с девочками возвращается примерно через три часа, которые Арсений тратит на работу, чтобы больше уделить время своим гостям позже. Тогда же ему в голову и приходит идея, которую, как он надеется, Позовы и Ирина разделят с ним.  

После обеда все они располагаются на улице, чтобы насладиться хорошей погодой и тогда Арсений подходит к Диме.   

- Дмитрий, хотите ли вы сходить со мной в театр?

- Театр? 

- Я хочу! 

Мужчины оборачиваются на подбежавшую к ним Савину, которая услышала их разговор. 

- Прости, милая, но ты еще слишком мала для таких представлений - говорит нежно Дима, и Арсений чувствует вину за то, что не подумал о возрасте своей маленькой подруги.  

К ним подходит и запыхавшаяся Ирина, придерживающая длинное платье руками.  

- Простите, она стала быстрее. 

- Ничего страшно. 

Девочка надувает губы.  

- Я тоже хочу в театр. 

- Твой папа обязательно тебя туда сводит, - успокаивает ее Ирина. - Но в этот раз туда должны пойти только твой папа и Арсений Сергеевич. 

Савина, имея талант к отходчивости, быстро смиряется со своей участью, будто и не желала на деле куда-то пойти, и возвращается к учебнику, который они с Ириной до этого изучали. 

- Ирина, а вы не желаете составить нам компанию? 

Девушка удивленно смотрит на Арсения, но вскоре снова улыбается. 

- Пожалуй, откажусь. Спасибо вам большое за приглашение, но я не люблю театр. И за Савиной стоит приглядеть, у нас есть еще занятия на сегодня. 

- Мои работники смогут это сделать. 

- Безусловно, но вы только представьте, как она обидится, что мы все пошли, а она - нет.  

- Вы правы. Мне не хотелось бы расстраивать милую Савину. 

- Тогда в следующий раз мы сможем сходить на представление для ее возраста. А сейчас отдохните вы вдвоем.  

Ирина уходит вслед за Савиной. 

Дмитрий провожает ее удивленным взглядом. Что он, что Ирина, разумеется, знают, что Савина, пусть и имеет характер строптивый и иногда даже капризный, но с пониманием и терпением относится к тому, что ей нельзя. Она бы не стала на них обижаться, а сейчас это лишь игривость, которая не ушла от нее из-за игр.  

Догадка невежливого поведения Ирины, проявляемого во лжи Арсению, заставляет Диму покраснеть.  

Попов поворачивается к нему лицом. 

- Надеюсь, вы, Дмитрий, не огорчите меня отказом?  

- Нет. Я давно не был в театре. 

- Нужно скорее исправить это досадное недоразумение. Вечером у нас спектакль. Я пока забронирую нам номера в гостинице. 

- В гостинице? 

Увидев сомнения в лице своего друга, Арсений и сам теряет прежний настрой. 

- Простите, но представление кончится весьма поздно. Нам будет сложно найти извозчика, а если и приедем, можем разбудить всех.  

- А ведь точно.  

- Вас устроит? 

- Да.  

Арсений снова расплывается в привычной улыбке. 

- Тогда отдайте Софии ваш костюм, она подготовит его для вас к вечеру. 

- Я и сам могу. 

- Не обижайте нас.  

Арсений с улыбкой возвращается в дом, а Ирина снова подходит к Диме.  

- Арсений Сергеевич крайне вежлив к вам и столько чувствителен. 

- Он дворянин, быть вежливым его спасение и обязанность, которой стоит следовать человеку его статуса. Возможно и его чувствительность лишь утрированная обязательная вежливость. 

- Вы глупости говорите, Дмитрий Темурович. Он кажется вам открытым и страстным человеком, потому что вы его близкий друг. Вы не имели чести наблюдать за ним во время званых ужинов и прочих, особенно случайных встреч. Может эта самая дворянская вежливость не позволяла открыто печалиться дамам и сердиться мужьям, а может их наивность, но я никогда не видела Арсения Сергеевича таким холодным и насмешливым. С нами он никогда таким не был. Я вас не обманываю.  

Видно было что граф и не желал ничего более как привязаться к ним всей душою обласкать их. Но Дима никак не мог понять, чем вызвано это расположение.  

Ирина многозначительно смотрит на господина, как делала это в редкие моменты их дружбы, когда ей приходилось убеждать его в очевидных вещах. Этот раз не стал исключением. 

***

Представление вышло великолепным. Дмитрий не соврал, сказав, что был не частым гостем в театрах, на самом деле проблема не только в недостатке сил и времени. Ему не с кем было ходить по подобным видам развлечения, как и по многим другим, и он не особо понимал искусство. Он уже позабыл, какого это ходить куда-то вместе, не считая маленькую дочь и Ирину, которая также была намного его младше и воспринималась им как вторая дочь. Екатерина часто водила его по театрам, чтобы просто провести время вместе, она это любила, а он любил делать все, чтобы она была счастлива.  

Горькие воспоминания быстро затмились новыми, стоило Дмитрию лишь повернуть голову во время представления на своего нового друга. Арсений был так увлечен происходящим на сцене, что с самого антракта не обращал на него внимание. Дмитрий уже привык к тому, что этот человек интересовался им и старался не оставлять одного, поэтому такое поведение удивило и заинтересовало Дмитрия. И хоть Дима по-прежнему ничего не смыслил в искусстве, Арсением он мог любоваться как самым прекрасным произведением. И из головы моментально ушли и посторонние, что они встретили в буфете во время антракта, и их косые взгляды.   

По окончанию представления, которое в мыслях об Арсении прошло для Димы практически незаметно, люди быстро стали расходиться. Дмитрий слышал восхищенные разговоры проходящих мимо людей и рад был, что пошел сюда с Арсением, хотя и пропустил большую часть зрелища. А сам Попов все оставался на месте, не отводя взгляда со сцены, а Дмитрий - с него.  

Наконец Арсений начал хоть немного двигаться, поправляя на себе идеально сидящий галстук. Тогда Дима и решил начать разговор, считая, что больше не отвлечет друга от раздумий.    

- Не мог не заметить, что вы влюблены в театр.  

- А как не быть? 

Арсений наконец заметил внимательный заинтересованный взгляд. 

- Вы так смотрите на меня, - не без краски на лице отметил он.  

- Я ожидаю вашу историю. 

- Обмен историями действительно наша с вами особенная черта. Я рад, что нашу дружбу откровенные разговоры украшают. 

Арсений перевел взгляд на сцену и замолчал с тоскливой улыбкой на лице. Дима не спешил прервать его мысли.  

- Моя матушка, - ласково начал Арсений, когда Дима уже и не ожидал от него что-то услышать, - очень любила театр. Как премьера, так она там и подруг своих зовет. Отца тоже звала, но тот часто противился и находил отговорки. Она быстро устала настаивать, а он с годами смирился и иногда позволял себя затащить сюда. Меня она взяла с собой взамен отцу очень рано. Наверное, был я даже меньше очаровательной Савины. Я не помню, о чем была моя первая постановка, ее совсем скоро перестали показывать, но мне кажется, для глаз ребенка он не предназначался, - у Арсения вырывается смешок. - Но помню то чувство, которое у меня возникло, когда я смотрел на этих людей, полностью отдающих себя любимому делу. При первом взгляде театр меня покорил и больше не смог уйти из моей жизни. Мама знакомила меня с актерами и сотрудниками театра, что и до сих пор не может не поражать, а уж тогда она сколько разговоров ужасных собирала. Но она будто не слышала их и тянулась к тому, что любила. И я, наблюдая за ее любовью, не мог оставаться равнодушен. И к театру, и к тому, что люблю, не смотря на все разговоры.  

Арсений замолчал на время, будто неожиданная мысль одолела его и парализовала. Но он быстро пришел в себе и снова улыбнулся Дмитрию.    

- Так что меня привыкли видеть в коридорах театра и за кулисами.  

- У вас сердце матери, это очень красиво. 

- А я-то как этому рад. 

Они, не отрываясь, смотрят в глаза друг другу. 

- Что ж, думаю, мы и так уже пренебрегли правилами гостеприимства, нам пора. 

- Вы правы. Скоро на нас обозлятся сотрудники. Пойдёмте. 

Они выходят на улицу. Дмитрий достает сигарету и спички. 

- Не возражаете? 

- Нисколько, только если вы поделитесь со мной. 

- Не знал такого. 

Арсений забирает одну сигарету, зажимает ее между губ и наклоняется, чтобы Дима дал ему прикурить. 

- Моя маленькая темная тайна. 

- Одна из многих. 

- Дмитрий Темурович, вы мне льстите, считая меня таким загадочным. Тем более после стольких прожитых вместе дней и бесед. Было бы плохо, учуяв Савина запах сигарет, - Дима не успевает что-то сказать, когда Арсений продолжает: - Погода прекрасна! Давайте прогуляемся до отеля?  

Мужчины медленно пошли в сторону отеля, желая оттянуть момент расставания на сколько судьба им это позволит. Как и сказал Арсений, погода стоит прекрасная. Пусть Дмитрий и желал отдохнуть от города, за время пребывания у Арсения он успел по нему соскучиться и теперь с довольствием разглядывал дома и людей, мимо которых они проходили, будто они могли поменяться за один лишь этот месяц.  

- К моему стыду, она к нему уже привыкла, она знает, что я курю. Или вы боитесь, что она учует запах от вас и огорчится? 

- Вы раскрыли меня! Позор мне! 

Дима смеется.    

- Не тревожьте людей, Арсений, - журит он друга, повысившего голос. - Некоторые уже спят. 

- Ах! Бедные люди! Люди, не умеющие жить! Как мне их жаль. 

- Тише, тише, Арсений, не страдайте по людям так громко. Иначе они будут страдать уже из-за вас. 

- Возьмите меня под руку, друг мой, вот так. Вы правы. Что ж, нам пора в гостиницу. Пойдемте. Я от усталости с ног валюсь, хотя не думаю, что впечатления позволят мне уснуть. 

Арсений слегка наваливается на своего компаньона, вынуждая того сильнее сжать его руку. Когда же Арсений уже более или менее выпрямляется, заканчивая играться, хотя все еще идет заплетая ноги, Дима свою хватку не ослабевает, чувствуя какое-то странное удовольствие от их близости.  

- Свежий воздух перед сном всегда полезен. Он нагоняет сонливость. Да и выпитое шампанское вас отпускает, должно быть. 

- Как считаете, подают ли в гостинице ужин? 

- Я бы не стал есть на ночь глядя. 

- Я бы выпил чашечку кофе. 

- Вот от него как раз и стоит воздержаться.  

- Как жаль! Вы меня губите, Дмитрий. Но так уж и быть, я послушаю совет врача. Вы же врач компетентный? 

- Пока никто не жаловался.  

- Охотно вам верю. 

Дмитрий и Арсений зашли в трактир, в котором заранее решили обосноваться до следующего утра, когда извозчики будут приветливее и с большей охотой примут их для длительной поездки. Их встретила небольшая темная прихожая, в которой им пришлось потолкаться с другими посетителями. Арсений даже ухитрился завязать с особо разговорчивым беседу, пока Дмитрий уворачивался от широкого размаха рук одного джентльмена, одевающегося рассеяно из-за выпитого и увлеченности в сговор с Арсением. 

Совсем скоро другие постояльцы выселились, вынуждая прервать разговор с Арсением, и Дима с Арсением смогли пройти к стойке, у который стоял сотрудник, отвечающий за напитки и за размещение в номерах. 

- Чем могу вам помочь, господа? 

- Здравствуйте, - Арсений вальяжно облокотился на стойку, и такая расслабленная поза не делала его развязным как прочих, он казался еще привлекательнее и естественнее, - мы писали вам по утру бронировали два номера. Попов и Позов. 

- Секунду, пожалуйста. 

Мужчина склонился над тетрадью с фамилиями, смиряясь с данными. А Дима же уверен, что в этом заведении, тем более летом, явно не так часто кто-то живет чтобы, бармен забыл их фамилии, тем более что сообщали о своем приходе они этим же утром. 

Видимо Арсений думает также, потому что, когда сотрудник наклоняется над стойкой, они обмениваются одинаковыми взглядами. 

- Все верно, вот ваши ключи. 

- Благодарим.  

Ключи забирает Дима. 

- Скажите, а у вас можно отужинать? 

- Кухня уже закрыта. Пока только бар открыт. 

Арсений игриво смотрит на Диму.  

- Как вам идея немного выпить? С прискорбием сообщаю, что буфетное шампанское действительно выветрилось, мне бы не хотелось терять прежнее состояние окончательно.   

- Вполне приемлемо. 

- Чудесно! Водки пожалуйста! 

Они пьют и общаются в баре, смеясь. Дима находит соперника для игры в карты и обыгрывает этого человека без проблем.

Через несколько часов к ним подходит бармен и касается плеча Арсения, привлекая к себе внимание. К Диминому удивлению и несчастью, с его стороны весьма неприятное. 

- Извините, я закрываю бар. 

- Мы можем взять бутылку с собой? - все еще веселясь и не замечая изменения в поведении друга, спрашивает у целовальника Арсений.  

- Разумеется. 

- Превосходно, - Арсений встает со своего места, скидывая с плеча чужую руку. - Дмитрий, берите же бутылку. 

Дима выполняет поручение и вскоре чувствует, как Арсений закидывает свою руку на его плечо. Так они и идут по узким коридорам, по лестнице и доходят до номера Арсения, перекидываясь шутками и замечаниями о своих новых знакомых, с которыми проводили время, сидя в баре.  

Дмитрий сидит с одной стороны кровати, а вторую полностью занял лежащий на ней Арсений. Его волосы растрепались, галстук был отброшен на кресло, предавая хозяину расслабленный вид. Его улыбка и смех опьяняли Дмитрия сильнее всех горячительных напитков. Позов даже чувствует, как перед глазами становится мутно, и, чтобы не лишать себя такого прекрасного зрелища, Дима подвигается к другу ближе. 

- Уверен, мы будем страдать от утренней хвори. 

- Но оно того стоило. 

- Вам не кажется забавным, что продавца вина кличут целовальником? Я давно это заметил. 

- Вы слишком пьяны, мой друг. 

Арсений хмыкает. 

- Вино - напиток возлюбленных, - задумчиво говорит Дима, наблюдая за тем, как на бледной коже танцуют родинки.  

- Что же тогда мы его не заказали? – смеётся Арсений. 

Позов отодвигает выпавшую прядку с чужого лба, и Попов тянется за его рукой.

- Скажите, ваша история никак меня не отпускает. Вы так влюблены в театр, как же так вышло, что я вижу вас не на сцене? 

- Ох, друг мой, жизнь всегда была против этого. Запрещали, потому что я мальчик, запрещали, потому что нужно учиться… я сам себе запретил, потому что после отца кто-то должен был продолжить его дело. 

- Я не хотел вас расстраивать.  

- Скажу вам по секрету, только вам. Вы будете моим хранителем тайны, - Арсений подвигается ближе, и Дима невольно делает так же. – Я пробовал играть. В тайне ото всех сбегал. Моя внешность и сила многим нравилась. Но роли давали мне плохие. Режиссер сказал мне однажды, почему, - продолжает Арсений, уже перейдя на таинственный шепот. - Я не умею играть любовь.

Под пеленой алкоголя Дима не знает, ждет ли его собеседник какой-нибудь реакции на свои слова, он может лишь бегать взглядом от блестящих глаз до алых губ без возможности их коснуться. 

И незаметно, как и при первом разговоре ускользает время, теряясь в словах, имеющих смысл или не сильно. Мужчины смеялись, делились печалями, молчали и снова начинали смеяться. Рассвет их застал неожиданно, и даже солнце не смогло разбудить их после бессонной ночи.    

***

Их тихий завтрак прервал нарочный. Савина посмотрела на пришедших парня и сопровождающего его Степана любопытным взглядом, а Арсений отложил газету.  

- Арсений Сергеевич, вам пишет Шеминов Станислав Владимирович. 

Знакомое имя заставляет и Диму обратить внимание на посыльного.  

- Степан, зачитай же мне письмо от моего старого друга. 

- Вы уверены, что мы можем это слышать? - уточняет Дима, зная о страсти аристократии к тайне, которая известна всем, и не желая оставлять Арсения без нее.  

- Не беспокойтесь, я уверен, ничего такого в этом письме нет.  

Закончив, Степан оторвался от чтения и резюмировал:  

- Станислав узнал, что вы вернулись в свою усадьбу и позвали гостить к себе доктора Дмитрия Темуровича, которому Станислав обязан всем, а потому он приглашает вас троих с дочерью, разумеется, если Дмитрий не сочтет это лишним, к нему на званый ужин.  

- Мы с удовольствием пойдем принимаем приглашение, - без раздумий соглашается Арсений.  

- Я сейчас же дам ответ Станиславу Владимировичу. 

- Спасибо, Степан. И нашему посыльному монету дай. 

Слуга отклоняется. 

- Вы уж простите меня за мой наглый ответ, однако же я так давно не виделся с ним. 

- Я тоже не видал Станислава с его отъезда. Не знал, что вы знакомы. 

- Он живет тут недалеко, Алена с его супругой дружат. И вот про вас я подобного не знал.  

- Он мой пациент. 

- Как же тесен мир, Дмитрий. Странно, что мы не свиделись ранее.

***

Появление Арсения произвело даже эффект. При его появлении все обратили свое внимание на мужчину и некоторые с радостью стали подходить здороваться и высказывать свои пожелания, а также желая скорее новостями поделиться. 

В главной зале было шумно и говорливо как будто собрались тысячи людей. Но толпа не мешает хозяину дома пробраться к желанным гостям.  

- Арсений! - Станислав подходит к мужчинам и пожимает руки. - Дмитрий, как я рад, что вы приняли мое приглашение.  

- Как мы могли отказаться? 

- Савина, моя радость, - Станислав низко кланяется и целует ее маленькую ручку, - спасибо, что и ты пришла. Демид тоже тут, вы можете поиграть. 

Савина поднимает голову на отца. 

- Пап, можно? 

- Конечно. Чего тебе среди скучных взрослых быть? 

- Спасибо. 

Девочка целует отца в щеку и сбегает от взрослой суеты. 

- Мне нужно встретить еще гостей, поэтому прошу меня простить. Но вы развлекайтесь. 

Станислав оставляет их, и другие снова завладевают вниманием Арсения. Дима может лишь улыбнуться на реакцию на подобные действия со стороны людей.  

- Дима, ты тут.  

Дима видит в стороне своего распивающего шампанское друга и подходит к Роману.  

- И ты здесь. 

Мужчина пожимает плечами.  

- Летом мало веселого происходит, поэтому мы решили не пренебрегать предложением.  

- Рад тебя видеть, - искренне, пусть и с лукавством в голосе говорит Дима. За то время, что они не виделись, Позов успел соскучиться.  

- А ты здесь один? 

- Нет. Станислав пригласил меня, Савину и Арсения.

Роман поднимает бровь и заглядывает Диме за спину, туда, откуда Дима подошел. 

- О, так твой странный друг тоже здесь. 

Дима улыбнулся.  

- Рядом неожиданно появляется девушка.  

- Что за странный друг? 

- Привет, Ольга, - Дима целует руку подошедшей подруге, супруге своего друга. - Как ты? 

- Превосходно! - девушка понижает голос. - Рома сказал, что ты живешь у одного из местных графов, это так? 

Девушка выглядит крайне удивленной, и Дмитрий может ее понять. Еще месяц назад он и представить не мог, что будет проводить время, а тем более жить у графа. Это сложно вообразить любому человеку его статуса, а у самого и в мыслях не было снова жить с кем-то кроме Савины и иногда Ирины, которые были для него семьей. 

- Да.  

Роман приобнимает супругу.  

- Это и есть его странный друг. 

- Звучит интересно. Познакомишь? 

- Арсений, - Попов, пользуясь возможностью, сбегает от толпы, и подходит к ним. - Это мои друзья: Роман и Ольга. А это также мой друг Арсений.  

Попов улыбается друзьям Дмитрия и, как и подобает человеку его статуса, соблюдает манеры, одному пожимая руку, а второй ее целуя.   

- Приятно с вами познакомиться. Друзья Дмитрия и мои друзья.

Роман и Ольга слегка тушевались перед графом, однако расположено такого человека к Позову ослабевало волнение.  

- Взаимно. Мне было интересно, кто сумел вытащить моего друга из душного города. 

- Я лишь предложил ему свое гостеприимство. И рад, что Дмитрий не отказался.  

- Надеюсь, он не сильно вам надоедает. Он это умеет. 

Роман с Дмитрием смеются.  

- Не сильнее тебя, Рома.  

Ольга тоже начинает немного хихикать, а потом обращается к увлеченному взаимодействию двух друзей Арсению. 

- Не обращайте внимания на этих хулиганов, прошу вас, - говорит она с нежной любовью. - Они иногда забывают, что находятся на публике и позволяют себе подобные речи. 

- Не стоит извиняться. Они, должно быть, всегда такими были? 

- Они так и познакомились. Так и дружат они полжизни, подначивая друг друга. Ну хоть от блюстителей порядка больше не убегают. 

Глаза Арсения заблестели. 

- Не желаете мне за танцем рассказать больше?  

- С большим удовольствием. Роман Александрович, - женщина коснулась руки супруга, - меня на танец зовут, не ищи меня. 

- Только отвернулся, а жену из-под носа уводят, - искусственно жалуется он другу. - И все это твой друг.  

Дима широко улыбается и бросает на Арсения взгляд. 

- Он шутит, идите танцуйте.  

Женщина уводит Арсения в большой зал к другим парам. Попов с удовольствием слушает истории своей приятельницы и о дружбе ее супруга и Димы, о своих впечатлениях от этого и даже пару раз упоминает Екатерину, однако быстро невзначай переводит тему, не углубляясь в подробности. Историй накопилось у них много, поэтому Арсений занимает у Ольги три танца, и это был даже не предел. Но ноги барышни устали, и она пожелала сесть и выпить что-нибудь уже в спокойной обстановке. 

Арсений же, следуя ее желаниям, оставил девушку подругами, а сам пошел искать Дмитрия, которого потерял танец назад, но тут же на него напали с расспросами бывшие знакомые, которые в большей своей степени вызывали лишь раздражение.    

Толпа чуть отступила, и Арсений смог вздохнуть свободно лишь через пару часов. Тогда он сразу же отправляется на поиски Дмитрия, желая в его компании найти утешение и уединение для себя, мир для своего сердца. Но, как только мужчина находится, Попова опережает Стас, подошедший к Диме. 

- Дмитрий, а сыграй нам что-нибудь. 

- Я давно не практиковался. 

- Я знаю твою игру, ты с ней справишься. Сыграй что-нибудь веселое, заставь дам танцевать, а кавалеров восхищаться ими.  

- Уж не думаю, что это в моих силах. 

- Не напрашивайся на комплименты, друг мой.  

Дмитрий отдает Стасу свой бокал и садится за пианино.  

Арсений видит, как, всегда слегка сутулые плечи выпрямляются, как взгляд Дмитрия становится сосредоточеннее. 

Всего секунда тишины в этом зале, а потом по всему дому проплывает заводная, но чарующая мелодия, прерывающая людские разговоры и дела. Только через минуту люди приходят в себя и принимаются за танцы.   

Заметив Попова, Стас подходит к нему.  

- Прекрасно не так ли? Воистину лишь человек красивой души способен так почивать людей своей игрой. 

- В ваших словах невозможно узреть лесть. 

Стас переводит взгляд на Диму. 

- Но это лишь детские забавы. Вы бы слышали его настоящую игру.

- Извините. 

Мужчины оборачиваются на тонкий голосок со стороны и видят перед собой девушку, краснеющую как зарево, смотря на Арсения, и перебирающую платочек в своих тоненьких пальчиках.  

- Чем могу вам помочь, юная леди?  

- Мне бы хотелось потанцевать с вами. 

Мужчины удивленно взглянули на девушку. Нынешняя молодежь либо не знает о правилах приличия, либо дерзко ими пренебрегает. Или правила уже давно изменились, а Арсений, который не следил за новыми тенденциями и редко бывал на людях, пропустил все.  

Тем не менее девушка выглядит так, будто вот-вот в обморок свалится, и Арсений соглашается, хотя так же и не отрицает, что ему приятно внимание молодых людей, которое, как он считал, уже давно утратил.

В следующий танец его закручивает девушка, и прервать ее такую веселую, такую молодую и наверняка опьяненную было бы верным решением, однако Арсения останавливала забота о молодом поколении. Потому он и не поспевает за ушедшим в следующий зал Дмитрием, который уступил место какой-то даме.  

Дмитрий проходит по коридорам, осматривая картины. Матушка позаботилась о том, чтобы к искусству мальчик был приучен. Но его самого хватало только на пианино. Он более ничего не понимал в картинах перед глазами, однако эта прогулка позволяла убить время до отхода домой. Точнее, до отъезда в дом Арсения. Раньше он и не думал, как быстро устает среди людей, ведь работа не давала для этого ни времени, ни случая. Он всегда любил бывать у себя дома, ему было проще пригласить кого-то к себе, чем идти в гости самому. Однако с Арсением все иначе.  

- Странный Арсений Сергеевич Попов какой-то, - слышит он из-за угла и останавливается, прислушиваясь. 

- Странный? Что вы имеете в виду? 

- Да вот ходит он уж сорок лет без жены. Ранее он виделся с одной дамой, но так и не остепенился. 

- Откуда вы знаете? Что если эта любовь его была такой тяжелой? Вот он и страдает.  

Столько лет прошло! Да какой мужчина так долго горевать будет? Говорю же вам, странный он какой-то. 

- Я видела, у него в доме сейчас какой-то мужчина с ребенком живет. 

- Дмитрий Темурович? - со смешком спрашивает кто-то. - Да он же врач. И женат был, дочь эта его. Вот там любовь, так любовь, в его случай верится. У него нет наследия, так и наследник ему ни к чему. Сосватает дочь, и дело с концом. Дмитрий Темурович не такой. 

- Коль вы так говорите, но все же это странно. Давно его жена скончалась? Мог бы и другую завести. 

- Да упаси вас бог! - громко возмущается женский голос. - Он истинный верующий и греха не совершит. Я его на каждой молитве наблюдаю, даже во время болезней приходит, и сейчас, хотя приход это не его. А вот Арсения Сергеевича я в церкви не видала ни разу.   

- Интересно? - шепчет на ухо знакомый голос, и Дима еле заметно вздрагивает от услышанного в нем непривычного холода. - Неумеющие держать язык за зубами люди, столько же смешны, сколько и жалки. Уповать на их доброе слово за спиной даже не стоит. За их улыбками злой оскал, а губы готовы разводить сплетни и перемывать друг другу косточки. Хотите вина? 

- Лучше водки.   

Дима наконец поворачивается к Арсению лицом, но в тусклом свете ламп, не может в должной степени разгадать его эмоции. Это пугает, Дима не знает, что делать и думать. 

- Сходите к Роману, - Арсений кладет руку на плечо Позова, и тот прослеживает за ней, чтобы не смотреть в лицо Арсению, которое не мог разглядеть. - Не беспокойтесь, я о вас позабочусь. 

Дима выходит на улицу и пытается отдышаться. Вид такого сдерживающего злость Арсения окатил его тело необычным странным жаром. И природа этого чувства Дмитрию знакома. Она его пугает. Арсений, пусть и ехидный и, очевидно, хитрый, но мягкий и такой добрый с ним и его семьей с самого начала отдавался теплом и щемящей нежностью, что уже должно было навести на раздумья. И наводило! Но пугало в той же степени, отчего Дима и отбрасывал эту мысль, предпочитая не углубляться в эти мысли.  

Он даже не хочет знать, как много слышал Арсений, что было после и сколько из того, на что намекали эти неуважаемые господа за грязной беседой, является правдой.  

Дима поджигает сигарету.  

В прочем, он и подумать не мог, что их сожительство, пусть и временное, уединение двух затворников так привлечет к себе лишнее внимание. Прав был Рома, что людям летом просто нечем заняться. Он не должен обращать внимание на слова других людей, он знает об этом, но не может выкинуть их из головы и сам погружается в привычные тревожные чувства.  

- Думал, вы будете с Романом. 

Говорит Арсений, встречая курящего Диму в саду. 

Дима вздрагивает, но, как и прежде, быстро берет себя в руки.  

- Мне надо было проветриться. 

- Поделитесь огоньком? 

Дима снова делится сигаретой и подпаливает ее.   

- И все же мне обязательно знать, в порядке ли вы? 

- Отвык от больших компаний и подобных суматох. 

Дима вновь взглянул в чужие сочувствующие глаза. Наконец он их видит.

- Желаете покинуть это место? 

И в голосе, и в глазах Позов замечает столько искренней заботы, и сердце само приказывает довериться этому человеку. И Дима слишком растерян, чтобы противиться.  

- Только если с вами. 

- Будьте в этом уверены. Пойдёмте, попрощаемся со всеми. 

Арсений идет впереди, зная, что и Дима последует за ним без промедлений. А Дима смотрит ему в спину и кажется ему, что любит его с каждым днем все более прежнего. 

И это вряд ли приведет к чему-то хорошему. 

Вернулись они уже в ночи, но София и Степан дождались их и помогли уложить успевшую уснуть в дороге Савину. 

- Как вы себя чувствуете? - спрашивает Арсений, когда их оставляют одних. 

Арсений обеспокоено смотрит на друга, некультурно упавшего в кресло. 

- Слишком вымотан. Думаю, еще лет пять без подобных встреч я смогу прожить.  

Дмитрий открывает глаза. 

- Вас что-то беспокоит? 

- Отчего же у вас возникло подобное мнение? 

- Вы молчаливы с самого вечера. И почти не смотрите мне в глаза, постоянно отводя свой взгляд. Вы можете со мной поделиться.   

- Это не стоит вашего внимания, - отмахивается Дима. 

Арсению не надо было быть ученым, чтобы знать, в каком удручающем состоянии находится его друг.  

- Не знал, что вы играете, при чем так искусно. Если вас не затруднит игра лишь для одного зрителя, я бы хотел ее услышать.

Успевшие напрячься плечи расслабленно опускаются. Дима встает со своего места и садится за пианино.  

- Для такого зрителя нужно концертные залы собирать. Чтобы вы хотели услышать? 

- То, что по душе вам. 

- Я не желаю портить этот вечер. 

- Вы не сможете это сделать. 

Дмитрий начинает играть.  

От переполняемых его душу чувств Арсений цепляется за подлокотник софы, на которой только что сидел Дмитрий, и осторожно присаживается на нее, чтобы не упасть. Чувствуя боль в сердце, он не в силах остановить Дмитрия. 

С первых же нот Арсений слышит, как плачет Дмитрий своей игрой, и сам готов слезами растечься. Какое-то предчувствие жило в этих звуках, предчувствие чего-то ужасного страшного, что разрешалось и в его сердце.  

Он твердо уверен, что слышит стоны, крик, человеческий плачь, целое отчаяние выливалось в этих звуках и, наконец, когда загремел ужасный финальный аккорд, в котором было всё что есть ужасного в плаче мучительного в муках и тоскливого в безнадёжной тоске всё это как будто соединилось разом, Арсений не мог выдержать, он задрожал, слёзы брызнули из глаз его, как по юности в моменты сильной печали и разбитого сердца. Это когда мы несчастны, сильнее чувствуем несчастье других. Чувство это тоскливое не разбивается, а сосредотачивается. 

Когда Дима заканчивает игру, когда последняя нота окончательно растворяется, Арсений бросается ему в ноги. 

- О боже, Дмитрий, друг мой любимый, - Арсений берет его руки в свои и целует, - позволь мне быть рядом, позволь мне забрать твою тоску! Как это было прекрасно. Эта мелодия разорвала мне сердце. Спасибо, спасибо, дорогой, что позволил мне это услышать.  

Дмитрий теряется под напором поцелуев друга и неожиданностью его слез и лишь остается ему только поцелуи и слезы эти принимать. Его чувствительность изумляла и трогала его до недоумения. 

Дмитрий желает собрать чужие слезы и поцелуи своими губами, но быстро останавливает себя от грешных и позорных мыслей. Подобные действия по отношению к открывшемуся ему Арсению опорочили бы его дружеские чувства. Наверняка бы Арсений вежливо попросил его завтра же собрать вещи и покинуть этот прекрасный дом с намеком никогда в него не возвращаться и не искать встречи с ним в городе. Дима бы не выдержал его пренебрежения. Черные мысли его снова облегли бы его сердце. 

Но Дима позволил себе очередную маленькую оплошность, о которой, он уверен, будет жалеть. Когда Арсений кладет голову на его колени, Дима наклоняется к нему ближе и обнимает, поглаживая друга по мягким волосам.  

***

В их спокойное утро ворвался очередной посыльный. Когда в гостиную его ввел Степан, Дмитрий на секунду задумался: было ли у Арсения так и прежде или Позовы просто принесли хозяину лишнее беспокойство в его уединенное царство? 

- Здравствуйте, Арсений Сергеевич, - парень поклонился. - У меня задача доставить письмо Дмитрий Темуровичу Позову. Он здесь? 

- Да, это он.  

Арсений показывает на Диму. Парень отдает письмо ему. 

- Степан, передай молодому человеку монету. 

- Спасибо, господин. 

Мужчина с юношей уходят в коридор.  

- От кого письмо, если не секрет? 

- От Никиты Андреевича, это земский врач. Работает неподалеку отсюда. Попросил помочь. 

- В чем? 

- В работе. Пишет, что сейчас вспышка болезни, людей не хватает. И как только все узнали о моём приезде? Видимо, сейчас в высшем свете действительно ничего не происходит, раз эта новость так увлекает людей. 

Арсений услышал упрек в свой адрес, но нисколько не обиделся. 

- Она увлекает ваших друзей и людей, которые вас уважают и ценят как специалиста.

Дима складывает письмо. 

- Отзоветесь? 

- Я бы не хотел вас оскорблять своим уходом. 

- Дмитрий, - Арсений по появившейся привычке кладет руку ему на плечо, - ты хороший врач, для меня лестно, что у меня живет такой выдающийся человек. Ты хочешь помочь людям, я тебя в этом только поддержу.  

- Спасибо.  

- Пишите Никите Андреевичу письмо. Я позову юношу обратно. 

Дима собрал чемодан и готовился к отъезду уже после обеда. Просьба пусть и не имела точных сроков, но он сам хотел быстрее помочь коллеге и людям в их беде. Также, чем быстрее он справится в пункт доктора, тем быстрее сможет вернуться. И, может, он надеется, что болезнь не дойдет до этого дома.    

- Ничего не забыл? - заботливо спрашивает Арсений, осматривая друга. 

- Нет. Насчет этой вспышки, Арсений, береги себя, своих людей и моих девочек. 

- Я сделаю все возможное. Уже попросил Софию приготовить всем лекарства.

- Благодарю. 

- Ровной дороги и, прошу, - Арсений снова поцеловал его руку, - будь осторожней.  

- Обязательно буду и вскоре вернусь. 

- Мы будем в это верить всем сердцем. Мы будем молиться за тебя. 

Дима улыбается. 

- Ты неверующий. 

- Ради такого готов стать. 

- Не притворяйся, Арсений, тебе это не идет.

Из-за искренности Попова Дима даже не мешкает и не сомневается, стоя перед очередным принятием решений. Он так же как и его друг секунду назад целует ему руку, чем явно поражает того. 

- Оставайся собой, мне так спокойней.

***

Дима буквально с ног валился от усталости. Он давно не ощущал такого напряжения. В его практике были опасные ситуации. Бывало даже такое, что он не сумел их разрешить, однако он не привыкал к этому, поэтому сейчас усердие к работе он прилагал необъемлемое. Только под вечер на пятый день он смог найти минутку на отдых, а не на редкий сон, который ему все же удавалось ухватить в веренице пациентов. И именно в эту минуту его застал паренек. Дмитрий уже успел перекреститься с мыслью о том, что у него появился новый пациент или что этого парнишку прислали за ним другие врачи, однако же после торопливого поклона мальчик отдал письмо и удалился, оставив Диму наедине с собой. Письмо было от Арсения. Сердце стало биться чаще, и усталость будто спала с его плеч. Дмитрий поспешил открыть письмо. То нетерпение, что он проявлял ко всему, что делал Арсений, его пугало. Но сейчас усталость не позволяла ему долго сосредотачиваться на прочих вещах, оттого он и решил концентрироваться только на более важных. 

Дорогой мой друг Дмитрий,  

Мы по тебе очень скучаем. Как ты там? Надеемся, ты не болеешь как твои пациенты. С Савиной все хорошо, но она тоже желает тебя видеть. Я объяснил ей, что это опасно. Она, как умная взрослая девушка поняла меня, однако я вижу, как сердце ее беспокоится. Ирина желает передать тебе домашнюю еду и теплую одежду, беспокоясь о твоем комфорте. Я их пока удерживаю, но бог видит, как тяжело мне это дается. Особенно по причине того, что мое желание тебя увидеть тоже сильно. Полей нам бальзама на душу, Дмитрий Темурович, напиши нам письмо. И хотелось бы в нем увидеть ближайшую дату твоего возвращения.  

Твой Арсений. 

Дима, тронутый письмом, перечитывает его еще пару раз. Наконец он берется за письмо, но долго не решается его начать. Лишь мысль о том, что ему скоро возвращаться к пациентам и времени более может и не быть, а сказать что-то любимым людям хочется, заставляет его немедленно приступить.  

Новые впечатления малым вытесняли старые. В редкие минуты уединения и спокойствия в голову вслед за его девочками: и Савины, и Ириной, что были ему семьей, приходил и Арсений. Его беспокойство, его защита, его хитрая улыбка, несдержанный смех и неожиданные слезы. Воспоминания о грустном прошедшем Дмитрия потеряли свою болезненную силу и сменились в нем новую жизнию. Поразило Дмитрия это замечание, но сердце отозвалось таким теплом, что противиться этому не было никакой воли.  

Любимый друг Арсений,  

Мне было приятно получить от тебя письмо. Благодарен я сильно, что извещаешь меня о моих девочках, я тоже волнуюсь о них, а твои слова успокаивают меня и придают мне сил. Я по вам скучаю. Нет ни минуты, чтобы я не думал о вас, моих родных. Люди все еще приходят, но болеть они не перестанут никогда. У меня находится лишь несколько минут на сон, который очень скоро прерывается кризисными ситуациями, которые мы спешим решить. Это письмо застало меня в мой редкий перерыв, чему я рад. А также прошу прощения за возможную сумбурность, ведь времени на обдумывание мыслей и обрекание их в более подобающие слова я не имею. Никита Андреевич уже поднимал разговор о моем отпуске, ведь вспышка улеглась. Надеюсь, она вас не застала. Мы старались сделать все возможное для ее устранения до серьезного распространения. Простите меня за очередные мысли о работе в личном письме. Я вернусь к тому, что действительно хочу сказать. Я не менее вашего желаю вернуться в ваш чудесный дом к своим дорогим девочкам и к вам, поэтому также с нетерпением жду свободу. Поцелуй за меня Савину и приласкай Ирину. Я скоро вернусь.  

Искренне ваш, от всего сердца Дмитрий. 

- Дмитрий Темурович, - в отведенную ему комнату врывается земский врач, - вы готовы?

 - Да.  

Дима запечатывает написанное им письмо и отдает его мальчишке вместе с монетой. Он впервые не проверяет свое письмо перед отправлением, но на нее просто нет времени, и он не уверен, что у него появится еще хотя бы одна возможность отправить его в следующий раз. Ему только и остается надеяться на то, что оно не приведет к проблемам.   

Появление Дмитрия ждал он как счастье, а пока мог довольствоваться лишь письмом от него. Но даже его Арсений не рассчитывал получить, догадываясь, что у Позова слишком много дел для подобного. Однако вот оно, лежит перед ним.  

Прочел Попов его с замиранием сердца. Искренность Дмитрия, которая крайне редко проявлялась в их разговорах, хотя Арсений и так знал о его расположении, поражала. И Арсений не мог понять, значит ли это обращение хоть что-то, кроме обыкновенной вежливости и дружбы? 

В любом случае не ему одному оно было написано. Арсений приходит в зал, где сидят девушки, и пересказывает содержимое письма. Слова Дмитрия подбадривают Ирину и Савину, на их лицах расцветают улыбки. Понаблюдав за этим прекрасным зрелищем, Попов возвращается в свой кабинет и раз за разом перечитывает письмо, желая вновь и вновь испытать первое чувство.  

Его миг уединения прерывает осторожный стук в дверь. 

- Входите. 

- Дорогой мой, - в кабинет заходит Софья, - ты выглядишь обеспокоенным, все хорошо?  

Они присаживаются на софу, и Арсений не замечает, что письмо все еще находится у него в руках. Он хочет улыбнуться, убедить свою кормилицу в том, что все хорошо, вот только он совершенно в этом не уверен, а врать этой женщине он не желает. 

- Я скучаю по нему, думаю.  

- По Дмитрию? 

Арсений кивает. 

- Может тебе пока пригласить сюда Сережу? Он будет только рад, ты же знаешь. 

- Знаю, я приглашал, он не сможет приехать этим летом. Возможно, я приеду к нему позже, - Попов закусывает губу. - Но сейчас я хочу видеть Дмитрия. Он для меня важен.  

 “Любимый друг Арсений” 

Мужчина опускает голову, стыдясь смотреть в глаза своей любимице. 

- Прости меня, Софья. Прости, пожалуйста.  

Женщина еле сдерживает слезы и обнимает своего воспитанника. 

- Я знаю, Арсений Сергеевич, - ласково говорит она и нежной рукой гладит по голове как в далеком детстве. 

Дима, как и предвещал, возвращается через пару дней. 

Первым шум услышал Арсений, и удивление, и счастье так неожиданно возникли, что вопрос вырвался сам собой.  

- Это карета? 

- Папа вернулся! 

Савина выбежала из дома самая первая. Остальные же немедленно последовали за ней во двор. 

Карета остановилась перед дорогой, ведущей к дому, и не заметить выходящего из нее Дмитрия было невозможно. Савина так и продолжила бежать к отцу. Дима поднял ее на руки, поцеловал в щеку, и Арсений услышал задорный смех девочки. Ирина тоже подошла и поцеловала Дмитрия в щеку, высказав, как она счастлива его выздоровлению.  

Девушки и забравшие вещи врача слуги возвращаются в дом, а на лице Арсения, к несчастью Позова, нет привычной улыбки. Он смотрит обеспокоенно. Неужели письмо вышло столь эмоциональным? 

- Дмитрий, вы бледный как смерть и на ногах еле стоите. Вы здоровы? 

- Здоров, но устал. Отошел от работы, как возник такой шанс. Не успел и поспать толком, - признается он, хотя по дороге сюда клялся себе этого не делать. Просто этот взволнованный взгляд Арсения не оставил ему выбора. 

Разумеется, слова Димы не успокоили Попова. Напротив, они возымели обратный эффект.  

- Я скорее распоряжусь, чтобы вам новое белье постелили. 

Дима останавливает его за руку. 

- Не стоит. Я скучал по вам.  

- Мы тоже. Но ты должен поспать. 

- Сначала ужин. 

- Я принесу его тебе. 

- Мне не хотелось бы тебя затруднять. И Савину мне стоит успокоить своим присутствием. 

- Как пожелаете. Но знайте, что мое беспокойство вы не уняли. 

- Мне жаль. 

- Пойдём в дом.  

Арсений придерживает его за плечо, ведя в гостиную вплоть до софы, на которую Дима немедленно опускается.  

После ужина Арсений даже отводит Диму в его комнату.  

- Скорее ложитесь спать, Дмитрий. 

Дима останавливает его суматошные движения и слабо улыбается.

- Давно обо мне так не беспокоились. 

- Мы все о вас беспокоимся. А вы все продолжаете нашу душу терзать. 

- Прости меня. 

- Сладких снов. Спите крепко. 

- Обязательно, ведь ты охраняешь мой сон. 

Арсений уходит, пытаясь остановить свое сердце. 

В таком состоянии его встречает Софья. 

- Арсений, мой мальчик, с тобой все хорошо? - спрашивает она. 

- Да, моя дорогая. 

- Ты волновался за друга, но теперь он здесь, все хорошо. 

- Спасибо. 

- Мне проверить его через пару часов? 

- Я сам зайду. 

- Как скажешь.  

Арсений к нему приходит через два часа, уже в ночи. 

- Дмитрий? 

Дима не отвечает ему, что быстро наводит на мысль о том, что мужчина поглощён своим сном. Арсений ставит у его кровати стакан с водой.  

Выздоровление Димы пошло очень скоро. Уже на следующий день Позов полон сил и уже со здоровым цветом лица сидел у дома под деревом с книжкой, пока Савина радостная, что ее папа вернулся, играет и бегает вокруг. Она живо рассказывает, что было в его отсутствие и жалуется на возникшую в доме тоску. 

Не замечая за деревом друга, Арсений поспешно подходит к Савине и громко шепчет ей: 

- Савина, будь тише, твой папа отдыхает. 

- Уже нет. 

Арсений наконец замечает Дмитрия. Ира уводит Савину. 

- Почему ты не отдыхаешь? 

- Для меня главный отдых это время с моей семьей. 

Арсений осуждающе вертит головой. 

- Все хорошо, Арсений, - Дима встает рядом и осторожно касается предплечья мужчины, зная, что его не оттолкнут. - Спасибо за стакан воды. 

- Это София, - с румяными щеками оправдывается Арсений, и Дима расплывается в улыбке, понимая, что друг его не в силах обмануть его.  

- Врать нехорошо.   

А мужчина снова неловко улыбается и смотрит на него, и Позов тонет в этом взгляде. Эти глаза голубые как небо сияли, и этот блеск хотелось сохранить в памяти навечно. 

Казалось, что в его отъезд что-то переменилось; хотя солнце продолжало светить на небе и, пусть и ненадолго, как это и бывает летом, уступая луне, люди продолжали работать, они продолжали жить у Попова. Они по-прежнему находили поддержку и хорошую компанию друг в друге, но что-то, казалось, было не так.    

Все движения Арсения, все слова его уже стали не так легки, игривы и веселы. Его манера поведения куда-то делась, и Дмитрию это не нравилось. Казалось, что Арсений скрывал от него что-то тревожащие его, но не позволял себе, боялся обратиться к другу открыто. Но Дима не отрицал, что отчасти был благодарен ему за это. Ведь тогда бы ему пришлось бы в полной мере открыть и свое сердце, чего он позволить себе не мог.    

Ему оставалось только не спускать с него глаз и когда он уйдет продолжать смотреть как зачарованный в ту сторону, где он стоял. 

Они смеялись и разговаривали как прежде. Но при очередном касании, которых становилось все больше, одумавшись они, смотрели друг на другом как испуганные с подозрительным любопытством и с недоверчивостью. У каждого из них был свой предел, до которого могло идти их сближение; за него они переступить не смели хотя и хотели. 

Между ними все-таки оставалась тайна, это было очевидно! От разговора вдвоем горячего задушевного они оба бежали. 

Дмитрия их поведение раздражало. Будто, он только все для себя решил, и тут судьба снова смеется над ним, подавая новые душевные терзания, которые он даже разгадать не может. И он бы злился на это сильнее, если бы не привык к этому.  

Казалось, что наконец сердце его разрешилось. Пока не произошел с ним один случай.   

В библиотеку Дмитрия привела плохая погода, застигшая их в этом месту уже который раз и заставляющая Дмитрия беспокоиться за здоровье обитателей этого дома и тех, кто живет поблизости, и с кем он имел честь быть знакомым. Библиотека в доме Арсения заставляла восхититься, вот только большинство книг было по экономике, да романы, видимо, оставшиеся от матушки Арсения, поэтому Дмитрию пришлось приложить усилия, чтобы найти среди книг что-нибудь, что не заставит его уснуть в момент и понять хоть толику того, что написано.  

Такая книга находится лишь через несколько минут. Достав ее, Дмитрий перелистывает, и из нее выпадают исписанные листы почтовой бумаги, сложенные вчетверо и так приплюснутые, так слежавшиеся, как будто уже они несколько лет были заложены в книгу и забыты в ней.  

Странная сила заставляет Дмитрия без спроса, пренебрегая правилами морали и этикета и банальным уважением к хозяину дома, и развернуть это письмо. С каким любопытством начал он осматривать свою находку. Складки письма были истерты и выношены; видно было что когда-то его часто перечитывали, когда-то (а может и до сих пор) оно было как драгоценность. Чернила посинели, выцвели, уж слишком давно как оно написано!  

На глаза мгновенно попадается французский язык, который так не хотел поддаваться Дмитрию, но который, однако же, приходилось ему слушать и даже озвучивать, хоть и с ошибками, в работе и учебе дочери. Смущенный, он вертел письмо в руках, как бы нарочно отдаляя от себя минуту чтения. Он мог положить это письмо обратно немедленно. Убрать, скрыть от своих и чужих глаз и забыть о нем. Но несколько слов уже бросились ему в глаза, и сердце его забилось от ожидания, любопытство взяло верх над страхом и смущением. Его скудные знания позволяют ему перевести даже несколько строк полноценно.  

В письме было открытие, тайна; оно поразило Диму как молния, потому что по обращению в начале письма сразу узнал, кому оно было писано. Он знал, что почти преступление делает, прочитав это письмо; но минута была сильнее его сомнений. 

Уже с первых отгаданных слов смутно понял он, что в письме было, и потом долго и не оставляли его разгадкой тяжелые думы. В письме было так много намеков, так много данных, что нельзя было ошибиться, так много и загадок, из которых целиком и полностью состоял его Арсений, что нельзя было не потеряться в предположениях. Даже обрывки этих предложений уже подсказывали весь характер этой связи, от которой разбились два сердца. Мысли, чувства писавшего были наружу. Они были слишком особенные.  

Это письмо было прощальное, последнее, страшное, какими и бывают все они; когда Дмитрий прочел его, то почувствовал такое болезненное сжатие сердца, как будто он сам все потерял, как будто все навсегда отнялось от него, даже мечты, надежды, которые он питал неожиданно и тайно для себя, как будто ничего более не осталось. Пугало сильнее то, что это могло быть правдой. Арсений, казавшийся таким близким уже и так скоро, теперь снова упорхнул и, казалось, уже не вернется.

Как вор он украдкой прячет сложенные листы на место и выходит из библиотеки, желая остаться незамеченным. Книг в ней было много, но Дмитрий боялся, что, если Арсений узнает о его вторжении, вскроется и то, что он видел именно эту книгу и читал письмо, для его глаз не предназначенное, для человека, ему не предназначенному.  

Сердце его было потрясено и возмущено надолго. Печаль и чувство потери сменилось злостью, и Дима никак не мог дать себе отчет в том, на кого и из-за чего же он так зол. Столько вопросов одолевали его и терзали больную голову. Он стыдился своей трусости, боялся за свои чувства, злился на тайну Арсения, хотя мужчина явно имел право на нее.  

Позов как мог, старался не поддаваться эмоциям, старался успокоиться и просто обдумать все спокойно. Для начала ему необходимо было вновь вернуться к обычному своему поведению и общению, не выдавая открывшуюся ему тайну.   

Игра сходит ему с рук, никто и не обратил внимание на его пропажу и смену настроения. Радость от этого так мутит его сознание, что он даже разыгрывается и в порыве счастья задает вопрос, о котором мгновенно жалеет.   

- Вы путешествовали? 

Но, казалось, Арсений и не заподозрил ничего. Он с радостью поддерживает эту тему, и увлечением блестят его глаза.  

- Да. Мой отец построил много связей с иностранцами. Так как я занял его дело, то и знакомства мне тоже стоило освоить. Однако ж я только рад. Столько чудесных мест и людей, вы даже представить себе не можете! 

- Где вам больше всего понравилось? 

- Во Франции. 

Сердце Дмитрия больно сжимается. 

 - Я уже говорил, что являюсь большим поклонником всего французского. Язык, мода, кухня. Вы бы видели те места! А эти люди! Фотографии, которые вы видели у меня в кабинете сделаны французским фотографом.  

Дима невольно впадает в думы, которые желал бы навсегда выбросить из головы. Кто он для Арсения? Кто Арсений для него? Арсений не похож на других его друзей, он ни на кого не похож. И что он нашел в таком как Дима? Уж точно он с ним не играется, Дима бы быстро это заметил. Но вдруг и серьезно он не настроен? А готов ли на что-то серьезное сам Дмитрий? Его пугает перспектива этих отношений, в главной особенности из-за того, что ее и быть не может по многим причинам, с отчаянием замечает он. И рушить их дружбу Дмитрий не намерен.  

- Какая кухня по вкусу тебе? - заканчивает свой рассказ о Франции Арсений. 

- Русская. 

- Классика. Да, она очень вкусная. Лучше дома нет ничего. 

На Диму напал какой-то страх и он был намерен отныне избегать взглядов Арсения. Он желал его компании по-прежнему, бессонными ночами скучал по нему, лежа в соседней комнате, и был счастлив, поймав его взгляд. Но в тот же момент он мечтал от этого взгляда скрыться навсегда. Страх делал его поступки и слова необдуманными, что Дмитрий старался никогда не допускать. Открывшаяся тайна приводила его мысли в беспорядок, от которого хотелось сбежать. Дмитрий не мог с ним справиться. Ему стало так грустно от его внимания, и так тяжело от его ласк, так мучительно было смотреть на него. Арсений его поведения не понимал, ему была неизвестна причина, таившаяся только в голове и сердце Дмитрия, и он не хотел ее раскрывать.  

В нем накопились ревность, разговоры других людей, которым он не должен поддаваться, но позорно делал это, и свои собственные сомнения и страхи. 

В момент его растерянности они с Арсением остались наедине. Прежде такие ситуации доставляли ему удовольствие. Отныне испытующий взгляд Арсения, его волнение и желание помочь давили на плечи тяжелым грузом. Дмитрий знает, что хочет сказать ему Арсений. В его словах не будет ничего страшного, Попов его не отталкивает. 

- Дмитрий, я не мог не заметить, что тебя в последнее время что-то беспокоит. Я хотел попросить, чтобы ты поделился со мной, если тебя настигла беда. Мне больно смотреть на твое волнение.   

- Ты не спасешь меня от моих мыслей.  

- Уверен, что это так. Но я могу их разделить. 

Арсений подходит ближе и касается Диминого плеча. Позов так привык чувствовать его руку, что позволяет себе последнюю слабость - не скидывать ее с себя, в последний раз насладиться ее теплом. 

Но быстро приятное чувство заглушает ужасное, поганое, отвратительное.  

- Как вы разделили постель с мужчиной?   

В ужасе Арсений отскакивает на шаг, лишая Диму прежнего тепла и поддержки. Дмитрий сам испугался этих слов до крайности, но посчитал, что раз они вырвались из его сердца, то так тому и быть. Это будет конец их дружбы, все к лучшему.  

- Я нашел письмо к вам. 

Арсений молил его взглядом не продолжать далее, но злость Дмитрия набирала силы. Она подминала под себя и прочие чувства, превращая их в себя.  

На Арсения было невозможно смотреть, сердце Дмитрия обливалось кровью, поэтому перед собой он представлял себя самого, однако это стало его ошибкой, ведь мерзкое чувство, казалось, окончательно переняло главенство над разумом.   

- Это грешно, вам то известно?  

Арсений хмурится из-за обращения и причины их разговора. Ему неприятна реакция человека, которого он считал своим другом, перед которым так скоро и сильно открыл свое сердце.  

- Да, известно, - Попов поднимает подбородок, стараясь казаться увереннее, хотя внутренне ощущает, как сердце разрывается на части. - Но мне не страшен гнев вашего бога. Я не стыжусь себя и своей жизни. 

И гордость Арсения, его стойкость и сила заставляли Дмитрия упасть к его ногам, просить прощения и восхищаться им, молиться как богу, и он с трудом противился этой воли. 

Чувства его обладают какой-то необъяснимой способностью, если можно так выразиться. Его натура терпелива до последней степени, так что взрыв, внезапное проявление чувств бывает только уж в крайности. И сейчас, когда он был взвинчен до крайности, до крайности наполнен чувствами и до крайности влюблен, тело перестает его слушаться.  

Дима целует своего друга, с отчаянием прижимаясь к его губам, но быстро отстраняется, в ужасе смотря на пораженного и застывшего на месте от неожиданности Арсения.  

- Это ужасно, это грешно, - сокрушается он, прикрывая губы, на которых еще явно читался чужой поцелуй.  

- Не говорите мне так, - говорит Арсений нетвердым голосом, который никак не ожидалось от него, - не разбивайте моего сердца.  

- Прощайте, - говорит Позов, не в силах более выдерживать этот полностью разбитый взгляд друга. Дима хватается за голову. - Это невозможно. Это неправильно. Это ошибка. 

Дмитрий, не в силах сказать и слова и более не в силах видеть друга, возвращается в свою комнату и запирается в ней, не слыша, как Арсений тихо произносит его имя, неся в нем и вопросы, и просьбу о разговоре, и мольбу остаться. 

Поднял Дмитрий своих девочек рано, решив не злоупотреблять гостеприимством, особенно после ссоры, и избежать разговоров. К его сожалению, прочие домочадцы были уже бодры. Им подали завтрак, а Арсений так и не появился. На вопросы о его местоположении София и Степан ничего не могли ответить. А Позов не понимал, почему пытается его найти, если еще вчера так жестоко оттолкнул.  

Но когда вещи оказываются загружены, Савина видит Арсения и бежит к нему в объятия. Мужчина принимает ее радость и сам расплывается в улыбке, но быстро отпускает ребенка на землю.  

- Я так не хочу уезжать, Арсений!  

- Я тоже не хочу, чтобы вы уезжали, моя дорогая, моя милая Савина, - громче прошлого говорит Попов.  

- Папа сказал, что мы не можем остаться, - Арсений переводит взгляд на Диму.

- Раз папа говорит, то нужно его слушать. 

- Мы же увидимся еще? 

- Твоя жизнь длинна, может и увидимся.  

Савина делает приглашающий жест, и Арсений наклоняется. 

- Я хочу, чтобы вы с папой помирились. 

Арсений горько улыбается и тоже шепчет в ответ: 

- Я тоже.  

Савина целует мужчину в щеку, растрогав того до предела, попрощаться подходит Ирина. Она тоже сообщает о нежелании покидать его прекрасный дом и людей и сообщает о желании снова увидеться. 

Наконец они остаются вдвоем, друг напротив друга и не знают, что сказать.  

Арсений делает шаг вперед и уже готов поднять руки, чтобы обнять его, Дима знает, потому что часто оказывался в этих объятиях, но обрывает себя, не смея закончить это действие. Дмитрий замечает это движение и старается не обращать внимание, чтобы не поддаться слабости. Он отводит взгляд, ощущая стыд и боль.    

- Вы точно не сможете остаться? - от печали в голосе Арсения хочется сброситься в реку, у которой они когда-то встретились.  

- Нет, - ответил он, ужасно жалея, что не может сказать ему “да”. 

Арсений больше не спрашивает. Он не станет унижаться и стыдиться себя, своих чувств и своего прошлого. Не перед этим человеком, расположение которого ему было все еще дорого. Нет, лучше всё на свете, чем этот последний удар в сердце. Теперь, как и тогда, он думал, что он один. Так было всегда, и так должно оставаться отныне.  

Повернуться спиной к человеку, который с радостью принял тебя, который подарил счастье и возродил старые чувства с новой силой, тяжело, невозможно выдержать этот взгляд в спину, острее тысячи ножей, сделанных величайшими мастерами, но Дима врач, он привык делать невозможное, чего бы ему это ни стоило.    

Дверь в карету закрывается, взгляд тревожный, разочарованный не отпускает Дмитрия до самого отбытия, а после еще всю дорогу и преследует его.  

- Пап, а мы еще приедем к Арсению Сергеевичу?  

- Сомневаюсь. 

Позов встречается с тем самым строгим взглядом Ирины, и на душе становится еще хуже.  

Дмитрий не посмел бы - хотя мысли об этом тоже не покидали его голову - использовать Савину в качестве аргумента, причины, по которой их союз невозможен. Правда была в том, что он боится, и он признается в этом постыдном чувстве Арсению, потому что это меньшее, что он может сделать для такого прекрасного человека, которого принимал как друга, как родного: быть с ним честным. 

Савина в нетерпении била по полу своей маленькой ножкой. С такими причудами капризами каких с ней никогда не бывало. И это так поражало Дмитрия, желающего быть уверенным в том, что знает свою дочь. Она менялась, а он никак не мог поспевать за ней и так боялся ее развития, боялся, что останется позади, что так и получилось. 

***

Арсений продолжал смотреть вдаль, выпивая местное вино. Его мысли были также далеки, как горизонт, и смутны, как туман, который его скрывает. Это место не было для него домом, но Арсений ощущал здесь спокойствие из-за другого воздуха и присутствия рядом старого друга, которого, к его несчастью, он видит крайне редко. 

Сергей садится на место вблизи Попова.  

- Ты все печалишься мой друг. Это все из-за отъезда Дмитрия? Из-за той вашей ссоры? 

Арсений улыбается. 

Его другу известен его роман в прошлом, и нередко Арсений писал к нему все то время, что они виделись с Дмитрием. А потому известны ему все его тайны.

- Нет, все хорошо, мне жаль, что ты застаешь меня в таком скверном настроении. 

Арсений постарался придать своему внешнему виду умиротворение, однако это не обмануло Сергея.  

- Напиши ему. Думаю, что он мог что-то не понять. Если действительно хочешь расставить все точки над “и”, то пиши. Если хочешь забыть эту историю, то оставь все как есть, забудь о нем и не хандри из-за него. Насладись остатком лета у меня, а после вернешься в свой холодный Санкт-Петербург.  

Сергей улыбается, смотря на друга. Он встает со своего места и кладет руку на его плечо. 

- Попрошу принести тебе бумагу и чернила. И напиши от меня, что поступлю я с ним не по-джентльменски, если он снова навредит тебе. 

- Оставлю место в письме под это. 

Арсений смотрит на пока еще пустые страницы перед собой. Он не знает, что в это же время где-то в Петербурге один не безызвестный врач тоже корпел над этим важным делом, но вот он уже заносит перо, и на бумаге начинают поваляться слова. Оба мужчины пишут медленно, переживая каждое слово, стараясь правильно передать свои мысли и наконец разобраться в них и в своих чувствах.  

Из-под пера Дмитрия выходят строки, которых он более не мог стыдиться и скрывать. Этот случай все не отпускал его, заставляя запираться от всего мира. Он скучал по рукам, по глазам, по смеху и губам. Он скучал по своему другу, которому разбил сердце. Он совершил ошибку, очередную, жестокую и грубую. Эта ошибка снова разрушила его жизнь. Он знал, что может сделать для того, чтобы попытаться исправить ее. Он не знает, выйдет ли из этого хоть что-то, но не мог оставить все как есть. Ему была невыносима эта тоска. Он спать не мог от мысли, что причинил Арсению такую боль.

Дорогой мой Арсений, если я еще имею право обращаться к тебе так после случившегося.  

Все мои слова, сказанные вам в ужасном гневе отвратительные и грязные, я говорил лишь из-за ненависти, но не к вам, а к самому себе, ведь я сам себя обманул своими чувствами и уверовал в них и вас вовлек в свой грех. Я обманул себя в том, что мои чувства найдут ответ в вашем сердце, однако это не так, вы добрый и чистый человек, который был просто добр к нам, ко мне. А я искал в этом тайный смысл, которого, разумеется, не было и быть не могло. Одно я знаю точно: я люблю вас. Люблю всем сердцем, всей душой. Я не мог вам об этом сказать и сейчас сообщаю с большой тяжестью и страхом, ведь мне тошно от одной только мысли, что я оскверняю вас своим чувством. Простите меня, простите. Я больше не в праве назвать вас своим другом и писать к вам особенно после тех ужасных сказанных мною слов. Как же я бы желал, чтобы вы прочли это письмо, и как бы желал, чтобы вы его выбросили, не раскрывая, как только узнали бы от кого оно. Но если вы все это прочли, знайте, я не хочу более вас беспокоить и на глаза ваши я попадаться не буду, если вы вернетесь. Все было ложью. Все, что я сказал вам в тот день. Я совершенно унизился перед вами и перед самим собой. Потому-то я вечно буду помнить тот миг, когда вы так братски открыли мне свое сердце и так великодушно приняли в дар моё убитое, чтобы его беречь лелеять вылечить его. Я негодяй и глупец, что не ценил вашего благородства и внимание. Не могу вас оставить в покое и честно, кратко, как подобает человеку моего статуса и возраста попрощаться с вами и попросить прощения. Я не могу оставить вас, как мысли о вас не покидают меня, как бы я ни старался. Я груб и жесток, мне это известно давно, однако я не желал вам показывать это и направлять на вас свою злобу, которая вам не адресована. Но я оставлю вас, оставлю, обещаю, даже если мои чувства к вам не покинут меня до самой смерти. Я буду их бережно хранить в себе и тайно ластиться к ним, и вам не буду докучать. Я обещаю вам. Покуда на то ваша воля. 

Но еще я не простил бы себе, если бы не попросил: 

Лишь дай мне шанс, последний, я так нагло тебя об этом прошу, но мне нужен второй шанс нашей дружбы. Я хочу исправить принесенную мной тебе боль. Нет для меня ничего важнее счастья моих родных, и ты один из них. Я не прощаюсь, не желаю этого всем сердцем. Прошу. Забудь, забудь, что я наговорил, видит бог, как мне стыдно. Я не хотел этого. Не смею и надеяться на твое снисхождение, ведь более я его не достоин, да и не был никогда, только твое доброе сердце уступало моим прихотям. Если отныне ты видишь счастье лишь без меня, то я смирюсь с этим, я приму это и оставлю тебя.  

Навеки раб твой Дима.  

Писать было сложно, так много слов было в голове, что хотелось сказать Дмитрию, так мало было слов, которые он действительно из них хотел сказать ему. Его переполняли смешанные чувства, и он не знал, какие он хочет показать Дмитрию, ведь прошлая его попытка открыть сердце этому человеку, принесла ему лишь боль. 

Дорогой мой друг,  

Пусть ты и не желал бы слышать это обращение от меня, я буду искренним. Как поступить с этим письмом и моими чувствами решать лишь тебе одному, а мне только и остается, что смириться с этим.  

В моем уединении я был счастлив и не волновался, не боялся одиночества, ведь по-настоящему близкие люди всегда были рядом. Мне было их достаточно и больше ничего не нужно было. Но я не мог забыть тебя с самого твоего первого взгляда тогда, на набережной. Это было до нашего первого разговора, возможно, ты и не заметил моего взгляда в ответ, но он был, я видел тебя и более мои мысли ты не отпускал. Я заставлял себя не искать встречи с тобой, ведь это был лишь взгляд. Но потом мы встретились вновь, ты сам ко мне подошел, и это был знак. И как я скучал по вам в дни своей болезни. И сколько я страшился к вам писать, когда отправился в свой обитель. Но вы обрадовали меня, я не скрывал этого никогда, был я так счастлив вашему согласию. 

Я знаю, что ваши чувства, если таковые вообще имели место быть, вызваны лишь скучным летом и одиночеством жизни. И что это скоро пройдет. Я бы принял ваш поцелуй, не задумываясь, если бы он был желаем вам.  

То письмо, которое ты не должен был видеть, я не злюсь на тебя, я должен был сказать, когда поклялся быть с тобой искренним, ведь того желало мое сердце. Я давно должен был избавиться от него. Оно лишь нескромное напоминание о моей молодости, о том, что в моей жизни была не только работа. Я не стыжусь ничего из того, что было в том письме, ведь я был счастлив. Если любовь это болезнь, то я был болен. Болен Аленой и тем, от кого письмо ты прочел. И болен я до сих пор, но уже тобой. Ты лишь единственный занимаешь все мои мысли и сердце и больно мне от твоей жестокости. Но я слишком благодарен тебе за то, что с каждым днем ты все более и более заставлял так любить себя. Ведь это чувство прекрасно. И человек, которого я отныне люблю, прекрасен.  

Вынеси мне вердикт, ведь лишь ты один мне судья. Прокляни, оставь меня или помилуй, жалея - я приму все. Для меня лишь счастье твое важно. Я услышал тебя, твою просьбу, твой гнев и более не побеспокою. Я не хочу вас тревожить ничем и дай бог вам быть любимым другим. Ирина верила, что я смогу вас спасти. Она умная девушка, возможно, она была права, но я не справился с ее просьбой. И прошу прощения перед ней и перед вами.   

Прощай, мой любимый друг.  

Арсений.   

И как по волшебству, тому же, что привело их к встрече белой ночью на пустой набережной, письма настигают их одновременно.