После «разморозки» Агеро не проснулся, продолжая свой сон. Только теперь, по заверениям Эвана, самый обычный. Баам так и остаётся у кровати, не сумев подавить волнение и жажду встречи. Всего через несколько часов, за которые Агеро сможет отдохнуть и стать прежним, они смогут поговорить. Баам и сам может вздремнуть: кровать вопреки обыкновению небольшая, чтобы удобно было оказывать первую помощь при надобности, но в массивном кресле можно уместиться с ногами.
Агеро спит, размеренно поднимается одеяло, скрывающее грудь, но больше не двигается ничего. Спит Агеро очень тихо, словно и нет его, заснуть легче лёгкого. Под раскатистый храп Рака сложнее.
Дрёма у Баама чуткая — проснётся, когда Агеро зашевелится. Проснулся бы, если бы друг не проснулся раньше, чем Баам начинает клевать носом. Тихий, но всё же шорох заставляет вскинуть голову, глядя на лохматого и уставшего Агеро. Голос словно трескается, хриплый и тихий, а в движениях читается не сошедшая слабость.
— Баам… — тёплый, удивлённый, радостный, несмотря на усталость, голос наполняется тревогой, — Где… где Рахиль?
— Не знаю, — улыбается Баам. — И не хочу знать.
Молчание затягивается. Агеро, и без того заторможенный, застывает, словно его огрели кастрюлей. Баам просто улыбается. На сердце легко от этих слов, почему-то кажется правильным сказать именно так. Сразу. Первым. Едва Агеро оживё… нет, проснётся. Всего лишь проснётся.
Кто знает, что за мысли вертятся в их головах. Баам и сам не уверен, что думает сейчас. Возможно, ничего.
Агеро так и смотрит на него, не моргая. Живой, совсем не как в… контейнере. Лицо еле заметно, но двигается: моргает, шевелятся ноздри, дыша, размеренно поднимается грудь, немного сжимаются пальцы, наверное, прогоняя онемелость. Приподнимается краешек губ, появляются… эмоции. Привычно ласковый взгляд. Слегка наклонённая голова, веки поднимаются чуть выше или же ниже, когда Агеро доволен.
Баам не замечает, как протягивает руку, кладя её на тёплую кофту поверх места, где должно быть сердце.
«Бьётся»
Разумеется, Агеро замечает это, но смотрит со ставшей шире улыбкой, и Баам решает не убирать её. Его собственное сердце, кажется, застыло вместе с Агеро, но оттаивать начало лишь сейчас, от ощущения сильных, размеренных толчков под ладонью. Робкое, словно первые капли с тающего льда, тепло облегчения разливается по телу.
Бааму достаточно этого простого прикосновения, ладони на чужой груди, чтобы широко улыбаться. Тепло копится как талая вода — такое большое достижение, они оба выжили, они прошли через эту невозможную битву — но вода холодная и тяжёлая, лишь стремящаяся к комнатной температуре. И верно — они нескоро забудут эту битву, зато после, придя в себя и приготовившись ко всему, что может встретить их будущее, они могут стать и теплее. Ещё живее. Ещё увереннее.
Агеро улыбается тоже. Может он и не знает всей ситуации, Баам ещё не рассказал ему о битве и том, что будет потом, но понял наверняка, что раз Баам рядом и может сидеть и ждать его со своими ранами, значит, всё не так плохо. Но вот глаза покрасневшие и продолжающие сходиться на переносице брови Баама он подметил тоже, что уже не так хорошо. Подметил накопившуюся усталость, вырвавшийся вздох.
«Устал ведь», читается в спокойных, словно безоблачное небо, глазах. Баам и правда устал, но разве повод это уходить прямо сейчас? Он может сколько угодно ложиться спать, но выспится он лишь когда убедится, что с Агеро всё в порядке.
Молчание, прерываемое лишь дыханием и сердцебиением, полно уюта. Хорошо, как если бы они держались за руки или обнимались. Можно прикрыть глаза и пересесть, чтобы опереться о стену, задремать, наполнившись наконец долгожданным спокойствием. Но обводить взглядом чужое живое до невозможности лицо приятнее.
Приятно просто быть