Переплетения коридоров похожи на металлические кишки. Мизи совсем среди них теряется. Каждый шаг – водоворот перед глазами, меняющий местами потолок и пол. Тошнит. Во рту кисло: она так и не заставила себя поесть. Голове непривычно легко, но бежать от этого только сложнее.
Единственное, что чётко и ясно – ладонь Хёны, горячая, потная, живая, стальной хваткой сжимающая ее запястье.
...Хёна заворачивает вправо так лихо, что Мизи явственно слышит хруст собственных костей – хватку та ни на секунду не ослабляет.
– Всё. Отдыхаем, – командует и по спине хлопает ободряюще. Кофта теперь только сильнее к лопаткам прилипает.
В передышку Мизи не верит – кажется, что из-за угла коридора вот-вот выскочит охрана. Но проходит вдох, два, три, – и тишина. Тревога ослабляет свои объятия.
Мизи поворачивается к очередному экрану, ожидая увидеть бессмысленную рекламу или повтор новостей. Из темноты стекла на неё глядят собственные жёлтые глаза.
Мелкие кудри обрамляют лицо.
Понятно, почему голове так легко.
...А она и не знала, что у нее волосы вьются.
Отступает гудящий холод металла, сменяясь искусственным ветром сада Анакт и тенью от их любимого дерева.
– Тебе совсем не жалко было? – чёрные волосы, струящиеся по мягким молочным плечам, все никак не выходят у Мизи из головы. Конечно, конечно, Суа и сейчас красивая! И тогда красивая, и всегда, но...
...но не думать не получается.
– Нет, – Суа заправляет прядь за ухо – коротким, изящным движением. – За ними сложно ухаживать, да и у мамы уже есть длинноволосые... дочери.
Прядь снова выскальзывает на лицо, и Мизи к ней тянется, спеша поправить.
– Ой, извини, – тут же руку одергивает, не успевая коснуться, а сердце бьётся-заливается торжественным барабаном.
– Все хорошо, – улыбка у Суа – лучше всех цветов сада вместе взятых.
– А можно?.. – Мизи неуверенна – из-за того, что внутренне вся дрожит; боится, что пальцы тоже. Наверное, только ей и видно.
Суа кивает.
На шее – волоски короткие, колючие, щекотные, такие темные на фоне белой, почти светящейся кожи.
– Никогда свои не обрежу! – клятвенно заверяет Мизи.
Суа все ещё улыбается – так, что заметно только Мизи.
Хёна тоже улыбается – во все зубы.
– Любуешься, да? Тебе идёт! – Хёна маячит перед ней древесной корой и горьким шоколадом. Мизи бы сказать «спасибо» – да слова в горле застряют.
Хёна в лице меняется быстро.
– Не переживай, отрастут! – и ерошит по волосам – те теперь застилают глаза.
Мизи не переживает. Вернее, переживает – но не о волосах.
Когда боги умирают – должно скорбеть. Но сейчас совсем нет времени.
И Мизи вдыхает – глубоко, чувствуя, как щиплет в уголках глаз.
Нет.
Времени.
– Спасибо.
И выдыхает.