В жизни не всегда все происходит так, как того хочется. Это была одна из первых истин, которые когда-либо усваивала Эрза. До недавнего времени она не знала ни одного из родителей. И, говоря откровенно, предпочла бы не узнать вовсе.

Не потому что ее мать была одним из вражеских командующих, а отец - человеком с жестоким сердцем, который обрек на долгие годы страданий свою супругу. А потому, что их встреча стала трагедией, которая оборвала долгую жизнь ее матери. Женщины, которая несмотря ни на что выживала более четырех сотен лет, но одна встреча с дочерью стала фатальной.

Эрза не хотела быть причиной ее смерти. И последние слова этой женщины – как ни крути чужой, странной, но такой похожей на Эрзу... отдавались в ее сердце странной тянущей болью.

В тех словах даже не было ничего такого, кроме легкого призрака любви между матерью и дочерью, призрака нежности.

Призрака «я защищала тебя от всего мира четыреста лет, а потом мне пришлось защищать тебя от себя».

Упущенные возможности всегда причиняют боль.

Эрза на секунду прикрывает глаза, представляя, какой жизнь была бы, если бы безумие не захлестнуло ее мать с головой. Представить не получается, кроме того, что Ирен Белсерион точно не отдала бы дочь каким-то сектантам. А это значило, что жизнь Эрзы пошла бы по совсем другому пути. И в этой другой жизни не было бы «Фейри Тейл», а может быть, они столкнулись бы впервые во время этой войны, и Эрза убивала бы тех, за кого сейчас сражалась.

Иногда повороты судьбы действительно чудовищны.

Останки великой чародейки Арболеса покоятся на кладбище собора Кардии, потому что ни один из выживших представителей империи не обеспокоился вопросом захоронения погибшей союзницы, слишком занятые спешным побегом на родину. А Эрза только и могла сделать для родившей ее женщины, что позаботиться о достойном месте упокоения.

Когда гроб скрылся под землей, Эрза опустилась на колени и от всего сердца поблагодарила эту несчастную женщину за жизнь, за защиту, и попросила прощения за то, что не смогла стать для нее утешением.

Встреча с этой женщиной не оставила ничего кроме печали. А у Ирен Белсерион не осталось и этого.

Но, тем не менее, эта встреча была оглушающей. Увидеть кого-то, кто был на нее похож настолько, что глядя на этого человека можно было понять, какая именно часть нее была унаследована от него. Странная форма общности, осознания, что в их жилах течет одна кровь. Родство не духовное, какое было Эрзе знакомо, но физическое, неизменное, незыблемое. Бессмертное родство. Даже если Эрза была ее врагом, даже если Ирен ее бросила – они были родней.

И возможно впервые в жизни Эрза по-настоящему поняла Грея, взгляд которого несколько раз в году наполнялся глухой волчьей тоской, даже когда он был окружен теми, кто стал ему семьей. Это была тоска по кому-то, кто по умолчанию твой. Кто не перестанет быть твоим, даже если вы рассоритесь, и ваши пути навсегда разойдутся.

Впервые поняла, отчего мастер, способный изгнать из гильдии любого опасного мага, так тяжело переносил изгнание и сына, и внука. Потому что он отрезал себя не только члена семьи, но и часть себя.

Кровь Ирен Белсерион текла в жилах Эрзы, эту кровь она проливала за друзей. Даже если Ирен Белсерион мертва, ее часть всегда будет с Эрзой.

И это «всегда», «на всю жизнь»... наполняло ее странным теплом. Как будто у нее что-то есть, и кто-то всегда останется с ней.

Жизнь Эрзы в основном была чередой встреч, прощаний и сожалений.

Некоторые возвращались в ее жизнь, некоторые – нет, а кто-то всегда оказывался где-то рядом, но никогда не оставался с ней.

Таким человеком был Джерар, она каждый раз думала, что это последняя встреча, внутренне умирала, когда смотрела в его удаляющуюся спину, и все равно они продолжали сталкиваться. И с каждым разом Эрзе было все тяжелее собрать себя, разбитую расставанием, по кусочкам.

Почему-то у них всегда так было: чем агрессивнее и сложнее жизнь вокруг них, тем между ними все было проще. Отчего-то гораздо легче было прикасаться, говорить, защищать, когда все вокруг рушится. А стоило оказаться в спокойной обстановке, когда можно было не спеша поговорить обо всем, все усложнялось, они вечно все портили, творили глупости и отталкивали друг друга.

И вот сейчас Эрза узнала о снятии всех обвинений с членов «Греха Ведьмы» и объявлении их людьми свободными и искупившими прошлые прегрешения от Грея, который узнал это от Мереди, когда та пришла в гости к Джувии, радостная, что они смогут заняться чисто девчачьими вещами при свете дня, ни от кого не скрываясь. Когда Эрза спросила, а с какого края там Грей, Фуллбастер вздохнул и с лицом повидавшего жизнь человека сказал, что Мереди его назначила почетным носильщиком сумок и кошельком, поскольку они не чужие друг другу люди, Грея обучала магии Ур, а Мереди воспитала дочь Ур. Впрочем, Грей добавил, что, скорее всего, Мереди хотела этим самым еще и порадовать Джувию. Так что Грей, изрядно Джувии, исключительно по своему мнению, задолжавший, даже не стал сопротивляться.

Не то чтобы Эрза ждала, что Джерар вдруг появится у нее на пороге сообщать эту прекрасную новость с обещаниями, что у них все будет хорошо и все такое. С чего бы ему это делать? Но где-то внутри нее все еще жила та маленькая девочка, которая голодала по его вниманию и хотела быть как можно ближе к нему. Которая, когда день полный тягот заканчивался, всегда старалась устроиться на ночлег в холодной камере как можно ближе. Та самая девочка, которая во время проверок охраны жалась к нему, будто этот маленький мальчик был способен спасти ее. Эта маленькая, слабая, зависимая девочка редко показывала себя сейчас, но когда дело касалось Джерара, она была так слаба, она так много хотела, и так мало получала.

Эрза встряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Ей богу, лучше бы и дальше думала о той куче забавностей, происходящей сейчас между Греем и Джувией, когда Грей начал делать крохотные шаги навстречу, а Джувия даже не могла их заметить, настолько они маленькие, и то вспоминала, что должна давать ему пространство, то принималась атаковать его со всей силы. В итоге они друг друга жутко нервировали и то вели себя как круглосуточно влюбленные люди, то нервно прятались по углам в панике от происходящего. Наблюдать было весело. И отчасти Эрза была благодарна, что ее любовные терзания, как и всегда, находятся в подвешенном состоянии, и то ли пора ставить в церкви свечу за упокой личной жизни, то ли еще не поздно реанимировать умирающего. И еще за то, что все происходило вне гильдии, и по сути о том, что что-то происходило знала только ее команда да пара неравнодушных, вроде мастера, Миры и каким-то образом Лаксаса, сплетник он, что ли, тайный. По крайней мере, никто не делал ставок и не хихикал.

Мереди была все еще в городе, и даже сама Эрза с ней пару раз пересекалась. И были все основания подозревать, что Джерар был где-то близко, потому что много кто из «Греха ведьмы» сейчас околачивался в Магнолии. Макбет посапывал под цветущими деревьями в парке, наслаждаясь весной. Эрик торчал прямо в гильдии, грызся с Нацу и смущал Кинану. Мереди наверстывала упущенную в борьбе со злом и годами в темной гильдии обычную девичью жизнь, и, разумеется, громче всех смеялась над страданиями Грея. Сойер тоже где-то мелькал. Про Сорано и Ричарда Эрза знала, что те отправились первым делом к давно потерянным родственникам. Но Эрза даже краешка плаща Джерара не видела.

И если это было из-за нее, Эрза хотела схватить его за шиворот и хорошенько встряхнуть, напомнив, что раз уж само государство простило Джерару все грехи, то тому рекомендуется, наконец, зажить полной жизнью, не оглядываясь ни на кого.

Первые дни Эрза клятвенно обещала себе не искать его специально, не давить, не навязываться. Если он захотел бы ее увидеть, он бы пришел. Он всегда приходил, когда считал нужным. И вот Эрза планомерно часами гуляла по городу и в окрестностях, надеясь случайно наткнуться. Деликатно (на самом деле она была прямой и бесхитростной как бревно) порасспрашивала членов его гильдии, мимоходом окольными путями, пользуясь обширными знакомствами, выяснила, кто живет в городских гостиницах. И поняла, что то ли ощущение свободы Джерара недостаточно сильно, и он остерегается жить в месте, где могут спросить его имя, либо же сильно настолько, что после долгих лет скитаний перспектива жить под крышей причиняла ему физический дискомфорт.

Или Джерар, как обычно, был на пару шагов впереди.

Как ни странно, поймала его Эрза на подходе к церковному кладбищу у недавно отстроенного собора Кардии. Именно в тот момент, когда не искала его. И это было больше, чем она рассчитывала. Поэтому они оба замерли друг напротив друга, как ездовые олени, попавшие в свет фар манокатов.

– Джерар... – вырвалось у Эрзы удивленное. Они в небольшом городке не могли столкнуться почти две недели, а тут стоило Эрзе выйти ради того, чтобы предаться меланхолии у могилы матери, как они встречаются.

– Эрза.

«Вот и познакомились», – добавил в голове Эрзы ехидный голос, смутно напоминающий голос Каны.

– Я слышала... королева Хисуи даровала вам амнистию. Даже не знаю, хочешь ли ты слышать поздравления? – осторожно говорит Эрза.

Джерар пожимает плечами.

– Я не уверен, что смогу простить себя, даже если весь остальной мир сможет.

Эрза понимающе кивает.

– А как ваша деятельность? Пока вы были вне закона, вам ничего не мешало уничтожать темные гильдии, но сейчас... Оказаться там снова не составит труда, но как мне кажется, твои ребята... радуются свободе и возможности жить на свету, наверное?

– Я бы не стал отнимать это у них, хотя мне не привыкать, я всегда жил где-то в сумерках. Вопрос расформирования был поставлен перед ними. Ребята думают. Здесь достаточно удобно в этом плане, если они решат уйти, есть вокзал. Да и Эрик с Мереди завели здесь друзей.

– Я пришла навестить могилу матери, – тихо заметила Эрза, демонстрируя букет цветов в руках.

– О, я тогда оставлю тебя, – сказал Джерар и попытался уйти, но Эрза его остановила.

– Пойдем со мной? Я не могу позвать никого из своих, все-таки она была вражеским генералом. Но быть с ней наедине сложно.

– Конечно.

Они идут вглубь, проходят мимо ровных рядов надгробий.

– Я даже не знаю, зачем это делаю, я увидела ее впервые только когда мне пришлось с ней сражаться. Она говорила мне, что я ей не нужна была, раз меня не удалось использовать как новый сосуд, она причинила боль Венди и Первой, переломала мне половину костей, но все-таки... я здесь. Стою напротив ее могилы, и мне грустно.

– Ты добрая, – с улыбкой заметил Джерар.

Эрза покачала головой.

– Я не... перед смертью она сказала мне кое-что. Кажется, она все-таки меня любила. Хоть я и не смогла исполнить ее мечту о человеческом теле. Хоть я и была ее врагом. Мне кажется, дело было не в том, что она не могла меня использовать, а в том, что не захотела. И в какой-то мере, я ее понимаю. Она была моим врагом, но я тоже могла бы ее полюбить, если бы... если бы у нас было время. Это то, что происходит между матерью и ребенком?

– Безусловная любовь... Когда другому человеку не обязательно делать тебе добро, но ты будешь его любить? Нет, не думаю, Эрза. Я знаю множество примеров, когда дети ненавидели своих родителей и наоборот. Это было в вас обеих, то, что вы разделили, как мать и унаследовавший это ребенок. Я не знаю, какая у нее была жизнь, но вряд ли можно от хорошей судьбы захотеть сделать что-то подобное со своим ребенком. Она ожесточилась, но ее сердце все еще было достаточно живым, чтобы любить. Как и с тобой, тебе тоже было нелегко – я не имею права рассуждать об этом, потому что половину твоей жизни все портил именно я, но – ты все еще можешь прощать и идти вперед. Так что нет ничего удивительного, что ее история тебя задела за живое, и ты смогла ей сопереживать.

– И все-таки я совсем не понимаю, что к ней чувствовать. Моим единственным родителем всегда был и остается Мастер... Я не чувствую, что предаю его или что-то в этом роде, но у меня никогда не было матери, и я даже не думала о том, что она должна была быть. Меня оставили на пороге церкви, как будто я взялась из ниоткуда.

– И, тем не менее, все-таки ты родилась, как и все мы, обыкновенные смертные, – едва-едва весело замечает Джерар. И Эрза невольно вспоминает те далекие времена, когда Джерар имел чувство юмора. И улыбается гораздо шире, чем располагает ситуация и место их нахождения.

Джерар переводит взгляд на надгробие.

– Ирен... Белсерион, – читает надпись.

– Я все еще Скарлет, если тебе интересно. Белсерион – это даже не настоящая фамилия, это имя ее соправителя-дракона. Видимо, это какой-то злой рок – получать фамилии от тех, кого мы любим.

Джерар дернулся, как от удара.

– Я думала, ты знаешь, – тихо сказала Эрза. – Не бери в голову. С этим я справляюсь сама.

– Я...

– Не говори ничего. Это грустно, когда я думаю, что это последний раз, когда мы видимся, потому что кто-то из нас собирается умереть или провести всю жизнь в заключении, но в основном я счастлива, – качает головой Эрза, и решает перевести тему. – Если «Грех ведьмы» будет расформирован, чем ты займешься?

– Пока не знаю, – хватается за шанс отсрочить тяжелый разговор Джерар, смотря с благодарностью за предоставленную возможность. – Наверное, тем же, только законными методами. Буду помогать людям. Творить столько добра, сколько смогу.

Эрза тихо усмехается.

На недоуменный взгляд, она пожимает плечами и качает головой.

– В твоих словах нет ничего такого. Просто я подумала, что ты, когда распустили «Фейри Тейл», предложил мне путешествовать некоторое время с вами. И чуть не предложила тебе вступить в «Фейри Тейл». В последнюю секунду себя одернула.

– Боюсь, это место слишком светлое для меня, – покачал головой Джерар, грустно улыбнувшись.

– А... ты хотел бы? Если бы тебе ничего не мешало? – тихо интересуется Эрза.

– Я не позволяю себе представить свою жизнь в твоей гильдии. Зачем зря себя мучить. Я знаю, какие вы, сколько всего вы можете простить тому, кто хочет идти по пути света. Но я не хочу прощения. Я не хочу, чтобы меня понимали, не хочу, чтобы пытались снять часть вины с меня.

– А я думаю, гильдия тебе подходит. Но не стала звать тебя не поэтому. Знаешь, тогда, когда «тот инцидент» закончился, и прошло несколько дней, Нацу отошел от эфирного удара, да и мы все более-менее залечили раны, я попыталась затащить ребят: Сё, Уолли и Милианну – к нам, говорила, как весело нам будет. А они тем же вечером попытались тайком от меня сбежать. Потому что они хотели посмотреть на мир.

– Я бы попрощался, – мягко говорит Джерар.

Эрза фыркает.

– Дело не в этом. Я... хотела, чтобы они были рядом, чтобы я могла их защищать, оберегать, заботиться, делать все, чего я из-за своих слабости и трусости не делала целых восемь лет. Я хотела, чтобы они были со мной, там, где я всегда могу прийти к ним на помощь. Я и тебя хочу защитить несмотря ни на что, спасти, потому что тогда я ничего не смогла сделать.

– Я...

– Ты не хочешь, чтобы я тебя спасала, а они не хотели перебраться из одной клетки в другую. И я отпустила их. И я не стану даже предлагать тебе остаться в «Фейри Тейл». Впервые за столько лет ты по-настоящему стал свободен. Тебя больше никто не удерживает, не преследует, Джерар. Ты можешь увидеть этот мир глазами свободного человека, и я не должна у тебя отбирать это только потому, что боюсь не быть рядом, когда тебе будет нужна помощь. Поэтому, как бы ни обернулось все, я хочу, чтобы ты нашел свое место. Я и «Фейри Тейл» никуда не денемся, и если это действительно твоя судьба, ты придешь. И я всегда с теплом тебя встречу. У тебя есть теперь куда возвращаться.

Джерар взял ее за руку.

– Я не достоин этого, – медленно проговорил он. – Но спасибо. Я не думаю, что мне доведется воспользоваться твоим приглашением, не буду обещать того, что могу не исполнить. Но одно знание, что оно есть, делает меня незаслуженно счастливым. Спасибо, Эрза.

Эрза улыбается, светло и легко.

У нее на языке вертится еще достаточно слов, но она решает приберечь их на потом, потому что для Джерара это слишком много. В своих попытках скрыть неуверенность Эрза зачастую становилась напористой и грубой, но быть такой рядом с Джераром ей не хотелось. Ей не хотелось на него давить. О, она бы без труда могла его убедить, что ему стоит прийти к ним в гильдию, но правда была в том, что как бы ей ни хотелось, «Фейри Тейл» не была лекарством от всех болезней, и даже ей не удалось бы починить то, что сломалось когда-то внутри Джерара.

Она знала, что и Джерар любит ее, но нельзя было начинать что-то такое, пока они оба не будут к этому готовы. И сколько бы времени Джерару ни понадобилось, Эрза его дождется.

Они поговорили еще немного о том и о сем, Эрза убедила его прогуляться по Магнолии, где познакомила его со всеми вещами, которые любила. Говорила о памятных местах, заставила попробовать пару десертов в любимой кофейне. В конце концов, даже выбила из него еще пару шуток, над которыми смеялась, пряча зардевшееся лицо в ладошках.

Это было тем, что чувствуют влюбленные девушки на свиданиях? Если да, то Эрза любила это каждой частичкой своего сердца.

Ей никогда не удавалось почувствовать себя в полной мере молодой девушкой. На ней лежала ответственность за гильдию, друзей и просто было не так много людей, с которыми она могла расслабиться настолько, чтобы перестать быть всегда готовой к бою.

Нацу до сих пор немного насторожено относился к Джерару, потому что именно он наиболее эффективно выбивал ее из состояния вечно готовой надирать задницы Титании, оставляя лишь Эрзу, которая была не так уж и сильна. Эрзу, которая могла дрожать и плакать. И Нацу едва ли мог это выносить, считая Эрзу обязанной пребывать в вечно твердом состоянии.

Эрза была так влюблена в Джерара, что было страшно и больно помыслить, что вскоре он опять ее покинет, особенно, когда они так далеко продвинулись, что могли разговаривать друг с другом, не споря, кто в чем больше виноват. Когда Джерар позволял себе шутить и улыбаться, не вспоминая поминутно список своих прегрешений.