— Берегись, слева!

Алистер резко развернулся, одним мощным взмахом меча снеся голову с плеч подобравшегося вплотную генлока. Краем глаза заметил, что из темноты Глубинных Троп выбираются на лязг оружия всё новые и новые порождения — небольшая группа как раз намеревалась зайти к ним с тыла.

Видимо, они ещё не знали, что набрасываться нехорошо.

— Двое сзади! Эмиссар!

Молниеносно среагировав на предостережение Алистера, гномка увернулась от шипастой булавы, выскользнула из-под проржавевшего лезвия занесённого над ней топора, кувырком преодолела расстояние до вражеского мага, плетущего очередное заклинание за спинами двух гарлоков — последние недоумённо уставились себе под ноги — и ринулась в атаку.

Страж перехватил окровавленную рукоять поудобнее. Нужно было прикрыть Эдукан, пока она не покончит с эмиссаром — и преимущество вновь будет на их стороне.

— Эй, Архидемоновы выродки! Я здесь!

Пробиваясь сквозь ряды порождений, Алистер всё быстрее отходил к дальней стене пещеры. Наконец он занял нужную позицию — между эмиссаром и остальным полчищем — и рубил уже не задумываясь, сплеча.

Уклонение. Подсечка. Разворот. Защита. Взмах. Удар. Снова разворот…

Постепенно смрадная волна порождений схлынула, а силы у её жалких остатков иссякли. Алистер победоносно взглянул через плечо в ту сторону, где должна была быть гномка, и оцепенел.

Видимо, в противоположной стене тоже был лаз, да только из-за того, что в этом месте пещера намного слабее освещалась чадящими факелами, Стражи не заметили его сразу. В какой-то момент отряд мерзких тварей, наверняка устроивших там засаду, вышел на поле боя и плотным кольцом окружил Сайру, позволив эмиссару захватить её в дробящую темницу — у неё не получилось даже окликнуть напарника.

Гномочка парила в воздухе, окружённая слабым сиянием, неестественно запрокинув голову и сведя от судороги лопатки. Судя по всему, ей осталось недолго — паутина чёрных вен, последние несколько лет проступавшая сквозь кожу всё отчетливее, под действием порчи разрослась и покрыла своим незатейливым узором округлое лицо.

Мысли проносились в голове у Алистера, одна чудовищнее другой, пока он пытался пробиться к ней. Вдруг что-то со звоном прилетело ему в спину: то кидался валунами взбешённый огр. Страж, сбитый с ног, на мгновение лишился чувств; тут же опомнившись, поднялся… Но было уже поздно.

Вокруг него колыхалась такая же клетка, сотканная из нездешнего магического света.

Всё, что происходило дальше, Алистер больше ощутил, чем увидел: вот эмиссар ослабил хватку, и Эдукан, обездвиженная, с глухим стуком упала на колени; вот три отравленные стрелы одна за другой со свистом рассекли затхлый воздух и пронзили её; вот огр с оглушительным топотом приблизился к ней и хищно разинул клыкастую пасть…

Страж не мог кричать — голос пропал, а челюсти сжались до скрипа зубов — однако подобие надсадного вопля вырвалось слабым шипением из его лёгких. Боковым зрением наблюдая за тем, как гномку, уже бездыханную, швыряют о камни и кромсают когтистыми пальцами, он с ядовитым отчаянием вспоминал их клятву.

Уходя на Зов, они поклялись друг другу, что погибнут вместе. Что бы ни случилось.

Но всё обернулось совсем иначе, и теперь под отвратительный хруст костей своей любимой Алистер молился о её душе. Слова Песни Света то и дело путались, жгучие слёзы застилали взор, а невидимые тиски сдавливали рёбра, но он упрямо воскрешал в своей памяти, строка за строкой, станс о мотыльке.

В конце концов огр, которому надоело возиться с Эдукан, отшвырнул её тело прочь. По каменистой почве оно прокатилось туда же, где в пыли лежал одноручный меч и щит, ранее принадлежавший Дункану. Страж знал, что всё кончено, что ему не стоит, не нужно смотреть туда — и всё же смотрел.

Смотрел, не узнавая в кровавом месиве её очертаний.

Смотрел, видя одни только глаза — распахнутые, поблёкшие, пустые.

Алистер отдался этим глазам без остатка: попросил прощения за то, что не сберёг свою маленькую Эдукан, не бился, как зверь, до последнего вздоха, не сражался за неё, а отдал на растерзание; пожелал встретить в вечном сне другого, лучшего, чем он, защитника.

Вскоре послышалась тяжелая поступь огра и гортанный рык порождений. Бессчётная орда нахлынула на Алистера, словно стая стервятников на раненую галлу…

И тьма укрыла его с головой.

***

Постепенно сквозь стрекочущий гул до слуха Алистера донеслась тихая мелодия. Нет, это был не глас скверны в его жилах и не погребальная песнь, это была…

Колыбельная?

— Ночь наступила, маленький мой,

И время пришло засыпать.

Мысли твои улетят, мой родной —

Твой сон буду я охранять.

Алистер насилу разлепил веки. Кошмар истаял.

Через забранное решёткой оконце крохотную комнатушку едва освещал единственный во всём Амарантайне уличный фонарь, и в этом пляшущем свете юноша увидел, что Сайра, живая и невредимая, сидела на его кровати. Напевая старую, как мир, эльфийскую колыбельную, она нежно гладила его взлохмаченные волосы.

— Куда же уходишь ты, маленький мой,

Со мной расставаясь во сне?..

Истину ищешь в стране ты иной,

Теряясь в сердец глубине.

Алистер слушал, затаив дыхание, свою маленькую потешную гномочку. Постепенно он начал возвращаться в реальность.

Атака разумных порождений тьмы на Башню Бдения была позади, когда измотанные и не на шутку напуганные Стражи наконец смогли отыскать себе место для ночлега.

Оставаться в Башне особого желания не было даже у её обитателей — и уж тем более у тех, кто привык к жизни под открытым небом. За пару звонких монет вновь прибывшие получили спальные места на втором этаже чудом уцелевшей в ужасной бойне таверны.

Одиночные.

В двух смежных комнатах.

Убеждать хозяина трактира в том, что Алистеру и Эдукан с лихвой хватит и одной казарменной койки на двоих, никто из них не стал — усталость взяла своё. К тому же, такие речи обязательно породили бы в небольшом селении потоки досужих сплетен об их несуществующей связи.

А теперь Сайра сидела в его комнате и пела ему полузабытую колыбельную. Юноша взял её маленькую ладошку и прижал к губам, не зная, как ещё ответить на её заботу.

— Не трусь и не бойся, маленький мой,

Куда б не направил свой путь.

Иди на мой голос — и прямо домой

Смогу я тебя вернуть…*

Гномка умолкла, свободной рукой погладила его по щеке, печально и устало улыбнулась. Алистер заметил, что на её скуле тоже поблёскивает мокрый след — не иначе в этот раз дело было совсем худо.

— Рада, что ты вернулся. Снова Остагар?..

Очарованный пением Страж не сразу понял, о чём его спросили.

— Нет, это было… Позже. Похоже на то, что я увидел задолго до сражения с Архидемоном.

Приподнявшись в постели, он тыльной стороной ладони вытер глаза — до сих пор казалось, что всё лицо забрызгано кровью. Сайра зашуршала простынёй; Алистер, послушно придвинувшись, помог ей забраться в постель. Стёганное одеяло сползло с покрытых рубцами плечей, обнажив юношу по пояс, и гномка прильнула к нему, уложив свою голову ему на грудь.

— Я проснулась от твоего крика. Дверь была заперта, и мне пришлось взломать замок. Когда я вошла, ты даже не шелохнулся — просто шёпотом читал молитву…

Алистер приобнял Эдукан, зарылся носом в её мягкие волосы.

— Мне снилось, что ты погибла на Глубинных Тропах. Раньше меня.

Девушка вздохнула. Наверняка она сама видела что-то подобное, но из-за слабой связи с Тенью это был скорее отголосок, далёкое эхо, чем настоящий кошмар.

Ответила гномка совсем тихо — так, чтобы разобрать смог только он.

— Послушай, Алистер. С того момента, как я стала Серым Стражем, я уже знала, что в любой момент могу умереть — и потому ценила каждую секунду, проведённую в компании друзей, и каждое мирное утро, которое я встречала вместе с тобой.

Несмело, одними подушечками пальцев Сайра коснулась иссечённой шрамами груди Алистера. Юноша почувствовал, как от сердца расходится обжигающая волна, как согреваются ладони и по лицу разливается румянец. Никогда ещё простое прикосновение так на него не действовало; волны мурашек одна за одной прокатывались по его коже, пока Эдукан медленно гладила пальцами впадинку между рёбрами.

Подняв голову, она дрожащей рукой отвела со лба юноши растрепавшиеся пряди и встретила его взгляд.

— Ты защищаешь и оберегаешь меня так, как никто другой не стал бы. Память о тебе, сальрока, стала мне дороже жизни… И я готова к тому, что у меня отнимут второе. Но не первое.

Ещё несколько мгновений Сайра молча смотела на Алистера, согревая его теплом своих рук. Наконец юноша прижал её к себе и прошептал в маленькое ушко:

— Спасибо, радость моя.

***

Заря выдалась ярко-алой — на Амарантайн двигалась буря.

Солнечный свет падал на простыни неправильными четырёхугольниками, неровной полосой ложился на щёку спящей Эдукан. Алистер, по своему обыкновению проснувшийся раньше, не спешил будить спутницу — вчера они так и провалились в глубокий здоровый сон, пригревшись в объятиях друг друга.

Сотни, тысячи раз Стражи мысленно прощались друг с другом навсегда — и во сне, и наяву… Однако с каждым новым кошмаром это давалось им всё сложнее. Каждый раз находились вещи, о которых они сожалели, или слова, которые они так и не успели высказать вслух.

Сайра первая подала знак: пришло время наверстать упущенное.

И, пожалуй, это была лучшая колыбельная на Алистеровом веку. Даже если ей суждено было стать последней.