Тронный зал гудел, точно улей, и его назойливое многоголосое жужжание пробивалось даже через окованную чугуном дубовую дверь толщиной с ладонь. Едва коснувшись истёртой ручки, Лаора Лавеллан замерла в нерешительности: сомнения одолевали её вместе с головной болью, а выдерживать шум пиршества с честью и непринуждённой улыбкой не оставалось никаких сил. Тем не менее она, как глава Инквизиции, просто обязана была хоть раз появиться на званом ужине — то ли в знак признательности за оказываемую поддержку, то ли для того, чтобы верные подданные убедились в сохранности своего предводителя. В конечном счёте, было бы несправедливо лишать всех этих людей законного права на отдых.
Однако взяться за опостылевшую чугунную скобу и войти наконец в парадное крыло оказалось не так-то просто: боль ожесточённо впилась когтями в виски, словно бы пытаясь раздавить череп, и Лавеллан досадливо поморщилась. Глубокий, как перед погружением в родниковое озеро, вдох помог эльфийке взять себя в руки; гордо расправив плечи, она толкнула дверь…
И замерла на пороге.
Судя по всему, в Скайхолде праздновали очередную победу — Лаора не могла с уверенностью сказать, какую именно, потому что давно уже сбилась со счету. Обилие гостей, впрочем, свидетельствовало о том, что торжество намечалось пышное: расшитые серебром шелка и напудренные перья на богато украшенных орлесианских масках чередовались в пёстрой толпе с менее вычурными, но не менее запоминающимися облачениями других народностей Тедаса; длинные столы, протянувшиеся по обе стороны помещения, буквально ломились от яств, а настенные факелы, зажжённые вместо крайне опасных для дорогих одеяний низких каменных чаш, нестерпимо чадили. Десятки голосов сливались под сводами в единый гул, который, безусловно, и потревожил покой Лавеллан. Чересчур изнеженные дворянки готовы были вот-вот попадать в обмороки от духоты — и только насыщенный запах хвои, перекрывавший буйство ароматов, напоминал об истинной причине веселья, собравшего настолько разношёрстную публику под одной крышей.
Сегодня Первый день. Харинг вот-вот уступит свое место Зимоходу, и сорок второй год века Дракона наконец-то сменит своего предшественника.
Появление Лаоры не осталось незамеченным: вскоре из дальнего угла залы послышались разрозненные одобрительные выкрики. Нестройный хор становился все громче, и вот уже сам Скайхолд, казалось, славил имя Инквизитора сотнями уст. Легко улыбнувшись, она подняла руку в приветственном жесте и вышла к трону — толпа тут же взорвалась оглушительной волной оваций, эхо которых отдалось где-то в горах; борясь с желанием зажать уши и отстранённо подмечая, как почтительно расступаются перед нею гости, Лавеллан направилась к выходу.
Сверкающее море сомкнулось позади неё, как только она спрыгнула с помоста у противоположной стены, поплыло перед глазами яркими бликами, зашуршало дорогими тканями, заговорило на разных языках; отступившая перед всеобщим воодушевлением головная боль вернулась. Проскользнув в одну из боковых дверей, эльфийка с чувством захлопнула её и привалилась спиной к согретому дереву.
— Купаешься в лучах славы, Инквизитор?
Соласу не нужно было оборачиваться или выглядывать из-за спинки своего кресла, чтобы понять, кто мог наведаться к нему в такой час. Лаора лишь коротко выдохнула — кажется, кроме отступника в библиотеке больше никого не осталось — и устало потёрла переносицу.
— Думаю, ты бы не удивился, если бы меня внесли сюда на руках.
— Разве мой вариант с грифоном был недостаточно хорош для тебя, lethallan?..
Отступник улыбался.
— К хорошему быстро привыкаешь, lethallin.
Лаора попыталась скопировать его интонацию, но новый спазм заставил её зажмуриться и порывисто вдохнуть.
— Всё ещё болит? — Судя по звукам, Солас тут же захлопнул какой-то увесистый фолиант, встал из-за стола и подошёл ближе. — Тебе нужно было послушаться меня и поспать подольше.
— Чтобы пропустить всё веселье? Ну уж нет…
Вопреки смыслу сказанного, голос Лаоры сделался совсем слабым. Раскалённые тиски сомкнулись где-то на затылке, сжав голову тугим обжигающим кольцом, и заставили её сдавленно зашипеть от боли — разумеется, тот обвал в Валаммаре ещё долго будет напоминать о себе.
— Если ты не хочешь, чтобы я снова усыплял тебя, мы можем уйти подальше от шума. Морозный воздух облегчит твое состояние.
Сам голос Соласа — а может, это была ещё и его магия — смягчил приступ, и боль схлынула, оставив после себя лишь приятную пустоту.
— В конце концов, осушить полдюжины винных бочек гости способны и без помощи Инквизитора, не правда ли?
Лаора отняла руку ото лба, открыто встретила внимательный, выжидающий взгляд, благодарно кивнула. Глаза Соласа имели свойство меняться в зависимости от освещения, поэтому эльфийка никак не могла понять, какого они цвета на самом деле — а сейчас, в полумраке ротонды, они казались ей двумя тёмно-синими, почти чёрными расщелинами, таящими в своей туманной глубине насмешливое эхо на пару с неиссякающим источником всепоглощающей, пронзительной, гибельной нежности. Лавеллан была уверена: он помнил о том, что произошло в Тени, хранил и оберегал это мгновение, как всякое, найденное там — но при этом словно боялся принимать как своё собственное воспоминание. Жизнь среди иллюзий, забытых снов и давным-давно оконченных историй была для него всем… Но в то же время не могла считаться жизнью в полном смысле.
Лаора первая подалась вперёд. В ту же секунду Солас резко прижал её к двери, поцеловал пылко, яростно, с тем мучительным наслаждением, которое понятно лишь умирающему от жажды страннику: припав к сосуду с живительной влагой, он осушил его, не почувствовав насыщения, потому что было уже слишком поздно.
Лавеллан ударилась затылком о доски и вскрикнула от всколыхнувшейся боли.
— Ara seranna-ma, vhenan.
Отступник прохрипел это в ухо эльфийки, запустил пальцы в волосы на её макушке. Раскалённое кольцо истаяло, рассыпалось мелкими ледяными иголочками — вот только припухшие от укусов губы продолжали саднить.
***
Выйдя за ворота Скайхолда, Лаора потеряла саму себя среди снегов. Небосвод оказался таким большим — больше любых проблем, задач и целей Всемогущей Инквизиции, больше всех её великих союзников и заклятых врагов, больше самой Тени. Остановившись на горной тропке, она впервые оглянулась назад, туда, откуда ветер ещё доносил обрывки песнопений и облачка горьковатого дыма. Твердыня с высоты казалась совсем беззащитной, сиротливой и одинокой — словом, такой, какими и являются все её обитатели.
— Солас, я думаю, нам пора обратно. Вид отсюда великолепен, но на сотни лиг вокруг все будто… мертво.
— Видеть — не то же самое, что знать, Инквизитор. К тому же, здесь надо только слушать.
Солас обхватил её подбородок, мягко огладив большим пальцем впадинку под нижней губой, за этим последовал — нет, не поцелуй — невесомое прикосновение, и в те несколько секунд, когда их лица ещё были совсем близко, отступник произнёс:
— Прислушайся, и, может быть, снега шепнут тебе секрет — забытый сон о солнце и полёте.
Так же невесомо коснувшись губами лба Лавеллан, он сошёл с тропки. Первое время в сознании эльфийки повторялись только последние слова Соласа, произнесённые вдохновенно, почти мечтательно, затем всё вокруг замерло…
А потом она наконец услышала.
Очень тихий, почти незаметный, растворялся он в трескучем морозном воздухе, напоминая то ли монотонное шипение, то ли приглушённый чем-то мягким стук тяжёлых дождевых капель. Ей даже не пришлось напрягать слух, чтобы понять, что это такое — и от восторга у неё вдруг перехватило дыхание; невесомое облачко вырвалось из её лёгких наверх, туда, где в безграничной пустоте искрилось колючими огоньками созвездие Элувии, дарившее земле свой призрачно-холодный свет.
Это был он. Звук, с которым падают снежинки.
Все вокруг — горы, Твердыня, небо, тело и мысли Лаоры стали вдруг такими же лёгкими… И ей больше не хотелось зажимать уши.