Когда она танцевала на буром льду,

На льду из собственной крови.

К ней явился он, будто в бреду,

Сурово нахмурив брови.

Их руки сплелись, и они закружили,

Сжигая друг друга глазами.

И несмотря на то, что любили,

Не касались друг друга губами.

Две жизни сплелись в этот горький буран.

Сплелись слишком поздно, увы.

Она могла бы использовать сладкий обман,

Чтоб тайком все сбылись мечты.

Но всё то ошибка. Грех и порок,

Порицаемый ею самой.

И сколько бы не было дальше дорог

— Лишь одна принесёт покой.

Лишь одна воплотит то желанье.

Тёмное, сладкое, подлое.

Перечеркнувшее все оправданья,

Где остаётся их только двое.

Где, строго глядя, глаза в глаза,

Ни один и бровью не поведёт.

Из уст вырываются чьи-то слова,

А в груди сердце поёт.

Та ярко-чёрной нитью черта,

Разделившая её от него,

Прямым текстом кричала «он ей не чета,

Ей с другим по пути суждено».

Стала вдруг полупрозрачной стеной,

Холодной, как сотня могил.

Можно было остаться совсем одной,

Перешагнув сквозь неё без сил.