Стараясь не думать о том, что он, возможно, сходит с ума, Рон активно готовился ко встрече с Розой.

— Вы ей деньги на телефон положили? — спросил Хьюго раз в десятый за утро. — Если она не сможет выйти в сеть…

— То разнесет весь Хогсмид, ты уже говорил, приятель, — ответил Рон, вертясь перед зеркалом.

— Пакеты для Альбуса и Джеймса взял?

— Ага! — Рон похлопал себя по карману, где лежали уменьшенные свертки. Хорошо, что он сложил все до того, как побежал вчера искать Стрелку…

— А конверт с мемами для Розы?

— С чем?

— Ох, да с картинками, блин! — проворчал Хьюго, закатывая глаза. Как и все дети, он терял терпение, когда нужно было объяснять своим старикам что-то очень близкое для них, и непонятное для старшего поколения.

— Все взял, не волнуйся, — Рон потрепал сына по волосам.

— Ну все, иди уже! Наконец побуду один дома…

Рон засмеялся и легонько дернул Хьюго за ухо.

Он аппарировал к «Кабаньей голове». Рон договорился встретиться с Розой здесь на отшибе, потому что тут всегда было тихо и безлюдно.

День выдался ярким и солнечным. Даже мрачный фасад паба не казался таким унылым и грязным, скорее атмосферным и аутентичным. Аберфорт лениво махнул ему с маленького балкона, на котором можно было стоять только одному человеку.

— Папа!

Роза с разбегу прыгнула на него с объятиями. Рон едва смог устоять на ногах.

Сначала они долго обнимались, потом боролись в куче опавших листьев, закидывая их друг другу за шиворот, а позже Рон заметил, что косички у Розы заплетены как-то криво, поэтому они присели на скамейку, и он поправил ей прическу, завязав на голове два пучка, походивших на мышиные уши.

— Ты укладываешь волосы круче, чем все девочки в Хогвартсе вместе взятые, — поделилась Роза.

Рон не мог не возгордиться.

— Когда становишься родителем, учишься и не такому, — тем не менее заметил он скромно.

Роза болтала без умолку. Особенно много она говорила о различии чистокровных и магглорожденных — ей очень нравилось наблюдать за культурным шоком обеих сторон, тогда как сама она чувствовала себя одинаково комфортно и там, и там.

— Представляешь, пап, многие даже не знают, кто такой Эд Ширан!

— Какой ужас, как они вообще посмели! — ахнул Рон и, выдержав паузу, спросил: — А кто это?

— Да ты знаешь его, маггловский певец! Тоже рыжий, почти как ты, только талантливее.

Рон хохотнул.

— Это у которого глаза в разные стороны смотрят?

— Сам ты в разные стороны смотришь! — возмутилась Роза. — Эд восхитительный!

— А как у тебя с другими ребятами? Подружилась с кем-нибудь?

— Я с Альбусом и Скорпиусом дружу, Джеймса игнорирую, потому что пошел он к черту, вот почему. А соседки по комнате у меня какие-то занудные, только одна нормальная девочка — Эмили, ну я уже писала о ней.

— А с Джеймсом-то что? Вы с ним разве не бро?

— Кто смеется над моей семьей, тот мне не бро, — серьезно заявила Роза, сложив руки на груди. Она сейчас походила сразу и на Гермиону, и на Джинни.

— Та-ак, — протянул Рон. — Мне его по лбу треснуть? Я его крестный, имею право…

— Не, пап, я сама тресну. Просто… просто бесит, что я не могу ему ответить! Потому что тупая клятва, — последнюю фраза она прошептала ему на ухо.

Когда Рон устроился в подотдел регулирования временных парадоксов и червоточин, и ему, и его семье, пришлось поклясться, что они не будут разглашать информацию об Отделе тайн. На них наложили заклятье — как только кто-то начинал при посторонних говорить о чем-то, что хоть как-то касалось работы невыразимцев, язык переставал двигаться. Другие способы объясниться тоже не работали. Если захочешь написать на пергаменте — онемеет рука, передать воспоминание — склянка с мыслями лопнет, и так далее, и тому подобное.

Правда, заклятье почему-то накладывали коллеги Рона, то есть даже тогда он не видел своего начальства. Если оно вообще существовало…

Долгое время он даже думал, что над ним прикололись, но когда в подотдел приходили новенькие — Рори, Патриция, Юан и Оуэн — им и их близким тоже приходилось проходить через эту процедуру.

Рон понял, что Джеймс как-то прошелся по тому же, по чему пыталась пройти вчера Джинни. Мол, работа у Рона какая-то не такая и свободного времени слишком много для тридцатисемилетнего мужчины. Ну или что-то в этом роде.

— Джеймс смеялся, что твои портреты на шоколадных лягушках печатают реже, чем мамины или дяди Гарри! — вдруг выпалила Роза.

Она отвернула от него лицо, но по ее голосу Рон понял, что она вот-вот заплачет.

В груди затрепетало от прилива нежности к Рози.

— Он просто не умеет думать наперед, принцесса, — усмехнулся Рон, приобняв ее за плечи. — Но ты же умная, ты понимаешь, во что потом выльется ограниченный тираж?

Роза немного помолчала.

— Такие карточки станут редкостью, — наконец прошептала она. — И люди станут больше их ценить.

— Именно! — воскликнул он. — Кому нужна карточка, которая попадается через раз? Она же у всех есть! А мою коллекционеры будут выкупать за большие деньги. Я уже запрятал штук шесть, возможно, они потом оплатят тебе учебу в университете.

Рон, конечно же, лукавил, но Розе его ответ понравился. Она вытерла глаза протянутым платком, заулыбалась и прильнула к нему, как щеночек.

Забавно, как в одном огромном семейном клане существуют более маленькие кланы, где все друг друга обсуждают и осуждают. И хотя Роза всегда хорошо ладила с Джеймсом, а тот же Хьюго не мог прожить без каминных разговоров с Лили и недели, они все равно временами поддерживали конфликты, которые возникали между их родителями. Джеймс наверняка повторял слова, которые слышал дома, а Роза выбирала те же модели поведения, которым следовали Рон или Гермиона. А жаль, их втягивать в эти стычки как раз не хотелось.

Роза выпросила у Рона своей телефон и… пропала. Пока они шли, она не отрывала взгляд от экрана, а Рон вел ее за руку, чтобы она ни с кем и ни с чем не столкнулась.

Солнце слепило в глаза, поэтому он стянул с головы дочери розовые очки-сердечки, защищающие от солнца, и водрузил их себе на нос.

Они вышли на оживленную улочку, когда столкнулись с подружками Розы.

— Ого, вы и правда похожи на Питера Квилла! — с восхищенным вздохом сказала девочка в больших очках, которую Роза представила как Эмили.

Рон наклонился к Розе и шепотом спросил:

— Напомни, он красавчик?

— Да, пап, — Роза быстро показала ему на экране своего телефона чувака, который и правда походил на Рона, только у него не было веснушек.

Шестеренки в голове Рона заработали, и он вспомнил, что рассказывали ему дети о своих любимых героях:

— Да, юная леди, я — Капитан Звездец!

Роза закатила глаза.

— Звездный Лорд, папа! ² — поправила она его.

Остальные девочки оказались скучными — как Роза и говорила. Все нудели про учебу и домашку, как будто бы других тем для обсуждения не существовало. Поэтому Рон с Розой тихонько от них отстали, а потом и вовсе, петляя, свернули в «Три метлы». Народу набилось много — столы и стулья стояли даже на улице. Они собрались было уходить, но Розу вдруг окликнул Альбус. За его столом как раз были места, поэтому Рон и Роза подсели к нему и его блондинистому приятелю.

— Эй, ты, должно быть, Скорпиус? — спросил Рон, протягивая мелкому руку.

— Очень приятно, мистер Уизли, — сдержанно поздоровался Скорпиус.

Рон решил, что надо бы взбодрить эту вечеринку и сразу втереться в доверие.

— А ты знаешь, что твой отец однажды укусил меня за ухо? — внезапно спросил он с серьезным тоном и каменным лицом.

Скорпиус явно опешил, не зная, что сказать в ответ. Рон сразу же сделал лицо попроще и с усмешкой продолжил:

— Да забей, я ему вообще в нос дал! Эх, как же давно это было-то…

— В детстве? — спросила Роза.

— На прошлое неделе, — ответил Рон.

— Папа шутит, не переживай, Скорп!

— Да, я так и понял, — со смущенной улыбкой сказал он.

Альбус не зря сдружился со Скорпиусом. По темпераменту оба казались очень близки: умные, тихие интроверты с робкими улыбками. На их фоне Рон и Роза казались шумным искрящим торнадо, даже если просто молчали. А они не молчали…

— Ой, у тебя галстук развязывается, — сказал Рон, тыкая Альбусу в грудь. — Давай я тебе узел завяжу, а ты просто будешь затягивать каждое утро, ага?

Альбус, кажется, ожидал от него подвоха. Бедняга как-то весь сжался и посмотрел на Рона затравленным взглядом, у него аж сердце сжалось от этого зрелища.

Кажется, Ал сам еще не до конца принял, что попал в Слизерин. Да и как сразу такое принять, если все твое огромное семейство, почти целиком состоящее из гриффиндорцев, постоянно вспоминало те прекрасные времена, когда им удавалось в очередной раз вырвать победу из-под носа подлючих слизеринцев?

Галстук Ал все-таки протянул, и Рон постарался как можно быстрее расправиться с узлом, чтобы не напрягать племянника.

— Вот, — сказал он, протягивая обратно серебристо-зеленый галстук. — Тебе, кстати, идет.

— Спасибо, дядя Рон, — тихо сказал он, опуская ресницы.

— Я года два ходил с тупо развязанным галстуком! — начал рассказывать Рон, стараясь уйти от неловкости. — У меня было аж пятеро старших братьев, но ни один из них не потрудился объяснить мне, как связывать этот чертов узел! Потом твоей маме надоел мой неряшливый вид, — сообщил он, обращаясь к Розе, — и она меня этим галстуком чуть не задушила!

Пока он рассказывал истории, Роза вскрыла толстый конверт от Хьюго, достала оттуда маленькие наклейки-кристаллики, и стала обклеивать ими сначала свое лицо, а потом и лицо Рона. А потом она посыпала и его, и себя еще и блестками из маленькой баночки.

Рон не возражал.

— Как тебе, пап? — спросила Роза, достав из своего рюкзачка маленькое зеркало.

— Блестяще! — ответил Рон, разглядывая миллион блесток на своем лице, шее, руках, пальто и свитере.

Потом речь зашла об учебе. Ребята сейчас проходили чары левитации. Рон не мог не рассказать историю о тролле и дубинке. Роза и Альбус слушали его со скучающими лицами (Рон рассказывал о тролле при любом удобном случае), а вот Скорпиусу все явно заходило.

— Из-за того, что мы много машем палочкой, у меня рука теперь болит, — вдруг пожаловалась Роза.

Альбус и Скорпиус с ней согласились и продемонстрировали Рону, какие вялые стали их ручонки, мол, смотри, дядя Рон, даже бокал держать тяжело!

— О, это называется «локоть волшебника». Поверьте, дети, эта боль теперь с вами навсегда.

Уже начинало темнеть, поэтому они расплатились, вышли из паба и направились к замку. Альбус и Скорпиус шли спокойно, а Рон и Роза носились, осыпали друг друга листьями, бросались друг в друга грязью и пели песни, явно смущая этим своих спутников и всех, кому они встречались.

— Я потерялся в жизни, потерялся без любви, я подниму тебя, если ты упадешь… ³ — во все горло кричали они слова любимой песни Розы, которую исполнял тот самый… ну, у которого глаза смотрят в разные стороны.

Рону сначала этот рыжий не понравился. По правде, он даже ревновал Розу к нему, да и повторяющаяся раз за разом одна и та же песня, которую было слышно в каждой комнате их дома, тоже страшно раздражала. Но в какой-то момент он понял, что на свете нет ничего сильнее, чем фанатская любовь маленькой девочки, поэтому… Рон просто начал подпевать.

Они пропели песню раза четыре, пока дошли до ворот замка. К концу их пути подпевали даже Альбус и Скорпиус, и Рон понял, что Роза теперь точно их в покое не оставит.

Да, вот, она уже посыпает ребят своими блестками…

Рон вытащил из кармана пакеты с вещами и взмахнул палочкой, увеличивая их в размерах. Пакеты он отдал Альбусу, попросив передать один из них Джеймсу.

Пришла пора прощаться. Рон раскинул руки в стороны, и Роза кинулась на него с объятиями, сжав его корпус с такой силой, что у него перехватило дыхание.

— Парни, идите обниматься! — подозвал он Альбуса и Скорпиуса.

Если Альбус присоединился к коллективным обнимашкам без промедления, то Скорпиус завис.

Смутился, бедняга.

Рон махнул рукой, подзывая, и тот наконец-то решился — подбежал к ним и обхватил руками всех, до кого смог дотянуться.

Да уж, Скорпи куда приятнее, чем был Драко в его возрасте…

Когда они зашли за ворота, чуткий слух Рона уловил слова Скорпиуса:

— Роза, какой классный у тебя папа!..

Рон надеялся, что Скорпиус хотя бы дома о нем рассказывать не станет, нервы Драко Малфоя вряд ли такое выдержат.

Он шел в сторону Хогсмида, пиная листья, чтобы они летали вокруг него. В голове все еще крутилась песня любимчика Розы, и Рон тихонько напевал ее себе под нос.

Хороший день. Не продуктивный ни хрена, зато веселый.

Рон дошел до границы и аппарировал, целясь домой. Но попал он не туда, куда целился.

А самое ужасное, не туда, когда целился.

Он стоял рядом с «Кабаньей головой» и охреневал. Было светло и солнечно, Аберфорт точно так же вяло махнул ему с балкона, а Роза точно так же бежала к нему по мощеной дорожке.

— Папа!

Роза сжала его в объятиях, как уже сжимала… сегодня.

Рон тяжело вздохнул, пытаясь собрать все в голове. Часы на руке показывали одиннадцать утра. Часы в телефоне Розы показывали не только одиннадцать утра, но и двадцать девятое октября. День, который уже должен был кончаться, а не начинаться…

Червоточин поблизости точно не было. Он бы услышал, этот гребаный гул он заметил бы в любом психическом и физическом состоянии. Гула не было, нарушений в пространстве не было, тянущего ощущения, словно что-то пытается отсосать у тебя магию, тоже не было.

Так какого хера?

Рон тяжело осел на землю, совсем позабыв, что на него смотрит дочь. Его затрясло.

Кажется, он и правда с ума сходит…

— Пап, что с тобой? — тихо спросила Роза, обхватив ладонями его лицо. — Ты плачешь?

У нее у самой дрожали губы, а глаза подозрительно блестели.

— Ничего, детка, просто у твоего папки едет крыша, — сказал Рон, пытаясь выдавить улыбку, но понял, что вышло совсем криво.

Он хотел успокоить Розу, но только больше ее напугал.

— В смысле? — спросила она дрожащим голосом.

— Я… мне кажется, что этот день уже был, — пояснил Рон. Он собой тоже не очень владел, пальцы так точно онемели то ли от ужаса, то ли еще от чего-то. — Но на самом деле ведь не был?..

Роза какое-то время молчала, осмысливая сказанное, и вдруг уверенно заявила:

— Был, пап! Я помню… да, я точно помню!

И она стала пересказывать ему все-все события дня. И как они гуляли по окрестностям, и как она познакомила его с однокурсницами, и как они потом сидели в «Трех метлах» с Алом и Скорпиусом, и как вместе дошли до Хогвартса.

Рон слушал ее очень внимательно, широко распахнув глаза.

— Так что это скорее мир сходит с ума, но не ты, пап, не ты! — затараторила Роза, дергая его за рукав.

Но он все равно не мог поверить. Хотел, но почему-то не мог. В его голове всплывали все те случаи, когда он сталкивался со странными вещами, как с той же гребаной Стрелкой вчера, и не понимал, как такое может быть на самом деле. Даже для волшебного мира, даже для невыразимца это все… чересчур.

— Пап, смотри!

Сквозь пелену навернувшихся слез он почти ничего не видел. Рон проморгался и вытер рукавом уголки глаз.

Он долго смотрел на дочь, пытаясь понять, чего она от него хочет, смотрел на ее веснушки, на огненно-рыжие волосы, синие глаза, светлые ресницы, блестки на коже и…

Стоп, блестки.

Рон перевел взгляд на свои руки и одежду, всю осыпанную блестками, а потом потрогал свое лицо и понял, что наклеечки все еще находились и там.

Точно, и волосы Розы сейчас были собраны в аккуратные гульки, а не те ужасные кривые косы!

Кулак, сжимающий все его внутренности, вдруг разжался.

— Принцесса, — вымолвил Рон, обращаясь к Розе, — ты гений.

Роза улыбнулась и прильнула к его плечу.