Проснулся он от того, что на него кто-то навалился, надавив на грудную клетку, сжал руки на шее, перекрыв доступ к кислороду. Рон открыл глаза, но ни на нем, ни рядом не было никого — только Гермиона спала на своей стороне кровати.
Тело онемело, во рту пересохло, живот жгло изнутри. Рон не мог ни пошевелиться, ни позвать на помощь. Фантомный след невидимых рук продолжал сжиматься вокруг шеи.
Время остановилось, а он умирал.
— Рон? — сонным голосом спросила Гермиона, слепо шаря рукой в темноте. — Ты в порядке?
Ему нужно было только открыть рот, чтобы что-то прохрипеть, но он не смог и этого, челюсти словно склеило волшебными ирисками.
— Рон!
Гермиона включила свет, и Рон увидел ее обеспокоенное лицо.
Она похлопала его по щекам, спросила что-то, но Рон не услышал вопроса: его взгляд был прикован к темным силуэтам, возникшим словно из ниоткуда. Их было много, все они стояли вокруг кровати.
И!
На него вдруг обрушился водопад.
Тени разбежались по углам и скрылись за плинтусами.
Рон резко сел и потянулся к шее, желая наконец-то сбросить с себя душащие его руки, но пальцы наткнулись только на мокрый ворот футболки — слишком свободный, чтобы сдавить горло.
— Рон!
Голос не слушался, но он поднял руку, показав, что слышит Гермиону, понимает, осознает себя в этом моменте.
— Ох, напугал меня, — выдохнула Гермиона, придвинувшись к нему. — Что такое? Кошмар?
Рон пожал плечами и прочистил горло.
Пару раз с ним подобное уже бывало, но чаще он наблюдал подобное со стороны.
У Гарри.
— С-сонный паралич, — неожиданно вспомнил он.
В последний раз, кажется, с ним такое было лет в семнадцать, но Рон еще не знал тогда названия этого состояния. Решил, что крестраж его до ручки довел.
А потому что не надо спать с опасными артефактами на шее!
Но сейчас-то никаких проклятых артефактов нет, зато есть...
Рон почесал нос, и краем глаза увидел, что Гермиона выпрямилась, как струна.
Мокрая одежда противно липла к коже. Перепад температур просто разрывал его: снаружи зябко и холодно, но изнутри словно пламя пылало, и оно хотело выбраться наружу через поры, уши, рот, ноздри…
— Мне н-надо… в-вода, — дрожащими губами выдал он.
— Пить?
Он помотал головой, а потом устало дернул рукой, указывая на дверь в ванную.
Гермиона кивнула, спрыгнула с кровати, обошла ее и оказалась рядом с Роном, чтобы помочь ему встать.
Он старался держаться сам и не опираться на Гермиону слишком уж сильно, но все равно в какой-то момент споткнулся и чуть не грохнулся. Хорошо, что дверной косяк подсобил, Рон успел за него зацепиться.
Гермиона дернула его за край футболки, чтобы помочь ее снять, но Рон едва заметно мотнул головой, а потом поспешил перешагнуть через бортик ванны, пока не поступило никаких уточняющих вопросов.
Потом.
Теплая вода помогла расслабиться, мышцы уже не ощущались, как камень. Даже дыхание немного пришло в норму, но чертов желудок жгло так, словно там язва.
Провериться что ли? Вдруг и правда он за психосоматику принимает реальную проблему со здоровьем?..
— Что тебе такого приснилось? — спросила Гермиона, запустив пальцы ему в волосы. — Давно тебя так уже не…
— Угум, — отозвался он. — Но я не помню, что мне снилось.
— Не помнишь? Или не хочешь говорить?
— Не-а, не помню, — Рон чуть сполз вниз и прислонился головой к бортику ванны. — Там это… не сон. Просто не до конца проснулся и что-то… короче, сбой какой-то.
Гарри как-то ему рассказывал, как это работает. Да, иногда это и правда была его Волдемортная связь, и он случайно входил в сознание того безносого урода, а иногда… такое вот.
Одной ногой ты еще во сне, другой уже проснулся, реальность наложилась на твое расслабленное подсознание, может любая хрень почудиться. Особенно, если есть чему…
Уровень воды медленно поднимался. Рон схватил какую-то бутылочку, дрожащими пальцами открыл крышку, поднес к носу и вдохнул. Цитрусовый свежий запах, шампунь Гермионы. Рон чуть-чуть нажал на бутылочку, чтобы из нее вышел лимонный воздух.
— Помыть тебе голову? — спросила Гермиона, ласково почесав его за ухом.
— Разве что изнутри, — пошутил он и посмотрел на нее снизу вверх.
Гермиона сидела на полу, положив локоть на бортик. Рон приподнялся, чтобы оказаться с ней на одном уровне, заглянул в карие обеспокоенные глаза.
— Ты совсем плох, — вздохнула она. — Вчера как накрыло, так как будто бы еще не…
Это так. Вчера Рон практически весь день провел в кровати. Тело просто отказывалось слушаться и вставать. Удалось себя расшевелить, чтобы покормить животных и вывести пса на прогулку, но… Рон даже не смог заставить себя выйти за пределы участка. Ноги еле-еле волочились, так что они с Бродягой оказались на одной волне в этом плане.
— Наверное, бессонница сказалась, организм теперь мстит за недосып, — предположил он и снова поднес к носу бутылочку с шампунем.
По какой-то причине запах лимончиков его успокаивал и отвлекал от…
Короче, от.
От всего.
Надо будет хоть сегодня как-то пересобрать себя, попытаться выйти на улицу хотя бы раза два, пройти подальше, даже вот хотя бы в продуктовый магазин, вкусняшкой себя побаловать, а еще лучше добраться до пруда, чтобы проверить, как там…
В спальне что-то упало.
Сердце замерло, как оглушенный карасик, а в желудке словно вызвали Адское пламя.
Рон сглотнул и вновь поспешил вдохнуть запах шампуня, сосредоточиться на лимончиках, желтеньких, кисленьких…
Гермиона так сильно сжала бортик ванной, что у нее побелели костяшки.
Скрипнула дверь.
Рон охнул и схватился за живот. От боли аж в глазах потемнело. В ушах звенело, а к горлу подкатила тошнота.
Гермиона у него что-то спросила, но Рон уловил только эмоцию в голосе, но не сам вопрос.
Паника и беспокойство.
Рон чуть развернулся в ванне и, кажется, сумел найти положение, где колет не так сильно, замер в нем, как отмороженная креветочка.
Дышал он часто и быстро.
Гермиона опять что-то спросила, или сказала, или заметила…
— …м-то помочь?..
Ага, все-таки спросила…
Рон чуть-чуть мотнул головой, не в силах произнести ни слова. Было страшно, что если он пошевелится или что-то скажет, то живот опять начнет болеть.
Рон попытался приоткрыть глаза, но даже полумрак ночного освещения ударил по глазам, и он поспешил обратно зажмуриться.
И вдруг!
Во дворе раздался хлопок аппарации.
Рон хватанул ртом воздух и закашлялся. Он испуганно напрягся, ожидая, что кашель ударит волной боли по его животу, но этого не случилось. Спазм, заставивший его согнуться, пропал, перестал терзать тело изнутри.
— Ушло, — выдавил Рон, имея ввиду и боль, и пятно, следившее за ними.
— Спасибо, я и сама поняла! — рявкнула Гермиона и с силой дернула полотенце с сушилки. — Аж прыгаю от счастья!
Пальцы сжались в кулаки, в висках застучала кровь. Рон сел с громким плеском воды.
— Можно подумать, я в восторге! — крикнул он.
— С этим нужно что-то делать!
— Хорошо! — он всплеснул руками и поспешил накинуть шифра: — Я схожу к целителям!
— Отлично!
— Прекрасно!
Гермиона обхватила себя руками, ее ноздри раздувались от злости.
— Я не буду больше это терпеть, — произнесла она уже холодным металлическим голосом. — И ты не должен.
Рон почувствовал, как его покидают силы после короткой бодрящей вспышки гнева.
— А что мы можем? — спросил он.
Гермиона прикусила губу и опустила взгляд в пол.
— Как ты там шутил? Если паническая атака неизбежна, атакуй первым?
Рон хохотнул.
Ага, а еще лучшая паническая защита — это паническое нападение.
— Если бы я знал, как, то давно бы уже…
Гермиона права, это чертово пятно пора выводить.
Но и он прав: они по-настоящему не знают, с чем столкнулись, почему за ними следят и… и вообще, какого черта?!
— Сегодня было… по-другому, — заметил он.
— У меня создалось впечатление, что… обстановка нервозная, — неловко закончила Гермиона. — Ну, или я просто свои чувства проецирую, не знаю…
Рон кивнул. Он тоже подметил это, но постарался отвлечься на другую мысль, чтобы наблюдения не вылезли на поверхность в его подсознании.
Пятно как будто само растерялось, испугалось, запаниковало. В прошлые разы оно вело себя как-то… собраннее, осторожнее. А тут, блин, вещи роняет, дверями скрипит, аппарировало без заглушающих чар…
Может, сегодня они стажера какого-то безмозглого послали?
— Ну хоть живот болеть перестал, — сказал Рон.
Он стянул с себя мокрую футболку и попытался отжать из нее воду, но понял, что на это сил у него уже не хватит.
— Надо будет обновить запасы зелий.
— Угум.
— Вчера тоже так болело? — с участием спросила Гермиона.
Рон нахмурился, пытаясь вспомнить вчерашний день. Большую часть он точно проспал. Если и болело, то не настолько сильно, чтоб он от этого проснулся.
— Нет, вчера, кажется, все было нормально, — сказал он. — А вот позавчера точно крутило. Я помню, что мне еще кусок в горло не лез за ужином.
— Ну, вчера ты отдыхал, сильно не двигался, возможно, это и сыграло, — вздохнула Гермиона.
— Или у меня было меньше поводов для нервов, — мрачно отозвался Рон.
Вчера пятно не приходило. Ну, или он спал в тот момент, когда оно наведалось…
— Думаешь, это?.. — Гермиона не стала договаривать фразу до конца, сразу перескочила на другую мысль: — Пожалуй, Умиротворяющего бальзама тоже следует добавить в аптечку…
Рон кивнул.
Если найдутся силы и подходящие ингредиенты, может, он даже и сам его сварит…
Кое-как собравшись, он вылез из ванны. Пока он снимал с себя мокрые пижамные штаны, Гермиона вернулась в спальню, посмотреть, что там падало.
— Ну? — спросил он.
Гермиона стояла посреди комнаты и оглядывалась по сторонам, сложив руки на груди. Наверняка пыталась понять, что тут изменилось.
Рон тоже попробовал, но быстро понял, что это бесполезно. Чтобы знать, что лежит не на своем месте, надо знать, где у чего какое место, а с этим у него всегда было сложновато.
Он оделся в чистую сухую одежду, высушил мокрое пятно на одеяле, которое осталось, когда Гермиона плеснула в него водой, и завалился, довольно охнув.
А Гермиона так и стояла в центре комнаты.
— Дорогая?
Она подняла руку, мол, не мешай думать, а потом перешла в левый угол, снова стала все разглядывать, но уже с другого ракурса.
Рон вздохнул и перевернулся на бок, обнимая подушку.
Пускай, вдруг, и правда что-то заметит…
Уже даже не особенно волновало, что пятно залезет к ним в память и найдет эти все параноидальные выпады. Надоело осторожничать.
Может, и правда уже принять бой — и будь, что будет? Раньше же прокатывало, дожили они как-то до тридцати семи и тридцати восьми…
Он слышал, что Гермиона несколько раз прошлась туда-сюда, из одного угла в другой. Она только ходила, но вещи не трогала, ящики не выдвигала, дверцы не открывала.
— Рон? — позвала Гермиона. — Помнишь, ты когда-то…
Она замешкалась. Опять это что-то, что нельзя произносить вслух…
Рон открыл глаза и приподнял голову.
— Помнишь, ты мне показал зеленое небо над Хогвартсом?..
Он нахмурился, не сразу сообразив, о чем речь.
Сон. Когда-то ему приснилось северное сияние над замком, и это зрелище настолько Рона восхитило, что он захотел показать его Гермионе.
— Допустим. А что? — спросил он, хотя уже начинал догадываться, куда дует ветер.
Обмен мыслями. Гермиона хотела, чтобы Рон показал ей, как выглядит пятно.
— Ладно, давай, — проворчал он, хотя она даже не успела ничего сказать.
Рон сел, облокотившись спиной об изголовье кровати и похлопал ладонью по матрасу, приглашая Гермиону подсесть к нему.
Когда она разместилась напротив него, Рон прислонился лбом к ее лбу, обхватил ладонями ее лицо.
— Мы должны дышать в одном темпе, — прошептал он. — Медленно… спокойно…
Он выдохнул, долго-долго выпуская воздух, выдержал паузу, а потом сделал вдох через нос.
Гермиона сжала его запястья. У нее не получалось затормозиться. Хотя Рон еще не погрузился в ее сознание, но уже мог предположить, с каким жужжанием роятся там мысли.
— Не думай ни о чем, — сказал он.
Гермиона какое-то время молчала, пытаясь подстроиться под его темп, а потом выдала недовольным голосом:
— Невозможно думать ни о чем.
— Тогда представь слово «ничего» и смотри на него, — вздохнул Рон.
Гермиона тихонько хихикнула, и он тоже не удержался от улыбки.
Кажется, этот шуточный совет помог ей расслабиться, по крайней мене, Рон уже не чувствовал то же вибрирующее напряжение в воздухе, что раньше.
Ничего, ничего, ничего, ничего, ничего, ничего — и все они в ряд друг на другом, словно Гермиона заставила свое подсознание строчки писать после уроков.
В целом, неважно. Главное, что он смог погрузиться в ее мысли.
Он подул на слова, и они рассыпались, освобождая пространство. Теперь, вместо рядов из «ничего» тут правда осталось ничего, и его надо было наполнить, пока Гермиона не вцепилась в еще какую-нибудь мысль.
Рон вытянул наружу позавчерашнее воспоминание из гостиной. Он перебирает книги, протирает от пыли, группирует по цветам и… время от времени косится на пятно в проходе.
Он попытался замедлить время, задержаться в этом миге. Даже не столько, чтобы показать Гермионе, а просто… рассмотреть получше.
Шевеление воздуха, как над костром. Или, наоборот, от сильного мороза, врывающегося в форточку. Но тут оно собирается в силуэт. Когда пятно стоит на месте, его лучше видно, когда передвигается, то воздух как будто бы распадается и пересобирается заново.
Это кто-то невысокий, Рон по уровню выключателя понял. Гермиона примерно такого же роста. Но особенности фигуры не разглядеть, слишком это пятно «болтало» из стороны в сторону.
Рон попробовал достать другое воспоминание — первое. Он лежит на кровати в гостевой спальне, а под боком Живоглот и Бродяга. Животные ведут себя не как обычно, кот поджимает уши, а пес нюхает воздух. Пятно напротив кровати такое же, как и в гостиной.
Справа что-то просвистело. Воспоминание зарябило, Рон понял, что пора выныривать.
— Что… что такое? — хриплым, слегка даже сонным голосом ответила Гермиона.
— А ты не слышала? — Рон поморщился. Хотя они вернулись в реальность, но в ушах словно застряло эхо от свиста. — Мне как будто по уху ударили и в голове зазвенело…
— Черт, жаль. Я не успела ничего рассмотреть…
Рон быстро заморгал.
В смысле, не успела?
— Я же тебе показал, — произнес он. — Даже замедлил немного, ну… ну или попытался, не знаю.
Гермиона, наоборот, казалось, забыла, как моргать.
— Только комната, — сказала она после долгой паузы. — И только гостиная.
Да в смысле? Почему?
А с другой стороны…
— Вот почему оно еще у тебя в голове, — словно прочитав его мысли, добавила Гермиона.
Точно. Если бы пятно знало, что Рон его засек, и увидело бы себя в его памяти, то…
— Ты понимаешь, что это значит? — спросила Гермиона.
— Мерлина мать! — ахнул Рон и приложил ладони ко рту. — Я — Марти Стю!
Гермиона фыркнула и легонько стукнула его по плечу.
— Ты дурак!
И тем не менее, шутка не особо помогла разрядить атмосферу.
Непонятно, почему именно Рон видит пятно. Когда он успел развить эту способность?
Интересно, а если показать Гермионе червоточину через свои воспоминания, она это увидит? Или это какая-то одна извилина в мозгу, которая отвечает за видение всего невидимого?
Может, у кого-то из коллег подобное было? Особенно тех, кто постарше и уже давно с аномалиями работает…
Блин, и не проверишь никак. Пока что.
— Надо подумать, — сказала Гермиона. — А потом…
И снова она не договорила, но по той решительности, отразившейся у нее на лице, Рон понял, куда она клонит.
Может, их терпения еще хватит на пару дней притворства, но однажды гриффиндорская суть возьмет верх. Они точно скоро психанут и атакуют, вместе или по отдельности, но кому-то этот стрессняк чердак сорвет.
— Лучше ужасный конец, чем ужас без конца, ага? — спросил он.
Гермиона кивнула.
* * *
Шестое, понедельник. Два раза. Рано-рано утром, недолго, а потом заявилось под вечер, в районе шести, и пробыло здесь до ночи.
Седьмое, вторник. Тоже дважды. В первый раз около полудня, потом вечером проследило, как они с Гермионой ужинают. А нет, трижды, в офис Гермионы оно тоже заходило — утром.
Восьмое, вчера. Неизвестно. Может быть, днем, потому что утром Рон сумел продрать глаза и приготовить Гермионе завтрак, пока она собиралась на работу, а потом выгулял Сириуса, но после этого он сразу завалился спать, и мог просто пропустить визит.
Девятое, сегодня. Четыре часа утра, но сколько точно тут пробыло — черт знает. Может, пятно несколько часов стояло и тупо смотрело, как они спят? А может, только-только пришло, а у Рона сквозь сон сработала какая-то тревога?
Есть ли у этих посещений какая-то система? Расписание, график?
Ну вот вечернее время совпало два раза. Рон подумал, что возможно пятно хотело послушать их с Гермионой разговор, а когда им еще трещать по душам, как не вечером? А вот утро, день и глубокая ночь — это уже больше похоже на плановый обход. Последний раз вообще какой-то… странный.
Пятно как будто бы спохватилось. Рон сам частенько попадал в похожие ситуации: когда должен был за чем-то или кем-то следить, отвлекался, а потом в панике бежал проверять, не случилось ли чего, пока он ебланил в беззаботном забвении.
Может, как раз вчера пятно на что-то отвлеклось, утонуло под грузом дел, а потом спохватилось среди ночи?..
— Ошейник!
Рон нахмурился, выныривая из своих мыслей.
— А?
— Почему на вашем псе нет ошейника?! — вскрикнула женщина, имени которой Рон, разумеется, не помнил. Она указывала на Бродягу.
Рон часто заморгал. Его словно в параллельную реальность выдернули, где совсем другие порядки, и сейчас он не понимал, чего от него хотят.
Раздражение стало разгораться в нем, как сухие ветки. Рон повернул голову к Бродяге и спросил:
— Почему на тебе нет ошейника?
Пес фыркнул и стал рыть лапой снег.
— Ему не нравится, — перевел Рон и пожал плечами.
Женщину такой ответ не устроил, и она стала возмущаться: а вот пес большой и опасный, а вдруг он бросится на кого-то, а как ей теперь гулять с ее Кокосиком?
— Да не будет мой Снежок вашего Кокосика трахать, не переживайте вы так! — попытался успокоить ее Рон, но, кажется, сделал только хуже.
Да и сам он уже чувствовал, что вот-вот сорвется на грубость.
— Я доложу на вас в службу по отлову животных!
Рон поднял брови и посмотрел на Бродягу, его быстрое дыхание было похоже на смех. Вокруг него бегала маленькая декоративная собачка вот этих сумочных пород, которые Рон не запоминал и чаще всего не выговаривал. Собачка пыталась подобраться к Бродяге сзади, чтобы поздороваться с его задницей.
— А вы своего не перекормили, случайно? — спросил Рон, наблюдая уже за Кокосиком. — Или он и должен быть как маленький шарик на ножках?
— Хам!
Женщина подняла своего Кокосика на руки и поспешила прочь.
Рон снова с недоумением посмотрел на Бродягу.
— Но он ведь реально толстый, нет? В смысле, э-э… по-плохому. Типа, его бы показать этим, как их… ну ты понял.
Бродяга поднял и опустил уши. Рон не понял, как это трактовать, так что просто пожал плечами.
— Ты как, еще пока сам? — спросил он. — Или уже хочешь на ручки?
Пес решил еще посражаться со своим телом, так что шли они медленно. Рон, привыкший шагать широко и быстро, немного заскучал и стал оглядываться по сторонам, надеясь, что взгляд зацепит что-то интересненькое.
Интересненького ничего не было. Дома-дома-дома, изгороди-изгороди, машины, деревья, снова дома, табличка с объявлением о продаже возле одного из них, опять деревья…
И вот наконец Бродяга выдохся. Лег на снег, опустил морду на лапы, заскулил и поднял на Рона грустный собачий взгляд.
Рон опустился на корточки и прежде, чем взять пса на руки, почесал его за ушком.
— Ты же не против, если мы иногда будем разными маршрутами гулять? — спросил Рон. — Хочу сегодня заглянуть кое-куда.
К пруду.
Бродяга вопросительно поднял одно ухо.
— Да так, — отмахнулся Рон. — Хочу проверить одну штуку.
Червоточина. Там ли она, не закрыли ли ее коллеги Рона, нет ли поблизости еще каких-то аномалий.
Он хотел сделать это еще вчера, но… мда. По итогу провалялся весь день.
— Ошейник все же придется купить, приятель, — размышлял вслух Рон, чтобы немного скрасить скуку. — Не помню, как эту дамочку зовут, но она тут… короче, проблем от нее много. Дочке в школе какой-то праздник устраивали, и мы с другими мамами постоянно с этой мантикорой цапались. И хотя нас было больше, не могу утверждать, что мы выигрывали…
Бродяга, кажется, не возражал, что с ним болтают о всякой ерунде, но на слове «ошейник» он недовольно рыкнул, и Рон понял: с псом еще нужно будет договариваться.
Ладно, это уже потом…
Гул.
Все еще там, никуда не делся.
Когда они с Бродягой тут еще гуляли? В субботу или в воскресенье?..
Нет, эта хрень тут явно недавно. Рон засек ее позавчера, возможно, тогда она и появилась. Свежая рана в ткани пространства и времени.
— Дружочек? — позвал он Бродягу. — Точно ничего не чувствуешь?
Мало ли, вдруг Бродяга червоточину уловит каким-то другим способом, каким Рон никогда не сможет. Унюхает там, к примеру…
Бродяга как раз и стал нюхать воздух вокруг себя, а потом задергал лапами, требуя отпустить.
Рон послушался.
Шатаясь и обнюхивая снег, пес шел вперед. Один раз остановился и поднял ухо, может, расслышав какую-нибудь белку или птицу, но потом тряхнул головой, что-то по-собачьи проворчал и двинулся дальше.
И шел… неправильно. Если Бродяга что-то и унюхал, то оно было сильно левее — там, где солнце бликовало, отражаясь в снегу. У Рона быстро заболели глаза, когда он пытался вглядеться в белую гладь.
Что ж, через пса протестировать реальность не выйдет. Снова нужно полагаться на свои чувства.
Рон скорректировал их путь и дал понять Бродяге, что ему лучше далеко не убегать. Тот в ответ лишь фыркнул: куда, мол, я денусь на своих трясущихся лапах.
— А, ну да, — сказал Рон. — Прости.
Чем ближе они подходили, тем громче становился гул, и Рону уже было сложновато думать на посторонние темы.
Снег вибрировал под ногами, как при небольшом землетрясении. Но пес, кажется, и этого не чувствовал…
Краем зрения Рон поглядывал за Бродягой, надеясь, что как-то на нем все-таки отразится, если он что-то заметит.
— Стоп, — объявил Рон, мягко схватив Бродягу за загривок. — Дальше не пойдем.
На самом деле еще лишних шагов двадцать-тридцать погоды не сделают, однако…
Дело в искажении пространства. Иногда червоточины с этим обманывают. Кажется, что до нее рукой подать, а до нее еще идти и идти, но хуже, когда наоборот. За последние годы Рон более-менее научился различать, насколько далеко от него дыра в пространстве, но…
Сейчас у него не было маховика времени. Страховки на случай, если Рон все-таки продолбается и ошибется.
Он уже собрался было достать палочку, чтобы зашить эту хреновину, а потом ему в голову пришла мысль, заставившая остановиться. В итоге Рон неловко схватился за шапку, лежавшую в кармане.
Если он или кто-то попадет в эту червоточину, сюда придет кто-то из коллег Рона. Кто знает, может, это единственный способ, когда они смогут пообщаться?..
Да и пятно увидит в его памяти, как он зашивает червоточину. Вроде как ничего плохого, но…
Ай, катитесь вы все! Сами отстранили — сами разгребайте!
Моральный компас на сегодня сломался. Быть может, заработает потом.
За доплату.
Тройную.
И то, Рон еще подумает насчет того, что снег красиво блестит на солнце, как будто Роза рассыпала миллиард своих баночек и развеяла по ветру, и…
Он шумно выдохнул, изо рта вырвались клубы морозного пара.
Мерлина мать, как же жжет желудок!..
И Бродяга что-то засуетился, может, есть хочет, вон как агрессивно воздух нюхает…
— Домой? — спросил Рон у пса и заодно бросил взгляд на часы: — Как раз к обеду близимся.
Пес поднял и опустил уши, а потом громко фыркнул.
Да, Бродяга, мне тоже не нравится…
* * *
Значит, раннее утро и день. Интересно, а вечером придет?
Рон устало прислонился лбом к кухонному шкафчику. За сегодня он точно отгулял и за вчера, и за сегодня. Вот просто из принципа не хотелось вести чертово пятно домой. Оно и так тут прописалось, хрен там, пусть тоже мозги проветрит!
Икры и пятки гудели, поврежденная лодыжка, уже шедшая на поправку, тоже напомнила о себе, да и руки устали таскать Бродягу — даже с облегчающими чарами. Но хоть живот перестал болеть так сильно…
Все-таки нервы. Но как-то немного… нестандартно? Обычно Рона просто тошнило и мутило, но стоило немного пообниматься с унитазом, и оно как-то стабилизировалось. А сейчас все совсем по-другому, если его тошнит, то скорее от острой боли, а не застрявшего в пищеводе нервяка.
Рон перебрал ящичек с зельями и обнаружил, что у Рябинового отвара истек срок годности, а Обезболивающее зелье и вовсе выпарилось, и его остатки засохли на донышке, потому что кое-кто (Рон, кто же еще) недостаточно плотно закупорил пробочку.
Зато Кроветворных зелий хоть отбавляй! Они с Гермионой словно к кровавой резне тут готовились...
Бодроперцового зелья тоже много, но это и не удивительно для сезона простуд, а вот Умиротворяющего бальзама мало, Гермиона была права утром, нужно еще или купить, или сварить. Противодраконья сыворотка, почти пустой флакон. Вот ее надо бы выбросить, в прошлом году они эту хрень Хью давали, уже наверняка просрочилось.
Рон развернул маленький свиточек на флаконе, прищурился, пытаясь разглядеть мелкие буквочки и циферки.
Та-а-а-а-ак.
А вот это уже интересно!
Рон хмыкнул и отставил флакончик в сторону. Вечером покажет Гермионе.
Вот, кажется, и нашлось объяснение чудесному выздоровлению Гарри...
Закончив с зельями, Рон подумал взяться за шкафчик с ингредиентами. Все равно делать нечего, а неотсортированные книги без Гермионы он разбирать не будет.
Он решительно распахнул дверцы и...
Скривился от осознания того, сколько тут всего перетрясти придется. Даже непонятно, с чего начать: сроки годности проверить или сразу пойти повеситься?
Ладно, можно хотя бы по составу Рябинового отвара пройтись. Если с желудком так дальше и будет, то они просто разорятся на покупке готового зелья.
Рон призвал чарами справочник по Зельеварению, открыл оглавление, повел пальцем по странице, пока не наткнулся на…
Зелье памяти.
Сам не зная почему, Рон осмотрелся по сторонам. Можно подумать, он тут собирается читать не рецепт, а мамин порнушный романчик, и кто-то немедленно его спалит за этим.
Так, и что там?..
Ай, нет, оно улучшает память, а не восполняет пустоты.
Блин. Ладно.
Перья болтрушайки, тушеная мандрагора, порошок шалфея, подснежник белоснежный…
Шалфей и подснежник, кажется, еще были, перья у Джорджа точно можно найти, а вот с мандрагорой посложнее. Хотя… Невилл?..
Рон поспешил перелистнуть, чтоб эта страница не заняла слишком много места в его памяти.
Какая, блин, ирония…
Его хватило на то, чтобы свериться, есть ли у них все нужные ингредиенты, а потом выписать недостающее на клочке пергамента и послать его Гермионе вместе с Сычиком. Усталость все-таки накатила, а вместе с ней еще и тоска такая…
Рон поморщился и схватился за переносицу.
Хотелось сделать, как вчера — просто подняться в спальню, лечь и лежать, пока Гермиона не вернется.
Но нельзя идти на поводу у этого желания. Оно всегда так начинается, сначала ты один день полежал, потом второй, и вот уже неделю лежишь, и вдруг оказывается, что ты целый месяц только на работу и ходил, притворялся там нормальным, а так…
Бродяга, лежавший на полу в квадрате солнечного луча, тяжело вздохнул. Рон неосознанно отзеркалил этот вздох.
Вот уж кто, а пес наверняка его понимает…
— Уныло как-то, да? — тихо спросил Рон, откинувшись головой на спинку кресла.
Живоглот лежал у него на коленях и тарахтел, как двигатель. Рон чесал ему под мордочкой.
Бродяга издал невнятный нечитаемый звук.
— Не представляю, как во мне сочетается это, — продолжил Рон. — Я — самый ленивый прокрастинатор на свете. Легче, наверное, второй раз Волдеморта приложить, чем заставить меня работать. Но как только я остаюсь без дела — все. Депрессняк ебучий.
Бродяга никак не отреагировал, только нервно дернул ухом.
— Такая вот херня, собачка, — в конце концов вздохнул Рон.
Может, Хью позвонить? Или Розе написать? Позвать Гарри куда-нибудь на примирительный выпивон в каком-нибудь пабе? Заодно разузнать, помнит ли он что-то…
Голова сама собой склонилась к плечу, но сон при этом не шел. Просто как-то… никак.
Одинаковые скучные дни. Разве что сегодня солнышко было, вот и все отличия…
— Рон?
— А?
Шею прострелило болью, когда он подхватился. В гостиной было темно, за окном — вечер.
Все-таки вырубился…
Гермиона стояла возле кресла и смотрела на него с беспокойством.
Рон потер шею в месте, где защемило, и застонал. В низу живота как-то неприятно тянуло, и поясница тоже стремилась отвалиться.
— Что? Опять живот? — спросила Гермиона.
— Да, — сказал Рон, а потом исправился: — Нет.
— Нет?
Он тяжело вздохнул.
— Не знаю. Как-то… не знаю.
Просто какой-то лютый дискомфорт. Ничего экстремального, без острой боли, но вот все равно не хотелось сейчас находиться в собственном теле. Рон ощущал себя каким-то вялым, опухшим и слегка поломанным.
В горле еще встал подозрительный ком, уголки глаз подозрительно чесались, в носу подозрительно щипало.
— Тянет, но не в желудке, — наконец-то Рон сообразил, как описать свои ощущения. — Ниже. Аж в поясницу отдает.
— Я зелья купила, могу что-то дать тебе.
Рон долго обрабатывал эту информацию. Вроде все просто, но как-то… он не знал, что с этим делать. Хочет он, не хочет, надо ему или не надо, вообще… что?..
— М-м-м, — неопределенно отозвался он, подтянув ноги.
Он обнял колени и оперся на них подбородком.
Гермиона вышла, Рон услышал суету на кухне, звон скляночек друг об друга, шуршание бумажного пакета и еще там что-то. Эти звуки раздражали, иррационально хотелось наорать на Гермиону, чтобы перестала там возиться.
Рон зажмурился.
Что ж его так кроет-то?..
Гермиона вернулась в гостиную с чашкой в руках.
— Ты плохо выглядишь, — сказала она.
Ой, да ладно?!
— Чувствую себя еще хуже, — мрачно отозвался Рон, с трудом сдерживаясь, чтобы не нагрубить. — Причем по всем параметрам.
— Параметрам?
Морганов ананас, ну почему ты такая умная, но сейчас так тупишь?!
Рон сжал зубы, чтобы не высказать этого вслух. Пожалуй, тут вялость ему на пользу, просто не хотелось даже языком шевелить.
— Морально. В смысле, уныло. И тоскливо. Чувствую себя злым уставшим слизняком, — выдавил он.
Просто дай уже какое угодно зелье и оставь меня в покое!
Наверное, напряжение или отражение какой-то эмоции все же проявилось у него на лице. Гермиона уже было протянула Рону кружку, а потом вдруг резко отдернула руку и сделала шаг назад.
Да что?..
— Ты чего?..
Гермиона смотрела на него, как на… что-то. У него не было настроения подбирать аналогию — просто вот странно.
И тут она сделала то, чего Рон никогда бы не смог предугадать. Она поднесла кружку к губам и… сама выпила содержимое.
Рон выкатил глаза и развел руки в стороны, мол, какого черта, женщина?!
Прошло несколько секунд, прежде чем он понял.
— Легче? — спросила Гермиона, склонив голову вбок.
— Охренеть, — только и смог произнести Рон.
Кажется, он забыл, что надо моргать…
Гермиона опустилась на диван и вытянула вперед ноги.
— Как ты поняла?..
Если бы не она, он точно не дошел бы до этого.
— Я сама не успела отследить, откуда взялась эта мысль, — вздохнула Гермиона. — Просто ты начал вести себя, как… как я весь день не позволяла себе вести. Отразил, словно в зеркале. Не знаю. Решила проверить.
Рон перебрался к ней на диван, но заговорил не сразу, пытаясь собрать все происходящее в голове.
Происходящее, правда, собираться в голове не спешило.
— И что, прям каждый раз так?
— Нет, — сказала Гермиона и тут же разбила его надежды: — Бывает и хуже.
Рон охнул и прислонился лбом к ее плечу.
— Я больше никогда не буду шутить про ПМС и всю эту хрень, Зефирка…
— Угум…
— Я бешу тебя сейчас? — спросил он, вспомнив свои недавние ощущения, которые как рукой сняло, когда Гермиона выпила зелье.
Вероятно, обезболивающие, потому что и живот, и поясница прошли.
— Уже нет, — фыркнула Гермиона и запустила пальцы в его волосы. — Но если я когда-то буду нудеть, то знай…
— Теперь знаю, ага, — отозвался он.
Они долго сидели в тишине, осмысляя новый кусочек пазла.
Внезапно объяснились все эти эмоциональные качели. Рон не особо задумывался об этом, не отслеживал, но сейчас, оглядываясь назад, понял, что зря не обратил на это внимание, не связал ни в какую систему.
Наверное, ему что-то поломали, когда искали в его памяти какие-то важные фрагменты, а потом и вовсе стерли память. Другого объяснения он просто не находил, никак иначе Рон не смог бы подхватить чужие эмоции.
Да и это вечное параноидальное напряжение не особо помогает с восстановлением. Вполне возможно, что с этими играми разума Рон сам мог усугубить какие-то проявления — слишком много сил уходило на то, чтобы перенаправлять своим мысли и воспоминания, прятать, хоронить под грудой неважной отвлекающей ерунды.
Взгляд упал на Бродягу. Он так и лежал там же, где и днем. Не было понятно, спит он или просто валяется, уставившись в стенку.
Тоска.
Скука.
Беспомощность.
Последнее, правда, Рон только сейчас определил. А может, просто уже догадался…
Когда они гуляли, ничего подобного Бродяга не чувствовал. А вот дома — да.
Да уж, прогулки явно нужны им обоим. Бродяге, чтоб не киснуть, а Рону... ну, в целом, по той же причине.
— О чем думаешь? — спросила Гермиона.
Рон повернул к ней голову.
— О всяком, — сказал он. — Осмысляю.
— Да уж, есть о чем подумать, — согласилась она. — Особенно насчет твоего желудка.
Рон кивнул. Он сам уже подобрался к этой мысли, но Гермиона его опередила.
Все это время живот болел не у него…
Губы сами растянулись в улыбку.
Пятно стрессует из-за них так же, как они из-за него.
— Рон?
— Я пока не уверен, но… кажется, сейчас люди больше нервничают, чем раньше? — с намеком произнес он. — Или просто я раньше не замечал?..
Гермиона явно боролась с собой, но уголки ее губ тоже дернулись. Рон не знал, чувствует ли он сейчас свое злорадство, или ее, но как же он был рад разделить с Гермионой это чувство!
Это даже лучше, чем обсуждать и осуждать других людей!
Рон довольно потер руки. Неужели Вселенная сжалилась и послала им какое-то преимущество?
Если, конечно, они не ошиблись с выводами и срастили все факты верно…
— Я думаю… лучше перепроверить, — осторожно произнес он. — Убедиться, что мы правильно чувствуем атмосферу. А то вдруг это мы такие тревожники, а всем норм…
Гермиона кивнула.
— Да, — она выдержала паузу, а потом повторила фразу, которую уже говорила утром: — И если паническая атака неизбежна, атаковать первыми.
Рон фыркнул.
А люди еще думают, что Роза мало что взяла от Гермионы! Ага, щаз!
Пятну еще очень повезло, что его видит Рон, а не Гермиона…
* * *
Рон стоял, задрав голову вверх, смотрел вверх на падающие хлопья снега и размышлял о последнем разговоре с Хьюго.
Мелкий позвонил ровно перед тем, как Рон собрался на вечернюю прогулку с Бродягой.
Через пару уточняющих шифрующих вопросов они с Гермионой подтвердили свою догадку насчет пацана без лица, Гарри и его драконьей оспы. Флакончик с противодраконьей сывороткой, сваренной в начале осени две тысяча семнадцатого года стал финальным штрихом.
А еще…
— Я написал Розе, чтобы не выпендривалась там, — сообщил Хьюго. — А сегодня от нее письмо пришло.
На пару секунд у Рона сердце замерло и камнем упало куда-то в подвал. Гермиона тоже выглядела бледной и обеспокоенной, и, судя по тому, что он чувствовал, ее сердце валялось где-то на том же уровне тревоги, что и его…
— И что пишет? — хриплым голосом спросил Рон.
Сам он пока не решил для себя эту дилемму: связываться с Розой напрямую или безопаснее наоборот не создавать в своей памяти лишние образы, тем самым не вешая на дочку мишень.
— Ну-у-у, — протянул Хьюго, — скажем… она верит в гороскопы.
Что же, хотя бы не проигнорировала — уже неплохо. Нервозность ослабила хватку, но, к сожалению, не отступила насовсем.
Бродяга заскулил, привлекая к себе внимание. Перед выходом Рон наколдовал псу ошейник, и теперь тот бесился, пытаясь выбраться из него.
— Мой хороший, ну пожалуйста, ну потерпи, — попросил Рон, и уже было протянул руку к голове Бродяги, но тут же отдернул, когда большие зубы едва не клацнули по пальцам.
Какое-то время он потратил на уговоры и обещания, что дома он сразу же все снимет. Бродяга сопротивлялся, рычал, но в конце концов принял неизбежное.
— Просто не хочу в темноте шататься вдали от цивилизации, — пояснил Рон. — А тут магглы беситься будут, что пес большой и без всего.
К тому же, в темноте разломы в пространстве и времени хуже видны…
Пес пока шел сам. Он недовольно мел хвостом, и в целом Рон ощущал недовольство и раздражение. Забавно, что эти эмоции, кажется, как раз подстегивали Бродягу двигаться. Ну, или это просто ветер дул им в спину и тем самым подгонял вперед…
— Ого, вы завели собаку?
Рон повернул голову.
— Здрасьте, миссис Купер, — поздоровался он.
Миссис Купер перебежала дорогу и встала рядом с ними на тротуар. Она придерживала шарф, чтобы ветер не задувал снег ей за шиворот.
— Не кусается? Можно погладить? — спросила она с улыбкой.
— А вы спросите у него самого, — посоветовал Рон.
Миссис Купер подняла брови, но все-таки спросила. Бродяга не проявил никаких признаков враждебности и в итоге дал себя погладить.
— Взяли из приюта, — сочинял на ходу Рон, — жизнь его немного потрепала, но он хороший мальчик и быстро идет на поправку.
— А как зовут?
— Снежок.
Бродяга, естественно, фыркнул, но Рон не почувствовал никакой эмоции раздражения.
— Снежо-ок, — протянула миссис Купер, чухая Бродягу за ушами. — А у Розы там как дела?
Действительно, а как у Розы дела? Вдруг с того момента, пока сова долетела до Хьюго и пока он позвонил им, что-то случилось?..
Рон тряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли.
— Да, все так же, — махнул он рукой. — Учится, блистает, влипает в неприятности.
— Что ж, надеюсь, неприятности не очень серьезные, — вздохнула миссис Купер, выпрямившись. — Передавайте ей привет, пусть забегает на каникулах пообщаться.
— Конечно!
— Была рада увидеться, мистер Уизли.
— Да я… тоже, — Рон сглотнул.
Миссис Купер пошла дальше, все так же кутаясь в шарф — она-то шла навстречу ветру.
Рон шумно выдохнул и согнулся, уперевшись руками в колени. В глазах аж потемнело.
Мистер Уизли.
В прошлые разы миссис Купер называла его мистер Грейнджер.
Только без паники. Она же… она же могла и перепутать, правда?..
Розу вот постоянно зовут то мисс Уизли, то мисс Грейнджер, это же может быть простым совпадением?
Или это он перепутал? Неправильно запомнил? Или ему помогли неправильно запомнить?
Может, догнать и окликнуть? Спросить что-то про тот вечер, когда они в пабе пересеклись?..
Если, конечно, тогда это была миссис Купер…
Если, конечно, сейчас это была миссис Купер…
Зуб на зуб не попадал, и дело было далеко не в ветре, это точно.
Бродяга успел немного уйти вперед, но в какой-то момент, видно, почувствовал, что за ним никто не следует. Развернулся, подошел, чуть опустился на передние лапы, как будто пытался заглянуть в глаза Рона, понять, в чем же дело.
— Н-ничего, мальчик, — хриплым и дрожащим голосом произнес Рон, а потом, прокашлявшись, продолжил: — П-просто с-слишком много внутренних монологов для такой короткой дистанции.
Да уж, недолго они радовались наблюдению, что пятно боится их так же, как они его.
Сейчас Рон точно боялся больше…