Буччеллати быстро спускался вниз по каменной лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Они с Аббаккио должны были встретиться ещё час назад, но Бруно задержался на индивидуальных занятиях с Джорно. Заклинание Патронуса – штука сложная, в особенности для совсем ещё зелёного третьекурсника, однако мальчик делал поразительные успехи. А его Патронус, принявший облик птицы-грома, был не серебристым, как все Патронусы, а золотым. Буччеллати, конечно же, захотелось выяснить природу этого феномена, и он совсем забыл о времени.

«Опоздать на встречу в такой день… Леоне меня убьёт», – пронеслось в его голове, когда он уже приближался к апартаментам Аббаккио в подземельях. Вход в них был примечателен тем, что его охраняла статуя сфинкса, которая вместо пароля требовала ответ на загадку, каждый раз новую – зельевар крайне ревностно оберегал своё личное пространство. Однако, тех, кто имел счастье с Аббаккио сблизиться, статуя могла запомнить и пропустить просто так. Например Буччеллати. Едва завидев приближающегося Бруно и узнав его, каменный сфинкс растянул губы в мягкой архаической улыбке и, прошелестев «вас ждут», вальяжно отодвинулся в сторону. «Раз ждут, значит убивать пока не собираются», – подумал в свою очередь Буччеллати, ступая в открывшийся дверной проём.

Аббаккио сидел в кресле спиной к двери, меланхолично созерцая горящий перед ним камин. Можно было бы даже подумать, что он уснул, если бы не тихое позвякивание льда в стакане с огневиски, который он вертел в руках. И шаги вошедшего Буччеллати он, конечно же, слышал, но никак не реагировал.

– Прости, что опоздал, – подал голос Бруно, питая слабую надежду на то, что его всё же игнорируют не намеренно.

Аббаккио ничего не ответил, лишь подняв руку со стаканом и слегка покачивая им, наблюдая за игрой света язычков каминного пламени сквозь янтарный напиток.

– Представляешь, Джорно сегодня наконец-то призвал полноценного Патронуса, – не придумав ничего лучше, продолжил говорить Буччеллати, подходя ближе к камину и усаживаясь во второе кресло, когда-то поставленное здесь специально для него. – И он был такой… необычный. Не как у всех.

– Так и знал, – холодно проронил Аббаккио, залпом опрокинув в себя огневиски и с громким стуком поставив опустевший стакан на столик, даже не поморщившись.

– Что? О чём ты? – Бруно посмотрел на Леоне, стараясь разглядеть на его лице хоть что-нибудь, но тот оставался безэмоционален.

– Опять Джованна, снова Джованна, везде этот Джованна, – процедил сквозь зубы Аббаккио, наконец меняясь в лице, но Буччеллати эта перемена не обрадовала. Леоне буквально всем своим существом источал чистейший яд. – Только и разговоров, что о нём. И всё внимание ему. То ты ему шоколадки таскаешь, то на этих ваших «факультативах» с ним допоздна задерживаешься. Даже, сука, в нашу годовщину.

Буччеллати виновато отвёл взгляд.

– Леоне, прости, пожалуйста… Мне правда жаль, что так вышло…

– Жаль ему… – Аббаккио выдавил из себя хриплый саркастичный смешок. – Поглядим, как тебе будет жаль, когда ты наконец поймёшь, какую змею на груди пригрел.

– Да за что ты так на него взъелся?! – Бруно невольно повысил голос. Неприязнь любимого человека к Джорно Джованне задевала его за живое.

– А то ты не понимаешь, – глухо прорычал Аббаккио, впервые за весь диалог наконец соизволивший посмотреть на Буччеллати, и тому от этого колючего взгляда стало не по себе. – Забыл, кто его отец?

– О, Мерлин… – Бруно судорожно выдохнул, вставая со своего кресла и направляясь к Леоне. Опустившись перед ним на мягкий ковёр, сжав его руки в своих ладонях и чутко заглядывая в его глаза, продолжил говорить как можно мягче. – Леоне, послушай. Джорно – не его отец. И он не виновен в преступлениях, которые совершил Дио Брандо. Сколько раз мне ещё нужно повторить тебе то, что даже первокурсники усвоили практически сразу?

– Веришь или нет… – после недолгой паузы тихо ответил Аббаккио, сглатывая ком в горле. – Когда я на него смотрю, внутри как будто всё переворачивается. Чёрт возьми, меня даже его братец Диего так не пугает, хотя, казалось бы, на отца похож гораздо больше. Мне просто по-человечески жутко от того, что Брандо вроде бы и мёртв, а вроде и нет, раз его кровь течёт в жилах этого не по годам способного мальчишки, который находится прямо здесь, в этих стенах, ходит рядом со мной… и потихоньку отбирает у меня самое дорогое, что у меня есть. Прямо как Брандо тогда… Пока ещё не в буквальном смысле, но кто же знает, что из этого золотого мальчика вырастет? Если из-за него я потеряю и тебя…

Аббаккио не смог договорить, его голос надломился, а руки, всё ещё покоящиеся в тёплых ладонях Буччеллати, дрогнули.

– Леоне… – Бруно печально улыбнулся, чуть сильнее сжав пальцы. – Я понимаю, как тебе тяжело ужиться с отпрыском того, кто убил человека, который был для тебя всем. Будь я на твоём месте, возможно, чувствовал бы то же самое. Но, повторюсь, сын не виновен в злодеяниях отца. А каким он вырастет… тут уж зависит от его окружения. Джорно нужна поддержка, забота, помощь в его начинаниях. Хотя, душа у него и так чистая и добрая. Я это чувствую.

– Всё-то ты чувствуешь, Буччеллати, – тяжело вздохнул Аббаккио. – Только ко мне твои чувства, видимо, уже не те.

Бруно ошарашенно округлил глаза, а потом, не удержавшись, рассмеялся.

– Поверить не могу, Леоне… Ты серьёзно ревнуешь меня к ученику?

Аббаккио неопределённо повёл плечами, отводя взгляд куда-то вниз.

– Ну хорошо. Не веришь мне, так поверь собственным глазам, – поднявшись с пола, Буччеллати отступил на несколько шагов назад, извлёк из кармана свою палочку и, легко взмахнув ею, произнёс: – Экспекто Патронум!

Яркая вспышка света озарила комнату, и из кончика палочки Бруно с воинственным рыком вырвался сияющий серебристый лев. Одним прыжком Патронус подскочил к Аббаккио, а затем, будто кот, смирно уселся у его ног, положив морду ему на колени и низко раскатисто заурчав.

Леоне, словно завороженный, медленно протянул руку и провёл ладонью по косматой гриве льва, ярко заискрившейся от прикосновения. Он понял всё без слов, и его губы, как всегда чётко вычерченные тёмной помадой, наконец-то тронула улыбка.

– Теперь веришь? – тихо спросил Буччеллати, улыбаясь в ответ.

– Верю, – так же тихо ответил Аббаккио и поднял глаза на Бруно, встречаясь с ним взглядом. Патронус удовлетворённо уркнул и растворился в воздухе, напоследок лизнув шершавым языком ладонь Леоне.

– И больше не будешь срываться на Джорно? – Буччеллати улыбнулся шире и, вернувшись к Аббаккио, по-хозяйски уселся к нему на колени.

– Ничего не обещаю, – хмыкнул Леоне, обвивая руками талию Бруно.

– Ну хотя бы постарайся рычать на него поменьше, – Буччеллати просяще заглянул в глаза Аббаккио, очертив подушечками пальцев его острую скулу. – Пожалуйста. Ради меня.

– Хорошо, хорошо, только ради тебя, – вздохнул Леоне, прикрывая глаза. – Не хочу с тобой ссориться, тем более в наш праздник.

– Вот и славно, – прошептал Буччеллати, зарываясь пальцами в волосы Аббаккио и вовлекая его в поцелуй.

***

– Пиппо! Кыс-кыс-кыс! Да где же ты, падла усатая, хули не отзываешься? – громким шёпотом звал Формаджо, рыская по коридорам подземелья.

– Если бы меня назвали Пиппо, я бы тоже не отзывался, – сквозь зевок пробурчал сопровождающий его Иллюзо. – Пошли уже спать, сам твой кошак к тебе вернётся.

– Да не усну я, пока его не найду! – прошипел Формаджо, за шиворот потянув за собой уже привалившегося к стенке досыпать товарища.

Проходя мимо комнаты учителя зельеварения, парни услышали звук открывающейся двери и невольно застыли на месте от ужаса, подсчитывая в уме, сколько с них снимут баллов за нахождение вне общей гостиной в ночное время, и скольких нервных клеток они лишатся после нагоняя от чересчур строгого профессора Аббаккио. Однако, к их изумлению, из комнаты вышел не зельевар, а преподаватель по защите от тёмных искусств.

– Формаджо? Иллюзо? А вы чего не в постели? – без тени возмущения спросил Буччеллати, смерив удивлённым взглядом не менее удивлённых учеников.

– А… Мы это… Кота ищем, – промямлил Формаджо.

– О, ну что ж, удачных поисков тогда, – небрежно проронил Буччеллати и, развернувшись, собрался было уходить, но его окликнул Иллюзо.

– Профессор Буччеллати! У вас какое-то пятно… вот тут, – парень показал пальцем куда-то за ухо.

Бруно потёр шею над воротником и неловко замер, глядя на оставшиеся на пальцах тёмные разводы. Какая, однако, стойкая у Аббаккио помада…

– Ох… Спасибо за внимательность, Иллюзо, – произнёс он, стараясь не выдать себя и скрыть эту неловкую заминку за своей фирменной обезоруживающей улыбкой. – Пожалуй, это стоит дополнительных пяти очков Слизерину. Ума не приложу, где я мог так испачкаться…

Подняв воротник рубашки и тихо хихикнув, Буччеллати удалился вдаль по коридору, сунув руки в карманы брюк и мурлыча под нос какой-то весёленький мотивчик.

– Иллюзо… – подал голос Формаджо, когда фигура профессора скрылась из виду.

– А? – отозвался тот, всё ещё отходя от увиденного.

– Как думаешь, Буччеллати и Аббаккио того… этого… ебутся? – последнее слово Формаджо постарался произнести максимально невнятно, памятуя о том, что в Хогвартсе даже у стен есть уши, однако Иллюзо его прекрасно понял.

– Похоже на то, – ответил он, важно кивнув себе и сделав мысленную пометку, что утром нужно будет обязательно поделиться свежей сплетней с Мелоне и Гьяччо.

А пропавший Пиппо, как и говорил Иллюзо ранее, нашёлся сам и уже давно с искренним кошачьим интересом наблюдал за развернувшейся перед ним сценой, сидя на спине у каменного сфинкса.