Ишали никогда не была хороша в охоте. Терпения у нее имелось более, чем достаточно, чтобы преследовать цель часами, плутая по лесным тропинкам Арлатана, поджидая нужного момента, когда жертва будет наиболее беззащитна, когда одного четко направленного заклинания, далеко не самого сильного в ее арсенале, хватит, чтобы лишить животное жизни моментально и безболезненно. Чего ей не доставало, так это сил спустить сгусток магии с пальцев в этот самый момент. Когда ты преследуешь кого-то так долго, так старательно и в чем-то интимно, ты имеешь свойство к нему привязываться. Еще сложнее, если ты был привязан изначально.
Такие глупые мысли иногда посещали ее в такие вечера как этот — томные от летней жары, скучные, ленивые, тянущиеся бесконечно долго. Честнее было бы сказать, что они следовали за ней без остановки уже который год, но большую часть времени ей удавалось подавлять их под завалами забот и хлопот, поток которых с каждым днем лишь увеличивался. Ужасный Волк не стоял на месте, значит, этого не могла себе позволить и она: хороший охотник держится на расстоянии, но никогда не упускает добычу из виду. По крайней мере, надолго.
— Могу я войти?
Из-за двери послышался знакомый приглушенный голос. Шартер, эльфийка и отличная шпионка, верная еще с Убежища. Лавеллан подняла голову, до этого устало спрятанную в ладонях, села ровно, убрала со стола рассыпанные в беспорядке бумаги, тихо прочистила горло.
— Да, заходи.
Низкая фигура Шартер вскоре оказалась в дверном проеме. Шпионка бесшумно открыла дверь, столь же тихо ее закрыла и встала у стены, сливаясь с ней, словно тень — это выходило у нее до жути естественно, в силу выработанной привычки. Ишали до сих пор не перестала ей удивляться.
— Разрешите доложить о результатах?
— Шартер, прошу.
— Хорошо, — шпионка коротко кивнула и перешла к делу. — Идол попал в руки семьи Данариус. Они заключили сделку о его покупке с домом Кинтара до того, как наши люди до них добрались.
Ишали пробарабанила пальцами по столу, вновь подперев голову протезом и приняв задумчивый вид.
— Но?..
— Но с тех пор глава семьи не появлялся в обществе. Я подозреваю, что он убит. Идол пропал вместе с ним.
Ишали вздохнула, потерла висок, подняла усталые глаза на Шартер. Слабо улыбнулась.
— Вы хорошо поработали. Значит, вновь тупик? — неутешительный результат, озвученный с наигранной веселостью. — Боюсь, тогда нам придется согласиться на ту встречу... Шартер, я не знаю, кого направить, если не тебя. Думаешь, ты справишься?
— Да, Леди-Инквизитор. Можете на меня положиться.
Ишали ненадолго замерла, затем улыбнулась шире.
— Я и так полагаюсь на вас всех слишком часто. Надеюсь, вы мне это когда-нибудь простите, — Шартер будто хотела что-то ответить, но Лавеллан не дала ей вставить и слова. — Мне нужно обдумать детали твоей поездки. Можешь оставить меня ненадолго?
Лишь секунду поколебавшись, эльфийка послушно кивнула и удалилась из кабинета в своей привычной скрытной манере, будто ее здесь никогда и не было. Ишали вновь осталась одна.
Стол из старого дерева, потертый, с парой царапин, но от этого лишь милее сердцу. Шкафы, заставленные книгами и документами, большую часть которых Ишали собрала уже после того, как на долгие годы покинула свой клан. Громкое, почти оглушающее в этой тишине тиканье часов. Пыль, мерно парящая в воздухе, белая против закатного солнца, освещающего кабинет из высокого окна. До чего же похоже на правду.
Хороший охотник всегда остается бдителен. Один неверный шаг, сухая ветка, выдавшая присутствие, незамеченный в порыве азарта собрат жертвы, и ситуация может критическим образом поменяться; и вот уже охотишься не ты, а на тебя.
— Я чувствую твое присутствие. Покажись, либо наконец-то исчезни. Погоня за тобой достаточно утомительна наяву... я не желаю продолжать ее и в Тени.
Большинство людей не понимают, когда они находятся в мире снов — пространство вокруг них принимает знакомые формы, воспроизводит события дня и воспоминания прошлого, обманывает и юлит. Маги чувствительней к волшебству Тени и чаще осознают себя окутанными ею, хотя бы те из них, кто не обделены талантом и опытом. Но, по правде говоря, необязательно быть таким уж одаренным магом, чтобы замечать ошибки, которые допускает теневая реальность. Шартер давно не называет Ишали Леди-Инквизитором. Нет Инквизиции — нет и Инквизитора.
Ишали смотрела в пустоту сонного кабинета, ожидая, когда чужое магическое присутствие исчезнет. Она чувствовала его... не очень часто, но достаточно регулярно; достаточно, чтобы смутные ощущения превратились в догадки, слишком нелепые, чтобы быть реальностью, более подходящие мечтам наивной девочки, которой она была давно. Со временем догадки оформились, утвердились, почти стали уверенными убеждениями, но сколько бы Ишали ни пыталась дотянуться до знакомого духа, он ускользал из ее рук, растворялся в причудливых переплетениях Тени, возвращал ее в мир бодрствующих. Это доказывало Ишали, что она права; это также играло на чувстве, что ей все просто мерещится. Раньше Ишали никогда не озвучивала свои подозрения — не хотела спугнуть дичь, когда стоило молча ее схватить, — но сегодня совпало многое: она отчаялась поймать волка на его собственной территории, у нее был тяжелый день, а главное, ее застали в момент, которым она не собиралась делиться — Лавеллан не желала, чтобы ее враг знал, что она знает о нем. Когда она понимала, что не одна, во снах более... личных, это бывало неловко и стыдно, но неопасно для их общего дела, в отличие от сегодняшней ночи. Она не могла подвергать риску свою команду.
— Ты такая же наблюдательная.
Тихий грустный голос раздался в ушах Ишали взрывом тысячи заклинаний, по коже пошли мурашки. Она так давно его не слышала... почти не верила, что снова услышит. А он ничуть не изменился. Когда в дверном проеме, на месте, где раньше стояла сонная Шартер, появился до боли знакомый силуэт, у Лавеллан перехватило дыхание. Почему? Почему он наконец-то решил явиться ей, и явиться так близко, всего сделай несколько шагов? Эльфийке стоило вскочить с места, что-то сделать, хоть что-нибудь, но она так и остолбенела, не в силах оторвать глаз. Солас.
Точно такой же, каким она его помнила. Россыпь веснушек на щеках, пухлые губы, маленький шрам у брови. Прошедшие годы не отразились на его лице, не изменили привычные черты — что-то, чем Лавеллан, с протезом на месте руки, новыми шрамами, морщинками, которые пролегли между нахмуренных бровей и под уставшими глазами, не могла похвастаться. Одетый по-простому, в свою заношенную тунику в полоску, он так хорошо и естественно вливался в интерьер кабинета, так напоминал одного эльфа, которого Ишали, как когда-то думала, знала, что ей становилось не по себе. Явись Солас в сияющей золотом броне, в которой она видела его последний раз, было бы намного легче понять, что перед ней стоит опасный враг, чужак. Сейчас же... в этом спокойном пыльном кабинете скорее она сама казалась чужой.
Ишали наконец-то пришла в себя — нельзя медлить в такой момент! — и в один скачок оказалась на ногах, отбросила стул, сделала несколько осторожных, напряженных шагов назад, к окну, почувствовала, как послушно магия Тени отзывается на пальцах здоровой руки, но еще не призвала заклинание. Солас, до этого молча за ней наблюдавший, не шелохнулся. Резкое движение Ишали отразилось тоской на его лице, да и только.
— Я не причиню тебе вреда.
Прозвучало еще слабее и тише, чем раньше. Почему?
— Так это правда ты? — говорить тяжело, голос надрывается от переизбытка смешанных чувств. — Все это время я видела тебя?
— Я.... не потерял привычки изучать Тень. Ее коридоры заводят меня во сны разных людей. Иногда я оказывался в твоих.
Столько лет оборванных сновидений. Столько лет под изучающим волчьим взглядом. Столько лет — намного больше, чем требуется сомниари для убийства своей жертвы. Ишали знакома с Тенью теснее, чем многие, не в последнюю очередь благодаря самому Соласу, но, если бы он захотел, он уже много раз мог ее убить и избавить себя от надоедливых остатков Инквизиции. Не считал их опасными, а Ишали — достойной того, чтобы пачкать об нее руки? Нет, глупость, голос обиды. Следующая мысль ударила в живот почти так же сильно, как голос Соласа. Так долго преследовать, высматривать и поджидать, только чтобы выбежать на поляну, так и не выпустив стрелы. Он скучал. И не мог отказать себе в слабости иногда проверять, что с его vhenan. Как же... жалко. Ишали сжала руки в кулаки, сдержала в себе волну злости, подавила наплыв грусти, рвано вздохнула.
Солас жалкий. Ишали жалкая не меньше. Но ей надо стать хорошим охотником, и стать как можно быстрее, пока место для какой бы то ни было охоты вообще остается. Так близко к себе волк не подпускал ее уже очень давно. Если она хочет запустить заклинание, делать это надо прямо сейчас.
Лавеллан еще раз вдохнула, сжала руки в кулаки, сделала один уверенный шаг от окна. Заставила себя посмотреть Соласу прямо в лицо.
— Почему ты явился? Почему сейчас?
— Ты позвала.
Так просто? Ей захотелось глупо усмехнуться.
— Я собирался уйти молча, но... решил, что это будет нечестно по отношению к тебе; ты имеешь право знать, что думала верно. Я и так поступал малопорядочно, когда посещал твои сны, — небольшая пауза, опущенные глаза. — Но ты права, мне не стоило всего этого делать. Больше ты меня не увидишь.
Солас бросил на Ишали еще один печальный взгляд, но вскоре прикрыл глаза, будто боялся что-то в ней рассмотреть. Древний бог развернулся, ступил вперед, и Тень вокруг него начала искажаться, а он сам — исчезать в белой пелене.
Нет, нет! Она не может упустить его снова, годами гнаться и снова ничего не сделать!
— Солас!
Тело Ишали будто само, следуя выработанным инстинктам старого охотника, рвануло в его сторону, и она одним рывком преодолела разделявшее их расстояние и крепко схватила гордого эльфа за руку.
— Постой! Хоть один раз, не покидай меня так.
Укор в ее словах тяжело осел в тишине кабинета. Солас застыл, и какое-то время Ишали в напряжении смотрела на неподвижный прямоугольник его спины; может, прямо сейчас? Именно в тот момент, когда она об этом подумала, он медленно повернулся всем телом, одним аккуратным, но неожиданно сильным движением освободился из ее хватки и встретился своими печальными глазами с ее — решительными.
— Ради чего? Ты не скажешь мне ничего, о чем я не думал и чего еще не поставил себе в вину сам.
— Хотя бы дай попытаться! — она повысила голос. — Ты всегда молча сбегаешь, стоит мне что-то сказать — уж не боишься ты меня и моих слов, Фен’Харел?
Он поморщился. Ему не нравилось, как это имя звучало на ее устах.
— Хорошо. Я слушаю, Леди-Инквизитор.
Ей тоже не нравился этот титул. Но Солас был готов говорить, и этим он давал Ишали столь нужную ей возможность. Была бы тут Лелиана, она бы точно знала, что и как сейчас сказать, а вот сама Леди-Инквизитор всегда недоставало этого умения притворяться. Да и разве можно блефовать перед человеком, который знает тебя лучше любого другого? И все же она должна сделать хоть что-то. Сейчас она обязана справиться, обязана поставить капкан надежный и крепкий и убедиться в том, что дичь в него попадется. Правда ей всегда давалась проще, чем ложь; бывает, если представить правду в верной манере, то лгать не приходится — этому ее научил сам Солас.
Ишали ненадолго потупила глаза и запустила руку в волосы, будто собираясь с мыслями, а затем вновь подняла на Соласа свой взгляд — удивительно искренний, открытый и простой.
— Я скучаю по тебе.
Солас так на нее и уставился, удивленно подняв брови. Он ожидал других слов. Пользуясь его растерянностью, она сделала шаг вперед.
— И ты по мне скучаешь. Это вижу даже я.
— Vhenan.
Он не сдвинулся с места, но голос прозвучал твердо — предупреждение. Вновь услышать это слово, слетающее с его уст, адресованное ей, это почти слишком неправильно, абсурдно и волнующе, но сейчас нельзя дать слабину. Теперь совсем близко, только руку протяни — и она ослепит его теневым огнем, а потом добьет чистой энергией. Вместо этого нежно накрывает теплой ладонью его впалую щеку, чувствует, как он вздрагивает под ее прикосновением.
— Ты все такой же, — шепчет, слабо улыбается. — Только глаза другие, как у меня... Это настоящие?
— Да, — так и не двигается, только внимательно смотрит сверху вниз, говорит вкрадчиво. — В Инквизиции я не хотел привлекать излишнего внимания, поэтому использовал несложное заклинание, чтобы изменить их оттенок... Зачем, vhenan?
— Я все понимаю. Но когда мы встретимся в следующий раз, мы оба будем по локоть в крови, и там будет не до разговоров, не до таких. Хотя бы здесь... Ты сам говорил, в Тени проще.
— Да. Я также говорил, что даже в Тени это неправильно.
— Солас...
Лавеллан опустила руку ему на плечо, наклонилась вперед и вплотную к нему прижалась, ощутила тепло туники, ровное дыхание. Уже не такое ровное дыхание. Он как завороженный не отводил от нее глаз, но она все равно не могла понять, что именно написано на его лице: растерянность, тоска, желание?
— Путь, по которому ты идешь, не обязан быть таким одиноким. Пожалуйста, Солас... Если бы ты доверился мне... Вместе мы... Я все еще тебя...
Она потерялась и окончательно замолкла, более не в силах смотреть ему в глаза, и отступила, побежденная. Нет, она не Лелиана. Она даже не та Ишали, которую он когда-то знал. Она не могла сказать ему такое сейчас, даже для дела, даже видя, что бдительность покидала ее дичь. Потому что правда всегда давалась Ишали проще лжи, но некоторую правду даже самой себе признавать невозможно, а иногда из правды и лжи выходит такая дремучая смесь, что говорить что угодно становится невыносимо...
— Я тоже. Мы оба об этом пожалеем.
Он резко взял ее за предплечья, чуть наклонился и накрыл ее губы своими. Лавеллан не сразу сообразила, что происходит и что надо делать ей; все внутри сжалось в тугой, тянущий вниз узел. Капкан сработал! Теперь возможность нельзя упустить! Ишали запоздало ответила на поцелуй, неровным движением обвила шею Соласа руками, притянула его еще ближе; он, воодушевленный этим, позволил себе обнять ее талию, опустить руки к ее бедрам. Как путник, страдавший от жажды и наконец-то отыскавший источник воды, он жадно впивался в ее губы, с упоением вспоминал изгибы ее тела. В этом чувствовалась их многолетняя разлука, а еще осознание того, что этот раз может быть последним. Ишали старалась сохранять холодную голову, но каждое его прикосновение электричеством расходилось по всему ее телу, ноги становились ватными, а руки сами искали способа ухватиться за него покрепче. Как же давно она... Ах, какая же она все-таки жалкая! Сейчас не время.
Под давлением Лавеллан начала отступать назад, пока не врезалась в свой рабочий стол. Эльфы ненадолго оторвались друг от друга, и вот все бумаги оказались на полу, Ишали — на столе, а Солас устроился между ее ног и припал к ее шее; из Лавеллан вырвался такой звук, который поцелуй в шею может вызвать только у женщины, до которой никто не дотрагивался шесть лет.
Момент лучше уже вряд ли представится. Ишали обхватила торс Соласа ногами, фиксируя его положение, положила руку ему на голову, прижимая его к своей шее и надежно закрывая линию обзора. Она занесла протез над его спиной и сжала пальцы; при должных тренировках, протез играет роль магической фокусировки так же легко, как и традиционный посох. Чистая магия, из которой соткана вся Тень, постепенно стягивается к ее металлической ладони, наполняет ее бурлящей энергией, готовой вырваться наружу. Остается только спустить.
Разжать пальцы. Прижать протез к открытой спине. Тут же выпустить сгусток энергии, не дать ничего сообразить, наблюдать, как яд расходится по телу. Она выбежала на поляну — теперь время стрелять. Это не о ней, даже не о нем, и уж тем более не о них, это о чем-то большем — с ней так с Бреши, а с Соласом так было всегда, даже когда она этого не подозревала. Это не о них, да и никаких их уже давно нет. Она должна.
Всего мгновенье сомнения, и магия задержалась на ее пальцах на секунду дольше, чем нужно — сколько раз это уже случалось с ней на охоте? Он почувствовал, он успел: весь встрепенулся, резко выпрямился, и выпущенное ею заклинание встретилось с магическим барьером вместо беззащитной спины. Ишали дернулась, толкнула Соласа здоровой рукой, но он схватил ее за протез, его глаза сверкнули фиолетовым, и она почувствовала, что не может пошевелиться. Почти как те кунари. Fenedhis lasa!
— Хорошая попытка. Но ты пока еще не сомниари, vhenan.
Солас медленно отошел, поправил ворот туники. Ишали нестерпимо было просто сидеть здесь, но как бы она ни пыталась вырваться из-под оков эльфийского колдовства, тело ее не слушалось. Она снова не могла понять, что именно отражается на лице Соласа: оно стало еще болезненнее, чем раньше, но он странно понимающе улыбнулся. Вот такой реакции он ожидал.
— Я не имею права остановиться, Солас. И не дрогну в следующий раз.
— Я знаю. И не дам возможности для следующего раза.
Еще несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Почему Ишали так гадко?
— Мое обещание остается в силе — я больше тебя не потревожу. Прощай.
Он развернулся, взмахнул рукой и медленно исчез в расплывающейся Тени. Прежде, чем Ишали успела что-нибудь выкрикнуть ему вслед, все вокруг закружилось, начало терять краски — она поняла, что просыпается.
Лавеллан открыла глаза, усталым взглядом уставилась в темный потолок своей комнаты. Какой же никчемный из нее получился охотник. Так долго преследовать, высматривать и поджидать, только чтобы выбежать на поляну, так и не выпустив стрелы... Почему она не смогла? Почему спустя столько лет он все еще вызывал в ней волнение и дрожь, заставлял руки не слушаться в самый ответственный момент? Ишали страдальчески вздохнула, с силой потирая глаза. Не имеет значения. Она была не готова: он застал ее врасплох, она слишком долго его не видела, Тень затуманила ей разум. В следующий раз все будет иначе. Должно быть иначе.
Ишали Лавеллан встала с кровати и выглянула в окно. Впереди ее ждал еще один день бесконечной погони.