Мой неумелый Ангел-хранитель

В детстве нам всем говорили, что при рождении у каждого младенца появляется Ангел-хранитель, который помогает защитить нашу душу и тело, спасти от искушения ко всему плохому, избавив от кары Божьей.

Мы не видим его, а он в свою очередь точно не может знать все наперед, как бы этого не хотел. Наверняка у ангелов есть свой кодекс чести, который он должен соблюдать, иначе… Что? В этом кодексе чести точно есть пункт что-то вроде: «будь невидим человеку, да службу Богу сохранишь свою».

Кажется, мой Ангел-хранитель немного неумелый, и, наверное, болен. Ангелы вообще умеют болеть?

Прямо сейчас он сидит передо мной за столом, испуганными глазами мечется туда-сюда, периодически хватается за голову, только и повторяет:

— Ай-яй-яй!

Вздохнув, я сразу же разворачиваюсь и щелкаю электрический чайник, достаю две кружки с полки, и бросаю в каждую из них по пакетику зеленого чая.

— Ангелы пьют чай с сахаром, или без? — спрашиваю я, краем глаза подмечая, как мой гость все еще не может оторвать руки от своей головы.

— Ангелы вообще чай не пьют, но думаю, раз уж сейчас такая ситуация возникла, то можно и попробовать, — еле слышно произносит один из голосов Небес.

Пока я жду, когда чайник вскипятит воду, разворачиваюсь к своему собеседнику, и стараюсь не подавать вида, что от происходящего у меня начинает болеть голова, а сердце в груди отбивает чечетку. Испуган.

Ведь быть может, меня прямо сейчас обманывают, и на самом деле это грабитель забрался ко мне домой, пока я был в ванной, и фанатично заявляет, что он мой Ангел-хранитель. Чертовщина какая-то. Насколько нужно быть больным человеком, чтобы сотворить такое! Если мне не удастся выпроводить его из дома, то придется вызвать полицию.

— Значит, — продолжаю я, скрестив руки на груди, —ты говоришь, что ты мой Ангел-хранитель, верно?

Он кивает головой, а его щеки наливаются краской от смущения. Я не мог не спросить:

— Почему ты краснеешь?

— Потому что этого не должно было произойти.

— Но произошло бы потом?

— Нет-нет-нет! Ты не понимаешь. Люди не могут нас видеть. Вы не видите нас, но мы всегда за вами присматриваем. Вот сейчас ты отправился в ванную, и думал о том, что стоит найти новую работу, потому что твоя тебе надоела. И вообще я думаю, что давно пора, потому что ты способен на большее. Кстати, совсем скоро ты найдешь то дело, которое тебе отлично подойдет, и ты будешь заниматься им много-много лет.

Странно. Я и вправду думал о том, что пора бы уже поменять род своей деятельности, и никому этого не рассказывал. Наверное, еще и потому, что некому говорить об этом.

— Хорошо, — отвечаю, — а что я делал вчера?

— Вчера у тебя был выходной. Ты целый день был дома, дочитал книгу…ммм, — Ангел ненадолго задумался, вспоминая название книги. — Что-то про братьев… Как же она называется…

— «Братья Карамазовы».

— Да, точно! Люблю Достоевского! Жаль, что многие перестали читать его произведения. Так вот, на чем я остановился? Ах, да, — мой собеседник, кажется, уже расслаблен, или пытается отвлечься от своей проблемы, из-за которой он сидит передо мной. — Потом ты слушал музыку, и нарисовал такого черного-черного ворона, покормил кота, и вечером отправился выкинуть мусор из квартиры, и в магазин за продуктами. Звонил домашний телефон, но ты на него не ответил. Одиноко ты как-то живешь.

А ведь он прав. Я действительно вчера просидел весь день дома, и ничем таким не занимался, кроме как пытался убить время. А вечером я только сходил в магазин, и обратно. Вряд ли меня кто-то мог увидеть, чтобы разыграть такую шутку. Да и вряд ли кто-либо мог знать о том, чем я занимался, находясь в собственном доме.

— Это не шутка, к сожалению, — вздохнув, Ангел-хранитель опускает голову, озвучивая мои мысли вслух. — Я не знаю, как так получилось, и как мне спрятаться от тебя, но я просто не могу этого сделать. Второй раз на посту, понимаешь…

Чайник закипает.

Разливая кипяток по кружкам, я задумываюсь, стоя спиной к своему собеседнику. Черт! Это и вправду не шутки. И что же мне теперь с ним делать? Это начинает немного пугать.

Так, без паники, без паники.

Бесшумно опускаю кружки с чаем и сажусь напротив.

— Если ты мой Ангел-хранитель, то где тогда твои крылья? — это первое, что приходит мне на ум.

— Ах, да, я просто решил не теснить твое пространство, — отвечает он, и щелкает пальцами правой руки.

Я широко раскрываю глаза, и не могу поверить в то, что вижу перед собой. В одну секунду вся кухня озаряется легким светом сахарной ваты. И это были крылья. Перья, размером, с две мои ладони, слегка колышутся туда-сюда. Ангел прав, они и вправду занимают много места в кухне. Но оторвать взгляд от этой красоты я не могу. Так хочется прикоснуться к ним, почувствовать какие они мягкие.

— Прости, руками трогать нельзя, — ангел снова щелкает пальцами, и они тут же исчезают из виду вместе с мягким розоватым светом. Сахарной ваты.

Ангел-хранитель придвигается к столу, и обхватывает руками горячую кружку с зеленым чаем, а затем мы оба делаем по глотку чая.

— Очень вкусно! Давно я не пил зеленый чай. Как ты узнал, что я его люблю?

— Все просто, у меня нет другого чая, — усмехаюсь. — Что значит «давно не пил зеленый чай?» Ты ведь недавно говорил, что Ангелы чай не пьют.

— Понимаешь ли… Я ведь когда-то был человеком, но это было очень и очень давно, — хранитель склоняет голову в сторону, рассматривая стены, переводя взгляд с одной картины, на другую. — В мире мертвых все по-другому. Совсем не так, как ты и миллионы других людей можете себе представить.

Он замолкает, и снова обхватывает ладонями кружку чая. Я даже и подумать не мог, что есть какие-то правила там, наверху.

— Когда ты допьешь свой чай, будь добр, покинь мой дом, — решительно говорю я, и, глядя в глаза Ангелу, снова подношу кружку чая к губам.

— Но почему? — гость удивленно спрашивает. — Мне ведь больше некуда… Идти.

— Ты мне не нужен.

А ведь и вправду. Даже если это и есть мой Ангел-хранитель, то, простите, какого черта он такой слабый и неумелый? Слабые, как правило, не выживают в этом мире. Все должно иметь баланс. И это не из тех случаев, когда нужно самого Ангела вытаскивать из ямы, в какую он попал. Разве нет?

— Но ведь я нужен тебе! Я присматриваю за тобой, оберегаю, и…

— Значит, я просто устал от того, что в моей жизни присутствует что-то, что даже себя не может защитить, — перебиваю. Мне не нужны причины для того, чтобы заботиться о нем. Возможно, это звучит эгоистично, но, как говорится, самому бы сначала на ноги встать.

Кухня погружается в тишину. Ангел-хранитель показался мне более бледным, даже синеватым, чем прежде. Вероятно, ему стало грустно от этого, но от правды не убежишь.

— Ты хочешь этого? — шепчет он так, что мне понадобилось немного времени, чтобы понять, что он спрашивает.

— Да, — с уверенностью отвечаю.

И снова тишина, такая давящая, что на мгновение я улавливаю еле различимый ультразвук, врезавшийся то в одно ухо, то в другое. Этот неприятный и давящий звук кажется невыносимым. Я не могу больше сдерживать себя, и, невольно закрыв уши руками, облокачиваюсь грудью о стол. Краем глаза замечаю, как Ангел-хранитель начинает оборачиваться по сторонам, и, судя по всему, начинает понимать, что происходит.

— Боже мой! Только не это! — он хватается за голову, и вскакивает со своего места. — Они идут, они идут! — только и повторяет он.

— Кто «они»? — выдавливаю из себя. Произнести это было так сложно, словно меня положили под пресс. Казалось, мои легкие все еще пытались справляться с этой тяжестью, что сдавливает извне.

— Стражи, — шепчет Ангел, и, схватив кружку с чаем, швыряет ее в раковину, от чего та просто разлетается вдребезги. — Это очень злые существа. Они похищают Ангелов, предавших самого Бога, либо просто, Как бы это сказать… Прохлаждаются в мире людей. Пожалуйста, помоги мне, — он садится рядом со мной на колени, и берет мои ладони в свои. Ультразвук в ушах все не проходит. — Прошу тебя.

Удивительно. Сам Ангел сел на колени к моим ногам. Обычно в таких случаях люди говорят, что, при рождении сам Бог поцеловал человека, чтобы Ангел был с ним до самого конца, и оберегал его от всех плохих ситуаций. Я вздохнул, и снова смотрю в глаза своему гостью. Его руки теплые, крепко сжимали мои, и все его тепло передается мне.

Ничего не поделаешь.

— Хорошо. Я спрячу тебя, но после этого ты уберешься отсюда.

Он кивает, но я чувствую, как мои слова режут его сердце.

Почему мне нравится так поступать сейчас с ним? Я и сам не знаю. Возможно, я не такой хороший человек, как думают многие.

— Если ты сейчас видишь меня, то наверняка увидишь и их тоже. Пожалуйста, делай вид, что ты их не замечаешь, и они тебя тоже не тронут. Ты понял меня?

Теперь я ему киваю в ответ, и, вскочив со стула, крепко сжимаю руку Ангела, тащу его за собой в комнату. Думаю, что шкаф подойдет, если я застелю какими-то своими вещами — тем более, потому что, по сути дела, здесь и спрятаться то негде. Странно, конечно, прятать Ангела в шкафу, или Стражи настолько идиоты, не смогут почувствовать его присутствие? Он все еще страшно глядит по сторонам, и начинает дрожать все сильнее. Повернувшись к нему лицом, я кладу ему свои ладони на плечи, как будто бы это в порядке вещей — вот так вот трогать Ангелов.

— Послушай, то, что ты сейчас боишься, это, конечно, нормально. Но если тебя сейчас найдут, то, что с тобой сделают?

— Убьют, — шепчет он, глядя мне грустно в глаза.

Это было совсем неожиданно.

— Так вот, — продолжаю я, сам стараясь не поддаваться панике, — если ты сейчас не возьмешь себя в руки, и не перестанешь дрожать так сильно, что, наверное, и стены вместе с тобой уйдут в пляс, то тебя точно найдут, понимаешь? И тебя убьют. Кому-то станет легче от этого?

— Наверное, тебе, — снова шепчет Ангел-хранитель, и делает шаг назад, чтобы мои руки больше не соприкасались с его. — Если я тебе не нужен, то, тебе будет легче от этого.

— Времени мало, — повторяю я, и открываю гардероб, — здесь достаточно места, так что залезай скорее, а я прикрою тебя чемоданом, и зимними вещами.

Он молчит и послушно лезет в шкаф, не взглянув на меня. Было видно, что его мысли уже были заняты чем-то другим. Ангел встает лицом к стене, и остается в таком положении. Я задерживаю свой взгляд на нем, а потом достаю большой чемодан из-под кровати, и ставлю его на колесики, рядом с его ногами. Расправив вешалки, я накрываю своего гостя зимней одеждой, и несколькими рубашками, которые я давно уже не надевал. Если бы не его уже еле заметное свечение, то можно было бы подумать, что так оно и нужно, чтобы вещи так плавно опускались. Ангел по-прежнему молчит, а я закрываю тяжелую дверцу гардероба на ключ, спрятав в карман брюк.

Вздохнув, я потираю ладонями лицо, и возвращаюсь в кухню. Нужно убрать осколки из раковины. Это же надо было додуматься, чтобы бросить хрупкую кружку в раковину. Хорошо, что она была не самой моей любимой, поэтому, скучать по ней я вряд ли буду. Повезло, что осколки были в основном крупные, и с этим долго возиться не придется.

Я выбрасываю все в мусорное ведро, прочищаю раковину и мою руки, как вдруг слышу, что в прихожей, возле входной двери, что-то хрюкнуло. Если вдруг это те самые Стражи, о которых говорил Ангел, то тогда странно, почему же они хрюкают? Ответ сам напросился сам собой: в кухню вошло толстое существо, покрытое волдырями разных размеров. Кажется, будто они вот-вот сильнее набухнут, и лопнут, выпустив все свое содержимое мне на стены. Это было подобие человека, но с головой свиньи. Черной головой свиньи, если быть точнее.

В своих толстых, некрасивых пальцах он держит большой молот, который ни один взрослый мужчина не смог бы его поднять. На голове свиньи был выжжен номерок, прямо на лбу, значение которого я не могу понять, потому что это были вроде как цифры, а вроде как и…

Вслед за ним входит второй Страж, он был немного фигуристее первого, на нем не было никаких волдырей, вместо этого, на его руках красовались тату с такими же непонятными мне символами, что и на лбу и Свиньи. Вместо обычной человеческой головы у него была голова Лошади, и в руках он держит копье, такое острое, что его конец просто переливается на свету.

И это — Стражи? Прислужники Бога? Я бы в жизни врагу не пожелал видеть такое наяву. Мне хочется сейчас очутиться в другом месте.

Признаюсь, я испугался, очень сильно, и когда я понимаю, что слишком долго смотрю на них, двое Стражей кидают взгляд в мою сторону. Я откашливаюсь, не то чтобы привлечь их внимание, а просто убрать ком из горла, и снова направляюсь к столу.

Черт, а Ангел не шутил, эти двое действительно смогут убить и меня тоже, если я пойму, что вижу их, а значит, буду знать немного больше, чем обычные люди. Нужно постараться выкинуть все мысли из головы, и вести себя, как обычно.

Я снова сажусь за стол и краем глаз я наблюдаю, что Стражи внимательно следят за мной, не моргая, и мне становится вдвойне не по себе. Я протягиваю руку к чашке с чаем, который за это время уже остыл, и делаю пару глотков. Ставлю ее на место, и достаю мобильный телефон из переднего кармана. Нужно глянуть новости. Интересно, что там нового, во внешнем мире? Наверняка немного лучше из того, что сейчас творится у меня в доме.

Черт, я же просто обычный человек, за что мне это?

Стражи переглядываются между собой, и издают нечленораздельные звуки между собой и, тяжело ступая, отправились ко мне в спальню. Нужно успокоиться. Если они там вдруг все-таки найдут Ангела, то и мне будет крышка. Я ведь не смогу противостоять этим двоим, и если они и вправду Прислужники Бога, то даже под землей меня смогут достать. А если они и прислужники Бога, значит, найти подобного себе им не составит труда, а значит…

Свинья что-то сообщает Лошади, а Лошадь — Свинье, я не понимаю их разговора, я даже не могу сказать, что такой язык, на котором они говорили, вообще существует в природе. Я просто стараюсь не двигаться, и делать вид, что я слишком занят своим смартфоном. Главное не перестараться, но внутри меня что-то очень сильно болит в районе груди.

Я смотрю на время — прошло 2 минуты, как они вошли в мою спальню. Судя по звукам, они открывают жалюзи, окна, и двигают какую-то мебель. Но почему никто из них еще не догадывается открыть шкаф? Так, нет-нет-нет. Пускай лучше они его не трогают, иначе прибавиться еще больше проблем. Прошло еще две минуты, и я вижу, как через входную дверь, не открывая ее, выходит сначала Лошадь, а потом Свинья. Они просто прошли сквозь нее. Я до сих пор не решаюсь двигаться.

И только спустя еще две минуты, я все-таки встаю из-за стола. Оглядываюсь — никого нет, интересно, могу ли я уже выпустить Ангела-хранителя на волю? Попытаться, наверное, стоит.

Я вхожу в спальню и вижу, как все осталось на своих местах. Словно по щелчку пальцев то, что Стражи могли трогать и двигать, просто взяло, и встало на свои места. А ведь прислужники Бога могли бы быть хорошими домохозяйками.

Я открываю шкаф, и первым делом достаю чемодан.

— Они ушли. Их было всего лишь двое.

— Да, я знаю. Почувствовал. Я не настолько бесполезный, как ты можешь думать обо мне, — обиженно буркнул Ангел, и, раздвигая вешалки с одеждой, вылезает из гардероба. Было видно, что страх от него все еще не отступил, и что он обижен на мои слова, сказанные ранее.

Я снова смотрю на часы — было уже очень поздно. Хочется надеяться на то, что, когда я завтра утром проснусь, пойму, что все, что происходит прямо сейчас — мне просто приснилось. Такие вещи ведь не случаются наяву, верно?

— Тебе пора уходить, — напоминаю Ангелу, закрывая за ним дверь гардероба, и направляюсь в коридор, попутно включая свет на ходу.

— Тебе даже не интересно, что будет дальше? И куда я пойду? — с надеждой в голосе спрашивает Ангел-Хранитель, медленным шагом направляясь в мою сторону.

— Нет, — коротко отвечаю. Какой смысл был вдаваться в подробности, когда все небесные дела меня и вправду не касаются. Мне бы со своими, земными, разобраться. А вот о небесных можно будет и подумать, когда уже придет время мне идти на покой.

Я останавливаюсь напротив входной двери, скрещивая руки на груди. Облокотившись спиной о стену, я на секунду прикрываю глаза, но когда открываю их снова — ко мне вплотную приблизился Ангел-хранитель, и, грустно глядя мне в глаза, спрашивает еще раз:

— Я, правда, тебе не нужен?

Отрицательно качаю головой.

— Нет.

— Знаешь, люди, которые любят, никогда не попросят о расставании.

Это было последнее, что отвечает мне Ангел, и он точно так же, как и Стражи, просто проходит сквозь входную дверь, скрываясь.

Я стою так еще минуту, и выключаю свет в коридоре. Как ни в чем не бывало, я снова прохожу в кухню и смотрю на то место, где сидел Ангел-хранитель. Его присутствие все еще витает в воздухе. Даже если он и был немного неумелым, немного слабым, за наше такое короткое знакомство у меня появилось желание защитить его, показать ему, что он не такой безнадежный, чтобы он снова поверил в себя. Интересно, почему я был так груб с ним? Словно какая-то атомная бомба, которая разрушает все то, что ты любишь, к чему ты привязан, что-то такое дорогое, теплое, нежное, которое точно также может любить тебя в ответ, и до последнего все терпит, терпит, терпит. А потом случается так, что это что-то начинает гаснуть, как Ангел. Когда его оттенок принял голубоватый цвет, я сразу же понял, что означает этот цвет.

Грусть, разочарование, может быть, даже горе.

Мне нужно было оставить Ангела себе? Чтобы мне это дало? Если логически рассудить самого себя с самим собой, то, по сути дела, я поступил эгоистично по отношению к нему. Он ведь все равно, не смотря ни на что, любит меня, и оберегает до последнего. Или, скорее всего, оберегал? Я прогнал его, словно какую-то покалеченную морально калеку. Как самый обычный, ничего не понимающий человек. Это инфантильно?

«Знаешь, люди, которые любят, никогда не попросят о расставании», вот что он ответил мне напоследок. И что же он под этим имел в виду?

Черт, голова очень сильно пухнет от всех этих мыслей. Но ни о чем другом, на удивление, я не могу сейчас думать. Что с ним будет дальше? И почему меня это так касается так поздно, когда я его уже прогнал? Внутри меня словно что-то угасает. Что-то у меня отняли.

Что-то мне не очень хорошо.

Словно у меня разбито сердце.

Я так сильно привязался к своему хранителю, что и не заметил этого, но ведь мы с ним просто выпили чай.

Хотя и глубоко верующим человеком я не могу себя назвать. Но теперь я могу сделать точный вывод о том, что я все это время, до появления в моем доме Ангела-хранителя я уже очень сильно любил его.

Когда мои мысли в голове успокаиваются, и расселяются по своим полочкам, я снова чувствую в ушах этот противный ультразвук. Словно что-то во мне щелкает, и я на автомате бросаюсь в коридор, на ходу снимая с вешалки куртку и забирая с полки ключи от дома. Одевшись, выбегаю из квартиры, и запираю дверь на ключ.

***

Я бегу на нарастающий звук в ушах. Он невыносим, но я чувствую, что нужен Ему, и что я должен что-то сделать. Господь, почему же ты не даровал мне тот момент, чтобы я не думал обо всем том, что могу творить, в самый последний момент? Плевать, что могу пострадать от того, что помогу своему Ангелу, даже если он такой и неумелый, я хочу, чтобы он больше не чувствовал себя одиноко. Ведь он теперь знает о том, что о нем знаю я. Осталось ведь просто достучаться до него. Но для начала — спасти.

Ультразвук в ушах резко перестает меня беспокоить. Это значит, что все кончено, или я уже где-то рядом? Мое сердце начинает биться быстрее, не от бега, сколько от нарастающей паники. Если бы прямо сейчас меня снимали в каком-нибудь фильме, то сначала крупным планом зафиксировали бы мои ноги, которые перестали бежать. Я резко останавливаюсь. Следующим кадром было бы мое выражение лица; наверняка оно выглядит слишком обеспокоенным, я начинаю озираться из стороны в сторону. Резко, я пытаюсь высмотреть двух странных Стражей, и своего Ангела. Это был бы следующий кадр.

Он мой.

Я не вижу нигде его свечения. Нужно постараться подавить панику внутри себя, и успокоиться.

Какой же я дурак.

Я накрываю голову руками, и смотрю себе в ноги. Как мне теперь найти его? Я даже не знаю, сколько времени прошло с моментов поиска, и, собственно, где я сейчас нахожусь. На улице уже потемнело, солнце стало светить где-то на другом материке вот уже как час назад, и там люди начали просыпаться, заниматься своими привычными делами. Я же просто пытаюсь найти смысл своего существования на данном этапе.

Ультразвук снова начинает пульсировать в висках, и я прихожу в себя, разбрасывая мысли в разные стороны. Я снова начинаю оглядываться по сторонам, и что-то внутри меня дает подсказку; как мне пройти к свечению, которое наверняка думает обо мне сейчас. Посылает сигналы. Просит о помощи. Я не могу, нет, я не хочу их больше игнорировать.

«Знаешь, люди, которые любят, никогда не попросят о расставании».

Да, мой Ангел, ты прав. Я найду тебя, и больше не брошу тебя.

Словно по навигатору, я с уверенным шагом, переходя на бег, направлюсь к месту, которое мне кажется до боли знакомым, но тут из-за угла дома показываются Стражи, те самые, что расхаживали по моему дому, как будто их кто-то звал, трогали мои вещи, пытались найти и сделать больно моему Ангелу-хранителю. Я не позволю им этого сделать снова. Они проходят мимо меня, как будто так надо, чтобы кто-то так ходил по городу, с молотом, и копьем в руках. Лапах. Уродских лапах.

Но где же мой Ангел? Я останавливаюсь, чтобы немного прийти в себя, и отдышаться. Мой взгляд приковывает открытый в земле люк. Странно, ведь уже так стемнело на улице, и если кто-то вдруг будет идти, может и не увидеть того, что он открыт, и просто напросто провалиться. Набравшись смелости, я подхожу ближе, и заглядываю в него. Ничего необычного в нем нет, даже дна толком разглядеть не удается, но чем дольше я смотрю в него, тем отчетливее я начинал видеть.

Красное свечение заменялось голубым, и снова красным.

Это же мой Ангел!

Судя по тому, какие вибрации издает мой хранитель, высота люка была не такой уж и глубокой. Я могу просто спрыгнуть, а вот как подняться наверх, можно придумать и позже. Сначала я хочу удостовериться, что с ним все в порядке.

И я спрыгиваю.

Ангел-хранитель лежит на боку, его прекрасные, сахарного цвета крылья, были изуродованы настолько, что теперь это была не сладкая вата, а вата, пропитанная кроваво-красным цветом, и она льется и льется к моим ногам, не переставая. В одну из ладоней хранителя воткнули кинжал, который был прикован к земле, видимо, чтобы от мучений Ангел и умирал медленнее. Или это как наказание, прямо как у Него, о ком иногда нельзя говорить лишний раз?

Он лежит на этой холодной, сырой земле, не двигается. Вся его одежда в крови, но он все еще светится.

Мимо пробегает большая толстая крыса, и устремляется в сторону воды. Она просто так, беззаботно прыгнула туда, и поплыла по течению, как будто, так и надо.

Я подбегаю к своему Ангелу, и сажусь перед ним на колени. Нельзя поддаваться панике прямо сейчас.

— Я могу вытащить кинжал? — на всякий случай спрашиваю я, но тот лишь поворачивает голову в мою сторону, и удивленно раскрывает свои глаза, наполненные невыносимой болью. Он молчит.

Резким движением руки я выдергиваю из его ладони кинжал, и выбрасываю в сторону, и, не достигнув ни стены, ни земли, он растворяется в воздухе, издав глухой хлопок. Опять же, странное явление, для меня это в новинку.

Я беру окровавленную ладонь своего Ангела, и крепко сжимаю ее. Повернув его на спину, подкладываю ему вторую руку под голову. Хранитель улыбается, и только качает головой.

— За что? Почему они не могу оставить тебя в покое? — с дрожью в голосе спрашиваю. Начинаю понимать, что я даже скорую не могу вызвать. Это было бы слишком странно. «Алло, здравствуйте, можно, пожалуйста, мне врача для того, кого вы не сможете увидеть?» Бред какой.

— Ты знаешь, — медленно начинает говорить Ангел-хранитель, и, собрав все своими силами, он в ответ сжимает мою ладонь, — знаешь, как зовут этих двоих?

Я промолчал. Конечно же, я не знал этого.

— Злость и Одиночество. И ты знаешь, что самое страшное? — спрашивает Ангел.

Я снова молчу и просто смотрю ему в глаза, кажется, что ответ где-то внутри меня.

И я не ошибся.

Ангел протягивает ко мне вторую ладонь, и указательным пальцем дотрагивается до моей груди.

— Их породил ты. Как только ты понял, что я не нужен тебе, ты призвал их. Неосознанно. Ты захотел расстаться со мной, но потом, в последний момент понял, что я все еще нужен тебе?

Мне стало так стыдно. Как я мог такое сотворить с единственным близким мне по духу Ангелом? Какие все-таки страшные вещи человек может себе вообразить, даже не подозревая этого.

— Я так рад, что нашел тебя, — шепчу ему в ответ, крепко обнимая. Ангел рассмеялся, отодвигая меня своей окровавленной ладонью. Постепенно его крылья начинают растворяться в воздухе. Медленно-медленно, словно я снова попал в фильм, и сейчас воспроизводится замедленная съемка, и это последний финальный кадр.

— Сынок мой, — начал Он, — ты даже себе не представляешь, насколько жизнь слишком коротка в этом мире. — Он снова крепко сжимает мою ладонь и смотрит в мои глаза. — Если ты и дальше продолжишь в таком духе, то обречен на вечное одиночество. Ты добрый, так почему бы тебе не раскрыть эту сторону?

— Я понял ту твою фразу, которую ты сказал мне, когда уходил из моего дома, — наконец-то я начал говорить, хотелось бы сказать ему многие вещи, но боюсь, что у меня просто не хватит времени.

— Да?

— Я люблю тебя, мой Ангел. Просто я одна сплошная ошибка, — по моей щеке катится одинокая слеза. Мне так хотелось бы избавить Его от мучений. К сожалению, уже слишком поздно.

Поздно.

Ангел медленно, совсем без сил, протягивает ко мне свою ладонь, вытирая слезы, которые уже стелились по обеим щекам. Я чувствую, как на моей коже остается кровавая полоса.

— Человек, который любит, никогда не попросит о расставании, — говорит Ангел напоследок, и закрыл глаза.

После его последней фразы, силуэт в моих руках начинает блекнут сильнее, быстрее. Это была уже не замедленная съемка, и как только от яркого свечения я закрываю глаза, то чувствую, как на моих руках уже не остается ничего, кроме кровавой полосы на моей щеке.

Я начинаю плакать сильнее, давая волю своим эмоциям, и чувствам. Я так виноват.

Прости меня, мой Ангел. Пожалуйста, спи крепко.

***

Я возвращаюсь домой поздно ночью. Сказать, что я не чувствую ничего, значит, ничего не сказать. Как только закрываю дверь на замок, и включаю свет, я начинаю раздеваться на ходу, и вместо того, чтобы просто бросить одежду в стирку, я бросаю ее в мусорное ведро. Мне она больше ни к чему.

Принимаю душ, и все как на автомате.

Прохожу в кухню, и снова делаю себе чай.

Осознание того, что я — проблема, придет совсем скоро.

Злость и Одиночество должны быть наказаны.