У Айвана не было прошлого.

Хотя нет, не так. Прошлое Айвана изменялось так часто и так безжалостно, что он уже перестал помнить, что было истиной для его временной ветки. Он просто шёл по следу Чёрной Короны сквозь чужие миры, наблюдая за каждым и пытаясь отыскать тех, кто принадлежал когда-то их миру.

А когда у Айвана появилась возможность передохнуть, снова почувствовать под ногами снег и увидеть величественную степенность гор, то появилась и возможность вспомнить. Расставить всё по местам, развязать этот клубок событий, перепутанных настолько, что быстро нельзя отличить будущее одной ветки от прошлого другой.

Но одно чёткое воспоминание всплыло прежде других: Чёрная Корона была не одна. Тем не менее, она должнабыла быть единым целым, она должна была принадлежать одному истинному, одному превосходному и идеальному королю, которого пытался создать Луи-демиург для нового, сотворённого им лично мира. Так вышло, что он не учёл кое-чего.

Двойственность последствий от тех качеств, что он хотел вложить: смелость, спокойный разум, гуманизм, мудрость, настойчивость — сломала его творение, мир стал зеркальным, отражая свет Синей и Красной сторон. Так вышло, что каждому из родившихся следом королей достались эти качества.

Кроме Луи — он был создателем, и он стал бояться своей силы, расколовшей саму реальность напополам, — и Данна. Данн стал тем, кто остался в хаосе между измерениями, между самим временем, и стал хранителем равновесия. Он не вмешивался в дела между Синей и Красной коронами, как обычно не вмешивался сам Айван в события других миров.

Впрочем, и тот, и другой через время поняли, что оставаться в стороне нельзя, ведь Красная корона слишком сильна. 

Айван помнил, как спокойный разум стал причиной его заторможенности. Как мудрость Джахана заставила его беспрекословно отступить, не мешая Красной короне пожирать мир своей сестры. Как смелость Артура, его готовность попробовать перейти из измерения Красной короны в измерение Синей стала тем импульсом, что позволило произойти столкновению. Как настойчивость Чиу и гуманизм Муджина… впрочем, обо всём по порядку.

Хотя бы здесь, в мире сплошного пласта искусственного льда, Айван хотел вернуться к иллюзии линейной концепции времени. 

Когда в этом, общем для остальных веток, прошлом появилась ворона с человеческим взглядом, стоило напрячься. Уже тогда измерение Красной короны стало проникать в сестринское, уже тогда начались необратимые перемены, слежка и прощупывание почвы. Уже тогда синее небо стало изредка окрашиваться алым, а души пропадать.

Тогда же им была дарована Сфера. В тот момент никому не было понятно, зачем им такое чудо — манящее, сверкающее возможным будущим и сотнями дорог за пределы их понимания. Сфера показывала оставшихся жителей снежного царства, и можно было видеть, как они постепенно чернеют, исчезают из поля зрения. У Айвана тогда была идея: а если Сфера может показывать всё, чего пожелаешь? Другие королевства, страны, измерения, параллельные миры? То, что между ними? Разве не было это интереснее каких-то людей?

У Джахана возникла мысль: а если Сфера дарует такие знания, что ни одному смертному не снились? Что если она наделит своего хозяина такой силой, с которой даже их создатель не может сравниться?

Муджин и Луи просили не трогать её. Луи — как тот, кто знал, как опасны игры с магией. Муджин — из-за того, что переживал пропажу каждой души — он слишком привязывался к людям, даже незнакомым, которых видел всего секунду. Кто же знал… Айван этим искренне восхищался — несмотря на то, что Королевство Снега принадлежало ему, Муджин, кажется, заботился о его жителях в разы сильнее.

Артур…

Нужно было следить за ним тщательней. Он был (и есть, и, вероятно, продолжит быть) самым верным приспешником Короны. Он стал той нитью, за которую смогла ухватиться Красная корона и прийти сюда. Резко, стремительно, болезненно и жестоко смешались измерения; синий цвет растворился в красном спустя всего пару лет.

Так закончилась первая ветка.

Тогда Айван узнал, на что способна Сфера.

Всё привело к той точке, где она была явлена королям. Айван снова был молод, снова задавался вопросом о назначении Сферы, но на этот раз помнил, что произошло в будущем. И знал ответ на один из вопросов: этот сияющий прозрачностью инструмент перемещал душу своего напарника (именно напарника; не хозяина, содержателя или подчинённого. Сфера готова была быть только союзником, никем больше) в его же собственное тело, но в другом месте и времени.

Айван предполагал, что нужно было делать.

Красную корону могла остановить только её сестра, и Синяя корона должна была знать об опасности. Так что Айван отправился в путь. Сквозь лабиринты собственного замка, горные хребты и ледяные осколки снегопада, мимо обеспокоенных душ и озера чёрных птиц, на границу с пространством меж измерений, почти оказавшись в зубцах Красной короны — повезло, что та сочла его совсем не опасным.

Кому мог навредить ум, спокойный настолько, что умеренность его помешала увидеть надвигающееся бедствие?

Айван зачерпнул снег в ладонь. Тот посыпался вниз, словно был стеклом или белым песком, но никак не замёрзшей водой. В конце концов, этот мир — лишь иллюзия и отдушина, что поделать. 

Настоящий северный снег ещё долго будет идти в опустевшем мире. 

Итак, Айван помнил тот разговор. Мучительно долгий, но длившийся всего лишь секунду, он подошёл к концу после того, как Синяя корона разглядела суть Айвана. Ей было необходимо знать, кому и для чего она даст свою силу, не обернётся ли это против неё самой. И созрел план.

Синий подавлял Красный, как Красный мог подавить Синий.

И выходом было заполнить Синим другое измерение настолько, что от Красного останется лишь тихий, печальный голос, который не услышит никто.

Измерения стали переплетаться, сшиваться между собой, пока Синяя корона не подавила окончательно Красную. Измерения не стали едины, лишь иллюзорно поменялись местами, вызывая недоумение жителей. Но дело было сделано, опасность подчинена. Айван вернулся к себе в будущее.

Оказавшееся ещё более страшным, чем раньше: пожары, падальщики-вороны над обуглившимися телами и отсутствие холода. В королевстве Снега так не должно было быть. Это немыслимо.

Прошло два года, а измерению, миру стало ещё хуже, чем прежде. Каждый взмах, каждый крик ворона триумфально разносился по главному залу. Айван не понимал, как могло такое произойти, как он это допустил снова. Синяя корона ему доверилась, но теперь…

— Ты пришёл слишком поздно, — раздался надломленный, тихий, но гулкий голос. — Где ты был до?

Трон, раньше принадлежащий Артуру как единственному подданному Красной короны, был занят не им.

Трон, раньше сверкающий золотом и софитами, теперь был в грязи, паутине, пыли и саже. Огонь, что горел вокруг, сильнее заставлял глаза нового императора жечь фиолетовым пламенем следом, хотя и кожа, и волосы, и даже одежда его были чёрными. От копоти, от тьмы, от смерти. 

— Где ты был, когда я нуждался в тебе? — продолжала вопрошать фигура, слегка сжавшись от стенания гибнущих. Красный не спал, Синий пробиться наружу не мог. Сфера искала момент, когда могло бы быть всё наоборот.

Айван молчал.

Под личиной императора мог быть кто угодно. Лишь одного из шести Айван всем сердцем не желал видеть на этом проклятом троне, потому что если его сердце поглотила тьма и обида, жажда мести и гнев, то спасения от печального будущего не было.

Да, Айван помнил, кто был аватаром Чёрной Короны (или её хозяином, смотря, чью точку зрения принимать). Да, его опасения подтвердились. В очередной раз доказывая, что двойственность — совершенно нормально. 

Но не всегда лицеприятно. 

Айван позже, сбежав из собственного дома, занятого теперь императором, узнал, что коронованный человек — Муджин.

Луи ждал несколько дней, призывал очнуться от скорби, чтобы горе Айвана уступило разуму и готовности слушать.

Когда миры были сшиты, Чиу, познавший весь ужас измерения Красной короны, добровольно перешёл в измерение Синей. Из-за этого, из-за закона равновесия, Муджина забросило на место Чиу. Артур продолжил быть верным своей хозяйке — та искала способ взять верх над сестрой. Кто бы мог предположить, что вечно спокойная и безразличная Синяя корона выкинет такой трюк.

И в мёртвом, замершем мире Красной короны оказался Муджин. Муджин, так сильно зависящий от людей, от каждого человека по отдельности, от их слов, действий, чувств и сердец, таких прекрасных и благородных. Без них Муджину было невыносимо. Без них любовь к человечеству становилась проклятием: как можно любить то, чего попросту нет?

Красная корона это увидела, когда Муджин нашёл Сферу этого мира и в отчаянии стал искать через неё хоть кого-то; Сферу, появившуюся здесь по закону равновесия, когда такая же была дарована королям в мире Синей короны. 

Красная корона знала, что ответом будет «никак». И она стала превращать любовь в ненависть, она выворачивала обратной стороной то, что принадлежало её сестре, как всегда делала и умела лучше всего. «Они о тебе не вспомнят. О тебе даже он забыл», — шептала она. «Но если ты уничтожишь другое измерение, они все будут здесь. Как одна большая дружная семья. Они будут твоими. Навеки». Стоило только подчиниться.

Жестокая, жестокая Чёрная Корона, когда-то отливающая красным.

Подчинить себе Муджина она не смогла; это Муджин стал тем, кто преумножил её влияние и силу. Цель короны оказалась куда менее убедительной, чем его. И мир пал быстрее, чем прежде.

Так закончилась вторая временная ветка. Тогда Айван понял, что должен спасти своего друга любой ценой.

Айван думал о том, что случилось бы, не попади под влияние Чёрной короны Муджин. Они бы остались такими, какими были всегда? Они бы продвинулись дальше, создав-таки идеал короля? Айван знал, что тогда бы миры не рушились раз за разом из-за того, что один когда-то отверг своего жителя. Что жизни бы их друзей не были в опасности каждый раз просто из-за того, что превратить гуманизм в цинизм оказалось так чертовски легко.

Сфера нашла тот период, когда властвовала Синяя энергия над Красной.

Тогда Айван пришёл напрямик к нему, разбитому и спящему из-за утраты всех хороших своих черт, чтобы забрать Корону себе. Чтобы освободить Муджина, помочь Синей короне вернуть контроль и заставить идти всё своим чередом. «Только не забывай, кем являешься, пожалуйста», — мысленно говорил себе Айван. «Выгравируй эти слова», — тогда говорил Данн, наблюдая из пространства меж измерений. Он был уверен, что Айван выдержит; а если не выдержит, то точно должен помнить о себе прошлом.

Ритуал, сотворённый с Синей короной в прошлом, повторялся. Та же тонкая грань, как зеркало показывающая конструктивную и деструктивную стороны человека, та же корона и тот же жрец, знающий, как скреплять нервы и импульсы с мышлением короны. Но именно присутствие последнего стало роковой ошибкой; именно он тоже пал жертвой Красной короны.

Борьба за души продолжилась, только на этот раз на кону был Айван.

Ритуал вышел болезненным. Однако Айван не помнил его; ему не положено было помнить. Но подсознательно, на уровне чувств, реакций и ощущений он понимал, что это была долгая битва. Корона точно говорила свои обещания: о могуществе, о силе, об исчезновении одиночества или боли, о том, что весь мир будет ему подчиняться, не только одно королевство. Айван до сих пор слышал последние слова перед тем, как пасть: «Мы правим миром. Это парадигма».

Тогда завершилась третья ветка.

Айван до сих пор слышал упрёк Данна: «Парадигма, что разрушится с сияющим блеском». Разрушится, словно зеркало, и Айван не мог не усмехнуться тому, что в зеркальном мире всё рушилось с блеском.

Даже план Данна.

У него был интересный инструмент, — часы, — с помощью которого он мог играться со временем. Потенциально. Но только сейчас, когда сам Белый Маг оказался недостаточно сильным, и его решение повлекло за собой треск и разруху уже междумирья, Данн решил вмешаться. Защитное стекло спало, стрелки оголились, и рука хранителя равновесия стала отматывать время. День за днём, месяц за месяцем, пока пространство вокруг становилось всё более синим, а Данн не нашёл, наконец, пик Белого Мага. Тот самый момент, когда Айван был коронован Синей короной.

Единственное, что Данн упустил — Корона видела манипуляции временем.

Единственное, почему Айван до сих пор не вернулся домой — в какой-то из тех периодов, что шли обратным ходом, Муджин смог увидеть и руку, и стрелки, и промежуточное измерение. Муджин вместе с Красной короной, доверив Артуру своё измерение, явился домой к хранителю равновесия, нарушившему собственный закон о невмешательстве. «Разрушиться с сияющим блеском, а?» — тогда издевался Артур.

Ведь их мир рассыпался осколками на сотни других. Мирных, воинственных, пустых, переполненных, средневековых и современных. И в каждом были они. И каждый стал интересен Чёрной Короне. А вслед за Чёрной Короной, за своим властелином, ушёл и Артур.

Это было той истиной, что Айван запомнил. С тех пор он искал своих друзей там, за пределами дома, и пытался вернуть их.

С тех пор Муджин, используя силу Чёрной Короны, жёг миры один за другим и играл в шахматы с Белым Магом за души остальных королей.

С тех пор королевство Снега стало пустым, заброшенным, и ледяным воистину, так как больше нечему было поддерживать в нём жизнь.

С тех пор шла эта гонка отчаяния и надежды, но каждый изменённый мир порождал новые семь, и в каждом из них было что-то, что требовало внимания. 

И с каждым прыжком Айван всё сильнее отдалялся от дома, перенимая воспоминания каждого своего воплощения, и всё отчаяннее цеплялся за надежду найти хоть кого-нибудь.