Под сиянием Полярной звезды

Тихая ночь окутывает Хогвартс бархатным мраком, таящим в себе безмолвную бесконечность. Дымчатой лентой, словно кто неосторожно обронил на черни неба мантию невидимку, тянется Млечный Путь под сопровождением мерцания древних хранителей — далёких планет и россыпи звёзд, пророчащих судьбу мира для тех, кто умеет видеть.

Астрономическая башня возвышается над спящим замком, её каменные стены пропитаны шелестом листвы Запретного леса, плеском вод Чёрного озера, молчаливостью высоких гор, мудростью ярких звёзд, шелестом пергамента, скрипом настраиваемых телескопов и тихими признаниями, произнесёнными под её крышей с острым шпилем.

— Иногда я так тебе завидую, — поднявшись на верхнюю площадку башни, запыханным голосом признаётся Фэн Синь сидящему на перилах чёрному, сливающемуся с темнотой ночи, коту.

Тот поворачивает свою пушистую голову к лестнице и впивается в Фэн Синя своими серыми, плохо различимыми в темноте среди густой шерсти, глазами.

— По пути чуть не попался Филчу с его противной кошкой, — продолжает он прерывисто. — Ещё совсем чуть-чуть — сидел бы сейчас в его кабинете и ждал Макгонагалл под его жалобы про отмену пыток.

Чёрный кот спрыгивает с перил и в воздухе превращается в человеческое воплощение семикурсника со Слизерина, который при каждой их встрече заставляет сердце Фэн Синя забиться о рёбра неуловимо быстрыми метаниями снитча.

— Хочешь обвинить меня в том, что нарушаешь правила? — усмехается Му Цин, разглаживая ладонями и так идеально ровную мантию. — Ты ведь сам назначил тут встречу именно в это время. И, к слову, сам же опоздал.

— Легко тебе говорить, — хмурится Фэн Синь, недовольно поджав губы. — Ты-то внимание к себе не привлекаешь и спокойно можешь хоть когда гулять по всему замку, а мне без мантии-невидимки и возможности трансгрессировать приходится от каждого звука дёргаться.

— Я предлагал тебе попробовать стать анимагом ещё два года назад, — пожимает плечами Му Цин, медленно идя навстречу. — За всё это время уже давным-давно завершил бы ритуал.

— А вдруг… — мнётся Фэн Синь и старательно отводит взгляд в сторону огромного звёздного глобуса.

— Ты же знаешь, что твой патронус принимает форму собаки, так чего переживать? — Му Цин останавливается в шаге от Фэн Синя и с интересом чуть наклоняет голову к плечу. — Случаи, когда патронус и существо, в которое превращается анимаг, были бы разными, очень редки. На самом деле, не уверен, что вообще знаю о таких.

— Да, ты прав, — слабо кивает Фэн Синь, всё ещё разглядывая изогнутые грани глобуса. — Но всё равно я как-то не уверен. Сам знаешь, ритуал слишком сложный.

— А где же ваш хвалёный гриффиндорский дух авантюризма? — с лёгкой усмешкой, украшающей тонкие губы, интересуется Му Цин. Но заметив, как брови Фэн Синя сильнее сходятся у переносицы, объясняет: — Не пойми неправильно, я вовсе не подбиваю тебя на становления анимагом и уж тем более не обвиняю истинного гриффиндорца в трусости. Поменьше думай.

— И это говоришь мне ты? — хмыкает чуть повеселевший Фэн Синь, косясь взглядом на Му Цина.

— Не беспокойся, не думать у тебя прекрасно получится, — продолжает слизеринец, делая вид, что ничего не слышал. — Всё-таки ты занимаешься этим как минимум с того самого дня, как впервые сел в Хогвартс-экспресс.

— Очень наблюдательно для человека, который предпочёл разговору толстенную книгу, — щурится Фэн Синь и чуть наклоняется вперёд.

— Ты мне льстишь. Это даже флоббер-червю было бы сложно не заметить, — подмечает Му Цин и поднимает взгляд на фыркнувшего гриффиндорца.

Громкий плеск вод Чёрного озера доносится до вершины Астрономической башни, и оба нарушителя правил замолкают, прислушиваясь к звукам.

— Помнишь слухи о потайном ходе, о местоположении которого никто не знает? — неожиданно спрашивает Му Цин и, схватив пальцами ткань чужой мантии возле локтя, тянет Фэн Синя к лестнице.

— Да, — неуверенно отвечает тот, послушно следуя за слизеринцем. — А что?

— Когда проходил по нижней площадке, почувствовал исходящий от стены сквозняк.

— Предлагаешь проверить, что там?

— А ты против? — Му Цин останавливается на верхней ступеньке винтовой лестницы.

— Нет, совсем нет, — спешит покачать головой Фэн Синь. И, коротко мазнув ладонью по волосам на затылке, всё же прибавляет: — Просто я думал, что мы посидим тут, ну, знаешь… посмотрим на звёзды.

Му Цин чуть замедляет шаг, но его хватка на мантии Фэн Синя остаётся такой же крепкой. Он оборачивается, и в его глазах мелькают игривые искорки.

— У нас ещё вся ночь впереди есть для того, чтобы ими налюбоваться, — отмечает Му Цин и снова тянет его за мантию. — Быстренько проверим и всё. Звёзды ведь никуда не денутся.

— И это староста школы, — тихо посмеивается Фэн Синь, внимательно смотря себе под ноги, чтобы не споткнуться. — Как ты вообще умудрился им стать, если только и делаешь, что нарушаешь с нами правила?

— Просто, если ты ещё не забыл, в отличие от вас с Се Лянем, меня никогда на этом не ловили, — бросает Му Цин, не оборачиваясь. — А вот вам двоим стоило бы быть аккуратней. Хотя, признаться честно, будет с какой-то стороны даже забавно посмотреть на то, как вас выгонят из школы за нарушение комендантского часа за пару месяцев до начала экзаменов. Интересно, что скажут твои родители.

— Думаю, отец убьёт меня без лишних разговоров, — невесело кривит губы Фэн Синь.

Они ступают на каменную плитку нижней и самой непопулярной у студентов площадки — шорох листвы Запретного леса, тихое завывание ветра и редкий плеск Чёрного Озера остаются позади.

— Я не чувствую никакого сквозняка, — хмурится гриффиндорец, прикрывая рукой рот и нос от витающей в воздухе пыли.

— Я тоже, — соглашается Му Цин и обводит взглядом голые каменные стены, под которыми стоят редкие статуи. — Но когда был в облике кота, ощущал, что он дует оттуда.

Он подходит к угловатой статуе горгульи — не самый красивый сокол с крыльями, что уж больно похожи на крылья летучей мыши — и принимается со всех сторон осматривать постамент, на котором та стоит, и стену за ней.

— Посмотри сюда, — зовёт Фэн Синь, водя пальцами по линии между камнями. Не успевшую остыть после длинного пути от гостинной Гриффиндора до Астрономической башни кожу обдувает слабый холодный воздух, просачивающийся из стены. — Кажется, я нашёл дверь.

— Осталось понять, как её открыть.

Му Цин закусывает нижнюю губу и, подобрав полы мантии, садится на корточки в надежде отыскать там что-то вроде механизма или подсказки. Цепкий взгляд почти сразу цепляется за заднюю стенку постамента статуи, где посередине почти незаметно выцарапано:

«ᛁᛚᛚᚢᛊᛁᛟᚾ».

— Это что, древние руны? — разочарованно вздыхает Фэн Синь, присев с другой стороны.

— Они самые, — кивает Му Цин, осторожно вытирая с камня пыль. — Тут написано: «иллюзия».

— Ну, нам повезло, что ты их знаешь, но что дальше? Судя по всему, этой горгулье нужно что-то большее, чем просто произнести написанное, — Фэн Синь хлопает ладонями по коленям и поднимается с пола.

— Да, ты прав, — задумчиво тянет Му Цин, ведя взглядом выше по статуе.

Пара сколов по краям постамента, растрёпанные перья на спине сокола, а странные перепончатые крылья летучей мыши неровные, словно все испещрены трещинами.

— Подожди. Видишь вот тут? — он пальцем указывает Фэн Синю на несколько одинаковых, будто каплей изогнутых трещин, выделяющихся на фоне остальных хаотичных.

— Что? — не понимает гриффиндорец и наклоняется так близко, что кончиком носа почти касается камня.

— Похоже на перья, — объясняет Му Цин, выпрямляясь.

— Всё равно ничего не вижу.

Слизеринец в ответ лишь коротко ведёт подбородком в сторону, чтобы Фэн Синь отошёл, и достав из глубокого кармана в мантии волшебную палочку, по очереди касается её кончиком каждой группки похожих на перья трещин.

— Думаешь, получится? — с сомнением спрашивает Фэн Синь, наблюдающий за каждым его движением.

Как только палочка дотрагивается до последнего «пера», из всех трещин на крыльях горгульи начинает литься слабое сероватое свечение, которое сложно различить на фоне такого же цвета камня.

— Думаю, да, — отвечает Му Цин и переводит взгляд на стену за статуей, где всё тот же сероватый свет просачивается через края небольшой, совсем неприметной дверцы.

— Удивительно, что это вообще сработало, — вздыхает Фэн Синь, несильно толкая дверь внутрь.

Полы мантий тут же разлетаются в стороны от резко налетевшего на студентов сквозняка из открывшегося прохода с низким потолком, а впереди — небольшая комнатка. В распахнутом единственном окне виднеется тёмное ночное небо, усыпанное яркими звёздами, что напоминают драгоценные камешки.

— Люмос, — произносят они заклинание в один голос, и на кончиках двух волшебных палочек загорается чистый белый свет.

Дверь за их спинами совсем беззвучно закрывается — и сквозняк прекращает трепать края мантий, сменяясь приятными потоками свежей ночной прохлады.

— Всё же, видимо, это не тот потайной ход из слухов, а что-то другое, — отмечает Му Цин, проходя следом за Фэн Синем в комнатку.

— Посидим здесь? — предлагает гриффиндорец и ведёт рукой в сторону мягких, уютных кресел, очень похожих на те, что стоят в факультетских гостиных, и круглых столиков, расставленных между ними. — Тебе будет полезно посидеть немного вне своего сырого подземелья.

— Сказал тот, кто ещё несколько минут назад хотел сидеть на каменном полу продуваемой всеми ветрами верхушки Астрономической башни, — фыркает Му Цин и, подойдя к креслам, проводит рукой по обивке.

— Вообще, — принимается оправдываться Фэн Синь, запустив пальцы в волосы на затылке, — я думал, как и всегда, предложить свою мантию в качестве подушки.

— Это работало в тёплую погоду, — тихо напоминает Му Цин, недовольно смотря на количество пыли, что осталась на его ладони, — а сегодня, совсем недавно, прошёл дождь.

— А что ж ты тогда согласился на эту встречу? — интересуется Фэн Синь с почти неуловимыми нотками обиды в голосе.

— Потому что совсем не против и просто постоять с тобой, — спокойно отзывается слизеринец, отвернувшись, чтобы не показывать своих предательски покрасневших щёк, и направляет на кресло кончик волшебной палочки с потухшим на ней огоньком. — Тергéо*.

*Тергéо — заклинание, что относится к группе Очищающих/Чистящих заклинаний. Используется для удаления сухих загрязнений (пыли, засохшей грязи/крови/налёта и т.д.).

— Правда? — шумно выдыхает Фэн Синь за спиной.

Слышится шёпотом произнесённое «Нокс» и единственный оставшийся свет гаснет, погружая комнату в полумрак, разбиваемый лишь тусклым свечением звёзд и луны, что проникает в небольшое окно.

— А иначе какого гриндилоу* вместо сна или каких других полезных занятий я тут забыл? — закатывает глаза Му Цин и уже ведёт палочкой в сторону едва различимого в темноте соседнего кресла, как его талию обхватывают две тёплые ладони.

*Гриндилоу — болотно-зелёного цвета водяной чёрт с острыми рожками и длинными костлявыми пальцами. Уже и не помню, самостоятельно ли мой мозг это выдумал или что-то такое было в книгах, но в любом случае это аналог магловского выражения «какого чёрта».

— Стоит ли мне обвести этот день в календаре? — улыбается Фэн Синь и падает в только что очищенное от пыли кресло, утягивая Му Цина за собой.

— Отпусти, я не почистил остальные, — ворчит тот и пытается встать с чужих колен, но пара сильных рук крепко удерживает его на месте.

— Не-а, — довольно улыбается Фэн Синь и только сильнее прижимает его к себе.

— В отличие от тебя, у меня нет желания дышать пылью, — хмурится Му Цин и снова предпринимает попытку встать, но она вполне ожидаемо снова оказывается безуспешной.

— Через окно поступает достаточно свежего воздуха, — отзывается Фэн Синь и со счастливой улыбкой на изгибе губ кладёт подбородок на плечо прекратившего извиваться Му Цина. — Так смущаешься, будто мы всего месяц встречаемся, а не почти три года.

— Не нравится что-то — убирай руки, — огрызается слизеринец, хлопнув ладонью по тыльной стороне одной из нагло удерживающих его рук.

— Я такого не говорил, — качает головой Фэн Синь и тянет Му Цина за талию на себя, призывая того сесть боком.

— Ты невыносим, знаешь? — развернувшись, как гриффиндорец того и желает, с тяжёлым вздохом, полным обречения, спрашивает Му Цин.

— Но тебе ведь нравится, м? — хитро сощурив глаза, беззаботно спрашивает Фэн Синь и мягко забирает из прохладной ладони палочку, чтобы не глядя положить её на ближайший пыльный столик.

— Я такого не говорил, — отвернувшись, фыркает Му Цин.

— И не нужно, — посмеивается гриффиндорец ему в плечо, — твои красные щёки и так достаточно красноречивы.

— Ещё одно слово — и я превращу тебя в жабу, — шипит Му Цин и отворачивается в сторону окна, предпочитая полностью игнорировать дрожь от смеха, что пробивает тело Фэн Синя. 

— А ты поцелуешь меня, чтобы я снова стал человеком? — интересуется гриффиндорец, вспомнив одну из услышанных им магловских детских сказок.

Му Цин резко поворачивается к нему и награждает испепеляющим взглядом, а Фэн Синь остаётся только радоваться тому, что слизеринец только в начале седьмого курса начал упражняться в использовании беспалочковой магии и сложные заклинания пока ещё не поддаются, иначе сидел бы сейчас без возможности пошевелиться или, чего хуже, скакал по комнате жабой.

— Видишь ту самую яркую звезду? — спешит перевести тему Фэн Синю, пока Му Цин всерьёз не потянулся за палочкой. — Расскажешь про неё?

Недобро прищурив глаза, тот всё же сдаётся:

— Это Полярная звезда. Маглы с далёких времён используют её, чтобы ориентироваться ночью.

— Не знал, что маглы тоже могут зависеть от звёзд, — удивляется гриффиндорец, будто Му Цин никогда не рассказывал ему об этом, и кидает искрящиеся счастьем взгляды на профиль слизеринца.

— Маглы ведь не могут просто взять и вызвать «заклинание компаса», а настоящий компас не всегда исправно работает, — подыгрывает он. — А ещё это что-то вроде символа стабильности.

— В каком смысле?

— Профессор Синистра ведь рассказывала, что она всегда находится на севере, — начинает объяснения Му Цин и незаметно даже для самого себя расслабляется в чужих объятиях. — Поэтому как бы далеко ты ни ушёл, она всегда укажет путь домой. Моряки раньше, да и сейчас для лишней проверки, использовали звёзды в качестве ориентиров, и Полярная звезда, пожалуй, самая полезная в этом плане.

Звёзды мерцающей жемчужной крошкой усыпают виднеющийся в окне кусочек ночного неба — глубокого, бескрайнего, завораживающего. Полярная звезда сверкает цельной жемчужиной далеко-далеко. Она хранит тайны тысячелетий, секреты сотен и сотен людских сердец и обращённые к ней просьбы. Она — якорь для неизбежно сменяющихся поколений; ведущая заплутавших к дому надёждная путеводная нить, которая никогда не спутается.

Сёстры мерцают рядом, поддерживают, помогают нести тяжёлое бремя времени. Они все вместе спят в колыбели рук общей матери Малой Медведицы, пока вокруг тысячи и тысячи звёзд танцуют далёкими огоньками.

Прохладный воздух невесомо, почти щекотно гладит кожу, успокаивает, призывает прикрывать уставшие веки и отдохнуть в тишине ночи.

— Даже сияние звёзд, включаю и эту Полярную, меркнет рядом с тобой, — безжалостно разбивает спокойствие Фэн Синь хрипловатым шёпотом.

Му Цин резко зажимает ему рот ладонью и шумно выдыхает:

— Ради Мерлина, Фэн Синь, замолчи.

Кровь приливает к лицу, и его щёки вновь вспыхивают алым. Му Цин отворачивает голову почти до боли в шее, пытаясь сохранить хоть каплю достоинства, но Фэн Синь кладёт ему на щёку свою большую и как всегда горячую ладонь и мягко просит:

— Посмотри на меня.

Му Цин слабо качает головой. Близость сводит с ума, заставляя сердце стучать в ушах оглушительным ритмом, трепетать в груди, передавая свою дрожь телу.

— Отпусти, — срывается с губ на грани слышимости совсем неубедительно.

— Зачем? — выдыхает Фэн Синь в чужую шею, по которой тут же пробегает обжигающая волна дрожи. — Ты ведь совсем не против.

Му Цин бросает на него мимолётный взгляд, полный противоречий — гнев и смущение, колкое недовольство и робкая нежность. Он с трудом разлепляет словно вмиг пересохшие губы, чтобы ответить, но слова застревают в горле.

Как глупо было полагать, что даже за три года тёплых прикосновений, трепетной заботы, множества слов о любви и привязанности, произнесённых оглушающим шёпотом, Му Цин уже привык принимать чужую искренность.

— Замолчи, — единственное, что он способен вымолвить, чувствуя, как его упрямство тает под тяжестью такого яркого, такого светлого взгляда янтарных глаз.

— Я не знаю как, — довольным котом невинно улыбается Фэн Синь и перекатывается с подбородка на щёку на чужом плече. — Надеюсь, вы поможете мне разобраться, староста?

Му Цин отклоняется спиной назад, льнёт ближе, сам того не замечая, смотрит пристально на выпрямившегося Фэн Синя. Тишина вокруг них — чарующий танец звёзд, скрипящее покачивание ветвей высоких деревьев Запретного леса, рябь на поверхности Чёрного Озера. Краткий миг одного дыхания на двоих — нежные касания подушечек пальцев и тягучий поцелуй.

Сжимается в руке красно-золотой гриффиндорский галстук, и Фэн Синь повинуется. Тянется, прижимается ещё ближе, теснее. Его пальцы зарываются в тёмный шёлк волос, любовно перебирают блестящие пряди.

Му Цин накрывает ладонью пшеничную кожу на щеке, гладит её осторожно, забываясь в тёплых, надёжных объятиях, в смелых, но таких аккуратных, ласковых прикосновениях, в обжигающем своей мягкостью поцелуе.

Они отстраняются друг от друга, чтобы перевести сбитое дыхание, которое они продолжают делить на двоих — сверкающий в лунных лучах прочный волос единорога, что не порвётся, как ни тяни в разные стороны. Лёгкий румянец окрашивает щёки Фэн Синя — губы Му Цина трогает веселье.

Прикосновение лба ко лбу, взгляд глаза в глаза — чернота глубокой бездны и жар Губрайтова огня.

— Ты невыносим, — шёпотом повторяет свои же слова, но на этот раз в его голосе уже нет прежнего протеста.

Фэн Синь улыбается в ответ и, оставив короткий поцелуй в уголке его губ, тихо вторит:

— Но тебе ведь нравится.