— Не действуй в одиночку, — в который раз за несколько минут напоминает Ривай, проверяя, насколько надёжно закреплены наручи — полосы ткани, которые ещё час назад были частью наволочки.

— Да понял я, — отзывается Эрен с плохо скрываемым раздражением, будучи всё ещё обиженным за вчерашнее, и опускает взгляд на биту, которую крепко сжимает в руках.

Ривай только коротко кивает и, прислонившись к двери, припадает к глазку. Эрен невольно задерживает дыхание, чтобы отчётливо слышать любой возможный шорох из коридора, однако стук мечущегося в костяной клетке сердца, что гулом отдаётся в голове, заглушает даже дыхание Ривая.

— Вроде, всё спокойно, — на грани слышимости шепчет мужчина, продолжая вглядываться в небольшой клочок коридора, видимый в дверной глазок.

Несколько глубоких вдохов — вскипающая, бурлящая в теле кровь. Обхватившие дверную ручку пальцы Ривая — сводящие болью напряжённые мышцы, отдающееся в ушах клацанье окровавленных зубов по прутьям решётки.

— Готов?

Эрен обречённо кивает. Он невольно делает шаг назад, когда Ривай открывает дверь и осторожно выглядывает в длинный коридор. Заметив краем размытого зрения отмашку, выходит следом и тихо-тихо закрывает за ними двери. Ривай идёт почти под самой стеной и часто оглядывается, проверяя, не отстаёт ли на негнущихся ногах Эрен. 

Завораживающие малиновые лучи солнца — сладкий сок спелых ягод — падают на коридорные стены песочного цвета, напоминая о мамином ярком шарфе, который она достаёт вместе с бежевым пальто стоит немного похолодать на улице и который так не нравится постоянно жалующемуся на его излишнюю броскость Грегори. 

Красочный закат — чувство уюта и тепла, фантомные прикосновения маминых ласковых рук на плечах.

Как бы Эрен ни бурчал на Карлу за звонки стабильно раз-два в неделю, всё же он безумно любит и очень ценит её. Мама долгое время была для него единственным другом, всегда оставалась его поддержкой несмотря ни на что. Эрен точно знает, что мама встанет на его сторону, попытается понять, поговорит с ним или просто побудет рядом, когда это необходимо, отстоит его интересы перед вечно недовольным отцом.

Застрявшие в памяти протяжные гудки, разносящиеся из динамика телефона — сжимающееся до невыносимости режущей боли сердце.

Вслед за Риваем Эрен быстро проскакивает мимо открытой двери одной из комнат, внутрь которой по полу льётся широкая полоса яркого солнечного света.

«Когда я проходил тут в последний раз, все двери точно были заперты», — хмурится Йегер и, замедлив шаг, поворачивает голову назад, размышляя, стоит ли заглянуть туда мельком. Но одёрнувший его за локоть Ривай явно против: он кивает в сторону лестницы и грубо тянет за собой, до боли и скорых синяков вцепившись пальцами в плечо.

Мужчина легко двигается вдоль стены, ни разу с громким шорохом плотной ткани рюкзака не задев её. В отличие от Эрена, который к тому моменту, как они сумели без происшествий добраться до входа на лестницу, заработал несколько испепеляющих взглядов. И ещё несколько тихих вздохов сквозь зубы за то, что, несмотря на всю подготовку и уверенность в своих возможностях, Йегер иногда еле поспевал за Риваем, заставляя того ждать, прижавшись к стене под окном на лестничном пролёте.

Тихий рык доносится до ушей, стоит только добраться до шестого этажа. Шарканье волочащейся по полу подошвы набатом бьёт, поднимает только-только затаившийся страх. Эрен видит, как Ривай до выступивших под кожей синюшных вен стискивает в руке ручку от швабры, к концу которой надёжно примотан острый нож, и сам невольно крепче сжимает в пальцах биту.

В проёме показывается лицо с чёрной паутиной сосудов под бледной, почти прозрачной кожей. Заражённый цепляется за какой-то лежащий на полу мусор оставшимся держаться на ноге тапком и заваливается вперёд, впечатываясь лбом в стену у выхода на лестницу.

В груди всё переворачивается. Эрен бросает испуганный взгляд на Ривая — единственный островок хрупкого доверия среди многих миль раздробленного мира. 

Мозг какой-то своей частью всё ещё отказывается верить в реальность происходящего. Топот множества ног, сопровождающийся голодным рыком — и заражённый сбит с ног себе подобными, потонув под их ледяными телами. Они клацают зубами, скребут когтями по полу в поисках живой, горячей плоти —  грубое, безжалостное напоминание о действительности. Она беспощадно своими липкими лапами из необъятной темноты хватает за лодыжки и тянет к себе, заставляет спазмом паники сжать горло, чтобы ты не мог кричать, звать на помощь, а только лишь отчаянно ногами брыкаться, чтобы сжалилась, отпустила; руками за пол, спасая жизнь свою, цепляться, стирая ладони в кровь и оставляя за собой мокрый, тёплый след живого красного.

Ривай кивает головой в сторону двери, и схватив Эрена за ворот футболки, тащит его за собой мимо изломанной груды повалившихся друг на друга и пытающихся подняться заражённых. Они тихо идут по опустевшей части коридора, постоянно оглядываясь назад через плечо.

— Доставай ключи, — подсказывает Ривай тихим голосом, пропитанным тревогой, когда Эрен замирает перед дверью своей комнаты в конце коридора. — И, прошу тебя, не урони.

Йегер выдыхает и тянется к карману штанов, куда положил замотанные в платок ключи. Руки дрожат в такт сбитому дыханию и беснующемуся в груди сердцу. Конец ключа ходит ходуном, никак не желая попадать в замочную скважину.

Щелчок в глубине замка — звук, сулящий скорое спокойствие.

— Слушай, я понимаю твой страх, но ради сохранения твоей же жизни стоит быть более собранным, — замечает Ривай на всякий случай тихим голосом, когда дверь за ними тихо закрылась и раздалось четыре оборота ключа.

Эрен рассеянно кивает, замявшись на пороге комнаты. В голове будто скользкими червями закопошились сомнения. 

«Ты способен справиться с этим», — сказал Ривай, когда оглушающие удары грома до срывающего с губ свистящего хрипа сдавливали шею.

Мысли, неустанно посещавшие его всё то время, что Йегер просидел привязанным, да и после, неумолимым потоком хлынут все разом, нещадно снося хрупкую плотину.

«Ты сильнее этого», — заверил мужчина, когда яркие вспышки молнии слепили глаза, оставляя Эрена одного на небольшом камне посреди водных порогов, обрекая на одиночество, на пожирающий изнутри ужас посреди истязающих холодных ветров и бьющих не слабее камней крупных капель.

Может ли это быть ложь? Притворство?

— Чего застыл?

Эрен испуганно отшатывается назад, стоит чуть хрипловатому голосу резко разрезать повисшую тишину, а взгляду цепких серых глаз стрельнуть в его сторону, и врезается спиной в дверь. С другой стороны тут же слышится животный рёв с топотом ног. 

— А-а, — понимающе тянет Ривай и даже чуть приподнимает уголок губ в подобие усмешки. 

Заражённые бьются, ломятся в дверь, почувствовав близкую добычу и уже предвкушая, как острые зубы погрузятся в горячую плоть, как рот наполнит такой желанный металлический привкус крови, как острые когти проткнут мышцы и заденут кости.

— Думаешь, что раз показал, где еда, то теперь уж стал ненужным и я могу убить тебя?

Эрен ничего не может выдавить из себя в ответ, даже просто кивнуть не в силах.

Два обжигающих пламени — заражённые, жаждущими его мучительной — истошный крик, дерущий горло, охваченные агонией оголённые мышцы и разорванные кровеносные сосуды — смерти, и человек, которому отчаянно хочется довериться. Поднимающийся внутри ураган, втягивающий в свой безумный круговорот внутренние органы, путающий их внутри местами.

— Перед тем, как решаться на эту вылазку, мы договорились о взаимовыгодном сотрудничестве, — напоминает Ривай и, не глядя, кладёт на стол свою рукоять от швабры с ножом на конце. — Понимаю, договор в это время значит мало. 

Покалывающий холод прокатывается по мокрой спине, позволяя лишь смотреть, настороженно вглядываться в каждое движение, сжимать биту словно окоченевшей ладонью и быть готовым защищать собственную жизнь.

— Что же, можешь не верить, но я не собираюсь марать свои руки в крови, — слабо пожимает плечами Ривай и делает медленный шаг назад.

Загнанный зверь в груди скалит зубы, выпускает когти. Твердит, мерзко шепчет о том, что своя жизнь дороже чужой.

Эрен не готов убить. Крики человека, скребущегося в эту самую дверь, к которой он прямо сейчас прижимается, и глаза мужчины, полные ужасного понимания скорой смерти, что уже крепко вцепилась в тело с намерением забрать навсегда, всё ещё всплывают в сознании, стоит только опустить веки.

― Ладно, давай так, ― на выдохе начинает Ривай, осторожно выйдя на середину комнаты спиной вперёд и держа руки на виду. ― Даже если убью тебя, то лишь выиграю для себя немного больше времени.

По плотно прижатым к двери затылку и лопаткам прокатываются неприятные вибрации от всё не затихающих ударов со стороны коридора, и с каждым у Эрена всё сильнее дрожит тело.

Он боится потерять себя. Потерять то человеческое, что отличает его… 

А что значит быть живым? Быть человеком?

— Допустим, через неделю-две закончится еда, и мне в любом случае нужно будет либо обыскивать чужие комнаты, либо ждать помощи от военных, и если она всё же придёт, то явно будет с воздуха. Пробраться один на крышу я просто физически не смогу.

Слова звучат разумно, а спокойная и размеренная манера речи понемногу заглушает голос мечущегося в груди зверя, успокаивает его.

― Чтобы выжить, нам придётся научиться доверять друг другу, — подытоживает, смотря прямо в глаза.

Серые глаза — беспокойные морские воды в пасмурный день — смотрят открыто, будто бы приглашая заглянуть внутрь, удостовериться, что слова его искренни. Эрен шумно сглатывает и, неприятно задев кончиками ногтей поверхность двери, крепко сжимает кулаки. 

Ривай — закрытая, перетянутая прочными цепями, обвешанная сложными замками книга. Его нельзя считать по движениям, уловить намерения в голосе, разглядеть мысли в глубине глаз. Показывая только то, что сам считает нужным, он отбирает у других возможность себе довериться.

Заражённые ― клацанье острых зубов, утробный звериный рык ― продолжают биться в дверь, и Эрену кажется, что они будто подталкивают его в спину. Хочется рассмеяться — заливисто, в голос, запрокинув назад голову.

И всё же Ривай ― надежда. Эрен не знает, остались ли только они вдвоём во всём общежитии. А этот мужчина совсем не подарок: закрытый, молчаливый, временами саркастичный и даже, можно сказать, нелюдимый. Но сейчас он успокаивает его, взглядом просит довериться.

Скосив взгляд на нож, привязанный к палке, лежащей на кухонном столе, Эрен всё же решает попробовать довериться. Оставшись хоть и не беззащитным, но безоружным, Ривай впервые за эти пару дней, что они провели вместе, сделал шаг навстречу.

Нужда быть рядом с кем-то, разделять переживания на двоих, рвёт изнутри не слабее страха быть обведённым вокруг пальца. Быть мёртвым.

Эрен медленно отлипает от двери, потеряв, кажется, свою последнюю опору, и, сделав осторожный шаг в сторону, кладёт свою биту рядом с оружием Ривая.

― Надеюсь, всё, что ты сказал — не просто слова, ― тихо проговаривает, смотря куда-то в окно и избегая Ривая, всё ещё стоящего посреди комнаты.

Он не замечает, как мужчина, тихо выдохнув, на мгновение прикрывает глаза.

— Хочешь тоже привязать меня? — почти незаметно усмехается Ривай и окидывает взглядом комнату.

— А я могу? — сразу ободряется Эрен, повернув голову.

— Попробуй, — пожимает плечами мужчина. Безобидный жест, таящий в себе опасность свернувшейся змеи.

Йегер закусывает губу, сдерживая глупый смех. Он понимает, что Ривай не верит ему так, как сам Эрен доверяет в ответ. Между ними — хрупкое равновесие. Негласная договорённость протянуть руку, если кто из них повиснет над тёмной пропастью, откуда веет сковывающим тело холодом…

― Мои родители, ― поясняет и так очевидную вещь Эрен, когда замечает, как Ривай со скрытым интересом рассматривает фото в рамочке, стоящее на скудно выглядящей книжной полке над письменным столом. ― Все вокруг говорят, что я похож на отца.

― Мне кажется, что на мать, ― замечает мужчина, но продолжить, или уж тем более подойти ближе, всё равно не решается.

Из коридора разносится громкий удар и тут же следом — топот множества ног и характерное шипение, смешанное с рыком. Заражённые, которые до сих пор толпились в самом конце возле его, Эрена, комнаты, не теряя ни секунды, бросились к своей новой жертве.

Они ещё несколько минут стоят, замерев и дыша как можно тише, пытаясь вслушиваться в отдалённые звуки возни, прежде чем Йегер снова тихо заговорит.

― Правда так думаешь? ― грустно улыбается и, встав рядом со столом, берёт в руки рамку.

— Зачем мне врать?

— И правда, — усмехается Эрен, поглаживая пальцем гладкий пластик фоторамки. — Мне никогда не нравилось, когда меня сравнивали с ним, — ноготь стукает по стеклу, туда, где стоит мужчина в деловом чёрном костюме. — Отец он… не тот человек, на которого хочешь быть похожим. Не пример для подражания. Грегори Йегер ― человек, который уже на первом курсе медицинского университета подавал большие надежды; человек, который с отличием закончил обучение и которого лучшие больницы зазывали к себе на работу; человек, который спас не одну жизнь на операционном столе.

Пальцы сжимают рамку — и тонкий пластик жалобно трещит под ними, грозясь треснуть. 

― Только вот отец из него дерьмовый, ― выдохнув, заключает он.

Эрен смотрит на отца и, не выдержав, закрывает его ладонью, оставляя на фотографии только улыбающегося маленького себя, крепко держащегося за мамину руку. Стоит Грегори скрыться с глаз, как он словно приходит в себя и резко поворачивает голову к Риваю. Тот стоит, сложив руки за спиной, и, казалось, внимательно слушает всё, о чём болтает Эрен, в какой-то  момент позабыв, кто рядом с ним. 

― Прости, я заговорился, — неловко извиняется, ставя фотографию обратно.

Ривай лишь неопределённо ведёт головой, медленно скользя взглядом ниже, где на стене под полкой криво-косо висит достаточно много фотографий, неаккуратно приклеенных по краям скотчем.

― О, а это мой сосед, Жан, ― радуется возможности перевести тему Эрен  и коротко машет рукой, подзывая мужчину подойти ближе.

Он указывает на крайнюю фотографию справа, где он сам и русоволосый парень, довольно улыбаясь, сидят верхом на лошадях гнедой масти посреди поля с высокой ярко-зелёной, почти изумрудной, как глаза самого Эрена, травой. Хоть фото и висит в стороне, на фоне остальных оно сразу бросается в глаза, ведь половина его была явно оторвана и смята, а потом расправлена и неуклюже приклеена обратно.

― Летом, перед осенним призывом мы с друзьями были на конной прогулке. Ох, сколько Жан шуток выслушал о том, что лицом он уж очень схож со своей лошадью, ― усмехается Эрен и оборачивается на Ривая.

Мужчина разглядывает фотографии с лёгкой, почти неуловимой, смешинкой в серых глазах. Волнующе, колышуще.

― Поэтому Жан терпеть не может это фото и всё пытался оторвать часть с ним. О, а это…

Внимание скользит дальше на общее фото класса с церемонии выпуска из старшей школы. Ривай задерживает взгляд на её слегка потёртых краях, ведёт его дальше, останавливаясь на смеющемся Эрене, который, придерживая одной рукой академическую шапочку, второй указывает на что-то вдалеке, за пределами фотографии.

— Плохо помню, но кажется, кто-то тогда упал в фонтан, — растягивая слова, рассказывает Эрен в попытке припомнить день выпуска.

Ривай, стоящий рядом, чуть отстранённый, наблюдает за ним. Его лицо спокойное, почти безразличное, но в лёгком кивке и едва заметном хмыканьи читается тихое понимание, принятие. Он не вмешивается, но и не отдаляется, оставаясь частью доверенного момента.

Не успевает Эрен и до середины договорить историю о том, как они с Армином и Микасой еле успели в единственный в городе кинотеатр, где показывали именно тот фильм, на который они непременно хотели попасть, и в итоге оказались одни во всём зале, конечно же, не удержавшись сделать там памятное фото, как где-то за дверью раздаются мужские голоса. Эрен резко прерывает рассказ и оборачивается на входную дверь, прислушиваясь. Ривай тут же тянется за своим оружием, подтверждая догадку о том, что Йегеру всё-таки не послышалось.

Эрен следует его примеру и, обхватив пальцами прохладное дерево ручки биты, тихо прокрадывается к двери, чтобы прильнуть к глазку и посмотреть, что же происходит снаружи. Сердце снова заходится в неистовом ритме где-то в горле, не давая нормально даже вздохнуть.

Они не одни. 

― Будь тише, ― шикает грубый мужской голос совсем рядом, кажется, прямо у соседней комнаты.

― Да чего ты кипишуешь. Мы отвлекли тварей, ― цыкает языком второй, но всё же, судя по звукам, прислушивается к замечанию.

Эрен хмурится и оборачивается через плечо. Ривай переводит напряжённый взгляд с дверной ручки и слабо кивает в ответ на немой вопрос, можно ли расценивать тот громкий звук, на который сбежались все заражённые, этим самым «отвлекли».

― Пора возвращаться, почти стемнело, ― замечает кто-то третий, судя по отличающемуся от остальных двух более высокому голосу.

― Успокойся, малой, ― отвечает тот же мужчина, который говорил первому не переживать, и наконец появляется в поле зрения дверного глазка.

Все трое одеты в рабочие толстые куртки и вооружены железными трубами, а один из них даже где-то обзавёлся ломом. Двое взрослых мужчин выходят вперёд и принимаются осматривать дверь в комнату «614-2», тогда как парень помладше ― возможно, ровесник самого Эрена ― стоит позади и нервно вглядывается вглубь коридора.

― Скоро уже совсем стемнеет, ― повторяет паренёк сказанные им же ранее слова, переминаясь с ноги на ногу. ― Может, лучше оставить её и вернуться к остальным?

«Остальным?» ― недоумённо повторяет одними губами Йегер и тут же испуганно отшатывается в сторону, когда один из группы с той стороны тоже посмотрел в глазок, чтобы разведать обстановку. Ривай отреагировал не менее быстро: пригнувшись, присел под дверью.

― Вроде никого, ― подытоживает тот, полностью игнорируя напарника, и опускается на корточки перед замком, принявшись ковыряться в нём.

Неожиданно запястье Эрена обхватывает чужая прохладная рука и слабо дёргает его вниз, призывая сесть рядом. Он еле как справляется с тем, чтобы грузно не осесть на пол от грубого рывка.

― Где ключ? ― шепчет, наклонившись почти к самому его уху.

Чужая рука крепко сжимает эреново запястье, и эта небольшая боль вместе со спокойным голосом Ривая, который, по всей видимости, точно знает, как им стоит поступить, действуют отрезвляюще, и уже в следующую секунду Эрен, бесшумно передвигаясь на всякий случай в согнутом в три погибели состоянии, оказывается перед письменным столом и скользит по нему руками. Карла, ещё когда он жил с родителями, часто повторяла, что была бы не против его бардака, если бы при этом Эрен знал, где какая вещь лежит, а не отговаривался творческим беспорядком, когда сам от творчества ну уж очень далёк.

― Быстрее, ― торопит Ривай, следящий за обстановкой снаружи через глазок, и шикает прямо в тот момент, когда мужчина с той стороны двери роняет набор отмычек в мягком кожаном футляре и заглушает любой звук внутри.

― Издеваешься? ― тут же раздражённо раздаётся от другого. ― Разучился руками пользоваться?

― Сам бы попробовал, а не языком трепал, ― огрызается тот и, подобрав свой инструмент, продолжает взламывать замок.

― Малец прав, пора бы уже возвращаться, ― не унимается первый, а Эрен тем временем находит ключи, оказавшиеся зажатыми между стеной и кривой стопкой учебников. Будучи поглощённым рассказом о доске с фотографиями памятных моментов — приглашающе распахнутые створки внутрь собственного живо бьющегося, уязвимого сердца, — он даже не заметил, куда именно их кинул.

― Следи за тем, что они там делают, ― распоряжается Ривай и осторожно снимает со связки нужный ключ, на который указал Эрен, чтобы массивный брелок с изображением корабля из «Пиратов Карибского моря» и ключ от входной двери общежития не бились друг от друга.

Эрен снова прижимается дверному глазку, замечая, что почти окончательно стемнело и он с трудом может различить фигуры в коридоре, где нет окон. Лишь откуда-то издалека ещё просачивается лучик закатного солнца, очерчивая чужие силуэты.

― Да что ж это такое. Замок ведь тот же, ― ворчит мужчина, став выбирать другую отмычку из набора.

Эрен тут же подаёт знак, несильно сжав плечо Ривая, и тот аккуратно, понемногу вставляет ключ в замок. Приходится часто останавливаться, чтобы подстроиться под шорох, доносящийся снаружи. 

Страшно. Чертовски страшно. От неизвестности, от мысли, что может на себе познать, насколько жестоки некоторые люди. А что если они не желают зла? Их утраченные жизни тоже обовьют тело Эрена крепкими путами вины?

― Брось, ― мужчина пытается вразумить напарника. ― Хватит, её не открыть. Мы не успеем вернуться, если провозимся ещё с ней.

― Нет, ― рявкает категорически настроенный не оставлять попыток пробраться внутрь взломщик. ― Я знаю, что там мы найдём что-то полезное. Интуиция ещё никогда меня не подводила.

― Мы можем вернуться завтра, ― осторожно вмешивается самый младший из них.

― Как и вчера? ― поднимает тон мужчина и звякает отмычкой. ― Тогда мы тоже не дошли до конца. Другие уже долго голодают, отдавая нам еду на эти чёртовы вылазки. А мы что, снова вернёмся с пустыми руками? Ещё день — и некоторые парни точно коньки отбросят.

― Что ж, ты как знаешь, а мы уходим, ― упрямо отвечает второй мужчина и быстро отходит от двери, пропадая из поля зрения. Пара широких шагов — и они затихают, а издалека доносится еле слышное: ― Идёшь?

― Думаю, мистер Верман всё же прав. Мы не можем не попытаться, ― неуверенно отвечает парень спустя несколько долгих секунд.

― Как знаешь, ― отзывается мужчина. А следом добавляет: ― Надеюсь, как минимум ты вернёшься, Марко. Не нужно тебе умирать из-за чьих бы то ни было заскоков.

― Закрой глазок на всякий случай, ― поднявшись на ноги после того, как закончил дело, Ривай снова опаляет шёпотом ухо Эрена, вызывая в свою сторону удивлённый взгляд широко распахнутых глаз.

― Что ты собрался делать? ― тут же спрашивает Йегер, но всё же сразу делает, как ему сказали.

«Чтобы выжить, нам придётся научиться доверять друг другу».

Они сейчас на одной стороне, и Ривай не сделает ничего, что может навредить им двоим.

Шум в замочной скважине продолжается, и с каждой минутой становится всё громче, настойчивее. Мистер Верман, как его назвал парень по имени Марко, видимо, всё больше раздражается, не понимая, что же не так с этой дверью.

― Что ты делаешь? ― уже громче, но всё ещё недостаточно, чтобы его можно было услышать с той стороны, хмурится Эрен, когда Ривай открывает нараспашку двухстворчатое окно и высовывается в него со своим импровизированным оружием.

― Даю нам возможность потом выйти отсюда, пока он не сломал замок, ― фыркает тот и, держась за окно, перегибается через подоконник.

Громкий стук по стеклу. Всё внутри переворачивается, скручивается в тугой узел.

― Что это? ― начинает беспокоиться мужчина за дверью, прекратив попытки взлома, и Эрен, не удержавшись, смотрит в глазок, чтобы удостовериться, что эти люди быстро среагируют и успеют спастись.

Из открытого окна и коридора тут же слышится оглушающее копошение: топот не одного десятка ног, вселяющие страх утробные звуки, скрип стекла под когтями карабкающихся вверх тварей.

― Н-нам нуж-жно б-бежать, ― заикаясь, лепечет Марко, но в противовес своим словам лишь медленно пятится назад к стене…

Эрена с заражёнными разделяет дверь, бетонные стены, высота шестого этажа за стеклом, но тот самый холодок, пробегающий по загривку, не ведает преград, как и вина, что липким холодом гладит под плотью мокрые кости.

Крепко сжатые в кулаки пальцы расслабляются сами по себе и тянутся к ручке, чтобы впустить людей в комнату. Сильная рука обхватывает его поперёк живота, как только Эрен уже намеревается прокрутить ключ в замке, а вторая накрывает его рот.

― Не смей, ― шипит Ривай и оттаскивает его назад. ― Думаешь, они тебе только добра желают?

― Ты убил их, ― почти что выплёвывает Эрен, когда чужая рука перемещается ниже и тоже сжимает поперёк груди, сковывая движения рук.

― Нет, они спрятались в соседней комнате.

― А если бы не успели? — голос срывается, и его рта снова касается прохлада чужой кожи.

— Это уже не моя забота.

Зверь внутри довольно щерится. Отвратительно. Мерзко.

― Что? ― глухо выдыхает Эрен в ладонь и поворачивает голову вбок, силясь заглянуть в лицо Риваю. ― И ты можешь вот так спокойно об этом говорить? ― глухо, почти неразборчиво.

Он пытается вырваться, но даже преимущество в виде роста никак не помогает.

Ривай не становится ему противен. Отнюдь. Эрен прекрасно понимает, почему он так поступил.

Его начинает тошнить от самого себя.

В который уже раз он чувствует облегчение, когда не приходится открыть дверь, когда сам остаётся в безопасности, когда продолжает дышать?

― Ты хоть знаешь, что это за люди? ― уже начиная выходить из себя, интересуется Ривай и до ноющей боли сжимает руки сильнее.

― А это важно? ― не унимается Эрен, обжигая своим дыханием чужую ладонь. — Да отпусти ты уже!

Он не хочет, чтобы к нему прикасались. Не сейчас, когда на коже ощущение липкой грязи.

Гадко.

― Да, это даёт нам возможность расставить приоритеты, ― отвечает Ривай и, сделав ещё пару шагов назад, толкает Эрена на кровать, отчего та жалостливо скрипит.

― Какие? ― сводит брови к переносице, смотря на мужчину, возвышающегося над ним с недовольно сложенными на груди руками, и выпрямляется.

― Что тебе важнее: их жизнь или своя?

― Я…

Его.

И этого признавать категорически не хочется. Особенно вслух.

— Я… Ну…

Люди эгоистичны. Тех, кто может собой пожертвовать — один на тысячу, и это совершенно нормально. Но та вина, те его слова про незаслуженность понимания, бесчеловечность не дают вздохнуть полной грудью. Это душит его, по кусочкам от сердца, души отрывает. 

— Вот именно, — безжалостно отрезает Ривай. — «Ты».

Тех людей хотелось спасти, но только чтобы ему, Эрену, стало хоть чуточку легче, чтобы бдительная совесть могла хотя бы ненадолго прикрыть глаза. И от этого было ещё более омерзительно.

― Как минимум тот, как его… мистер Вернер не стал бы церемониться и всадил бы нож тебе в горло по рукоять, как сделал это неделю назад на четвёртом этаже с каким-то стариком, — продолжает Ривай, не дожидаясь ответа, и Эрен благодарен ему за возможность промолчать.

― Откуда ты знаешь?.. — он резко поднимает на него взгляд, но в уже наступивших сумерках сложно что-либо разглядеть.

― Я тоже всё это время не просто в своей комнате прохлаждался, — цыкает языком Ривай и полностью разворачивается к закрытому окну. — Вышел осмотреться, когда еда начала заканчиваться, и наткнулся на их группу.

― То есть…

― Они готовы убивать ради своих, и им абсолютно всё равно, кого.

― Даже тот Марко? — тихо спрашивает Эрен. — Он не выглядел как тот, кто может быть способен на подобное.

«Волки часто скрываются под овечьей шкурой», — вдруг совершенно не вовремя вспоминаются слова отца, которые тот говорил в сторону Армина, не одобряя их с Эреном дружбу.

― Не знаю, в тот раз их было двое, — слабо пожимает плечами Ривай и опускается на край кровати Жана. — В любом случае, я слышал, что по крайней мере кто-то из них успел убежать. Всё остальное уже зависит от них самих. Не пытайся спасти других, пока тонешь сам, Эрен.