Возвратившись домой, отдохнуть я себе не позволила. Повела скот пастись.

Расстелила под деревцем покрывало да и легла, уставившись прямо на молодую крону, переливавшуюся свежей зеленью.

Лёгкий и тёплый ветер шуршал листвой, гнал облака по небу синему. Неподалёку, притаившись, затянул песнь жаворонок. Уж возвратились птицы из дивного Ирея. И хорошо. Тишина пуще их песен пугала. Особенно после пропажи Вереи.

Не могла я более найти покоя на излюбленном пастбище. Сколь ни вслушивалась в мелодии ветра и трели птиц, всё Верея мысли мои занимала; думала, где она сейчас, впорядке ли? И странно, что сердце за неё не болело, словно без меня уверилось, что сестрица с любыми невзгодами справится.

После разговора со жрицей всё волнение словно кануло в лету. Наверное стоило бы побеспокоиться о завтрашнем дне, о том как обучаться буду и к чему готовиться, но не трогал ни страх, ни восторг. Пустота. Точно я уже смирилась с всем, что может произойти на пути к жречеству.

На отсутствие привычных чувств внимания почти не обратила – за всю ночь и глаз не сомкнула, покуда силам на это взяться? Да и невзгоды влияют, вон родичи какие вялые ходят и ничего, дела не бросают. И я не особенная.

Заставила себя оглянуться, проверить, не отбились ли овечки от стада. Одни мирно жевали молодую траву, другие искали местечко посвободнее, но все держались стороной от кромки леса.

Прилегла вновь. Попыталась вглядеться в облака, понять, куда они плывут, однако ветви дерева не позволили. Стоило на миг прикрыть веки, как накатила усталость, смывая высокой волной все думы.

Сама того не заметив, я погрузилась в дрёму. И привиделся мне Ирей. Дивный сад, где лето длится вечность, а солнце не покидает небес. Поросший могучими дубами, защищающими от идущих с моря штормов, утончёнными берёзками, радующими глаз да травой высокой – пристанищем для змей. Всюду летали, заводя складные песни, птицы – некогда души людские.

И так хорошо, спокойно было на душе, пока в мгновенье ока не затянули тучи, что темнее ночи, светило великое. Прогремел за сим гром да разрезала Ирей молния. Исчез и сон.

Я встрепенулась, вскочила с покрывала, точно на яву гром услышала. Немного погодя и вправду шум из леса донёсся. Не теряя времени, подхватила оставленный у ствола посох, вгляделась в полосу деревьев и стала ждать, точно сердцем чуяла, что подбирается кто. Не ошиблась.

Показался из-за сосны незнакомец. В плаще с капюшоном и маске причудливой – лица не разглядеть. Глаз его я не видела, но знала, что пустой взор нарисованных очей направлен прямо на меня.

Кто такой? Зачем пожаловал? Овец украсть или меня сгубить?

Уже подумывала убежать, не из страха, – по наитию, да скот бросать жалко. Отец может и понял бы, только положение у нас и без того не лучшее. Одной овцы лишиться нестрашно, а половины – уже весомо.

Сжала покрепче посох, внутренне подготавливаясь огреть им лиходея. Однако тот удивил. Уверившись, что моё внимание точно к нему обращено, чужак расчертил в воздухе круг и немедля скрылся в лесу.

После такой неприятной встречи оставаться наедине с мыслями не хотелось, поэтому, справившись с шоком, я собрала овец и погнала их к дому. Всё равно солнце за горизонт опуститься намеревалось. Нечего больше на пастбище делать.

Удаляясь от луга чувствовала на себе пристальный взгляд. Словно наблюдал за мной кто. Хотя чувство то могло быть испугом навеяно, всё-таки нечасто сталкивалась с подозрительными людьми. Я и простачков-то старалась избегать.

Порыв защититься пробудил меня от остатков дрёмы, поэтому до дома добралась довольно быстро, несмотря на усталость. Завела овец в овчарню да быстро в спальню поднялась. Родителям о случившемся рассказывать не стала и о походе к жрице промолчала.

Служительницей богов я ещё не стала, зачем их почём зря тревожить? У них и так душа не на месте, как впрочем и у меня. Верея спокойствие с собой забрала.

К Ганне я не заглядывала. Хотела как можно раньше опуститься на подушку и вновь в сон погрузиться. Осточертело всё. Даже о том чужаке и его знаке думать не хотелось.

Мало ли он там себе надумал, а мне теперь голову ломай? Ещё чего! Уж лучше отдохнуть в тишине, забот и так навалилось. На днях придётся наведаться к односельчанам, обменять шерсть и войлок на мясо, зерно. Тканей в этом месяце не надо – дорого даже по меркам зажиточной семьи, а платьев у нас с сёстрами достаточно. Да и в остальном нужды нет.

Раньше этим занималась Верея, но теперь всё иначе – неизвестно когда возвратится на круги своя. Да и возвратится ли...

Я вздохнула и уткнулась лицом в подушку, дабы отогнать мрачные мысли. Да ещё такие, где о своём горе пекусь. Верее наверняка куда тяжелее. Уж она-то за меня горы бы свернула.

— Лишь бы жива осталась – остальное всё решаемо. — Бесцветно пробормотала я, на миг подняв голову.

Раздумья о новых обязанностях и моей нерасторопности не беспокоили. Грядущий день тоже. Наверное, просто окончательно уверилась, что пойду на всё, чтобы спасти сестру, вот и страха нет. По крайней мере так я считала.

В животе заурчало, заболело. Тело напомнило, что нуждается в пище. Но вставать не хотелось. Не желала вновь силиться посмотреть в глаза горюющим родителям. Плескавшаяся в их очах боль скорее напоминала скорбь по усопшему – это раздражало. Я не хотела даже думать о том, что Верея могла умереть, а они, казалось, с каждым днём убеждались в этом всё сильнее.

Пересекаться с людьми после той роковой ночи стало вообще невыносимо. Каждый не то осуждал, не то жалел. А кто-то и вовсе, пожалев, осудить умудрялся. Но не напрямую, конечно, – глазами. Не знаю, понимали ли это родители, но я чувствовала и непременно злилась.

Проворочавшись несколько часов, вымоталась окончательно и уснула.

***

Снов той ночью не было.

Рассвет одарил головной болью и вставать пришлось с большим трудом. Хотелось плюнуть на всё и проспать целый день. Однако я прекрасно помнила, что в таком случае упущу возможность спасти сестру, и не позволила себе отлёживать бока.

Надела вчерашнее платье, расчесалась и заплела косу. Затем спустилась умыться да подкрепиться. Матушка уже не спала и хлопотала по дому: приготовила кашу и пол принялась мести.

Я тихонько прошла мимо, лелея слабую надежду, что в этот раз не обращу на себя внимание. Впрочем, в тот момент почти все думы были заняты едой, ибо легла я голодной.

— Ты чего так рано встала? Могла бы ещё чуток поспать. — Сказала мама, подняв на меня взгляд.

— Не хочу. Не получается в такое время со спокойной душой до обеда отлёживаться.

Взгляд её помрачнел, но разговор не окончился.

— Сегодня надо будет...

— Я обойду соседей, не переживай. — Перебила я, проглотив отчего-то безвкусную кашу; странно, вроде ведь и маслом приправлена.

Доев, поспешила на улицу и уже у самой двери услышала:

— Спасибо...

Тихая благодарность могла бы согреть мне душу, но этого не произошло. Неужели потому, что я едва ли не пропустила её мимо ушей? А может просто вдумываться не хотела – словно не до того было.

***

Покинув дом и торопиться перестала. Судя по положению светила, времени у меня было предостаточно. Прохладный ветерок весенней зари освежил голову и придал сил.

Не желая погружаться в раздумья, я стала оглядываться по сторонам. Тайком высматривала в окнах чужих изб силуэты уже проснувшихся хозяев. Выискивала на ветвях редких деревьев птиц. Пыталась угадать названия попадавшихся мне на глаза растений.

Да всё одно настроение не поднималось. В душе вновь воцарилась пустота. Вот только теперь она вызывала тупую боль. Я понимала, что так быть не должно, но ничего не могла с этим поделать. А может и не хотела. В тот момент мне всё, кроме судьбы Вереи, было безразлично.

Сбоку показался едва не покосившийся домик Таты, подруги Вереи. Саму хозяйку я неожиданно обнаружила на лавке у крыльца. Она сидела, поднявши голову к небу, наблюдая за восходом солнца. Я поспешила отвести взгляд – не то заметит.

— Лада?

Проклятье! Дёрнул же чёрт на неё посмотреть.

Ускорила шаг, притворившись, что не услышала её. Однако Тата бросилась за мной и нагнала довольно быстро. Пришлось заговорить.

— Здравствуй.

— Ты пыталась удрать от меня?

В ответ лишь скосила на неё взор; зачем озвучивать очевидное? Странно, но вглядевшись в лицо девушки я не заметила в нём и капли показушного радушия, даже губы её не расплывались в привычной натянутой улыбке.

— Понятно. — Протянула она, на мгновение опустив глаза. — А ты куда в такую рань?

Призадумалась.

Соврать о том, что к соседям иду не выйдет, ибо налегке. Рассказывать об обучении не стоит, чтобы не сглазить невзначай. Придётся юлить.

— К жрице. — Ответила я, качнув головой и понадеявшись, что причину Тата спрашивать не станет.

Повернувшись к односельчанке, заметила, как её очи округлились в немом удивлении. Мне показалось, она хотела задать вопрос, но тот так и не сорвался с уст. Тата только помотала головой.

— О Верее никаких вестей? — Поинтересовалась она, тяжело вздохнув.

— Никаких. — Сухо промолвила я, отвернувшись от неё, – хотела дать понять, что не намерена продолжать разговор.

Однако девица растолковала мой ответ по-своему.

— Прости, я просто...не могла не спросить — Тихо сказала она.

— Всё в порядке. – И снова ложь.

Тата не первый раз извинялась передо мной за вопросы о сестрице. Впервые это произошло на четвёртый день поисков. Подошла вечером, когда я возвращалась домой с водой, поинтересовалась, не нашлась ли Верея. Получив ответ, внимательно вгляделась в моё лицо и извинилась, как мне почудилось, – едва не разрыдавшись.

Не знаю, что расстроило её больше. То, что подругу до сих пор не нашли или представления о том, как мне горько? Скорее всего односельчанка видела, насколько разбиты мои родители, и полагала, что я чувствую себя так же; от мысли, что меня жалеют, становилось неприятно. Однако я понимала – Тата делает это не для того, чтобы меня унизить. Именно поэтому не злилась на неё. Просто частая нужда разговаривать с кем-то, особенно о Верее, раздражала.

Наконец воцарилась тишина. Тем не менее, прислушавшись, стало понятно, что девушка всё ещё идёт рядом.

— Хочешь задать очередной вопрос?

— А, нет. — Показалось, что она вздрогнула, но, не оборачиваясь, я не могла знать наверняка. — Просто задумалась. Уже ухожу.

С этими словами Тата и вправду ушла, даже не попрощавшись. Быть может, мой тон её обидел? Всё одно, мне нет до этого дела. Мы с Татой никогда не дружили; главное – любой ценой отыскать Верею.

Преодолев пару вёрст, наконец дошла до дома жрицы и её внуков. С удивлением обнаружила, что меня уже ждут. Конечно, волхв мог выйти по собственной нужде, но я буквально чувствовала на себе его пристальный взор.

Ой, да что надумывать? Естественно, достопочтенному незачем меня дожидаться. Наверняка голову захотел освежить, а тут я на глаза попалась.

К собственному удивлению, не смутилась, – сил не нашлось – спокойно поднялась к нему, на крыльцо.

— Здравствуй, волхв. —  Проговорила я, всматриваясь в его тёмные очи.

Озар вновь оглядел меня с ног до головы, словно голодный кот беззащитную птичку; мы не знакомились, но каждый в деревне знал его имя. Почему-то именно тогда я поняла, насколько это естественно и в то же время чудно́.

— Не передумала значит... —  Проговорил волхв с ухмылкой. —  Что-ж, проходи. Старшая жрица уже ждёт.