Это был один из его любимых баров, и самой лучшей его чертой было то, что Кэйа был в нем впервые в жизни, но уже знал, где и что находится. Одинаковые везде и всегда, он был настоящий мастак их определять. «Край Света», задорно-унылый кабак на Терновнике, планете системы шестьдесят первой Девы, и его унылость – лучшая визитная карточка для таких, как он. К нему не шли за урбанистикой и новаторством, в нем не хотели поглазеть на антигравитационные коктейли, которые надо ловить ртом, капля за каплей. В него приходили просто так, выпить и съесть частично вкусную картошку фри, и даже бармен из безопасности на случай, если выпивохам захочется помахать кулаками, был андроидом. И Кэйа, ненавидевший синтетиков, железок и всех прочих, оказался неожиданно снисходителен к нему. Он не был тем, кто изливает бармену душу; достаточно было, чтобы наливал правильно и не говорил больше, чем нужно.

Он не то, чтобы стремился напиться, и причиной тому даже не был тот факт, что именно в баре, как и всегда, приходило ждать очередного заказчика. После случая с «Гертой», когда он выхлебал фляжку виски и подумал, что ему ничего не будет ни за эту фляжку, ни за стресс и постоянную потребность бежать и терпеть боль, и когда потом, в спасательном челноке, блевал после пробуждения еще добрых полчаса, Кэйа поклялся (непонятно кому) избавиться от любых вредных привычек. Поэтому сейчас он сидел за одним из столиков и даром, что посасывал безалкогольное пиво да смотрел в окно, где в свои права вступала очередная песчаная буря.

Терновник никогда не задумывался как процветающий мир, рай, принесенный людьми на новую планету. Это была третья планета в своей звездной системе, ничем не примечательная, пока ученые не обнаружили, что в ее коре содержится огромное количество титана. Незамедлительно к ней отправили колонистов, и очень скоро Терновник прославился как самая продуктивная горнодобывающая колония, ежегодно бьющая рекорды по добыче и поставкам титана, из которого КММ отливают топливные баки для своих кораблей.

Дилюк никак не изменился с тех пор, как они расстались. У него немного отросли и взлохматились волосы, под глазами залегли тени, но в целом он выглядел гораздо лучше, чем когда они бежали с проклятой станции. На нем была застегнутая до горла куртка, а на руках Кэйа не заметил ни фиксатора, ни повязки, которую они наспех сделали из корпоратского комбинезона — значит, с его рукой все было в порядке. По крайней мере, он на это надеялся.

— Джинн была права, ты действительно пошел сюда, — сказал он, и Кэйа изумленно уставился на него.

Дилюк никак не изменился с тех пор, как они расстались. У него немного отросли и взлохматились волосы, под глазами все еще были мешки, но в целом он выглядел гораздо лучше, чем когда они бежали с проклятой станции. На нем была застегнутая до горла куртка, а на руках Кэйа не заметил ни фиксатора, ни повязки, которую они наспех сделали из корпоратского комбинезона — значит, с его рукой все было в порядке. По крайней мере, он на это надеялся.

— Ты поднимался на «Борей»? Чтобы что, найти меня? — усмехнулся он и потянулся к бутылке, спохватился, закашлялся и кивнул в его сторону. — Будешь?

— Я быстро, — покачал головой Дилюк. — Ты мне нужен. Для дела. Я как узнал, что в доки прибыл «Борей», то понял, кто мне нужен.

— Халтурка? — Кэйа откинулся на спинку кресла, положив на нее руку. Дилюк ответил ему, неопределенно пожав плечам. — Я сейчас занят. Жду кое-кого. Для дела.

Вопреки ожиданиям, Дилюк не расстроился и не стал требовать, чтобы его выслушали прямо на месте. Знак, что за ним не охотились и ему не грозила опасность, которая подразумевала бы спешку и срочность. С другой стороны, это могло означать продуманность схемы, в которой он был уверен, которую он бы представил Кэйе и которая не сулила бы ничего хорошего ни ему, ни его законопослушной (с некоторыми оговорками) репутации. Но все, что сделал Дилюк, это спокойно кивнул ему, а затем стащил у нег из-под локтя салфетку и, вытащив из кармана карандаш, быстро написал что-то левой рукой:

— Найди меня по этому адресу, как закончишь, ладно?

Он даже не стал дожидаться, пока Кэйа внезапно осознает, что Дилюк — левша, покаивозьмет салфетку, прочитает, что на ней написано, поднимет на него глаза и выдаст свой вердикт. Дилюк поднялся и с улыбкой пожелал ему удачи, после чего точно так же спокойно и быстро вышел, и двери разъехались перед ним и вернулись обратно. И все, что оставалось Кэйе, это смотреть ему в спину и пожирать взглядом злополучную дверь.

Он знал, что пойдет. Он держал это в голове, когда к нему наконец-то подсела клиентка и они заговорили о «деле». Он убеждал себя злиться и высказать Дилюку все сразу, как только войдет в его квартиру или барак, или где он там вообще живет и куда зовет его ради халтурки. Он улыбался пожилой женщине с суровым серым лицом и говорил ей: мэм, мы работаем по предоплате, но представленные вами габариты «Борей» вполне себе перевезет, и не важно, личные ли это вещи, или мини-завод, а сам думал о том, что, быть может, и не имеет права обижаться, но Дилюк все равно был перед ним виноват.

Он искал его в базах, в списках корпорации и планетарных переписях, он даже упросил Варку пробить через его доступ третьего уровня некоего «Дилюка Рагнвиндра», и орал на него три дня кряду, когда узнал, что тот все это время искал некоего «Рагнавиндра» и, естественно, ничего не находил. Человека с таким именем не существовало, по меньшей мере, радиусе влияния КММ. В то, что Дилюк был гражданином Сяньчжоу, верилось с трудом, и Кэйа почти не опирался на эту теорию, потому что попросту не имел кого-то вроде Варки со стороны Альянса.

Его как будто не существовало, а так быть не могло. Кэйа не запрашивал выписки финансовых процедур и не вынюхивал цифровые следы, взлом которых был наказуем корпорацией, но в свободном доступе его попросту, не было. А значит, он солгал ему, солгал не раз и не два. Значит, его слово как слово наемника, которое он подкрепил своим настоящим именем, не стоило в понимании Дилюка ни гроша.

Поэтому Кэйа заскочил на корабль, передать Джинн документы по грузу, который привезут через два дня, кивнул ей, услышав, что его искал Дилюк, и благоразумно сообщил, на случай, если его убьют или похитят, адрес, который тот ему дал. Адрес, по которому он пойдет получать свои ответы.

***

Дилюк жил в квартире на четвертом этаже, в старом капсульном здании, которое воздвигли первые колонисты еще тогда, когда от Терновника ожидалось, что он станет высокотехнологичной колонией с максимальным уровнем прибыли и эффективности. Многое с тех времен поменялось; разбились наивные мечты, не прекращающиеся песчаные бури выгнали всех вдохновленных работников, и на их место пришли те, кому было все равно; те, кто искал любой заработок и не смотрел на условия труда; те, кто случайно потерял свои документы и не мог предоставить их таможне по совершенно разным причинам. Те, кто притворялся другим человеком, скрывая свое настоящее имя. Их всех Терновник принимал с одной только эгоистичной целью: поддерживать существование и приносить прибыль. Только это убеждало КММ не забросить все, как они поступили с «Гертой».

Первые дома после терраформирования и создания атмосферы тоже были временными, но почему-то до сих пор стояли, и в них жили все, от работников местных шахт до преступников, промышляющих фарцовкой. Кем из них по-настоящему был Дилюк, Кэйа не знал, и сомневался, что поверит любому его ответу: в его голове Дилюк уже превратился, пока он шел, в закоренелого лжеца. Он поднимался на лифте, увешанном голограммами хорошей жизни, и думал, как выпалит ему все в лицо, шумно вдыхал воздух и поднимал грудь, чтобы казаться сильнее и выше, подавить его своими принципами, и поэтому, когда ему открыли дверь, он весь как-то сдулся и опешил, увидев перед собой Диону.

В отличие от Кэйи, она узнала его, тут же приняла условия неожиданной встречи и завопила:

— Кэйа! — после чего резко прыгнула на него, и он едва успел поймать ее и не упасть вместе с ней.

Дилюк выбежал следом, не менее удивленный, бросился к ним и неловко выставил вперед руки, но не решался схватить девчонку и стянуть ее вниз, но Кэйа уже обнял ее, а Диона обвилась руками вокруг его шеи, и так они стояли, пожалуй, с минуту, прежде, чем она наконец-то спрыгнула на пол и вбежала внутрь.

— Заходи! — сказала она по дороге, — Ты в гости? Я тебе сейчас все покажу! У нас скоро будет ужин!

Кэйа неуверенно пошел следом, заходя внутрь квартиры, стянул на пороге ботинки и прошипел, выразительно глядя Дилюку в глаза. 

— Ты что, похитил ребенка?!

Дилюк стоял в спортивных штанах и в рубашке-гавайке над белой майкой, а на ногах у него были старые шлепанцы-тапочки. Он нахмурился в ответ и также возмущенно прошептал:

— Ты что, идиот?

Задохнувшись от возмущения, Кэйа всплеснул руками и полностью проигнорировал потуги Дилюка объясниться или хоть как-то увлечь его за собой.

Диона с гордостью показала ему их квартиру, стерильно-чистую и при этом захламленную. Это она была отголоском ранней космической урбанистики, но не вещи, которые они в нее натаскали, и не бардак, который устроили. Две комнаты и ванная, герметичные двери и окна, добротная сантехника и даже экран с устаревшей сенсорной приставкой, но Диона явно старалась обратить его внимание на другое, и Кэйа охотно ее слушался. Он видел, что она одета, что у нее чистые волосы, что они стрижены — на этой мысли он осекся и устыдился того, что думал о Дилюке как о безответственном взрослом (если за этим всем вообще стоял Дилюк, тогда его обвинения обрели бы еще большую силу). Она явно была сыта и даже заимела свою комнату. Судя по планировке квартиры, раньше это была то ли комната под аппаратуру, то ли склад, но здесь стояла кровать и даже валялись какие-то игрушки, цветные карандаши и бумага. Кэйа в изумлении рассматривал все и почти ее не слушал, а Диона тараторила с радостной важностью. Было приятно осознавать, что она осталась такой же серьезной, какой была во время их знакомства.

— И что, ты так и живешь… с ним? — спросил Кэйа, уловив момент, когда Диона перестала говорить и увлеклась тем, чтобы показать ему какой-то альбом с наклейками и раскрасками. Кэйа подумал: на Терновнике такая штука — редкость, даже учитывая, что здесь, как и везде, есть дети. Она кивнула, а Кэйа нахмурился. — А как же папа?

— Мы ждем, пока папа пришлет сообщение, — она не подняла на него взгляда. — Он готовится к моему приезду, вот и все. И как только он пришлет Дилюку весточку, так сразу мы возьмем и отправимся к нему. А пока я здесь.

— Ясно. А ты, ну… можешь, не знаю, выходить из квартиры?

— Ты что, думаешь, я ее в заложниках держу? — Кэйа вскочил с кровати и повернулся к Дилюку, когда тот, хмурясь, смотрел на него и на Диону попеременно. Диона, вероятно, тоже не совсем поняла причину его вопросов и нахмурилась, почти точно так же. Он почувствовал себя меж двух огней и на мгновение захотел провалиться сквозь землю.

— Конечно выхожу! Да только тут все время плохая погода. Еще и бури эти… — она с досадой пнула ковер и посмотрела в окно. В такой маленькой комнате оно простиралось шириной в целую стену. — Не поиграешь! Еще и Дилюк вечно работает, а без него гулять нельзя.

— Ну да. Терновник же, — Дилюк пожал плечами. — Опасно.

— Вот именно поэтому я и думаю… всякое, — холодно заметил Кэйа. Дилюк слегка сощурился, но ничего не сказал, лишь прикрыл глаза, снимая с себя желание поругаться, выдохнул и позвал их всех ужинать.

Их ужин был не совсем уж безрадостный, какие ожидаешь увидеть в домах шахтерской колонии, но и на благосостояние он намекал с натяжкой: консервированная фасоль в томатном соусе, каша и апельсиновый сок, плюс пустые тако вместо хлеба. Кэйа не хотел стеснять их, но Диона настойчиво уговаривала его взять себе порцию, говоря, что Дилюк тоже не прочь поделиться. По взгляду на Дилюка было ясно, что он не разделял ее щедрости, но возразить ничего не мог: сам позвал, не обозначив время, сам и виноват. Это был ужин спокойного, справедливого молчания, когда каждый тихо уминал свою порцию, и только у Кэйи в голове роились вопросы, и они то и дело норовили выскочить из его рта каждый раз, когда он его открывал, поднося к нему свою вилку.

Дилюк не хотел делиться едой, Кэйа не хотел есть, и только Диона, кажется, считала, что поступила правильно в каждом пункте сегодняшнего дня. Гордая, она первой закончила ужин, вежливо отодвинула тарелку, допила сок и унесла все к раковине. Помыв посуду, она ушла к себе в комнату. Кэйа наконец-то с облегчением выдохнул и тут же, как только за ней закрылась выдвижная дверь, посмотрел на Дилюка. Дилюк прокашлялся:

— Так получилось.

— Ну нет. Проснуться на другой планете после пьянки — вот это «так получилось». Промотать все деньги в кабаке — «так получилось». Упасть на груз, на котором еще «хрупкое» написали — тоже. Но если у тебя просят забрать ребенка и привезти его домой, это…

— Драфф знает.

Дилюк перебил его, и Кэйа поперхнулся не сказанными словами. Он хмуро осмотрел его силуэт и повел головой, требуя больше объяснений. Он дал их, но перед этим нагло запустил вилку в его тарелку и стащил немного фасоли.

— Он… скажем так, Кэйа, он не совсем выполнил свое обещание. То есть, совсем не выполнил. И отправил мне сообщение с просьбой немного подождать, пока устроит все свои дела.

— Что за обещание?

— Бросить пить к приезду Дионы и подкопить деньжат. Он, ну, как люди на Терновнике. Только не на Терновнике, а на центральной станции.

— И ты не смог ему отказать.

Дилюк неопределенно пожал плечами. Он долго и внимательно смотрел за Кэйей и нахмурился, когда увидел, что вместо каких-либо слов тот начал посмеиваться, а его улыбка становилась все шире. В конце концов она стала настолько широкой, что ему пришлось прикрывать ее рукой.

— Что опять не так?

— Да нет, ничего, — сквозь смех ответил он. — Просто… просто это так смешно, ты ведь, ну, весь такой…

— Какой?

— Ну точно не нянька. А тут… знаешь, у многих родные дети хуже живут.

Дилюк отвернулся, не желая больше смотреть и слышать его издевательства, хотя Кэйа отнюдь не издевался. Ему было весело, но исключительно от неоправданных ожиданий, и редко когда происходило так, что их не оправдывали в лучшую сторону. Он повернулся обратно исключительно для того, чтобы протянуть руку к его тарелке и спросить:

— Ты будешь доедать?

— А? Нет, — он смотрел, как Дилюк берет его тарелку и перекладывает на свою. Смотрел, как он, словно ничего и не было, продолжает есть, и неловко прокашлялся, обращая на себя его внимание. — Так в чем дело? Зачем ты меня позвал?

— А, да. Есть одно выгодное дельце, ради которого мне очень нужно попасть на Асдану-IX.

— Ага. А… погоди, это же планета-тюрьма. Что за дело может быть в тюрьме корпоратов?

Дилюк с готовностью ему кивнул и улыбнулся, той самой лукавой, лисьей улыбкой, которая никогда не предвещала ничего хорошего. И, не будь Кэйа Кэйей, он бы давно уже купился на нее.

— Крайне выгодное. От тебя потребуется только отвезти меня туда и забрать.

— Отвезти и забрать? Дилюк, а Диона?

— Полетит с нами.

— Ты спятил?! Брать ребенка на планету-тюрьму, это ж… — дверь ее комнаты отъехала к стене, и девочка вышла к ним. Увидев, что взрослые все еще сидят за столом, она подошла к экрану и включила его, и стала искать мультфильмы. Кэйа прокашлялся и нагнулся к Дилюку, и прошептал. — Это безответственно.

— Я не буду брать её на планету, — тем же шепотом ответил ему Дилюк. — Поэтому и прошу об услуге тебя, а не кого-то ещё. Потому что я знаю, что тебе можно доверять. 

— Не думаю, что мы достаточно знакомы для таких выводов.

— Помнится, ты признавался мне в любви.

Кэйа сощурил глаза, чувствуя как от слов, произнесенных вслух, через него словно пустили электрический заряд. 

— Я был пьян, а ещё я устал. 

— Ах, ну да. В любом случае, не каждое знакомство сопровождается попыткой выжить.

Кэйа откинулся на спинку своего стула и хмуро скрестил руки на груди. Дилюк не торопил его. За это ему, пожалуй, можно было сказать спасибо, однако в конце концов он не выдержал и, поджав губы, вновь нагнулся к столу:

— Слушай, я не могу здесь сидеть без дела и перебиваться какой-то мелочью. Мне нужно платить за квартиру, да и есть тоже что-то надо, и не мне одному. Драфф так-то денег не присылает на время, пока у него «устаканятся все дела», — он показал пальцами кавычки. — А быть безвозмездной нянькой и при этом ничего не делать я не собираюсь. Считай, что это… это типа «приведи ребенка на работу».

— Не называй это так. Ну хорошо, предположим, я соглашусь. Я правильно понимаю, что если скажу, что работаю с пятидесятипроцентной предоплатой, то узнаю, что денег у тебя нет?

— Абсолютно верно, — улыбнулся Дилюк. — Но ты будешь в доле. 

— О, Господи…

— Семьдесят миллионов, Кэйа.

На мгновение Кэйа замер, почувствовав, как к его кишкам падает его сердце, и Дилюк подловил это, подцепил иглой и улыбнулся, молча раскрыв руки.

— Ты такой аванс ни в жизнь не получишь. 

— Джинн меня убьет.

— Джинн получит свою зарплату и будет перед тобой на коленях ползать.

Он шумно выдохнул, вперившись взглядом куда-то себе в ноги. Кэйа ожидал гораздо меньшую сумму — тысяч, скажем, пятьсот, а таких чисел он как будто бы и не видел, или видел, но тогда те уже принимали облик космических кораблей или бизнес-центров. Он опять повернул голову к окну. Он бы хотел уйти и обсудить все с Джинн, как и обещал после «Герты», и свое обещание выполнял исправно, но сейчас точно знал, что Джинн унюхает, как и он, что-то крайне подозрительное в таких лёгких деньгах. И, в отличие от него, не закроет на это глаза.

— Бури на Терновнике всегда такие суровые? — задумчиво спросил он. Удивленный, Дилюк повернул к окну голову.

— Ну, да. Это кремний. Днём ещё можно терпеть, он в основном в воздухе мечется, над головой. А ночью опускается на землю. Без защиты не выйдешь.

— Ясно. Получается, до корабля я не дойду. 

Дилюк пожал плечом.

— Оставайся здесь, что уж тут. Я не знал, что ты так долго будешь вести свои дела в том баре. И что так долго будешь соглашаться. 

Он снова улыбнулся ему и посмотрел по-новому, так тепло и мягко, что Кэйа, взрослый человек, бывалый пилот и видавший виды житель нового человечества, покорившего космические просторы, почувствовал, как у него загорелись кончики ушей.

Только тогда он вспомнил его окончательно, и каждый элемент времени, которое они провели вместе, сошелся воедино.

— У меня ещё одно условие.

Дилюк склонил голову.

— Какое?

— Ты расскажешь мне, кто ты такой.

— Расскажу.

Он не ожидал столь быстрого ответа, но получил его, и больше причин сомневаться хотя бы в том, чтобы остаться на ночь, у него не осталось. С осторожностью Кэйа наблюдал, как Дилюк, поднявшись и поставив тарелки в раковину, садится на диван напротив экрана — самый дешёвый голографический проектор на полотне, сделанном из простыни. Кэйа улыбнулся, увидев его настоящее строение, а потом Диона позвала его к ним.

— Так даром, что в трущобах на Земле делали, — улыбнулся тихо он. Дилюк фыркнул. Он развалился на диване, широко расставив ноги и разложив руки на его спинке. 

— Сочту за комплимент.

Диона нашла им какой-то старый мультфильм, и Кэйа очень быстро свыкся с мыслью, что сидит в чьей-то квартире и подчиняется ее правилам. А когда Дилюк объявил время отбоя и она завозмущалась и начала прикрываться им, Кэйей, и тем, что тот якобы не досмотрел мультфильм, он и вовсе рассмеялся и встал на сторону девочки.

*** 

Она заснула, так и не досмотрев его до конца. Дилюк фыркнул, осторожно похлопал ее по плечу, чтобы разбудить, но Диона упорно продолжала делать вид, что крепко спит — специально, чтобы он, поверив и натужно вздохнув, взял ее на руки и отнес в комнату.

— Ты не нянька, Дилюк, — тихо улыбнулся Кэйа, когда он вышел обратно. — Ты мамочка.

— Заткнись, — фыркнул он и поднырнул к нему на диван. — Хочешь посмотреть матч? Или, ну, фильм? Извини, никакого алкоголя у меня нет, я не пью, так что…

— Я тоже, — Дилюк посмотрел на него. Кэйа хмыкнул, пожал плечом. Это было очевидно, причина и то, к чему шел их разговор. Он аккуратно подвинулся ближе. Кэйа не был против. — Как… твоя рука?

Дилюк поднял ее без лишних вопросов, показывая ему длинный уродливый шрам, линию, по которой тянулись острые стянутые пики — след хвоста инопланетной твари.

— Рука? Срослась, что ей ещё делать. Я, правда, теперь совсем боль не чувствую в пальцах — видимо, нерв какой-то эта тварь все-таки задела. — Дилюк задумчиво повертел рукой, сжал и разжал ее пальцы, и вернулся к Кэйе. — А ты? Смотрю, с глазом все в порядке?

Кэйа хмыкнул. Он смотрел на него рассеченным и сросшимся веком, и на новой коже совсем не было ресниц. Шрам рассыпался по ней мелкими осколками, и он, откровенно говоря, ещё не решил, кем себя считать, видевшим виды капитаном или уродом.

— Ни черта. Это железка, — улыбнулся он и указал пальцем на глаз, и только узнав это и всмотревшись, Дилюк стал замечать его неестественные, механические движения. Ему показалось, что он даже услышал, как с тихим шелестом его зрачок меняет размер. — Почти идеально вписалась. Я даже вижу им, и даже вполне хорошо. Кое-кто раскошелился, лишь бы я молчал.

— Вот как. А я-то думаю, что мне кажется, что ты, как лягушка, глазами в разное время моргаешь. Кэйа поджал губы и мстительно сощурился, а Дилюк, улыбнувшись, добавил, уже серьезным, спокойным голосом. — Извини. Мне очень жаль.

— Ничего. Никто же не умер. И я все ещё пилот.

Он замолчал, и так они сидели, казалось, бесконечное количество времени, хотя оба, этакие дураки, думали об одном и том же. Наверное, это всё-таки была их судьба, раз даже в моменты, когда они не принадлежали друг к другу, им этого очень хотелось. Возможно, виной тому были обстоятельства, нагло прерывавшие любую их связь: они попросту не знали, что будет, если довести дело до конца. Если подвинуться ближе, если коснуться руки и легко взять лицо и потянуть к себе, и наконец-то оставить медленный, спокойный поцелуй, не боясь, что ложь или случайная катастрофа вновь заберет его в чертоги несбывшегося.

— Может, ты помнишь, — пробормотал Кэйа, смотря на экран, — Как мы начали знакомство?

Дилюк хмыкнул. 

— Мы пожали друг другу руки.

— А тогда? В кафетерии? 

Дилюк словно ждал этих слов, он подвинулся ближе, склонил голову и посмотрел на него исподлобья, и все ещё улыбался этой самой дрянной улыбкой на свете. Он произнес:

— Так-то несколько месяцев прошло, может, начнем заново? 

Кэйа укусил губу.

Не было робости и страха, никто не двигался, они были свободны. Хочешь — уходи. Никто не уходил. Дилюк целовал его, короткие поцелуи, колкие, рваные, иногда он задевал ему зубы и улыбался неловкости, но никто ее не замечал. Он нагнулся над ним, навис, сковывая между коленями, а Кэйа выдыхал, шумно-шумно, и лез ему под рубашку. Он чувствовал Дилюка, тот все ещё был крепким, с горячей кожей, и Кэйа гладил его по животу и бокам. Дилюк взял его лицо в руки; его поцелуи стали сильнее и крепче, он держал его, а Кэйа шумно выдыхал в те редкие моменты, когда он отвлекался. 

Он был такой изящный и тонкий — Кэйа врал себе, его руки врали ему, придумывая, создавая, лепя Дилюка таким, каким он его помнил. Дилюк почти не изменился. А потом он поднялся и потянул Кэйю за собой за руку.

Они оказались в маленькой ванной, совсем крохотной, с туалетом и душем и раковиной. Дилюк разделся первым, он делал это быстро и легко. Кэйа засмеялся, когда он, доставая ему даром, что до шеи, прижал его к стене, и он засмеялся в ответ, но всё-таки сыграл возмущение и залез руками ему под футболку, щекотя его до тех пор, пока Кэйа, извиваясь, не стянул ее следом. Они снова поцеловались, Дилюк тянулся и мягко прикусывал кожу, тут же отпуская, и шел к шее и ключицам вниз. Он расцеловывал грудь, оглаживая ее и шумно дыша, и опаляя дыханием кожу. В своем желании поглотить его он обжигал и даже не замечал этого. Он опустился на колени а Кэйа не успел ему ничем ответить.

Он спустил с себя штаны вместе с трусами, и Дилюк грубо, быстро взял в рот. Кэйа замер, его хлестнуло волной жара по спине и он выгнулся, сильно стиснув зубы и закашлявшись. Было тепло и тесно, а когда Дилюк стал двигаться, было хорошо. Он чувствовал его широкие руки на заднице и на бедрах и не давал себе стонать, сдерживал себя, задыхался, и от этого становилось еще лучше — мозг переставал работать так, как работал мозг человека. Он отключал мысли, тревоги, переживания, отключал вопросительные слова и стирал все слова в принципе, оставляя только что-то первобытное, жаждущее. Дилюк, он помнил только его и он объял его, любил его, держал в руках, но руки его оставались пустыми. Кэйа сжимал их в кулаки и вгрызался ногтями в ладонь, шумно выдыхал и кашлял, а затем замер с открытым ртом и даже не заметил, как Дилюк отстранился и взял мокрый член в кулак, и дал ему кончить. И тогда, тогда он снова стал человеком. 

Кэйа слабо, рассеянно рассмеялся. Ему хотелось съехать по стенке вниз, но он держался. Он вышел из спущенных штанов, сдерживая слабость в ногах, подошел к Дилюку, и они зашли в душ. Он обнял его сзади, объял, скрестил на его животе руки, пока на них шипела горячая вода. Потом ладонь поползла вниз, как когда-то в кафетерии, сквозь жесткие волосы лобка. 

Дилюк с улыбкой прикрыл глаза и позволил себе отдаться в его руки. В отличие от Кэйи, он тихо стонал, поскуливал ему в шею, утыкаясь носом и двигаясь в такт рукам, открывал рот и глотал раскалённый воздух, и шептал тихо: ещё, ещё. Он не знал, куда себя деть, и кусал губы, искал руками его тело и распадался в нем, и Кэйа не выдержал и поцеловал его. Дилюк простонал ему в губы. Кэйа ускорился. 

Они долго стояли под душем и не хотели выходить, но вышли, когда усталость всё-таки взяла верх. Прибравшись за собой, Дилюк, завёрнутый в полотенце по пояс, вышел и вернулся с комплектом своей одежды, футболкой и шортами, и Кэйа фыркнул, рассмеявшись:

— На меня не налезет.

— Налезет. Я шире тебя. 

— Ну да.

— Голым я тебе спать не дам.

Кэйа покачал головой. К удивлению, на него все налезло, домашнее и растянутое, и он чувствовал себя прекрасно. 

Дилюк первым лег на диван, животом вниз и годовой на руках. Он спал в одних только штанах, что дало Кэйе повод для возмущения: и ему-то он намеревался запретить спать голым? Обходя спинку дивана, он вновь обратил внимание на старый шрам, который навсегда перекрыл собой часть чернильного рисунка нескольких звёзд. Не удержавшись, Кэйа провел по нему пальцами, соединяя все точки в одну схему, и Дилюк под ним зашевелился. 

— Я жду, — произнес он, ложась рядом и пихая Дилюка вглубь дивана. Дилюк нахмурился, поднял на него глаза.

— Чего ты ждёшь?

— Что ты наконец-то расскажешь обо всем. О себе. О том, как тебя зовут на самом деле.

— А, это.

Он фыркнул, но сдался: перевернулся на бок и притянул Кэйю к себе, и так они наконец-то уместились на диване. Кэйа смотрел на него, на то, как блестят его глаза в темноте ночи.

— Я знаю, что ты с Земли и что как-то связан с созвездием Орла, — прошептал он, поднял руку и аккуратно погладил по щеке. Дилюк хмыкнул. Зашевелилось очертание его плеча.

— Если ты про татуировку, то это не Орел.

— Нет? — Дилюк помотал головой. — Тогда что? Это вообще созвездие? Ну, то есть, реально существующее земное созвездие, а не все эти навороченные россказни и схемы? Что означают эти звёзды?

Дилюк улыбнулся.

— Гордость.

Кэйа терпеливо ждал, когда он продолжит. Он готов был ждать столько, сколько нужно, но не из-за преданности, а из-за любопытства, и Дилюк, поняв это, сдался окончательно.

— Не я сделал этот выбор. Твоя Джинн была права, когда сказала, что одна группировка так отмечает своих и передает информацию. В общем-то, не одна — половина банд так делает. И да, это реальное созвездие. Это Феникс, Кэйа. Потому что набили его на одной из станций системы Дельты Феникса. 

Этого не могло быть. Это была ложь, очередная ложь закостенелого лжеца. Кэйа устало зажмурился и насупил брови, но прежде, чем он успел сказать что-либо, выразить недоверие и раздражение, Дилюк продолжил:

— Ты прав, никто в здравом уме не отправит колонию туда, где в относительной близости находится черная дыра, и даже не одна. Но головорезов и наемников так-то и нельзя назвать людьми со здравым раскладом ума, а?

— И как они называются?

— Ты не поверишь, — Дилюк улыбнулся, и Кэйа фыркнул. 

— «Феникс»?

— Ага. Но из-за того, что у них на редкость кривой татуировщик, созвездия часто путают. Что, в принципе, не так-то плохо, а?

— Ну да. Даже Джинн думала, что это Орел…

— Это огромный древний флагман, который летает по галактикам Феникса и грабит всех, кто попадется. Ну, и однажды, когда-то очень давно они наткнулись, — Дилюк со вздохом перевернулся на спину, выпихнув Кэйю к краю. Тот заворчал, но он как будто этого не услышал, смотря в потолок так, как если бы его не было, и их укрывало исключительно звёздное небо, — на совсем маленький кораблик. Такой же старый, уже ржавеющий и летящий непонятно на какой тяге. Они вскрыли его, и увидели капсулы гибернации.

Кэйа слушал его, и когда Дилюк замолчал, заворочался, показывая, что ждёт продолжение. Лежать на краю дивана было неудобно, поэтому он с шумным выдохом подтянулся и положил голову ему на грудь — Дилюк удивился, но ничего не сказал. Собравшись, он продолжил:

— Это был корабль, предназначенный для длительных перелетов, поэтому бо́льшая часть энергии уходила на поддержание капсул. В одной из них нашли мальчишку — ему тогда было от силы лет десять. Там было, кажется, всего человек пять-семь. У кого-то произошла утечка газа, и они задохнулись, а кого-то коротнуло током при открытии капсулы. Один — я точно это помню — попытался оказать сопротивление и получил сердечный приступ. Тело не было готово. А я сидел и ревел. Это я тоже отлично помню.

Он обнял его, а Кэйа, уложив руку ему на грудь, поглаживая ее кончиками пальцев. Он поднял взгляд на Дилюка, но на его лице не было и намека на страх, злость или грусть. Это была старая история, и, казалось, она больше ему не принадлежала. 

— То есть, тебя, будучи ребенком, отправили на станцию?

— Ну да.

— А где были твои родители?

— Отец остался на Земле. 

— А мать? — Дилюк пожал плечами и равнодушно прошептал одними губами: «умерла», и у Кэйи запершило в горле. — Понятно.

— Отец продал все, что у нас было, чтобы отправить меня к звездам. Он говорил мне: я прилечу за тобой, заработаю денег и прилечу. Я ему не верил, конечно же — я же видел, каких усилий ему стоило и мне-то на место накопить. Мы должны были прибыть на космическую станцию на Проксима b, но что-то пошло не так, и наш кораблик полетел дальше. И вот он летел и летел, а я спал и спал, пока не разбудили. Вот и все.

— Ясно. Погоди… — нахмурился Кэйа, поднял голову, посмотрел на него. Дилюк ждал. — Если вы летели с Земли и долетели ажд до скопления Феникса, это значит, что…

— Ага, — он улыбнулся. Он посмотрел на него мягко, смеющимся взглядом журил Кэйю за чрезмерную серьезность. — Это значит, что с того дня, как мой папашка посадил меня на корабль, и до момента, как меня разбудили, прошло восемьдесят пять лет.

Это не было чем-то необычным. Они все использовали капсулы гибернации, чтобы преодолевать огромные расстояния и при этом оставаться в том возрасте, в котором они уснули, поэтому жизни многих — Варки, например — могли увеличиться на лет на десять-двадцать. Однако Кэйа никогда не слышал, чтобы кто-то спал так долго.

— И… сколько тебе тогда сейчас?

Дилюк пожал плечом. 

— Не знаю.

— Боже мой…

— Поэтому моего имени и нет в системах. Прилети я к Проксима b, и меня бы зарегистрировали, я бы был в базе данных КММ, или кем они там были когда-то давно. А так… Наверное, поэтому те ребята за меня зацепились. Я же как будто без прописки. Гражданин мира. Гражданин космоса. Ни найти, ни отследить. Ещё и мальчишка — пролезет в любую дыру космического корабля! Отец уже давно мертв, и никому больше я не был нужен, кроме шайки преступников, вселивших мне гордость за то, что поневоле стало моим домом.

Кэйа обнял его, а в голове тут же стали живо приноситься фотокарточки, картинки. Они двигались все быстрее и быстрее, собираясь в движении в маленького человечка, каким Кэйа нарисовал его и какому дал его имя. Маленький, как Диона, и один-единственный на многие-многие тысячи световых километров, в новом мире, успевшим уничтожиться и отстроиться заново. А он взял и не изменился, и мир наказал его изгнанием. Он потянулся к нему, вытянув шею, и смотрел на морщинки и веснушки, на то, как та картинка выросла и таки постарела. Он поцеловал его.

— Ты веришь, что Драфф действительно наладит свои дела? — прошептал он, пока Дилюк целовал его щеки и подбородок и смеялся тому, что он его целовал. Услышав вопрос, он вздохнул и свалился в подушки. 

— Хрен знает. Может, и наладит. Но я так, откровенно говоря, не думаю: такое — настоящая редкость.

— Ну, а если он возьмёт и наладит, а потом не справится? Ты думаешь, ей лучше будет с родным отцом, чем с кем-то еще?

— Я не знаю, как лучше. Я своего-то почти не помню. 

— А я своего не знал.

— Ну тогда, — он хмыкнул, а Кэйа нахмурился, — не нам говорить. Мы явно не эксперты в родительском воспитании.

— Вот не знаю. У тебя, кажется, неплохо получается, — Кэйа снова заерзал на диване и под ворчание Дилюка просунул ему под шею руку, чтобы обнять. Он почти сразу понял: неудобно, и все повторилось, только в обратном порядке, и на сей раз Дилюк ворчал ещё громче. — Ну, если не брать в расчет то, что ты берешь ребенка с собой грабить межгалактическую тюрьму…

— Я ее не беру. Я оставляю ее на твою ответственность.

— О-о-о, ну а я-то гений детской психологии.

— Ты — капитан корабля, который управляет не только железкой, но и командной. Я думаю, кое-какие вещи в воспитании ты всё-таки понимаешь.

Кэйа молчал. Дилюк понимал, что он только что дал ему свое согласие на очередную авантюру, и улыбнулся, прижал его к себе и мягко гладил сквозь футболку. Так они и заснули, то прижимаясь к друг другу, то в глубоком сне ворочаясь на диване в желании забрать себе как можно больше места, и целая планета баюкала их в колыбели песчаной бури.