Глядя на некоторых людей, на их поведение, на их предпочтения и привычки, иногда невольно задаёшься вопросом: «Почему я всё ещё общаюсь с этим идиотом?» Таким человеком для Гастона на данный момент был Лефу. Человек, с которым он явно общался в прошлом, но ни в коем случае не завёл бы знакомство сейчас.

Следовавший за ним по пятам карлик, привязался и сейчас, распугивая всю дичь в округе громким шарканьем своих ботинок. Гастон с разочарованным вздохом повесил ружьё за спину, потеряв всякую надежду на то, чтобы подстрелить хотя бы случайную утку с таким не в меру громким, неуместным и косолапым спутником. Сорока, из маленькой стайки которую он подкармливал у своего дома, сидела на ветке сосны, глядя на охотника с тошнотворным пониманием во взгляде чёрных глаз-бусинок. Казалось, что она бы даже сочувствующе похлопала бы его по плечу, будь у неё такая возможность. «Дожил, меня жалеет чёртова птица» ― пронеслось в голове мужчины, когда его «друг» вновь наступил на сухую ветку, вспугнув этим шумом зайца в ближайших кустах. Пробираясь по лесной постилке, почти по колено утопая в опавшей и полусгнившей листве, этот неказистый человек время от времени громко фыркал и сопел, отплёвываясь от паутины, попавшей ему в лицо. Лефу напоминал дикобраза или ежа, только ещё более бесполезного и беспомощного, заставляя Гастона задаваться вопросом, как, чёрт возьми, он вообще спутался с этим человеком? Нет, у него, конечно, была парочка идей, но ни одна из них не находила в его голове хоть сколь-нибудь весомого отклика. А ведь человек, который называет тебя своим «другом» должен вызывать хоть какие-то воспоминания, как та же Кристин, Лауретта или Розетта со своим муженьком. Хоть что-нибудь…

Добив невнимательного зайца, попавшегося в аккуратно спрятанную петлю, Гастон не торопясь сматывал верёвку, слушая восторженные и довольно престные хвалебные речи Лефу, в мыслях своих, впрочем, будучи довольно далеко от того, чтобы воспринимать хоть что-нибудь из сказанного.

В свободное время Гастон изучал собственное лицо. Ему было немного тяжело дышать с закрытым ртом, а ночью, ещё в самом начале после пробуждения он пару раз просыпался от собственного храпа. Горбинка на носу хоть и была относительно ровной, но явно появилась после перелома. Сколотый клык почти незаметен, если улыбнуться, как и тонкий старый шрам на нижней губе. В детстве он явно любил хорошие потасовки, а то что личико ему подрали не так сильно как могли, намекало, что по крайней мере из большинства драк он выходил победителем. То, что в драке, в которую он влез, скорее всего, ради самой драки, Гастон стал однажды случайным спасителем этого несуразного карлика была одна из первых версий их знакомства. Простое предположение, основанное на том, что Лефу представлял собой уж слишком удобную грушу для битья.

Впрочем, это лишь версия. Всем ведь приятно представить себя чьим-то героем. Да и то, с каким подобострастным восторгом этот неуклюжий человечек его восхвалял, подталкивало к этой теории. Но всё же что-то подсказывало Гастону, что реальность чуть более прозаична и, скорее всего, это просто друг детства, с которым общего у него осталось мало, но они всё равно общались в силу привычки и того, что сам охотник охарактеризовал бы себя, к своему стыду, как человека привязчивого, но не признал бы этого в слух.

На небольшой полянке у маленького горного ручейка, усердно точившего местную жёсткую почву, Гастон, на свою удачу наконец-таки заметил небольшую куропатку. Добыча едва ли сносная, несчастное заплутавшее животное можно было бы даже назвать изрядно подранным каким-то неопытным хищником вроде маленького волчонка. Но не успел он снять с плеча ружьё, как Лефу, запутавшись в собственных ногах, вновь наделал шума.

― На кой чёрт ты за мной таскаешься?! ― озлобленно выплюнул Гастон в сторону Лефу, растянувшегося на земле, досадливо поводив взглядом удирающую добычу.

― Ну, мы же друзья, ― промямлил Лефу, поднимаясь на ноги и отряхивая тёмный жакет, едва сходившийся на откормленном пузе, от прелых листьев. ― К тому же, ты всё ещё лучший охотник в нашем городе. Даже после всего случившегося многие считают тебя хорошим человеком и жаждут твоего внимания.

― Многие или конкретно ты? ― спросил Гастон, невольно брезгливо скривившись, глядя на этого человечка перед собой.

У Гастона был ещё один вариант их знакомства, не касавшийся его личной инициативы в начале этого «диалога», и старательно отметаемый в сторону как наименее приятный лично для него. Наименее приятный по многим причинам, не считая очевидной. Впрочем, поддерживать общение с неинтересным, но давно знакомым человеком из жалости, тоже было вариантом правдоподобным. Охотник смерил своего спутника долгим испытующим взглядом, под которым даже чёрт почувствовал бы себя неловко, что уж говорить о таком человеке как Лефу. Может быть Гастон и потерял часть своей памяти, отдалился из-за этого и тёмной части своего прошлого от большинства старых знакомств, не касающихся работы, но не разучился логически мыслить. Ведь хороший охотник ― это наблюдательный охотник. А Гастон без ложной скромности мог назвать себя хорошим охотником.

― И ты не зол? Не удивлён даже? ― спросил карлик тихонько, явно стараясь не нарваться на вспышку гнева охотника.

― Я слишком старый пират в этом океане дерьма, чтобы чему-то ещё удивляться, ― отмахнулся Гастон от названого «друга» и сосредоточил своё внимание на окружении.

С этой небольшой полянкой на краю леса, разделённой небольшим ручейком было что-то не так. Это что-то он подметил ещё с того момента, как заметил на маленькую куропатку, утоляющую жажду у горного ручейка. Птица не в меру маленькая и тощая, пристрелить её было бы почти милосердно, но для своего тщедушного состояния удирала она на зависть многим лесным обитателям живо, а сама поляна была на редкость тихим местом. Тихим даже для присутствия человека. Не было слышно ни птиц, ни шороха насекомых под опавшими листьями. Кажется молчал даже ветер, притаившись в кроне деревьев, а ручей старался не беспокоить мелкие камушки на своём дне лишний раз. Сам лес словно бы испуганно притих, затаив дыхание. Но не мог же этот неуклюжий Лефу на столько распугать всю местную живность?

Охотник неспешно вышел к ручью, внимательно осматривая влажную и податливую землю у самой воды и нашёл след причины такой гробовой тишины. Свежий след крупной звериной лапы, которую можно было бы назвать следом волка, если бы не размер. Лапа оставившая этот отпечаток у водопоя была размером даже немного больше его собственной раскрытой ладони. «Крупновато для волка» ― подумал охотник, осматривая, невидимый глазу несведущего человека, путь перемещения этой зверюги по поляне во время водопоя прошлой ночью, не ранее. Приметил клочок шерсти, запутавшийся на надломленной ветке на уровне его собственного подбородка на противоположном берегу ручья.

― Гастон, ― неуверенно позвал Лефу. Его голос звучал слегка надломлено из-за звериного чувства страха, что навевала здешняя неестественная тишина и этот огромный след, над которым склонился охотник. ― Нам стоит уйти отсюда, ― пролепетал Лефу, обеспокоенно переминаясь с ноги на ногу.

Охотник не слушал. Он наблюдал за тем, как фантомное очертание гигантского зверя в его воображении передвигалось по этой небольшой полянке. Как черпало холодную воду из горного ручейка прошлой ночью, поглядывая на противоположный берег в сторону таких близких огней маленькой деревушки. Ощущая запах жареного мяса в домах людей. Слишком пугающе ясно Гастон видел, как эта тварь крутиться на противоположном берегу ручейка, раздумывая, стоит ли пересекать эту маленькую границу цивилизации и тёмного густого леса. Но на этот раз передумал подбираться ближе к людям. Оставив на этом берегу лишь один свой след, зверь развернулся и ушёл обратно в чащу, туда, где в просвете между деревьями виднелись острые очертания горных вершин между которыми в вечереющем небе охотник заметил далёкий-далёкий сноп искр фейерверка. Следы словно вели туда, к чужому празднику, до которого по горным тропам не менее суток пути в лучшем случае.

― Гастон, уже темнеет, ― беспокойно пробормотал Лефу, трясясь словно листик на ветру. Этот полурослик боялся. Дрожал всей своей душой, глядя на один единственный след. ― Пожалуйста, давай уйдем. Не обязательно же проверять все твои ловушки сейчас.

Гастон вспоминал форму шрамов на своей ноге, вернее на том, что от неё осталось чуть ниже колена. Сестрица поработала хорошо, но вот полностью скрыть следы зубов у неё не вышло. Это были борозды от обычных клыков зверья вполне привычного размера, но весь путь обратно мысль о том, что этот след ему знаком, не покидала головы Гастона, отдаваясь тупой болью в затылке.

***

Праздник был роскошным и красочным. Достойное начало её личного «долго и счастливо», портила лишь угрюмая Софи, вынужденная приехать вместе со своим мужем, на беду оказавшимся стряпчим, приставленным к её мужу самим королём. Даже сейчас от воспоминаний о назойливом охотнике Белль не могла убежать и от этого становилось тошно. Они же с его сестрицей одногодки и даже вместе учились, а сейчас и смотреть в сторону Софи не было никаких сил. Сославшись на усталость после продолжительной церемонии и желая просто подышать свежим воздухом девушка вышла в сад, на пару минут оставив позади шумный праздник и толпу людей.

Среди аккуратно подстриженных кустов и посыпанных гравием дорожек она почти случайно наткнулась на двух мальчишек, играющих со стеклянными шариками у одной из уютных беседок, увитых роскошными густыми лозами плюща. Смех Чипа и его светлое лицо со щербатой улыбкой она увидела ещё издалека, а вот его компаньон знакомым не был. «Сын кого-то из гостей» ― разумно рассудила девушка, остановив свой взгляд на несколько неправильной форме головы ребёнка чуть дольше чем нужно. Он был примерно одного возраста с чипом или может быть совсем немного старше, русые волосы аккуратно уложены в модную причёску и завязаны белой лентой под цвет костюма.

― Вот и Белль! ― воскликнул Чип, наконец-то заметив девушку. ― Я говорил, что она обязательно выйдет, Антуан. ― обратился он к своему собеседнику со свойственной ему непосредственностью и озорным огоньком в глазах.

Увидев лицо обернувшегося к ней ребёнка Белль невольно застыла, едва сдержав сдавленный вздох ужаса. Широкой и кривой шрам, ещё более ужасно подсвеченный алым светом заката, отражавшегося от больших видовых окон замка, пересекал детское лицо от макушки до подбородка, полностью закрывая левый глаз и до ужаса уродуя светлое лицо ребёнка, что внимательно изучал новоиспечённую принцессу своим уцелевшим серым глазом. На той части его лица, что ещё была способна двигаться, не скованная страшным рубцом, застыла лёгкая дружелюбная улыбка. И как она ухитрилась не заметить на столько примечательного ребёнка в толпе гостей?

― Мадам, с вами всё хорошо? ― обходительно спросил Антуан, поднимаясь со своего места.

― Ты как-то побелела, Белль, ― обеспокоенно заметил Чип, подскочив к подруге.

― Нет-нет, со мной всё в порядке, ― активно начала заверять детишек принцесса, с широкой улыбкой на алых губах. ― Просто праздник меня слегка утомил, вот я и решила выйти и подышать свежим воздухом.

― Тогда давай я тебе принесу стакан воды, ― предложил Чип. ― Мама всегда говорила, что глоток холодной воды бодрит не хуже крепкого чая. Я быстро! ― воскликнул он умчавшись по дорожке в сторону кухни, крича через плечо: ― Только не дай Антуану сжульничать пока меня нет!

После этих нескольких секунд передышки Белль взглянула на изуродованное лицо ребёнка уже с большим самообладанием:

― Так значит вас зовут Антуан, молодой человек? ― вежливо уточнила она, про себя отметив по истине взрослую сдержанность и осанку ребёнка. ― Странно что я не видела вас на празднике.

― Мне не стоит на долго показываться среди гостей, ― с улыбкой ответил ребёнок. ― Не хотелось бы портить ваше торжество и оскорблять своим нынешним видом тонкое чувство прекрасного его величества. Но я рад, что могу поговорить с вами. Вы же не против, уделить мне минуту?

― Разумеется, я с удовольствием. Только, позволь тебя убедить что на празднике…

― Вам жаль? ― резко перебил речь девушки своим вопросом Антуан. ― Вам жаль того охотника? Жаль, что он упал с той крыши?

Белль на мгновение застыла. Неужели новость о тех ужасных событиях, что произошли в этом замке так быстро добралась даже до маленького ребёнка? Неужели даже в день собственной свадьбы она не сможет избежать разговоров об этом кошмаре? Об этом крике, отражающимся от острых стен каменного ущелья, что не в состоянии был заглушить даже страшный ливень и гром, разразившийся в ту ночь. Сколько раз в своей голове она прокручивала эти дни. Сколько перебрала вариантов того, как можно было бы избежать этой бойни.

― Разумеется мне жаль, ― грустно ответила она, опустив взгляд своих больших глаз вниз.

― Это не верный ответ, мадам, ― сказал Антуан, вынуждая девушку вновь поднять свой взгляд и вопросительно посмотреть на его обезображенное лицо. ― Запомните, мадам, это очень важно. Вы никому не должны говорить подобных вещей. Особенно волшебнице. Она очень не любит, когда кто-то жалеет злодеев из её сказки, ― Антуан аккуратно взял Белль за руки, неотрывно смотря ей в глаза и вновь повторил: ― Вам не жаль. Эта ложь безобидна. Прошу, научитесь говорить её убедительно и, возможно, это спасёт вас от гнева Агаты.

В небе над замком с громким хлопком взорвался первый фейерверк, озарив сад яркими цветными искрами и оповестив всю округу о том, что здесь, в этом роскошном горном шато праздник только начинается.

***

Гастон в ужасе подскочил на своей постели в небольшой комнате таверны. Он не особо любил здесь ночевать, ведь каждый раз перед самым рассветом его будили кошмары. Чудовищные видения Розетты, с выражением абсолютного безучастия на лице державшей в своих крепких руках отчаянно брыкающегося несчастного пациента с кляпом во рту, пока её муж вскрывал ему грудную клетку, извлекал внутренности и аккуратно перемещал их к его кровати. Сны о прекрасной брюнетке в голубом платье, с отвращением воротящей от него свой очаровательный маленький носик, скрещивая тонкие белые руки на груди. О Лауретте, глотающей слёзы и размазывающей по щекам потёки своей ужасной туши, которой она портила свои светлые ресницы в попытке сделать их длиннее.

О чудовище с болезненными, покрасневшими словно у бешеной собаки, светлыми глазами. О звере, то пассивно скулящем на краю полуразрушенного балкона, то скалящем свои острые клыки прямо у его лица.

В таверне не было ни постояльцев, ни посетителей сегодня и Гастон, не потрудившись даже натянуть свою рубаху, спустился вниз. Его голова гудела от этих ночных видений, и спастись от этой болезненной пульсации в мозгу не помогала ни лошадиная доза морфия, ни стопка крепкого виски, которую он опрокинул, облокотившись на стойку. В большом камине едва горели слабый огонёк, что был более не в силах прогонять густую тьму помещения.

― Плохая идея, заливать лекарство спиртным, ― произнёс низкий голос, с неестественным потусторонним это отважившийся от деревянных стен пустой таверны.

Мужчина резко обернулся, обнаружив как из самого тёмного угла к нему приближается незнакомец в тёмном плаще с капюшоном. Свет от камина словно не касался его тёмной фигуры, полностью поглощаемый её чернотой.

― Кто ты? ― спросил Гастон, отставляя гранёный стакан.

― Дурной сон? Кошмар? ― спрашивал гость, игнорируя заданный вопрос. ― Знаешь, если быть честным, то ты человек без фантазии, Гастон. Даже в своих снах ты не можешь придумать новые лица или сюжеты. Довольствуешься теми, что уже видел в своей жизни, но так сильно не хочешь вспоминать.

― Кто. Ты. ― упорно повторил свой вопрос по словам охотник. В его глазах слегка плыло от действия морфия и казалось будто полы одежды незнакомца мягко клубились в полумраке, словно деревянный пол тлел под его ногами

― Старый знакомый, ― улыбнулся Голос, оскалив свои острые зубы. ― Я к тебе по делу. Не зря же рисковал своей репутацией, вытаскивая твою душонку с самого глубокого дна лимба. Ты ведь уже видел. Ты не мог не заметить, ― Голос звучал приглушённо, словно говорил через толщу густого тумана. ― Этот зверь, да и не только он, клиент весьма строптивый, поэтому мне нужен хороший охотник, вроде тебя, для этой работёнки, ― Голос подошёл к нему очень близко источая зловонный сладковатый запах тлена и смерти. ― Убей. Чудовище.

Гастон вновь открыл глаза, проснувшись на своей постели в небольшой комнате таверны, в которой он так не любил ночевать. Из распахнутого окна уже падали первые лучи солнца, осторожно касаясь ступни протеза, так небрежно брошенного на полу.