— Господин Чон, вам необходимо поесть, — врач укоризненно смотрел на Чонгука.

Альфа лежал лицом к стене. Уже несколько дней подряд он отказывался от еды. Он даже пил лишь в том случае, когда жажда становилась невыносимой. Рёбра начали срастаться. А вот кровоточащая рана на душе не собиралась зарубцовываться. И винить в этом случае Чонгуку было некого. Только себя. Он один во всём виноват. Мысль, что истинного больше нет, доставляла невыносимую боль. И это он его убил. Своими руками. Это Чонгук толкнул Тэхёна к пропасти, заставив сделать фатальный шаг. Надежда, что Тэ жив, угасала с каждым днём. Она ещё теплилась, но новости, которые приносил ему Хосок, убивали её. Чонгук всё время прислушивался к себе. Он так хотел слышать голос Тэхёна. И он его слышал. Особенно по ночам. Иногда голос громко говорил о своей ненависти. А иногда тихо плакал. В каком бы мире сейчас ни находился Тэхён, ему тоже было плохо. И в этом виноват один Чон.

Это чувство его захватило с головой. Альфа намеренно не ел, стараясь сделать себе хуже физически. Но этого ему казалось мало. Недостаточно. Внутренний зверь прекратил выть. Он беспрерывно тихо скулил, как брошенный пёс под дождём. Гук решил, что у него есть только один выход: попытаться самому выяснить, что на самом деле произошло с Тэ, и после покинуть этот мир. Он не заслуживает жизни. После всего совершённого Чонгук её не достоин.

— Чонгук, если вы не прекратите себя так вести, нам придётся вам вводить необходимые вещества внутривенно, — терпеливо объяснял доктор. — И я вызову психолога. Вам нужно поговорить об этом с кем-нибудь. Потеря истинного — серьёзная проблема.

— Я ни с кем не буду разговаривать. И я не хочу есть. Оставьте меня в покое, — прошептал Чон. — Пожалуйста.

— Господин Чон, — врач не собирался сдаваться, — подумайте об отце. Вы у него единственный сын. Что будет с ним, если с вами произойдёт непоправимое?

— Вы можете уйти? — буркнул Гук. — Я очень вас прошу. Я хочу побыть один.

— Хорошо, — вздохнул доктор. — Но специалиста я к вам всё равно отправлю.

— Как хотите, — безразлично произнёс Чонгук и натянул на голову лёгкое одеяло, которым был укрыт.

Врач покачал головой, думая о своём. Состояние Чонгука его очень беспокоило. Молодой альфа с каждым днём всё больше погружался в апатию. Срочно надо было что-то предпринимать. Если это будет продолжаться и дальше, то они его потеряют. Если Чонгуку не поможет штатный психолог, его придётся определить в специализированную клинику. Альфа достал телефон.

— Господин Чон, здравствуйте, — сказал он в трубку, выходя из палаты Чонгука. — Это доктор Пак. Вы не могли бы приехать сегодня в больницу? Мне необходимо с вами поговорить.

— Здравствуйте, доктор, — ответил Хосок. — Он до сих пор не ест?

— Да. И не хочет разговаривать. Мы силой заставляем его пить и принимать лекарства. Так больше не может продолжаться, господин Чон.

— Конечно, я приеду. Через час буду у вас.

— Жду, — проговорил Пак, сбрасывая вызов.

Он прислушался к звукам, доносившимся из палаты Чона. Всхлип и ещё один.

— Он плачет, — констатировал альфа. — Не стоит сейчас его трогать.

Ему было очень жаль Чонгука. Потеря истинного — ужасное событие в жизни каждого человека. Но вот только обо всех обстоятельствах этой потери врач не знал.

Чон зажал рот одеялом, чтобы не разрыдаться во весь голос. Солёные слёзы катились по щекам, затекая в уши. Но облегчения не было. И никогда не будет. В данном случае Чонгук себя не жалел. Он себя ненавидел. За свою слепую веру в то, что он должен быть впереди всех. За свою неправильную любовь к Тэхёну. За свою гордыню, которая заставляла его верить в то, что люди вокруг ничтожны.

— Папа, — тихо проскулил он. — Папочка.

Альфа вдруг так захотел, чтобы папа оказался рядом, обнял его, как в детстве, и погладил по голове. Чонгуку захотелось почувствовать родные ласковые руки, защищающие от всех невзгод. Но вот только папа его в этой ситуации не обнял бы. Воображение альфы нарисовало тёмные глаза, так похожие на его собственные. Они смотрели с немым укором. Они обвиняли. Он увидел в них разочарование.

— Прости меня, папа, — сдавленно зашептал Гук. — Умоляю, прости.

В голове снова зазвучал голос Тэхёна. Тихий, похожий на шелест. Глаза папы исчезли. Гук быстро вытер слёзы и начал внимательно слушать, что говорит Тэхён.

«Этой жизни больше нет, — голос прервался на всхлип. — Ты у меня её забрал».

— Тэ? — Чонгук, морщась от боли, сел на койке. — Ты меня слышишь?

«Наверное, доволен собой?» — спросил голос Тэхёна.

— Тэхён, если я тебя слышу, то и ты меня должен слышать, — Чонгук повысил тон.

«Я тебя ненавижу и люблю. Я хочу, чтобы ты сдох и жил одновременно», — продолжал голос Тэхёна.

— Тэхён! — заорал Чонгук, уже не контролируя себя. — Тэ, ответь мне! Скажи, где ты?! Я тебя тоже люблю!

Но голос замолчал.

— Тэхён! — истерика начала накрывать альфу с головой. — Тэ! Умоляю! Скажи, что ты жив! Тэхён!

На крики Чонгука в палату прибежали врач и медбрат.

— Тэхён! — руки альфы вцепились в одеяло, сжав его так, что костяшки на пальцах побелели. — Тэ! Не молчи! Говори!

— Чонгук, успокойтесь, — врач подлетел к Чону и попытался его уложить на кровати.

Но Гук с силой оттолкнул от себя альфу, громко застонав от приступа боли.

— Не трогайте меня!

— Господин Пак, ему нужно дать успокаивающее, — сказал медбрат, вглядываясь в обезумевшие глаза Чонгука. — Мне кажется, что он даже не понимает, где находится.

— Тэхён! — продолжал надрываться Чонгук.

— Позови подмогу, — приказал доктор. — Вдвоём мы не справимся.

Медбрат бегом бросился из палаты.

— Чонгук, послушайте, — альфа начал предпринимать попытки достучаться до Чона. — Вы помните, что вы больнице? Я ваш лечащий врач.

— Заткнитесь! — раненым зверем завопил Гук. — Из-за вас я его не слышу!

— Гук, — почти ласково произнёс Пак, — это плод вашего воображения. С вами никто, кроме меня, не разговаривает.

— Он со мной говорит! — настаивал Чонгук. — Говорит!

— Это невозможно, — тихо сказал врач.

— Возможно! Я не сумасшедший!

Пак достал из кармана ампулу с успокоительным. Набрав в шприц лекарство, альфа ждал медбратьев. Чонгука необходимо было уложить на койке. Апатия резко сменилась агрессией. Тревожный знак.

— Доктор, — в палату вошли крепкие альфы.

— Уложите его, — приказал Пак. — Нужно сделать укол.

Мужчины метнулись к Гуку.

— Не трогайте меня! — закричал Чон, пытаясь отбиться от альф. — Уберите свои руки!

— Тише, господин Чон, — уговаривал его один из медбратьев. — Вы сейчас просто уснёте.

— Не смейте! — на лбу у Чонгука выступила пульсирующая венка. — Я не хочу спать!

Альфа безрезультатно пытался вырваться. Он не обращал внимание на боль в рёбрах. В воспалённом уставшем мозгу билась только одна мысль: если он уснёт, он не будет слышать Тэ. Сильные руки мужчин прижали Чона к койке. Чонгук злобно шипел ругательства. Но вскоре почувствовал укол. Сильное лекарство подействовало мгновенно. Через минуту альфа погрузился в сон.

— Оставайтесь рядом с ним круглосуточно, — устало проговорил доктор, рассматривая лицо Чонгука.

Даже во сне на нём застыла гримаса боли. Между бровей залегла глубокая складка. А губы превратились в кривую тонкую линию.

— Бедный парень, — пробормотал медбрат, поправляя под головой Чонгука подушку. — Такой молодой, а уже столько боли.

— Я такого даже врагу не пожелаю, — ответил доктор. — И не факт, что он сможет с этим справиться. Его альфа упорно не принимает смерть истинного.

— Хреново дело.

— Ты прав, Джунки, — тяжело вздохнул доктор Пак. — Хреново. Его кости срастутся. А вот душа уже, может, и не оправится.

— Иногда истинность — тяжёлое бремя, — заметил второй медбрат.

— В его случае это определённо так. Как только проснётся, сразу вызывайте меня. Я сегодня на ночном дежурстве.

— Хорошо, господин Пак.

Доктор вышел из палаты.

— Иди, — сказал Джунки второму альфе. — Я побуду с ним.

Он взял стул и сел рядом с койкой. Альфа пристально смотрел на больного, искренне сочувствуя судьбе этого парня.

— Тэ, — простонал во сне Чонгук и беспокойно зашевелился.

— Тише, — погладил Джунки по руке Чона. — Всё хорошо.

— Папа, — пробормотал Гук, затихая.

— Не представлю, как ты будешь жить, — пробормотал Джунки и поправил на Гуке одеяло. — Я бы, наверное, сразу умер, если бы мой любимый погиб.

***

Тэхён листал новостную ленту в телефоне. Он был в своей комнате один. Намджун с Юнги развлекались во дворе, метая ножи в дерево. Судя по возгласам Мина, он проигрывал Намджуну. Вичан суетился на кухне, раздавая указания повару. Старший омега вернулся из Сеула ещё днём. Он вручил Тэхёну большого плюшевого медведя и пакет с брендовой косметикой. На вялые отказы Тэ от подарков Вичан не отреагировал, заявив, что омеги нуждаются в этих штуках. И чем их больше, тем лучше.

— Особенно мне необходим медведь, — пробурчал Тэхён, посмотрев на нового жителя своей спальни.

По правде говоря, медвежонок ему очень понравился. Ему редко дарили игрушки. Да и было это только в детском доме. Самому себе покупать плюшевых друзей у Тэхёна возможности не было. Каждая вона была на счету.

Тэ выполз из постели. На тумбочке снова появился новый букет. Пока он отсыпался после битья тарелок, Джун собрал ему очаровательный букетик из голубых незабудок.

— А этот альфа умеет ухаживать за омегами, — улыбнулся Тэ и потрогал за ухо медведя. — Хорошенький ты.

Эти мелочи начали приносить радость Тэхёну. Для него это были не мелочи. Букеты Намджуна, шоколад от Юнги, медведь от Вичана. Тэ начал чувствовать в этом заботу. Утренний приём Намджуна потихоньку давал результаты.

— Завтра я хочу это повторить, — прошептал Тэхён.

Омега осторожно сел в кресло и продолжил листать новостную ленту. Внезапно он наткнулся на фото Чонгука. Альфа слегка улыбался на снимке. Надпись поста гласила от том, что Чон Чонгук находится в больнице.

Сердце Тэ заныло от воспоминаний. Он вздрогнул, почувствовав кожей фантомные прикосновения альфы.

— Этой жизни больше нет, — всхлипнул омега. — Ты у меня её забрал.

Он провёл пальцами по метке. Одинокая слеза скатилась по щеке. Но Тэхён зло её вытер. Он больше не будет из-за этого плакать.

— Наверное, доволен собой? — спросил Тэхён у фотографии Чона. — Я тебя ненавижу и люблю. Я хочу, чтобы ты сдох и жил одновременно.

Омега, шмыгнув носом, решительно отбросил телефон в сторону. Хватит! Ему надоело! Пора вставать на ноги и жить дальше. Джун ему обещал счастливую новую жизнь. И Тэхён верит альфе. Он несмотря ни на что будет счастливым. И в его новой жизни нет места истинному.

— Мы больше с тобой никогда не встретимся, Чон Чонгук, — прошептал Тэ. — Ни-ког-да.

— Тэхёни, ты будешь ужинать в комнате или сегодня сядешь с нами за стол? — поинтересовался Вичан, заглянув в спальню Тэхёна.

— С вами, — уверенно ответил Тэ.

— Умничка, — расплылся в улыбке старший омега. — Тогда спускайся в столовую. Пойду мальчишек загоню домой. Взрослые альфы, а устроили игру в ножики. Правду говорят, самый трудный возраст у альф, это детство. И длится оно до сорока лет!

Тэхён улыбнулся словам Вичана. Папа Юнги начинал занимать особое место в израненном сердце омеги.

Продолжение следует…